Эпоха формирования русского права

В рамках излагаемого нами социально-антропологического подхода к праву, следует, прежде всего, рассмотреть вопрос о возникновении права на Руси. Этой проблематике уделили внимание такие известные ученые дореволюционной эпохи, как М.Ф. Владимирский-Буданов, М.А. Дьяконов, В.И. Сергеевич, И.Д. Беляев. В советской юридической науке данная тематика представлена в трудах С.В. Юшкова. В настоящее время проблемы формирования русского права нашли свое отражение в работах В.В. Момотова, Ю.В. Оспенникова, И.В. Петрова, В.Е. Рубаника.

Ракурс рассмотрения начальной стадии развития права в России в основном зависит от господствующих в тот или иной период идейных течений в юридической науке. Так, в дореволюционной юриспруденции ведущими были две школы: «государственная» (К.Д. Кавелин, П.Н. Милюков, Б.Н. Чичерин) и «общественная» (И.Д. Беляев, М.А. Дьяконов). Каждая из этих школ исходила, соответственно, из приоритета в процессе правогенеза государственной власти либо общества («земщины»).

С.В. Юшков, являвшийся крупнейшим (и, пожалуй, единственным) историком-юристом советской эпохи, излагал вопросы становления русского права с опорой на классовую теорию (но не столько собственно в марксистском духе, сколько в ленинско-сталинском варианте).

Наконец, современные юристы-историки исследуют генезис отечественного права с культурологических позиций, что представляется нам вполне обоснованным. Право, как часть социума, формируется им и подвергается изменениям в зависимости о потребности различных социальных групп и слоев, особенно в рамках традиционного общества (на первых порах становления еще бесписьменного).

Основное место среди форм права в эпоху Древней Руси занимал обычай. По мнению М.Ф. Владимирского-Буданова, «историк застает восточных славян во время господства у них обычного права, древнейшие термины, означающие право вообще, относятся к обычному праву: "правда", "норов", "обычай", "предание", "пошлина" (то, что "пошло" - общепринято издавна). Такое же значение имеют и термины "покон" и "закон", хотя впоследствии ими стали обозначать закон в собственном смысле». Это - естественный путь становления любой правовой системы. Обычное право господствует в неписанной форме достаточно долго, прежде чем подвергается систематизации и фиксации со стороны государственной власти. В принципе, можно согласиться с позицией тех исследователей, которые считают, что обычай у восточных славян являлся основной формой права гораздо дольше, чем у германских племен.

Так, согласно Т.В. Сергеевой, значимость обычая порождалась следующими обстоятельствами:

в родоплеменной организации социума обычай представляет собой традиционный регулятор общественных отношений;
обычай формируется по территориальному принципу;
политическая власть не оказывает на обычно-правовое регулирование существенного влияния;
единое древнерусское право не сложилось по причинам существенных различий отдельных местностей.

Как отмечает В.А. Бачинин, «обычаи играют важную роль в социализации индивидов, в обучении их нормативному, моральному, законопослушному поведению, в формировании позитивного уважительного отношения к общепринятым моделям социальной деятельности, освященным духом старины и авторитетом предков. На их основании складываются общие нормативно-ценностные конфигурации корпоративных моральных кодексов и региональных систем обычного права».

Появление сборников обычного права («варварские правды») мало что меняет в повседневной жизни традиционного общества. Сопоставление Русской Правды с аналогичными судебниками раннего Средневековья на Западе позволяет сделать вывод о качественной однородности общественных отношений, регулируемых ими. Киевская Русь в своем правовом развитии нисколько не отставала от государств Европы (Бавария, Саксония, Франкское королевство). Уровень правосознания был примерно одинаков.

Структура же раннесредневековых судебников («правд») подчинена решению нескольких основных задач: ликвидации кровной мести и формированию эффективной системы штрафных санкций за противоправное поведение с учетом статуса сторон. Процессуальные нормы господствуют над материальным правом. Многие обычаи остаются за рамками судебников.

Влияние римского права не просматривается.

Учесть нужно другой факт: в силу географического положения Русь объективно была более подвержена внешним воздействием, чем другие страны Европы. Обычаи варягов и иных неславянских народов свободно проникали на Русь и частично перенимались местным населением ассимилировавшим, в свою очередь, пришельцев. По утверждению И.Д. Беляева, «изменения в гражданском праве возможны и удобны только тогда, когда в общество входит новый, преобладающий элемент, разъедающий или изменяющий внутренние основы юридического быта; в русское же общество с прибытием варяго-русских князей хоть и вошел новый элемент - дружина, но этот элемент в первый период законодательства не только не мог подчинить себе земщину, оставаясь на поверхности русского общества, но даже сам мало-помалу подчинился влиянию земщины и изменял свой первоначальный облик, с которым вступил на русскую землю». Многие отечественные дореволюционные историки-юристы, а также современные медиевисты, занимающиеся изучением соционормативных основ традиционного общества, отмечают тот бесспорный факт, что в правовом отношении скандинавы-викинги не оказывали существенного воздействия на восточных славян. Любое традиционное общество, за исключением периодов кризиса, отличается чрезвычайной статичностью и привязанностью людей к определенной территории. Правовые обычаи изначально носили локальный характер и, будучи вырванными из привычной социальной среды, вряд ли могли прижиться в другой обстановке. Кроме того, независимо от факта возможных перемещений, «обычное право весьма консервативно, часто оно сохраняет влияние и в условиях, когда уже складываются государство и все институты права. На Руси долго считали, что поступать по старине - значит поступать по праву. В то же время обычное право, не будучи закреплено в законе, способно изменяться вместе с жизнью. К древнейшим нормам обычного права восточных славян относились кровная месть, круговая порука, умыкание невесты, многоженство, особая словесная форма заключения договора, наследование в кругу семьи и др. Часть их мы обнаруживаем в древнерусском законодательстве уже в качестве формализованных норм права, часть их видоизменяется, некоторые утрачиваются. Кровная месть, например, запрещается в XI в. и заменяется денежным штрафом. Совокупность этих норм летописи и иные древнейшие документы называют "законом русским", который, видимо, являлся устным сводом норм обычного права».

Сразу же отметим одно существенное обстоятельство: обычное право является частью соционормативной системы общества и не связано с процессом образования и функционирования различных «классов» (особенно в трактовке советских историков-юристов). Говорить о классовом делении в Древней Руси бессмысленно в связи со слабо развитыми связями между отдельными территориями и крайне низким уровнем грамотности населения после принятия христианства в 988 г. (господство дописьменной культуры продолжалось еще несколько столетий). Другое дело (и в этом можно согласиться с рядом историков-марксистов) - сам процесс распространения права в традиционном обществе. Как справедливо подчеркивал С.В. Юшков, «нормы обычного права в первую очередь стали развиваться в основных очагах классового общества восточного славянства - в центрах поселений Руси. Постепенно возникает система этих норм - Русская Правда, или "Закон русский", как эта система называлась в русско-византийских договорах, несомненно, являвшаяся типичной для варварского, дофеодального общества. Эта система по мере усиления процесса феодализации в Киевской Руси в Х в. и дальнейшего развития классовой дифференциации среди славянских племен начинает распространяться на значительные группы населения. Она стала постепенно применяться не только в городах, но и селах, всюду, где возникают феодальные центры. Но поскольку княжеская юрисдикция все же не была распространена на всю массу населения, естественно, что основная масса славянских общинников жила на основании родовых обычаев…».

С позиций социально-антропологического подхода к праву следует принимать во внимание то обстоятельство, что само право есть явление городское. Оно изначально формируется в местах торговли и обмена товарами, и необходимо в целях поддержания определенного общественного порядка, безотносительно к конкретному экономическому строю. Использование же в городах обычаев - непродуктивно. Население городов, по общему правилу, образуется из выходцев из разных территориальных коллективов и для общения между ними и требуется право как универсальный регулятор общественных отношений.

Правовой же обычай, как локальное явление, характеризуется следующими чертами:

это правила поведения, которые никем сознательно не устанавливаются и не санкционируются, они складываются стихийно в процессе общественной практики;
формируются в результате длительного, частого, многократного повторения одних и тех же действий одними и теми же лицами или группами лиц;
связаны с общественной психологией;
соблюдаются в силу выработанной привычки, естественной потребности человека в определенной манере поведения.

Как отмечает А.Я. Гуревич, «до тех пор пока <…> интенсивного взаимодействия с иной социальной системой не происходит, варварское общество, по-видимому, мало развивается. Во всяком случае, это развитие происходит крайне медленно и вряд ли ведет к коренной перестройке старой системы и к вызреванию в ее недрах новой. Скорее можно предположить постоянное воспроизведение прежних элементов этой системы, проявляющей большую консервативность и сопротивляемость структурным сдвигам. Варварское общество характеризуется не столько способностью к эволюции, сколько настроенностью на гомеостасис - саморегулировку, приводящую к сохранению прежней структуры целого». Основными чертами варварского общества выступали:

расслоение свободного населения на имущественные группы с особым правовым статусом;
возвышение родовой знати;
увеличение численности несвободных;
господство личных связей.

Процесс перехода от эпохи свободных общин и вождеств к раннему государству сопровождался существенными изменениями структуры социума. Эти трансформации предполагали:

переход от большой семьи к малой как хозяйственной единице;
переход от коллективного владения землей к частному;
разложение первоначального единства прав и обязанностей;
частичное обесценивание прав вследствие практической невозможности ими пользоваться;
замена «военной демократии» централизованной политической властью.

Как отмечают современные социологи, анализируя процессы эволюции социума, «переход от общины к частной трудовой собственности происходит на основе объективных причин. Чтобы община продолжала существовать по-прежнему, необходимо, чтобы воспроизводство ее членов происходило при заранее данных объективных условиях. Однако само производство, рост населения неизбежно расшатывают мало-помалу эти условия, разрушают их вместо того, чтобы воспроизводить, от этого общинный строй гибнет вместе с теми отношениями собственности, на которых он был основан. Изменяя свое отношение к общине, отдельный человек изменяет тем самым общину и действует на нее разрушающе». Если постараться реконструировать языческие («варварские») представления о должном, то следует отметить их непосредственную связь с природным циклом.

В представлении древних славян жизнь человека сливается с космическим порядком и нарушение ритуалов и последовательности совершения магических действий есть покушение на гармонию мира и «естественный ход вещей». Общеизвестно, что первыми источниками права (в материальном смысле) выступали агрокалендари, составленные жрецами (в славянском обществе - волхвами), которые одновременно являлись толкователями божественной воли (в том числе и в вопросах права и целесообразности определенных действий и событий). В дописьменной культуре основным способом передачи полезной информации является человеческая память (индивидуальная и коллективная). По словам Б.А. Рыбакова, «простой сельский волхв должен был знать и помнить все обряды, заговоры, ритуальные песни, уметь вычислить календарные сроки всех магических действий, знать целебные свойства трав. По сумме знаний он должен был приближаться к профессору этнографии с тою лишь разницей, что этнограф должен выискивать полузабытые пережитки, а древний колдун, вероятно, получал многое от своих учителей-предшественников. Без непрерывной преемственности поколений нельзя представить себе тысячелетнюю традиционность восточнославянского фольклора». Отметим в связи с вышеизложенным и тот факт, что восточнославянское «жречество» не сложилось в корпоративную иерархически построенную целостную систему, не образовало единую идеологию, могущую успешно противостоять появившемуся на Руси христианству. Именно с последним было связано формирование общественно-политической и правовой мысли Древней Руси.

Носителями христианской идеологии и ее политико-правовых представлений являлись как священники (первоначально - греки), так и князья, выступавшие в роли объединителей страны и создателей государственности. Принятие восточного варианта христианства (православия) вело к заимствованию и его политико-правовых построений. Распространение грамотности в правящих кругах и городской среде способствовало ознакомлению с наследием античности и христианской апологетикой. Утверждение нового мировоззрения проходило достаточно долго и трудно. Языческие традиции сохранялись многие столетия после официального крещения Руси в 988 г. По сути, двоеверие было свойственно сельскому населению не только в эпоху Средневековья, но и в Новое время. Кроме того, само религиозное мировоззрение в целом не способствует развитию светской юриспруденции, требуя от человека полного подчинения вероучению и его догматам. Характерную черту складывающихся правовых воззрений отмечает Н.М. Азаркин, согласно которому «древнерусская юриспруденция - это обсуждение и утверждение ценностей права, свободы, равенства, братства, гармонии, и в этом своем содержании она движется в русле мировой юридической традиции и представляет тот же тип правопонимания, какой существовал Индии, Китае, Греции, выявившись в "ведах" и упанишадах, "И-цзине", а также в античной мысли с поисками смысла и назначения юридического в мире. Ключевое понятие древнерусской юриспруденции - "правда" имеет ряд сходных значений с древнеримским "jus" и древнеиндийской "дхармой". Это такие значения, как справедливость, добродетель, долг, закон, правосудие, религиозная цель и некоторые другие».

В целом Н.М. Азаркин верно уловил сущность происходивших событий в духовной культуре Руси. Крещение и рецепция многих византийских законодательных актов и богословской литературы резко изменили направление движения страны (до монгольского нашествия). Тем не менее, следует указать и на ряд существенных различий в восприятии «должного» на Руси и в античную эпоху (и тем более, в эпоху Средневековья на Западе). В Древнем Риме, как мы постарались показать выше, достаточно рано сложились предпосылки для выделения сферы юридического в самостоятельный комплекс общественных отношений. Так, по справедливому суждению Л.Л. Кофанова, детально исследовавшего формирование римского права, «можно определить закон в понимании античной традиции как письменно зафиксированный приказ народа, принятый народным собранием, подтвержденный клятвой, в силу которой он становится обязательным для всех римских граждан. Клятва всего гражданского коллектива обеспечивала принудительную силу закона. Все эти элементы уже присутствовали в lex curiata царского времени».

Римское жречество, первоначально монопольно распоряжаясь формулами разрешения конфликтов и заключения соглашений в правовой сфере, со временем все больше утрачивало свои позиции, что способствовало вовлечению в «мир права» значительного количества свободных граждан.

Этот процесс во многом обусловливался социально-экономическим развитием Рима. Становление товарно-денежного хозяйства вело к увеличению обменных отношений и росту заинтересованности в четком функционировании правовых институтов. Следовательно, роль «мудрецов-толкователей» (жрецов) постоянно уменьшалась. По мнению Л.Л. Кофанова, «понимание закона как зафиксированной письменно воли божественного разума, по-видимому, было в царском Риме преобладающим. Очевидно, что сохранение этой тенденции оттеснило бы простой народ на задний план в механизме принятия законов. Однако особенность развития римского государства и права в том и состояла, что в условиях интенсивного развития государства народ сумел надолго удержать за собой контроль за политической властью, за развитием права. Именно поэтому в эпоху Республики не узкая прослойка патрицианского жречества, а весь коллектив римских граждан становится законодателем. Соответственно эволюция понятия «закон» происходила в направлении от преимущественного понимания его в период царей как "божественной воли" к безусловному пониманию его в период ранней республики как "приказа народа"».

В Древней Руси ситуация была совершенно иная. Никаких правовых актов, принятых свободным населением, мы обнаружить не сможем, так как они просто отсутствовали. «Русская Правда» создавалась в окружении киевских князей (как Краткая, так и Пространная ее редакции). Если в Риме жречество, организованное в коллегии, достаточно долго (до III в. до н.э.) являлось единственным создателем и толкователем правовых установлений, то на Руси волхвы не образовывали корпоративных структур и не оказывали существенного влияния на формирование государства и права. Кроме того, становление древнерусской аристократии, по сравнению с римской, не было завершено в силу ряда обстоятельств (прежде всего по причине несформированности права частной собственности на землю). И наконец, Рим представлял собой сплоченную городскую гражданскую общину (полис), вхождение в состав которой было сильно затруднено, а Киевское государство являлось федерацией различных земель, объединяемых властью правящей династии. Как отмечает С.В. Юшков, «организация сложной сети финансовой и судебной администрации, установление принципов феодального судебного права - все это возможно было привести в жизнь только путем законодательства. При Владимире и Ярославе стала развиваться законодательная функция князей. Князья не только устанавливают "уставы и уроки", но и изменяют путем издания законов основные принципы уголовного права и процесса IX-X вв. Как указано, по рассказу летописи, Владимир дважды изменял основные принципы карательной политики. А при Ярославе появился первый юридический сборник - Русская Правда. Путем издания законов князья устанавливают размеры судебных пошлин, а также и вознаграждение административных лиц».

Вместе с тем следует помнить о том, что правотворческая деятельность великокняжеской власти на Руси носила достаточно ограниченный характер по сравнению со многими странами того времени. Например, Русская Правда и уставы не идут ни в какое сравнение с кодексами средневекового Китая, детально излагавшими нормы материального и процессуального права с использованием многих приемов юридической техники. Кроме того, китайское законодательство в целом было свободно от религиозных воззрений, так как право для традиционного китайского мировосприятия характеризовалось как «негативная ценность», т.е. использовалось тогда, когда переставали работать моральные установки. Именно с этим был связан приоритет уголовного права перед гражданским.

На Руси же нормы уголовного права также, как и иные узаконения, носили частноправовой характер, а само преступление обозначалось термином «обида». Государство подключалось к поиску правонарушителя только в случае непосредственного обращения потерпевшей стороны к представителю власти, либо если потерпевшим оказывался «привилегированный субъект» в лице господствовавших социальных групп:

князья;
бояре (советники старшие дружинники князя);
княжьи мужи (дружинники, выполняющие важнейшие поручения князя);
огнищане (управляющие княжескими имениями);
тиуны (управляющие отдельными отраслями княжеского хозяйства).

Принятие христианства мало что изменило в правопонимании населения, так как рецепции норм византийского права (за исключением церковного законодательства) не произошло. Как отмечает В.В. Момотов, «рождение новой правовой формы - это процесс, связанный не только с генезисом данной формы, но и с ее легитимацией. В этом процессе очень важно найти гармонию в соединении исторической традиции, детерминированной соответствующим типом культуры, с той конкретной исторической ситуацией, в рамках которой оказался социум, в котором происходит процесс легитимации новой правовой формы. Существует глубокая зависимость восприятия основных политико-правовых категорий от типа культурного сознания. Если такая гармония найдена, то нововведение принимается обществом, если нет, то, несмотря на формальные попытки публичной власти ее легитимировать, такая политико-правовая форма обречена на неудачу вследствие своей неэффективности». Античная эпоха стала периодом вычленения права из единой мононормативной системы и создала автономную (в практическом смысле) сферу жесткого регулирования общественных отношений, основанных на развитых обменных связях людей. Рим дал миру совершенную для своего времени административную систему и право, рецепированные странами Западной Европы и приспособленные к собственным нуждам. Утверждение автономности правовой сферы было теснейшим образом связано с развитием договорных отношений. Западное Средневековье в принципе опиралось на большое количество разноуровневых договоров. Даже взаимоотношения с Богом могли опираться на договорную основу. Этот факт отмечают многие исследователи. Например, Ю.М. Лотман считает: «В рыцарском быту Запада, где отношения с Богом и святыми могут моделироваться по системе "сюзерен - вассал" и подчиняться условному ритуалу типа посвящения в рыцари и служения Даме, договор, скрепляющий его ритуал, жест, пергамент и печати осеняются ореолом святости и получают высший ценностный авторитет. На Руси договор воспринимается как дело чисто человеческое, в значении "человеческое" как противоположное "божественному". Введение крестного целования в тех случаях, когда необходимо скрепить договор, свидетельствует именно о том, что без безусловного и внедоговорного божественного авторитета он недостаточно гарантирован».

Правовое развитие Киевской Руси, как и средневекового Запада, в целом было слабо связано с правотворческой деятельностью великокняжеской власти, нормативные акты которой в основном носили частноправовой характер. Принятие христианства и заимствование византийского законодательства не привели к созданию какого-либо цельного Свода узаконений, охватывающего различные сферы общественной жизни. Влияния Кодекса Юстиниана на Русь не просматривается, он не переводился на славянский язык и не комментировался, что вполне объяснимо как с исторической, так и с антропологической точек зрения. Если на Западе сохранился интерес к античной культуре, как собственной предшественнице (по крайней мере в рамках церковной организации и окружения монархов), то Русь не была затронута римским влиянием. Место правовых текстов после крещения заполнилось собственно богословской и житийной литературой. Причем понимание подобного рода сочинений исходило из достаточно низкого уровня общей культуры социума (грамотность взрослого населения на Руси в Средние века в целом была ниже европейской в 2-3 раза). Следует, вероятно, согласиться с мнением Н.Л. Дювернуа в том, что «восточная церковь с первого своего появления в России носила в себе все признаки закончившегося развития в каноническом отношении. В Византии еще во времена Юстиниана, стало быть в половине VI в., церковное законодательство становится предметом кодификации. Не столько постановления церкви по делам церковным (собственно канон), но и законы светской власти (номос) вошли в состав Номоканона <…> Иоанна Схоластика. После него собрание законов в том или в другом порядке продолжается непрерывно. К тому времени, когда христианство стало распространяться на севере, число подобных сборников в Византии было уже весьма значительно, и в конце IX в. видное место между ними принадлежало так называемому Номоканону Фотия».

Действительно, византийское право, в том числе и церковное, формально было рецепировано в Киевской Руси (Эклога Льва Исавра и Константина Копронима, Прохирон Василия Македонянина, Судебник императора Константина). Однако, как мы уже отмечали, уровень правосознания и правовой культуры общества на Руси не позволял византийским законам иметь массового читателя и исполнителя. Категориальный аппарат византийского права был основан на классическом римском праве, а на Руси знания латыни ограничивались очень узким кругом высшего духовенства и крайне незначительным количеством образованных монахов и мирян (выходцев из торгово-ремесленных городских центров). Именно на ментальные аспекты проникновения византийской правовой мысли и культуры в древнерусское общество обращает внимание ряд исследователей (оценка самого факта рецепции может быть диаметрально противоположной: от полного его признания до категорического отрицания).

Так, по утверждению В.А. Томсинова, «на Руси сравнительно хорошо были известны политические и правовые идеи и концепции, выработанные в Византии. Однако, распространяясь в среде русского образованного слоя, они не могли подчинить себе его сознание и деформировать тем самым русскую политическую и правовую мысль. Наоборот, византийская политико-правовая идеология сама неизбежно реформировалась на русской почве, приспосабливаясь к реалиям русской общественно-политической жизни». О трансформации византийской политико-правовой мысли на Руси, действительно, можно и нужно говорить, но только в контексте эпохи и менталитета населения. Уровень культуры Византии в X-XIII вв. был чрезвычайно высоким и его достижение Древнерусскими книжниками вряд ли оказывался возможным.

Необходимость укрепления великокняжеской власти (в том числе и ее правотворческой составляющей) настоятельно требовала новых форм легитимации, поэтому обращение к византийским образцам (а косвенно и к римским) оказывалось вполне логичным. Некоторые ученые именно в этом видят влияние римского права на Русь. Например, по мысли Е.Ф. Шмурло, «работа Юстинианова сотрудника, Трибониана, оставила свой неизгладимый след на правовых понятиях одинаково и Запада, и Востока, и, например, позднейшее представление о властном монархе, самодержавном во имя блага общественности, выросло в русском сознании (как и в сознании германо-романских народов) из понятий, первоисточник которых следует искать не в укладе автономных городских общин древней Эллады или азиатских деспотий, а в складках державной тоги римских императоров».

Все это, конечно же, так, но маститый историк говорит не о римском праве как таковом, а о заимствовании политических представлений о сущности императорской власти эпохи домината и позднейшей византийской теократии. Частноправовые начала общественной жизни, как мы уже не раз подчеркивали, могут развиваться только тогда, когда политическая власть либо слаба и не имеет реальной возможности контролировать повседневную деятельность населения, либо когда она (власть) ограничена обычаями (или законами) и у различных социальных групп существуют легальные каналы для противодействия деспотическим устремлениям государства. В домонгольской Руси власть как раз была слабой и, охватывая формально огромную территорию, довольствовалась фактически лишь более или менее регулярным сбором дани и осуществлением правосудия (получая определенную сумму за выполнение этой важной функции). Обычное право и соответствующий ему тип общественного сознания, господствовавшие в дохристианские времена, после Крещения долгий период продолжали существовать наряду с языческими верованиями и отошли на периферию социума только в эпоху Петра Великого. При сопоставлении с аналогичной ситуацией на Западе сразу же выявляются кардинальные различия в ментальной сфере. По наблюдениям В.М. Живова, «в России язычество теряет культурный статус, но не теряет статуса религиозного, становясь антирелигией (антихристианством, общением с нечистой силой) и образуя отрицательную (не-нейтральную) религиозную область. На Западе язычество теряет религиозный статус, но не теряет культурного статуса, становясь нейтральной в религиозном отношении культурной традицией.

Судьбы языческого в своих истоках права на Западе аналогичны судьбам языческой мифологии: это право сохраняет культурный статус, входя в качестве одного из элементов религиозно-нейтральную культурную область. В сфере права на Руси не была реализована ни одна из этих схем».

Обычное право на Руси, по сути, выпало из сферы официальной культуры, но полностью сохранилось в народной жизни в силу соответствия уровню экономического и духовного развития основной массы сельского населения. Христианизация, как мы уже упоминали выше, принесла с собой определенное количество богословской и житийной литературы, на что обращают внимание многие исследователи русского Средневековья.

В плане же общекультурного развития Русь и Западная Европа шли по одному пути. Отметим, конечно тот факт, что собственно правовая жизнь Запада начинает бурно развиваться уже в XII веке, а на Руси ничего похожего не происходило. Тем не менее, степень свободы населения на Руси в домонгольский период не ниже, а пожалуй, даже выше в связи с отсутствием большого количества юридически зависимых людей (крепостное право на Западе достигло пика своего развития в XII-XIV вв., а в России оно окончательно утвердилось только в конце XVI столетия). В принципе, прав оказывается Д.С. Лихачев, считающий: «обычно русскую культуру характеризуют как промежуточную между Европой и Азией, между Западом и Востоком, но это пограничное положение видится если только смотреть на Русь с Запада. На самом же деле влияние азиатских кочевых народов было в оседлой Руси ничтожно, Византийская Культура дала Руси ее духовно-христианский характер, а Скандинавия в основном - военнодружинное устроение».

Правовая же ситуация на Руси, как мы уже не раз отмечали, была совершенно иной, чем на Западе. Прежде всего, несмотря на проникновение византийской культуры, юридическая составляющая этого процесса осталась в тени. Современные российские исследователи (Л.В. Милов, В.В. Рогов, Я.Н. Щапов) достаточно подробно изучили вопрос о реальном воздействии византийского права на Русь, однако выводы у известных ученых оказались диаметрально противоположными. С позиций социально-антропологического понимания права эта ситуация совершенно естественна. Заимствования византийского права в основном происходили в сфере семейно-брачных отношений. Как отмечает в своем исследовании Н.С. Нижник, «процесс институционализации русского семейного права шел, во-первых, через трансформацию древних семейно-брачных обрядов в правовой обычай и, во-вторых, через узаконение решений органов церковной власти, опиравшихся в своих действиях на византийское брачное право. Происходила рецепция византийского брачно-семейного законодательства основанного на канонических представлениях о браке. На Руси получил распространение номоканон - собрание норм византийского семейного права, состоящего из канонических правил и светских постановлений византийских императоров». Заметим, однако, что рецепция византийского права происходила в сугубо практической плоскости, в отсутствии юридического образования и, соответственно, без привлечения к этому процессу профессиональных юристов (которых на Руси вообще не было, а в самой Византии XI-XII вв. оказывалось достаточное количество).

Кроме всего прочего, активное проникновение византийского законодательства на Русь пришлось на XI-XII столетия, когда в самой Византии начался период упадка политических институтов и юридической жизни.

Непревзойденный шедевр правовой мысли - Codex Juris Civilis - утратил практическое значение уже в VIII веке; был заменен Эклогой и, следовательно, не мог представлять для развивающегося русского социума реального значения. Отметим и тот бесспорный факт, что право, как вид социального регулирования общественных отношений, оказывается востребованным в городах (там оно и зарождается). На Руси городская жизнь была несоизмеримо слабее, чем в Византии, формирование крупных поселений в качестве центров племенных княжений сопровождалось длительным существованием натурального хозяйства и традиционного менталитета. В Византии же «города как культурные очаги и центры образованности всегда противопоставлялись сельской местности <…>. Византийская городская культура - это культура по преимуществу письменная и книжная, для которой характерны относительно широкое распространение грамотности среди горожан, достаточно активный круг читателей, который не ограничивался аристократической элитой, сосредоточение книг в городах, образование публичных городских библиотек <…>. Значительную часть этого культурного багажа составляла правовая литература, которая оседала по преимуществу в частных библиотеках горожан».

Городская жизнь в Византии не прерывалась до падения Константинополя в 1453 г., также как непрерывно функционировала система юридического образования. Существование развитой правовой системы опиралось на активную правотворческую деятельность государственной власти, оказывавшей поддержку юридическому образованию в учебных заведениях и нуждавшейся в квалифицированных правоведах. Как отмечает Е.Э. Липшиц, «важная группа источников связана своим происхождением с нуждами преподавания в юридических школах Бейрута и Константинополя, игравших первостепенную роль в развитии науки того времени».

Именно в этих школах протекала деятельность наиболее известных ученых-юристов, которые были привлечены к участию в комиссиях, готовивших законодательные акты. Поскольку преподавание в правовых школах основывалось главным образом на изучении и толковании текстов юристов классической эпохи, труды профессоров представляли собой обычно комментарии, парафразы и изложение этих текстов.

На Руси же, как мы уже отмечали выше, юридическое образование не было востребовано. Знакомство с правом оказывалось необходимым лишь духовенству и узкому слою князей и их окружению в сугубо практических целях. Кроме того, по мнению Я.Н. Щапова, «изучение княжеских уставов, в частности - древнейших текстов Устава Ярослава, показывает, что на первых порах в XI в. роль церкви в эволюции древнерусского права и суда заключалась не столько во введении новых, чуждых, византийских канонических норм, сколько в узурпации права суда по традиционным делам, которое принадлежало прежде низшим общественным организациям». В дальнейшем, с ростом экономических возможностей церкви, расширялась и ее юрисдикция, позволявшая вмешиваться в самые различные сферы общественной жизни. Отсутствие же профессионального юридического образования не позволяло формироваться светскому праву с соответствующим категориальным аппаратом. Попытки же вводить явочным порядком в действие некоторые византийские правовые акты (например, эклогу) показали свою несостоятельность. Эту ситуацию достаточно подробно анализирует Л.В. Милов. Исследователь показывает, что введение византийской системы уголовных наказаний (смертной казни за убийство вместо применявшейся ранее материальной компенсации и штрафа в пользу князя) привело к быстрому истощению казны и возврату к первоначальному положению. Как отмечает ученый, «первая статья Правды Ярослава возвращает общество к прежней традиции, и именно поэтому создатель ее вынужденно декларирует общее положение о кровной мести. Но поскольку основной целью реставрации была не сама кровная месть, а возвращение к практике взимания вир и продаж, то древнерусские юристы прежде всего резко ограничили круг родственников - мстителей. Таким образом, перед нами факт тесной, хотя и, так сказать, обратной взаимосвязи бытования норм права Эклоги и первой статьи Древнейшей Правды. Больше того, факт замещения византийских правовых норм нормами древнерусскими можно увидеть и в довольно большом сходстве отобранных древнерусскими юристами типов наказуемых Правдой преступлений».

Видимо, не следует столь однозначно утверждать о непосредственной рецепции византийского законодательства на Руси и, тем более, говорить о интенсивной деятельности древнерусских юристов. Последних в XI-XVII столетиях вообще не существовало (ни как отдельных личностей, ни как профессиональной корпорации). Поэтому русское право и опиралось на традицию. Именно на этот аспект обращают внимание В.А. Рогов и В.В. Рогов. Исследователи однозначно указывают на то обстоятельство, что «указания в литературе на обращения к византийскому законодательству - вполне оправданы. Придавать же какое-то особое влияние византизму в данном вопросе можно лишь в связи с тем, что русское право вообще испытывало влияние византийского. При этом национальное право данного периода способно было создавать собственные теоретические подходы на базе практической юриспруденции и языческих традиций».

Анализируя процессы генезиса и эволюции правовой теории, на наш взгляд, необходимо крайне осторожно подходить к вопросу о собственно теоретических построениях в сфере «юридического». В узком смысле слова «юриспруденция» как совокупность специальных знаний о праве на Руси отсутствовала. Мы не обнаружим в эпоху Средневековья отечественной юридической литературы (даже переводной), которую, как мы уже отмечали ранее, заменяли богословские сочинения, затрагивающие в основном проблемы деятельности церкви и церковное право. В трудах русских книжников мы также не обнаружим юридической проблематики, несмотря на достаточное их знакомство с соответствующей византийской литературой. Можно, видимо, говорить о византийском законодательстве как одном из источников древнерусского права. В трактовке, предложенной Р.Х. Макуевым, «рецепция права - заимствование содержания и некоторых форм права из правовых систем других стран или из определенной, нехарактерной для данной страны правовой семьи». Фактически все знания на Руси о праве носили эмпирический характер или увязывались с христианством.

Например, во введении к тексту Эклоги, вошедшей в наибольшее число переведенных на славянский язык законодательных актов, указывается:

«Тем же, кто поставлен исполнять законы, мы рекомендуем, а вместе с тем и приказываем воздержаться от всяких человеческих страстей и выносить решения, исходя из здравого суждения по истинной справедливости, не презирать бедных, не оставлять без преследования несправедливо поступающего могущественного человека и не выказывать в преувеличенной форме на словах восхищения справедливостью и равенством, на деле же отдавая предпочтение как более выгодному несправедливости и лихоимству».

Подобные положения были доступны пониманию населения, особенно городского, грамотность которого не подвергается сомнению. Тем не менее, уровень грамотности не следует и преувеличивать, так как систематического образования еще не существовало. Оценки реального уровня правовой культуры и «юридического менталитета» средневековой Руси в современной отечественной юриспруденции даются самые различные, от негативных до позитивных. Так, по мнению В.А. Рогова, «отсутствие на Руси "высшего образования" в университетских формах должно быть адекватно осмыслено. В Западной Европе университеты начали свою деятельность в XI-XII вв. Там интенсивно изучалось римское право, и в этом есть до сих пор не объясненная странность. Еще никто и нигде внятно не пояснил, зачем и почему с XI в. заработала в университетах такая масштабная "кузница юридических кадров", что толкало многие тысячи молодых людей на изучение, весьма дорогое изучение, еще не "родного для Европы", забытого и "погибшего" римского права. Ведь значение университетов в XI-XII вв. нельзя преувеличивать. Преподавание права в них сводилось к заучиванию текстов из плохо сохранившейся кодификации Юстиниана при их субъективном комментировании преподавателем». Позиция В.А. Рогова, направленная на поиск и защиту самобытности древнерусского права, вызывает у нас одновременно и понимание, и ряд вопросов. Основой социального регулирования в Древней Руси, как уже не раз подчеркивалось выше, являлся правовой обычай и государственное законодательство не имело широкого употребления. Соответственно, язык права и язык повседневного общения людей совпадали, что и делало ненужным наличие особой системы юридической коммуникации, понятной только профессиональным правоведам.

Вместе с тем отсутствие университетского образования обрекало Русь на значительную культурную отсталость (особенно после монгольского нашествия и гибели подавляющего большинства горожан - носителей «киевской» культуры и духа свободы). Кроме того, немногочисленные нормативные акты великокняжеской власти оставались на протяжении столетий без существенных изменений в силу консервации существующих порядков. Так, по справедливому утверждению И.А. Исаева, «Русская Правда оставалась основным источником права вплоть до конца XV в. Столь стабильное положение кодекса было обусловлено как довольно статичным состоянием общественных и правовых отношений в феодальном обществе, так и "органическим" характером его основы, которую составляли обычай и рутинная судебная практика, не превратившаяся, однако, в прецедентную систему, как это случилось в средневековой Англии. Ни монгольские завоевания <…>, ни процессы феодальной раздробленности, разделившие Киевскую Русь на ряд независимых княжеств, воспринявших ее политические и правовые принципы, не смогли поколебать генеральной линии развития русской правовой культуры: традиция и правовой обычай продолжали играть в ней все еще весьма важную роль, а этико-религиозные принципы православия - составлять духовную основу этой культуры».

Средневековые европейские университеты стали «кузницей кадров» для различных государственных органов и учреждений (королевские советы) и частных организаций (цехи) по достаточно объективным причинам, о которых западные исследователи писали давно и подробно. Причины роста интереса к праву кроются в экономическом подъеме, начавшемся в XI веке, привлекательности самой профессии юриста (в том числе и в материальном плане), а также возрождении античного наследия католической церковью.

На Руси античное наследие не получило укоренения из-за немногочисленности интеллектуалов, отсутствия центров образования и, как мы уже упоминали, насильственной гибели большинства носителей старой «киевской» культуры (и городской цивилизации в целом) после монгольского завоевания. Соответственно, и правопонимание осталось на уровне восприятия конкретных казусов, но не абстрагирования от них. В современной отечественной юриспруденции можно считать доказанным постулат о том, что «изменение смысла правовых терминов происходит под воздействием разнообразных причин. Это вызвано изменением окружающего мира и в целом социального контекста, в рамках которого живет человек, изменением человеческого мышления, которое становится все более абстрактным, рациональным, глубоким, а также непосредственно влиянием самих слов внутри языковой системы. Изменения внутри языковых систем, детерминирующих содержательную сторону правовых терминов, вызваны изменением связей в языке, но все-таки главным фактором, виновным в изменении содержания юридической терминологии, является неязыковой социальный контекст». Контекст же после монгольского нашествия резко меняется в сторону регресса.