Понятие и общие условия предварительного расследования (следствия)

Понятие и процессуальное значение предварительного расследования

В п. 56 ст. 5 УПК РФ указано, что уголовное судопроизводство состоит из досудебного и судебного производств по уголовному делу. В то же время, как отмечалось выше, весь уголовный процесс поделен на стадии, где чаще всего предшествующая стадия обеспечивает последующую, как бы служит ей. При этом на стадии поделено как досудебное, так и судебное производство. По действующему УПК РФ досудебное производство состоит из двух стадий - возбуждения уголовного дела, о котором шла речь в предыдущей главе, и предварительного расследования. Последнее является центральной стадией досудебного производства, обеспечивающей последующие судебные стадии уголовного процесса, прежде всего стадию судебного разбирательства, хотя в некоторых случаях предварительное расследование может оказаться самодостаточным (если завершается прекращением уголовного дела).

Любая стадия уголовного процесса представляет собой функциональную систему, что едва ли не наиболее ярко проявляется именно в стадии предварительного расследования, являющейся в этом смысле для уголовного процесса одной из самых сложных. Если рассматривать предварительное расследование как функциональную систему, то оно предстает в виде целостной упорядоченной совокупности следующих элементов: 1) цель; 2) ряд взаимосвязанных задач, решение которых обеспечивает достижение поставленной цели; 3) система органов (субъекты), решающих эти задачи; 4) функции, выполняемые органами; 5) конкретные полномочия (действия и решения), посредством которых реализуются функции, решаются задачи, достигается цель, 6) начала (или принципы), которые составляют фундамент системы. Очень важно, чтобы все элементы системы работали слаженно, без внутренних противоречий, в направлении цели и на основе определенных начал.

Цель предварительного расследования определяется самой природой преступления как общественно опасного деяния и публично-правовым характером уголовного процесса. Следовательно, в отличие от гражданского процесса, который возникает по инициативе истца и где он обращается с конкретными притязаниями к конкретному лицу (ответчику) непосредственно в суд, уголовный процесс всегда требует тщательного установления всех обстоятельств гипотетического преступления и выявления всех причастных к его совершению лиц. Иначе говоря, он требует всестороннего расследования, которое является предварительным по отношению к судебному разбирательству и без которого судебное разбирательство не может состояться.

Таким образом, цель предварительного расследования состоит в обеспечении органов правосудия материалами об исследованных и предварительно доказанных обстоятельствах преступления (в случае передачи дела в суд) или в установлении отсутствия оснований для проведении судебного разбирательства по делу (в случае прекращения уголовного дела). Для достижения этой цели необходимо решить задачи, которые можно представить в виде дерева. Основные задачи (задачи первого уровня): установление наличия или отсутствия события преступления, а также изобличение лица или лиц, виновных в совершении преступления (ч. 2 ст. 21 УПК РФ). Для этого необходимо решить задачи второго уровня — собрать, проверить и оценить доказательства, т.е. решить задачи по доказыванию (ст. 85—88 УПК РФ). Чтобы успешно решить эти задачи и, соответственно, достичь поставленной цели, необходимо решить некоторые вспомогательные задачи (третий уровень): в необходимых случаях произвести задержание лица (ст. 91 УПК), применить меры пресечения (ст. 97 УПК РФ), обеспечить обязательное участие защитника и (или) законного представителя подозреваемого или обвиняемого (ч. 3 ст. 16 УПК РФ), ознакомить некоторых участников с материалами уголовного дела (ст. 216, 217 УПК РФ), составить обвинительное заключение (ст. 220 УПК РФ), обвинительный акт или обвинительное постановление (ст. 225 и ст. 226.7 УПК РФ) и др.

После уяснения целей и задач предварительного расследования, становится понятно, почему его часто называют фундаментом правосудия - от качества предварительного расследования во многом зависит, свершится или нет подлинное правосудие.

Что касается субъектов предварительного расследования, то его уполномочены производить либо следователь, либо дознаватель (в зависимости от формы расследования), организационно принадлежащие тем ведомствам, которые вправе производить предварительное следствие или дознание. Распределение дел между соответствующими ведомствами осуществляется на основании института подследственности, который будет рассмотрен далее.

Именно следователь и дознаватель производят процессуальные действия (следственные действия и иные процессуальные действия) и принимают процессуальные решения. Действия и решения представляют собой те процессуальные средства, которые необходимы для решения указанных выше задач и в конечном итоге - для достижения цели предварительного расследования.

Если вести речь об осуществляемых следователем и дознавателем процессуальных функциях, то действующий УПК РФ относит их к стороне обвинения (п. 47 ст. 5), т.е. к стороне, на которую возложена функция обвинения или, что одно и то же, функция уголовного преследования (п. 55 ст. 5). Но такой подход нельзя признать теоретически состоятельным, поскольку он не соответствует ни цели, ни основным задачам предварительного расследования: суду нужны материалы не одностороннего, а всестороннего расследования. Поэтому более верной представляется доктринальная точка зрения, в соответствии с которой следователь и дознаватель осуществляют автономную функцию расследования. В ней в свою очередь неразрывно прослеживаются элементы всех трех классических процессуальных функций: обвинения (собирание обвинительных доказательств, привлечение в качестве обвиняемого, составление обвинительного заключения и т.д.), защиты (собирание оправдательных доказательств, обеспечение права на защиту, всестороннее исследование доводов защиты и т.д.) и даже разрешения дела (признание гражданским истцом, прекращение уголовного дела и т.п.).

Для понимания природы предварительного расследования также исключительно важны принципы или, как часто говорят в процессуальной доктрине, начала, образующие фундамент этого «здания». К таковым относятся: а) розыскной характер (следственное начало), исключающий возможность полностью состязательного построения предварительного расследования на основании разграничения процессуальных функций и обеспечивающий функциональную неделимость расследования; б) полноценное обеспечение обвиняемому (подозреваемому) права на защиту, компенсирующее несостязательную (следственную) природу расследования; в) тайный характер расследования в отношении как участников процесса (ограниченный доступ к материалам дела до окончания расследования), так и широкой публики, средств массовой информации и т.п.; г) письменный характер расследования, обязывающий следователя и дознавателя оформлять в письменной форме все процессуальные действия (протоколы) и все процессуальные решения (постановления). Отметим также, что принципы (начала) предварительного расследования как раз и позволяют говорить о смешанной форме отечественного уголовного процесса европейского континентального типа, поскольку указывают на розыскную (следственную) природу досудебного производства.

Приведенный обзор показал, как устроена наша система предварительного расследования, выявил определенные противоречия внутри нее. Но чтобы ответить на вопросы, откуда они взялись, эти противоречия, как должна быть устроена система, мы должны обратиться к истории — к этому lux verltatls2, ярко иллюстрирующему, что наше отечественное досудебное производство, с одной стороны, никогда ранее не выходило за рамки континентальной традиционной модели, построенной на идее единого и функционально неделимого расследования, но с другой — в ходе своего развития нередко подвергалось как позитивным реформам, так и деформациям, в силу чего с течением времени несколько отошло от классических образцов и может быть в его сегодняшнем состоянии понято только в историческом контексте.

Генезис отечественного предварительного расследования (дореволюционный и советский периоды)

С середины XVI в. во всей континентальной Европе, как известно, происходит постепенное обособление предварительной стадии процесса. «Новый порядок следствия дел в форме инквизиционного процесса, — писал Н.Н. Полянский, — был тесно связан c новыми условиями их возбуждения. Раз для возбуждения следствия стало достаточно подозрения, то для проверки возникшего подозрения, прежде привлечения к ответственности определенного лица в качестве обвиняемого, стала необходимой особая стадия следствия — предварительное следствие (inquisitio praeparatorla) в отличие от "формального", "торжественного" следствия (inquisitio solemnis)». Этот подход в полной мере проявился и в России. Так, дореформенное (т.е. до Судебной реформы 1864 г.) российское законодательство, отразившее в Своде законов 1832 г. зрелый вариант отечественного розыскного процесса, также подразделяло следствие на предварительное и формальное. Первое начиналось in rem (по факту) при наличии «поводов к его начатию» и сводилось к общему расследованию, в том числе расследованию «по горячим следам», а также к розыску и установлению обвиняемого. Формальное следствие производилось уже в отношении конкретного обвиняемого (in personam), включая его допрос, чтобы привести в «совершенную известность» все обстоятельства дела. После этого дело уже представлялось в суд. Общий надзор за правильностью производства следствий возлагался на начальников губерний, губернские правления, прокуроров и стряпчих, но само следствие (как предварительное, так и формальное) производилось полицией. Фактически получалось, что досудебное производство осуществлялось одним административным органом, т.е. имело несудебный характер. В этом проявлялось существенное отличие отечественного подхода от классического европейского (континентального), где следствие всегда производилось представителем судебной власти (следственным судьей) в отличие от дознания, относившегося к компетенции полиции.

Поэтому еще в 1859 г. в ходе подготовки Судебной реформы 1864 г. была создана комиссия, которая высказалась за изъятие следствия из ведения полиции и передачу его в руки судебной власти, т.е. приближение к классическим европейским образцам. Разработчики реформы положили в ее основу идею отделения судебной власти от власти административной, что должно было выражаться в передаче следственных полномочий судебному органу с оставлением за полицией выполнения первоначальных и вспомогательных действий (дознания). В результате дореформенное предварительное следствие подлежало преобразованию в дознание, а следствие формальное — в предварительное следствие в современном его понимании, как это принято в современных европейских государствах. Полиция как административный орган, призванный осуществлять уголовное преследование преступника, должна была производить дознание с целью установления факта преступления, розыска улик и лица, совершившего это преступление, т.е., иначе говоря, раскрыть преступление. Следователь же должен был из материалов, представленных ему полицией, собрать и оценить доказательства, в том числе доказательства виновности указанных полицией лиц. Как видим, следователь должен был выступать фактически в качестве следственного судьи. К слову, орган, в чьи обязанности входило производство предварительного следствия, изначально действительно предполагалось назвать «следственным судьей». Однако законодатель предпочел термину «следственный судья» термин «судебный следователь». Укреплению судейского статуса следователя способствовало устранение следователя от выполнения функций преследования и сыска, несовместимых с этим новым статусом. Таков был проект.

Его законодательное воплощение произошло с утверждением 8 июня 1860 г. императором Александром II ряда законодательных актов: Учреждения судебных следователей, а также двух Наказов — судебным следователям, которые должны были производить предварительное следствие, и полиции, в обязанности которой входило производство дознания. Дальнейшая реализация реформы предварительного расследования произошла уже непосредственно в Судебных уставах, в частности в Уставе уголовного судопроизводства 1864 г.

Основным достижением реформы стала передача следственных функций судебной власти с четким отделением друг от друга дознания (полицейская деятельность) и предварительного следствия (следственно-судебная деятельность). При этом полиция была поставлена в определенную зависимость от следователя. Например, согласно ст. 269 Устава уголовного судопроизводства судебный следователь мог проверять, дополнять и отменять действия чинов полиции по производству дознаний. Он был вправе также поручать полиции производство дознаний и собирание иной информации. Одновременно обвинительная власть, возложенная на прокурора, была отделена от следственно-судебной власти. В результате предварительное следствие приобрело подлинно судебный характер в духе классических европейских образцов (прежде всего французского), о чем свидетельствуют также высокие требования, которые предъявлялись к кандидату на должность судебного следователя. Так, согласно ст. 32 и 212 Учреждения судебных установлений на должность судебного следователя назначались лица, прослужившие по судебной части не менее трех лет в должностях не ниже секретаря окружного суда. Судебным следователем также могли стать в соответствии со ст. 205 и ст. 417 того же Учреждения лица, состоявшие при судебных местах кандидатом на должности по судебному ведомству, достигшие 25-летнего возраста, при условии, что они получили от председателя судебных мест свидетельства о приобретении ими достаточных знаний по судебной части.

В то же время одну из первоначальных идей реализовать так и не удалось. Помимо собственно следственной функции, судебный следователь стал выполнять также сугубо розыскные функции, избавить от которых его не удалось, невзирая на наличие полицейского дознания. Это объяснялось отсутствием у нас специальной судебной полиции, подчиненной судебным следователям. Что касается общей полиции, то она оказалась слишком загружена поддержанием общественного порядка, чтобы активно выполнять процессуальные функции и помогать следствию. В результате произошло фактическое соединение судебного исследования преступления и виновности лица с розыском. Непоследовательность реформы проявилась и в ряде других положений, скажем, не совсем удовлетворительном разграничении предварительного следствия и прокурорского надзора. Последний нередко проводился так, будто речь идет не о судебном предварительном следствии, возложенном на судебную власть, а по-прежнему о сугубо административной полицейской деятельности.

Однако все эти недостатки не могут заслонить главного: в период с 1860 по 1917 г. в России сформировалось классическое предварительное следствие судебного типа, поставившее нас в один ряд с лучшими европейскими континентальными правопорядками. По этой причине на более конкретном уровне именно в тот период была создана институциональная инфраструктура предварительного следствия, многие элементы которой существуют и в наши дни, а также необходимый доктринальный аппарат, понятийный ряд и т.п.

В истории развития предварительного расследования в советский период отечественной истории ярко выделяются три этапа. Первый этап начался с первых дней советской власти и закончился приблизительно в 1924 г. Он заключался в поисках путей создания советского уголовного процесса. При этом самым естественным образом возникал вопрос о возможности использования в новых условиях как имевшейся к моменту совершения революции 1917 г. концепции, так и изначальных идей разработчиков судебной реформы второй половины XIX в. Так, несмотря на то, что Декрет о суде № 1, опубликованный 24 ноября 1917 г., упразднил существовавшие общие судебные установления, институты судебных следователей, прокурорского надзора, а также присяжной и частной адвокатуры, уже Декрет о суде № 2 от 22 февраля 1918 г. (ст. 8) в дополнение к общему положению допустил применение Судебных уставов 1864 г., «поскольку таковые не отменены декретами ЦИК и СНК и не противоречат правосознанию трудящихся классов». При этом упраздненные в первые же дни советской власти судебные следователи были заменены как входившими в судебное ведомство, так и чисто административными органами. Предварительное следствие в тот период производили и местные судьи, и особые следственные комиссии при Советах рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, и следственные комиссии при революционном трибунале, и иные следственные комиссии, и военные следователи при революционных военных трибуналах и при окружных и губернских военных комиссариатах, и чрезвычайные комиссии, и особые отделы и иные органы, которым принадлежало право направления дел в трибуналы, и народные следователи, и постоянные народные судьи .

УПК 1922 г. отразил колебания советского законодателя по поводу судьбы предварительного следствия. С одной стороны, следователь организационно принадлежал судебному ведомству (народные следователи, следователи, состоящие при советах народных судей и революционных трибуналах, военные следователи и следователи по важнейшим делам при Народном комиссариате юстиции). Кроме этого, за принятием важнейших решений следователя был установлен судебный контроль. Например, именно суд утверждал постановление следователя о прекращении предварительного следствия (ст. 207), возвращал дело следователю для производства дальнейшего предварительного следствия с указанием того, чем и в каком направлении должно быть дополнено следствие, приостанавливал предварительное следствие, а равно возобновлял его после устранения обстоятельств, вызвавших приостановление, направлял дело в порядке предания суду. Помимо того, суд рассматривал также жалобы на действия и решения следователя (ст. 216). С другой стороны, УПК 1922 г. уже допускал возможность принесения жалоб на медленность следствия, несоблюдение сроков предъявления обвинения, принятия мер пресечения и незаконные действия следователя прокурору, а не суду, что могло означать постепенное подведение следователя в зависимость от прокурора. Что касается разграничения дознания и предварительного следствия, то в целом оно проводилось в классическом русле, хотя и не всегда последовательно. Если не вдаваться в детали, то главная задача дознания (несудебной деятельности) заключалась в сохранении для следствия следов преступления и в скорейшем уведомлении следователя о том, что в производстве органов дознания находится дело, требующее предварительного следствия, а также в полном расследовании наименее опасных преступлений. При этом именно орган дознания обязан был установить и разыскать лицо, подлежащее уголовному преследованию, т.е. составители УПК 1922 г. попытались снять со следователя сугубо розыскные обязанности, к чему стремились еще составители пер-вых проектов Судебной реформы 1864 г. Так, в соответствии со ст. 107 УПК 1922 г. если дознанием не установлено наличие в деле признаков преступления или не обнаружены виновные, то весь материал дознания подлежал препровождению к прокурору для прекращения дела. Если дознанием были добыты данные, изобличающие кого-либо в совершении преступления, за которое высшее наказание, согласно УК, предусматривалось в виде лишения свободы на срок до одного года, то весь материал дознания направлялся органами дознания непосредственно в суд, которому было подсудно данное дело. В случаях, когда наказание, предусмотренное за преступление, установленное дознанием, превышало указанный предел или назначалось не ниже одного года, органы дознания направляли весь собранный материал прокурору. Кроме того, в случаях, когда дознанием были добыты данные, изобличающие кого-либо в совершении преступлений, по которым обязательно предварительное следствие, органы дознания, сообщив об этом немедленно следователю и прокурору, должны были передать весь материал дознания следователю (ст. 108).

В УПК 1922 г. просматриваются концептуальные метания советского законодателя между классическим предварительным следствием судебного типа, полностью отделенным от сугубо полицейского (милицейского) дознания, и идеей единого расследования, в рамках которого границы между дознанием и следствием должны если не исчезнуть полностью, то значительно нивелироваться. Так, еще в резолюции состоявшегося в июне 1920 г. III Всероссийского съезда деятелей советской юстиции, в частности, отмечалось, что «в нормативном акте, регулирующем вопросы предварительного следствия, необходимо подчеркнуть принципиальную разницу между актами дознания и следствия, как судебными доказательствами, роль следователя, как общего руководителя органов розыска и дознания, ненужность производства следствия в случае несложности дела и достаточной его выяс-ненности дознанием». Как видим, с одной стороны, признавалось, что дознание и следствие есть совершенно разные институты уголовного процесса, обладающие различной процессуальной ролью. С другой стороны, дознание и розыск старались подчинить следователю. Эта концепция имела своим последствием стирание границы между дознанием и следствием путем изживания последнего как института судебной власти и слияние их в общей функции преследования.

В том же противоречивом духе была выдержана и новая редакции УПК 1922 г., принятая 15 февраля 1923 г. и больше известная как УПК 1923 г. С одной стороны, сохранялась организационная принадлежность следователя к судебной власти. С другой стороны, внесенные изменения окончательно повернули предварительное расследование в противоположную сторону от идей Судебной реформы 1864 г. Грань между дознанием и предварительным следствием начинает все больше и больше стираться. Так, обязанность по обнаружению лица, совершившего преступление, постепенно перекладывается с органа дознания на следователя (ст. 106). Помимо того, УПК в редакции 1923 г. расширил возможности органа дознания по проведению различных следственных действий (ст. 102), которыми он не обладал в версии 1922 г. Более того, новая редакция УПК содержала указание на то, что в случае проведения одного дознания (без предварительного следствия) орган дознания обязан руководствоваться правилами проведения именно следствия, в том числе выяснить и исследовать обстоятельства как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого, как усиливающие, так и смягчающие степень и характер его ответственности. Это свидетельствовало о законодательном закреплении права органа дознания подменять следователя.

Начинается второй этап советского периода развития предварительного расследования, причем рубежом здесь послужила даже не новая кодификация (УПК 1922 или 1923 гг.), а совершенно иное событие -V Всероссийский съезд деятелей советской юстиции (далее - V съезд), состоявшийся в 1924 г., в ходе которого были не только концептуализированы изменения в редакции УПК 1923 г., но и обозначены направления развития предварительного расследования. С докладом на съезде выступил главный идеолог правовой политики того времени А.Я. Вышинский, заявивший, что вопреки «ошибочному» мнению дореволюционных юристов дознание не отличается от следствия «никакой органической особенностью, в силу которой предварительное следствие противопоставлялось бы дознанию, как область судебная области несудебной. Дознание и предварительное следствие должны быть признаны как две равновеликие области судебной работы». Как видим, дознание, на словах, возносилось до уровня судебной деятельности, но на самом деле предварительное следствие принижалось до полицейского уровня. Это позволило сформулировать главный принцип, положенный в основу всего дальнейшего развития предварительного расследования в советский период российской истории: «с точки зрения единства работы следственно-розыскных органов необходима такая организационная связь их между собой, чтобы они являлись в своей деятельности частями единого следственно-розыскного аппарата, построенного по принципу строгого и реального подчинения в своей деятельности одной части другой (агент розыска - следователь - прокурор)». Данные положения нашли отражение в резолюциях V Съезда, где рекомендовалось: а) усилить единство работы следственно-розыскных органов; б) упростить каждую стадию процесса, в том числе предварительное расследование; в) усилить «деловую» связь следственных органов с прокуратурой, еще более подчинив деятельность следственных органов прямому и непосредственному руководству прокуратуры; г) по многим категориям дел признать достаточным производство расследования органами дознания полностью; д) подчинить следователей прокурорскому надзору в той же мере, что и органы дознания. Помимо того, V Съезд признал также необходимость наделения органов безопасности (тогда ГПУ как отдела НКВД) правами не только дознания, но и предварительного следствия (по определенным делам), что никак не вписывалось в классические представления об институциональной природе последнего.

В результате всех этих преобразований, как отмечал известный советский процессуалист М.А. Чельцов, «народные следователи, ранее организационно связанные с судами, влились в аппарат прокуратуры; прокурор стал одинаково руководить действиями как следователя, так и органов дознания. Кроме того, постепенно расширялся круг дел, по которым расследование проводили от начала до конца органы дознания. А вместе с тем на дознание были перенесены все те процессуальные формы, которые установлены законом для предварительного следствия. В итоге основная масса уголовных дел перешла фактически в органы дознания, заменявшие собой следователей. Этому способствовало то обстоятельство, что в одном и том же аппарате милиции (в широком смысле слова) находились работники, производившие формальные (по правилам УПК) дознания, и органы уголовного розыска, занимавшиеся негласными и не оформляемыми по правилам УПК действиями по обнаружению преступников (использование агентуры, а также собак-ищеек)». Негативные последствия не заставили себя ждать. Качество расследования, утратившего классические процессуальные формы, резко упало. Для наведения порядка тот же А.Я. Вышинский, будучи уже прокурором СССР, на I Всесоюзном совещании судебно-прокурорских работников в 1934 г. потребовал ужесточить контроль над возбуждением уголовного дела. В том же году (1934 г.) был принят Циркуляр Прокурора СССР, в соответствии с которым возбуждение уголовного дела и начало расследования в обязательном порядке должны были оформляться мотивированным постановлением следователя, а это вызывало необходимость проведения предварительных мероприятий по установлению обстоятельств, свидетельствовавших о наличии оснований для возбуждения дела (признаков преступления). Так появилась «доследственная проверка», окончательно заменившая в советском уголовном процессе классическое дознание. С этого момента дознание, как и предварительное следствие, отныне объединяемые понятием «расследование», должны были производиться уже после вынесения постановления о возбуждении дела. Одновременно утрачивалась какая бы то ни было связь между предварительным следствием и судебной властью: Закон от 16 августа 1938 г. «О судоустройстве СССР, союзных и автономных республик» уже не содержал раздела о следователях.

Третий этап развития предварительного расследования в советский период связан с принятием Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик 1958 г. и УПК РСФСР 1960 г., когда, с одной стороны, были преодолены наиболее заметные деформации предыдущего периода, связанные с пренебрежением процессуальной формой, а с другой - окончательно сложилась советская концепция единой стадии предварительного расследования несудебного типа.

Если не вдаваться в детали, то данная концепция характеризовалась следующими ключевыми положениями: 1) предварительное расследование могло иметь место только после возбуждения уголовного дела; 2) оно составляло единую стадию, состоявшую из двух форм: предварительного следствия и дознания; 3) обе формы расследования имели несудебный характер и отличались друг от друга лишь органами, сроками и иными сугубо техническими деталями, причем в некоторых случаях одни и те же органы могли производить как следствие, так и дознание (органы внутренних дел, органы безопасности); 4) несудебный характер предварительного расследования компенсировался, во-первых, всеобъемлющим прокурорским надзором за органами предварительного следствия и дознания при производстве ими расследования, а во-вторых, тем, что предварительное следствие по наиболее опасным преступлениям производилось непосредственно органами прокуратуры; 5) провозглашалась процессуальная самостоятельность следователя (право оспаривать указания прокурора вышестоящему прокурору и т.п.) при отсутствии таковой у органов дознания; 6) дознание в свою очередь существовало также в двух формах: по делам, по которым предварительное следствие не обязательно (полноценное расследование), и по делам, по которым оно обязательно (лишь неотложные следственные действия с передачей дела следователю); 7) на органы дознания возлагались функции по принятию необходимых оперативно-розыскных мер в целях обнаружения признаков преступления и лиц, их совершивших; эти меры, однако, не считались процессуальными, что постепенно привело к автономизации оперативно-розыскной деятельности и ее институциональному обособлению от уголовного процесса; 8) на предварительное следствие (но не дознание) стал допускаться защитник, но весьма умеренно: по общему правилу с момента объявления обвиняемому об окончании предварительного следствия и предъявления ему для ознакомления всего следствия по делу, а по делам в отношении лиц с психическими и физическими недостатками — с момента предъявления им обвинения.

В целом следует признать, что с утратой в советский период противопоставления предварительного следствия как судебной деятельности и дознания как полицейской (милицейской) деятельности и появлением концепции единого предварительного расследования (в двух формах) институциональные границы между следствием и дознанием оказались размыты. Дознание приобрело черты, исторически присущие исключительно предварительному следствию (как судебной деятельности), тогда как предварительное следствие, утратив судебную природу, во многом опустилось до уровня дознания.

С переходом отечественного уголовного процесса из советской в постсоветскую фазу развития концепция единого расследования (несудебной деятельности в двух формах) не только сохранилась, но и была положена в основу действующего УПК РФ. Известная реформа 2007 г., связанная с появлением Следственного комитета РФ и ослаблением прокурорского надзора за следствием в пользу ведомственного контроля со стороны руководителей следственных органов, не только не восстановила классические подходы, но еще более отдалила нас от них. Однако эти вопросы относятся уже не столько к генезису развития, сколько к современному состоянию стадии предварительного расследования.

В то же время в постсоветский период пришло понимание того, что в современных условиях полностью лишенное судебной легитимности предварительное расследование недопустимо. Поскольку законодатель не счел возможным восстановление предварительного судебного исследования обстоятельств уголовного дела (классическое предварительное следствие континентального типа, противопоставляемое полицейскому дознанию), то необходимо было найти новые формы судебной легитимации следственной деятельности. Так в российском уголовном процессе в результате ряда реформ начала 1990-х годов и решений Конституционного Суда РФ появился институт судебного контроля в стадии предварительного расследования, который по своей идеологии ближе к англо-американской доктрине «судебных ордеров», нежели к континентальной концепции судебного предварительного следствия.

Формы контроля и надзора за предварительным расследованием

1. Виды контроля и надзора. Если обратиться к УПК РФ для решения вопроса о том, кто, когда и каким образом проверяет законность и обоснованность принимаемых следователем и дознавателем процессуальных решений и совершаемых ими процессуальных действий, то обнаружится три вида органов и (или) должностных лиц:

1. суд, который, по мысли законодателя, помимо своей обычной функции по отправлению правосудия, осуществляет на досудебных стадиях функцию судебного контроля;
2. прокурор, деятельность которого на досудебных стадиях уголовного процесса исторически именуется прокурорским надзором;
3. непосредственный руководитель (для следователя — руководитель следственного органа; для дознавателя — начальник органа дознания и начальник подразделения дознания) в рамках того, что можно назвать ведомственным контролем.

2. Судебный контроль. Можно выделить два вида судебного контроля: 1) предварительный (суд дает разрешение на производство действия или принятие решения до того, как они совершены) и 2) последующий (суд рассматривает жалобы участников процесса на уже совершенные действия или принятые решения).

Предварительный судебный контроль заключается в обязательности вынесения судебного решения о производстве некоторых следственных действий и о применении некоторых мер процессуального принуждения, ограничивающих конституционные права и свободы человека. Он вытекает из положений ст. 22, 23, 25 и др. Конституции РФ.

Так, согласно ст. 29 УПК РФ только суд правомочен принимать решения:

1. о применении отдельных мер пресечения и об их продлении;
2. о применении отдельных иных мер процессуального принуждения;
3. о производстве отдельных следственных действий;
4. об ограничении свободы в связи с необходимостью помещения подозреваемого или обвиняемого, не находящегося под стражей, в стационарную медицинскую организацию для производства соответственно судебно-медицинской или судебно-психиатрической экспертизы;
5. об эксгумации (изъятии тела из могилы) для производства следственных действий (осмотра трупа, экспертизы) при наличии возражений близких родственников или родственников покойного (ч. 3 ст. 178 УПК РФ).

Последующий судебный контроль, прежде всего, включает рассмотрение судом жалоб на действия (бездействие) и решения субъектов расследования (ст. 125 УПК РФ). При этом обжалованию подлежат не любые действия или решения, а только те, которые: а) способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства; б) способны затруднить доступ граждан к правосудию. Отдельно закон выделяет решения об отказе в возбуждении уголовного дела и о прекращении уголовного дела, во всяком случае подлежащие обжалованию в суд. Следует также иметь в виду, что в соответствии с Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2009 г. № 1 «О практике рассмотрения судами жалоб в порядке статьи 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» решения следователя и дознавателя не могут обжаловаться по вопросам, подлежащим разрешению в ходе судебного разбирательства, например, о наличии или об отсутствии в действиях лица состава преступления. Этот вывод сделан Верховным Судом РФ применительно к обжалованию постановления о возбуждении уголовного дела (оно может обжаловаться лишь с точки зрения формы, но не существа), однако он в полной мере приложим и к другим решениям следователя и дознавателя, например, постановлению о привлечении в качестве обвиняемого, обвинительному заключению (акту) и т.п.

Следует также различать обжалование решений и действий. Решения (например, о применении меры пресечения и т.п.) могут быть судом отменены, поэтому здесь речь идет о классическом процессуальном обжаловании. Действия в отличие от решений отменены быть не могут (скажем, если обыск произведен, то отменить его нельзя), в силу чего под обжалованием в данном случае понимается требование не об отмене действия, которое бессмысленно, а о признании его результатов не имеющими юридической силы и, соответственно, доказательственного значения.

Кроме того, помимо обжалования в порядке ст. 125 УПК РФ, можно выделить еще одну форму последующего судебного контроля. Речь идет о ситуациях, когда производство следственных действий, требующих судебного решения (обыск в жилище и т.п.), в исключительных случаях не терпит отлагательства. Например, если есть основания полагать, что лицо собирается вывезти искомые предметы из своей квартиры, в силу чего счет идет на часы или даже минуты. Тогда указанные следственные действия могут быть произведены на основании постановления следователя или дознавателя с последующим, в течение 24 часов с момента начала производства следственного действия, уведомлением судьи и прокурора о его производстве (ч. 5 ст. 165 УПК РФ). Судья затем post factum проверяет произведенное следственное действие и выносит постановление о его законности или незаконности (в последнем случае все полученные доказательства признаются недопустимыми).

В целом ясно, что полномочия суда в отношении органов расследования не имеют инстанционной природы, когда вышестоящий суд проверяет действия и решения нижестоящего. Такой подход возможен в рамках только классического предварительного следствия, когда все акты следствия сами имеют судебную природу. В современном российском уголовном процессе речь идет о другом: проверке судом действий и решений несудебных органов, в силу чего и возникает необходимость в особом понятии судебного контроля. В то же время инстанционность в дальнейшем проявляется в том, что решения судьи районного суда, принятые в рамках судебного контроля за органами расследования, подлежат обжалованию в вышестоящий суд в апелляционном, кассационном, надзорном порядках.

3. Прокурорский надзор. В классических современных моделях предварительного расследования полноценный прокурорский надзор осуществляется только за органами дознания (полицией). Судебная природа предварительного следствия требует иных взаимоотношений следственного судьи (судебного следователя) и прокурора, поскольку прокурор не должен надзирать за представителями судебной власти в силу их независимости.

Советская модель предварительного расследования, упразднив судебный характер предварительного следствия и институционально выровняв две формы расследования, не могла позволить себе полностью «полицеизировать» досудебное производство. Кроме того, несудебный характер нового предварительного следствия снял старую проблему затруднительности или даже невозможности осуществления прокурорского надзора в отношении следователей как представителей судебной власти. Поэтому прокурорский надзор за органами расследования, как уже отмечалось выше, приобрел всеобъемлющий характер и словно «накрыл» обе формы предварительного расследования (как следствие, так и дознание) неким, образно говоря, «колпаком легитимности». Поэтому в соответствии с УПК РСФСР 1960 г. прокурор осуществлял надзор за расследованием с самого появления повода для возбуждения дела и до передачи дела в суд. Он санкционировал следственные действия и меры пресечения, ограничивающие конституционные права граждан (обыск в жилище, заключение под стражу и т.п.), отменял любые незаконные и необоснованные решения следователя и дознавателя по жалобам участников процесса или по собственной инициативе, давал следователю и дознавателю обязательные для них письменные указания и поручения, лично производил в случае необходимости следственные действия, мог даже полностью принять дело к своему производству и произвести расследование и т.д. При этом следователь оставался процессуально самостоятельным в том смысле, что вправе был обжаловать указания прокурора вышестоящему прокурору и даже приостановить до рассмотрения жалобы исполнение наиболее значимых указаний по вопросам обвинения или движения дела (вышестоящий прокурор либо отменял указания нижестоящего, либо передавал дело другому следователю), тогда как дознаватель такой самостоятельностью не обладал.

Появление в постсоветский период института судебного контроля привело к некоторому уменьшению полномочий прокурора, так как решения об ограничении конституционных прав граждан в связи с заключением под стражу, обыском в жилище и т.п. стал принимать суд, однако в целом концепция прокурорского надзора оставалась неизменной, в том числе после принятия УПК РФ.

Однако реформа 2007 г., связанная с принятием ряда законодательных актов, прежде всего Федерального закона от 5 июня 2007 г. № 87-ФЗ, упразднением следственного аппарата прокуратуры и появлением Следственного комитета при Прокуратуре РФ (ныне Следственный комитет РФ), резко изменила также подходы к институту прокурорского надзора за следователем и дознавателем.

Во-первых, прокурор утратил все возможности самостоятельно возбуждать уголовное дело, а также производить по нему следственные действия, полностью принять в необходимых случаях дело к своему производству и т.п., в силу чего он почти лишился полномочий по непосредственному осуществлению уголовного преследования в ходе досудебного производства (за исключением этапа окончания предварительного расследования) и самостоятельному расследованию преступлений.

Во-вторых, заметно сузились и конкретные надзорные полномочия прокурора в отношении следователя, хотя при надзоре за дознавателем они остались практически неизменными. Иными словами, теперь надзорные полномочия прокурора в отношении следователя и дознавателя дифференцированы, чего никогда ранее не было ни в советский, ни в постсоветский периоды. Так, прокурор фактически утратил право отменять незаконные и необоснованные решения следователя (за исключением постановления о возбуждении уголовного дела) и давать ему обязательные письменные указания по расследованию дела. В «мягкой форме» данные полномочия сохранились лишь в виде возможности обращаться к следователю через руководителя следственного органа, однако ни о какой обязательности таких обращений речь уже не идет. Впоследствии Федеральный закон от 28 декабря 2010 г. № 404-ФЗ несколько полномочий прокурору вернул, в частности, право отменять не только постановление о возбуждении уголовного дела, но и об отказе в его возбуждении, а также постановления о приостановлении уголовного дела и о его прекращении. В любом случае данный Закон представляет собой не полноценную, а лишь «точечную» реставрацию отдельных элементов прежнего прокурорского надзора.

В то же время нельзя сказать, что прокурорский надзор за следователем был полностью упразднен или низведен до уровня необязательных рекомендаций. Даже если не возвращаться более к постановлению о возбуждении уголовного дела и Федеральному закону от 28 декабря 2010 г. № 404-ФЗ, прокурор сохранил еще несколько значимых надзорных полномочий: по утверждению обвинительного заключения, возвращению уголовного дела следователю для производства дополнительного следствия, передаче уголовного дела от одного органа предварительного расследования другому в порядке п. 12 ч. 2 ст. 37 УПК РФ и др.

В целом институт прокурорского надзора остается стабильным только в рамках дознания. Надзорные полномочия прокурора в отношении следователя неустойчивы и подвержены то сокращению, то расширению. Создается впечатление, что законодатель испытывает в этом плане концептуальные затруднения, не слишком представляя себе дальнейшие пути развития института прокурорского надзора, которые в значительной мере зависят от общего выбора модели предварительного расследования (классической, советской, постсоветской и т.п.).

4. Ведомственный контроль. Сложившийся в советский период полностью несудебный характер предварительного расследования и принадлежность следователей не только прокуратуре, но даже органам исполнительной власти (органы внутренних дел, органы безопасности и т.п.), для которых характерна строгая иерархическая вертикаль служебного подчинения, породили известную процессуальную проблему. С одной стороны, в процессуальном смысле следователь, будучи своего рода «правопреемником» следственного судьи (судебного следователя), должен обладать если и не независимостью, то хотя бы процессуальной самостоятельностью. С другой стороны, в административном смысле следователь напрямую подчинен своему начальнику (руководителю) по службе, нередко даже связан военной или квазивоенной (органы внутренних дел, органы безопасности) дисциплиной и никакой реальной самостоятельностью обладать не может. Советский уголовный процесс долгое время не хотел замечать данного противоречия, оставляя сугубо служебные отношения за рамками процессуального регулирования, хотя в этом просматривалось некоторое «нормативное лицемерие». Наконец, Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 14 декабря 1965 г. процессуально оформил административную зависимость следователя и ввел специального участника уголовного процесса - начальника следственного отдела (ст. 1271 УПК РСФСР), который стал осуществлять в отношении следователя особую процессуальную функцию в виде ведомственного контроля. В то же время широкий прокурорский надзор в значительной мере снимал проблему, поскольку надзорные полномочия прокурора распространялись как на самого следователя, так и на его «начальника».

Упоминавшаяся реформа 2007 г. устранила образовавшийся баланс, поскольку начальник следственного отдела, переименованный отныне в руководителя следственного органа, получил практически все полномочия по руководству следствием и, соответственно, по контролю за ним, бывшие до этого у прокурора. Иначе говоря, все без исключения полномочия, утраченные прокурором, перешли к руководителю следственного органа, т.е. ослабление прокурорского надзора одновременно привело к усилению ведомственного контроля. Сам следователь самостоятельнее не стал, однако ныне он не столько поднадзорен прокурору, сколько подконтролен своему руководителю в рамках соответствующего ведомства. Следует признать, что такой подход неизбежно приводит к определенной «бюрократизации» предварительного следствия. В доктрине ведомственный контроль часто стали именовать процессуальным контролем, что вряд ли меняет его сугубо ведомственную природу.

В рамках ведомственного контроля руководитель следственного органа осуществляет руководство предварительным следствием, отменяет незаконные или необоснованные постановления следователя, дает ему обязательные для исполнения указания, отстраняет следователя от производства расследования и др. (ст. 39 УПК РФ). Даже обжалование указаний прокурора вышестоящему прокурору следователь может теперь осуществлять лишь с согласия своего руководителя.

С недавних пор ведомственный контроль был закреплен и в отношении дознавателя Федеральным законом от 6 июня 2007 г. № 90-ФЗ, в силу чего в УПК РФ был введен новый участник уголовного процесса — начальник подразделения дознания. В теоретическом смысле необходимости в этом не было: во-первых, орган дознания и так действует в лице своего начальника, которому в свою очередь подчинен и начальник подразделения дознания; во-вторых, никто никогда не претендовал на то, что дознаватель должен обладать процессуальной самостоятельностью, в силу чего не возникало противоречий между его процессуальными функциями и административной зависимостью по службе. Будучи по своей природе полицейской деятельностью, дознание всегда концептуально интегрировало иерархическое построение любых органов полиции, не нуждаясь в его специальной процессуализации (ведомственный контроль здесь внутренне интегрирован в саму концепцию дознания). Однако законодатель в очередной раз решил действовать симметричным с предварительным следствием образом.

Предварительное расследование и оперативно-розыскная деятельность

Исчезновение классической институциональной границы между судебно-следственной (предварительное следствие) и полицейской (дознание) деятельностью, соединившихся в советский период, как отмечалось выше, в рамках единого несудебного (досудебного) предварительного расследования, потребовало проведения новой институциональной границы. Таковой стала граница между собственно уголовно-процессуальной деятельностью (предварительное расследование), подчиненной строгой процессуальной форме, и сугубо розыскными полицейскими методами раскрытия преступлений, без которых не может обойтись ни одна система уголовной юстиции. В результате возникло ставшее традиционным для отечественного подхода разграничение между предварительным расследованием и оперативно-розыскной деятельностью, не известное во многих других правопо-рядках, где негласные полицейские методы раскрытия преступлений растворяются в общем понятии полицейского дознания, отделенного от собственно судебных стадий (предварительного следствия и судебного разбирательства). Данный отечественный подход, с одной стороны, привел к определенной «параллелизации» предварительного расследования и оперативно-розыскной деятельности. С другой стороны, он дал возможность «очистить» уголовный процесс от несвойственных ему форм сугубо полицейского раскрытия преступлений. Кроме того, он позволил решить еще одну проблему, непреодолимую в рамках широкого западного понятия полицейского дознания (охватывающего в том числе оперативно-розыскную деятельность) и связанную с постоянным расширением границ уголовного процесса за счет сугубо превентивно-контрольных функций полиции, в силу чего иногда происходит утрата связи непосредственно с преступлением (полицейские рейды и проверки, контроль документов, сбор информации о преступном мире и т.п.). В России такие функции отнесены к автономной оперативно-розыскной деятельности и выведены за пределы уголовно-процессуального регулирования, что позволяет последнему сосредоточиться исключительно на деятельности по расследованию уже совершенных преступлений.

Таким образом, предварительное расследование и оперативно-розыскная деятельность как два вида государственной деятельности по обнаружению, раскрытию и расследованию преступлений, с одной стороны, схожи, но с другой — различны. Тем не менее они в любом случае тесно связаны и очень важны друг для друга.

Теперь конкретнее рассмотрим отличия и общие черты предварительного расследования и оперативно-розыскной деятельности, начав с отличий:

1) по юридической природе: предварительное расследование является полноценной процессуальной деятельностью, представляя собой стадию уголовного процесса, тогда как оперативно-розыскная деятельность направлена на раскрытие преступлений и розыск виновных, но остается деятельностью непроцессуальной, т.е. не регулируется уголовно-процессуальным правом;

2) по нормативной регламентации: оперативно-розыскная деятельность регламентируется Федеральным законом от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» (далее — Закон об ОРД), а предварительное расследование — УПК РФ. Закон об ОРД нередко содержит более или менее общие нормы, отсылая к секретным ведомственным инструкциям (ст. 4 и 12). Для предварительного расследования такое регулирование недопустимо: нормы о нем кодифицированы в УПК РФ и не могут иметь секретный характер;

3) по характеру: оперативно-розыскная деятельность в основном осуществляется негласно, т.е. лица, в отношении которых проводятся оперативно-розыскные мероприятия, об этом не знают; предварительное расследование по общему правилу проводится гласно, т.е. участникам следственных действий разъясняются права, предоставляется для ознакомления протокол и т.п. (с учетом, разумеется, принципа тайны следствия);

4) по органам: органы ОРД перечислены в ст. 13 Закона об ОРД — это оперативные подразделения таких ведомств, как МВД, ФСБ, Федеральная служба охраны (ФСО), Федеральная таможенная служба, Служба внешней разведки, Федеральная служба исполнения наказаний (ФСИН), Государственное разведывательное управление (ГРУ) Министерства обороны. В целом к органам дознания (ст. 40 УПК РФ) отнесены те же ведомства, но другие их подразделения — не оперативные, а подразделения дознания. Кроме того, к ним добавлены Федеральная служба судебных приставов, военачальники, Федеральная противопожарная служба, не осуществляющие оперативно-розыскной деятельности. К органам следствия (ст. 151 УПК РФ) отнесены следующие ведомства: Следственный комитет РФ, не осуществляющий ни дознания, ни оперативно-розыскной деятельности, а также своего рода «универсальные» ведомства, в которых есть и следственные подразделения, и оперативные подразделения, и подразделения дознания — МВД и ФСБ;

5) по средствам: сбор осуществляется посредством оперативно-розыскных мероприятий, исчерпывающий перечень которых содержится в ст. 6 Закона об ОРД (наблюдение, снятие информации с технических каналов связи, оперативное внедрение и др.). Предварительное расследование осуществляется с помощью следственных (допрос, обыск, судебная экспертиза и др.)2 и иных процессуальных действий;

6) по доказательственному значению: информация, полученная в ходе оперативно-розыскной деятельности, сама по себе не имеет доказательственного значения, поэтому данные ОРД могут стать доказательствами только после их «обработки» по правилам, установленным УПК РФ (ст. 89 УПК РФ); в ходе предварительного расследования осуществляется полноценное уголовно-процессуальное доказывание, которое приводит к непосредственному появлению процессуально доброкачественных доказательств;

7) по отношению к преступлению: задачей оперативно-розыскной деятельности, помимо выявления и раскрытия уже совершенных преступлений и розыска лиц, их совершивших, является предупреждение и пресечение преступлений, а также добывание информации о событиях и действиях, создающих угрозу безопасности РФ (ст. 2 Закона об ОРД). Иначе говоря, оперативно-розыскная деятельность может проводиться не только после, но и до совершения преступлений с целью их предупреждения, а также в случаях возникновения риска иных угроз, не обязательно формально квалифицируемых в качестве нарушения уголовного закона (например, собирание информации о политических решениях руководства иностранных государств в отношении РФ; выяснение благонадежности лиц, которым может быть доверена государственная тайна, и т.п.). Предварительное расследование может иметь место только после совершения деяния (оконченного или неоконченного), которое формально должно в обязательном порядке квалифицироваться именно в качестве гипотетического нарушения уголовного закона (УК).

Однако между предварительным расследованием и оперативно-розыскной деятельностью существует немало общих черт, обусловленных их тесной взаимосвязью.

Во-первых, в обоих случаях речь, как правило, идет о собирании информации, необходимой для раскрытия преступлений, пусть и разными методами (средствами).

Во-вторых, оперативно-розыскные мероприятия по форме часто напоминают следственные действия (процессуальный допрос и оперативно-розыскной опрос; процессуальный осмотр и оперативно-розыскное обследование помещений, зданий и др.; процессуальный контроль и запись переговоров и оперативно-розыскное прослушивание телефонных переговоров и т.п.), что подчеркивает их «родственный характер».

В-третьих, следственные действия нередко производятся на основании данных, полученных оперативно-розыскным путем (скажем, для того чтобы среди жителей деревни или микрорайона города определить свидетелей преступления и вызвать их на допрос, как правило, необходимо сначала совершить оперативно-розыскные мероприятия, направленные на установление круга возможных свидетелей, и т.п.).

В-четвертых, оперативно-розыскная деятельность чаще всего продолжается и после начала процессуального расследования. Так, в соответствии с ч. 4 ст. 157 УПК РФ в случае направления органом дознания руководителю следственного органа для производства предварительного следствия уголовного дела, по которому не обнаружено лицо, совершившее преступление, орган дознания обязан принимать розыскные и оперативно-розыскные меры для установления данного лица, уведомляя следователя о результатах.

Общие условия предварительного расследования и общие условия предварительного следствия

Выделение в рамках кодифицированного законодательного акта неких автономных положений, обозначенных в качестве «общих условий», является приемом кодификационной техники, позволяющей обобщить отдельные институты, являющиеся общими по отношению к другим институтам (специальным). Чтобы понять суть «общих условий», «общих положений» и т.п., необходимо четко представлять себе специальные положения, т.е. знать, в отношении чего соответствующие условия (положения) являются «общими», поскольку общего без специального не бывает. Не является исключением и предварительное расследование. Поэтому, чтобы понять суть институтов, соединенных в рамках гл. 21 и 22 УПК РФ и известных в теории как «общие условия предварительного расследования» и «общие условия предварительного следствия», следует выяснить критерий или критерии, по которым общее отделяется от специального при кодификации отечественных законодательных предписаний о предварительном расследовании. При этом требуется отдавать себе отчет, что речь идет не о теоретических, а о сугубо кодификационных критериях, помогающих наиболее рационально распределить правовые нормы в рамках кодифицированного законодательного акта, но не обязывающих законодателя следовать им неукоснительно, в силу чего невозможно ожидать при анализе «общих условий» абсолютной чистоты искомых критериев. Нередко законодатель от них отходит, поскольку считает оптимальным разместить тот или иной институт именно в числе «общих условий предварительного расследования», пусть и вопреки a priori обозначенным критериям отделения общего от специального.

В целом можно выделить два основных критерия отделения «общих условий» предварительного расследования от остальных правовых норм о предварительном расследовании (специальных), которые от этого не становятся менее обязательными.

Первый критерий относится к формам расследования. В соответствии с ним общими условиями предварительного расследования являются положения, регулирующие разграничение самих форм расследования (ст. 150 УПК РФ), распределение уголовных дел между следователями и дознавателями (ст. 151 УПК РФ), а также некоторые институты, не требующие регламентации в отдельных главах УПК РФ, в одинаковой мере касающиеся предварительного следствия и дознания и собранные, как правило, в гл. 21 УПК РФ в качестве «общих условий» (место производства предварительного расследования, соединение и выделение уголовных дел, начало производства предварительного расследования и т.п.). Специальные положения в рамках данного критерия касаются либо только предварительного следствия, либо только дознания.

Второй критерий является, пожалуй, более значимым. Он основан на том, что стадия предварительного расследования является длительной, сложной по структуре и состоит из ряда этапов (производство следственных действий, привлечение в качестве обвиняемого, окончание и др.), о которых подробнее будет сказано далее. Соответственно, положения, регулирующие только один из этапов предварительного расследования (гл. 23—31 УПК РФ), являются специальными, тогда как положения, в одинаковой мере применяемые на всех или почти всех этапах, — общими по отношению к ним. Поэтому их также принято называть «общими условиями». Однако поскольку предварительное следствие является самой сложной формой расследования, где деление на этапы проявляется наиболее отчетливо, то в данном случае по традиции нередко говорят об «общих условиях предварительного следствия». В настоящее время по такому принципу построена гл. 22 УПК РФ, где речь идет именно об общих условиях предварительного следствия (срок предварительного следствия, производство следствия следственной группой и др.), т.е. нормах, применяемых на всех или почти всех его этапах. При этом теоретическая условность данного приема кодификационной техники, о которой говорилось выше, проявляется, например, в том, что нормы об общих правилах следственных действий (ст. 164 УПК РФ), протоколе следственного действия (ст. 166 УПК РФ) и др. касаются не всех этапов предварительного следствия, а всех следственных действий, но, невзирая на это, ради кодификационного удобства размещены среди институтов, отнесенных к общим условиям предварительного следствия.

При анализе гл. 21 и 22 УПК РФ видно, что оба обозначенных критерия применяются одновременно, т.е. взаимоисключающими не являются, хотя говорить об их «чистоте» также не приходится. Поэтому понятия общих условий предварительного расследования и общих условий предварительного следствия следует воспринимать не теоретически, а сугубо прагматически (в кодификационном смысле). Рассмотрим теперь наиболее значимые из общих условий предварительного расследования (гл. 21 УПК РФ) и общих условий предварительного следствия (гл. 22 УПК РФ).

Формы предварительного расследования и их соотношение

Как отмечалось выше, в результате исторической эволюции, произошедшей прежде всего в советский период, предварительное следствие и дознание перестали рассматриваться в качестве автономных стадий уголовного процесса и образовали единую стадию — предварительное расследование. Однако при этом они полностью не растворились в данной стадии и сохранили институциональную автономию. Возникло понятие формы предварительного расследования. Иными словами, предварительное расследование хотя и образует единую стадию уголовного процесса, но дифференцировано и существует в двух формах: предварительного следствия и дознания (ст. 150 УПК РФ). На самом общем уровне можно сказать, что предварительное следствие проводится по делам о более опасных преступлениях, где требуется более сложная форма расследования, а дознание — по делам о менее опасных преступлениях, где достаточно ускоренного и процессуально более простого расследования.

Если говорить конкретнее, то основной формой расследования юридически является предварительное следствие, которое обязательно «по умолчанию» (если законом не оговорено иное). Дознание рассматривается в качестве некоего исключения: оно производится только по делам о тех преступлениях небольшой или средней тяжести, которые прямо перечислены в п. 1 ч. 3 ст. 150 УПК РФ, хотя в реальности таких дел немало (несколько десятков составов преступлений). Кроме того, даже по этим делам, допускающим дознание, прокурор вправе дать письменное указание о производстве предварительного следствия. Тем самым переход от дознания к предварительному следствию является возможным, поскольку речь идет о переходе от упрощенного (дознание) к ординарному (следствие) производству, тогда как если по делу признано обязательным производство предварительного следствия, то дознание ни при каких обстоятельствах не должно иметь места.

Поскольку предварительное следствие и дознание являются не автономными стадиями уголовного процесса, а всего лишь формами единой стадии (предварительного расследования), то между ними нет и не может быть глубоких институциональных или принципиальных различий. Они фактически совпадают по целям, задачам, процессуальным средствам (круг следственных действий), месту в структуре уголовного процесса и т.д. Полного совпадения также, разумеется, не происходит (иначе речь шла бы не о двух формах, а о полной унификации расследования). Периодически законодатель то сближает формы расследования между собой, как правило, усложняя дознание, то стремится увеличить дифференциацию между ними. Однако речь в любом случае идет о сугубо технических отличиях. На сегодняшний день предварительное следствие и дознание различаются между собой:

1) по субъектам (органам) расследования;

2) по срокам производства (о которых подробнее см. далее): дознание рассматривается в качестве ускоренной формы расследования, в силу чего сроки следствия значительно продолжительнее;

3) по структуре: при производстве предварительного следствия обязательным является особый этап привлечения в качестве обвиняемого, тогда как при производстве дознания он имеет место лишь в виде исключения, когда к подозреваемому применена мера пресечения, срок которой не может превышать 10 суток (ст. 100 УПК РФ), но для завершения дознания требуется больше времени; выходом из положения и является привлечение в качестве обвиняемого, что позволяет закончить дознание, не отменяя меру пресечения (ч. 3 ст. 224 УПК РФ);

4) по статусу лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование: дознание по общему правилу осуществляется в отношении подозреваемого — обвиняемый появляется здесь не в ходе расследования (как при предварительном следствии), а только по его окончании (в момент составления обвинительного акта или обвинительного постановления); такой подход требует также появления особого основания признания лица подозреваемым — уведомление о подозрении (п. 4 ч. 1 ст. 46 УПК РФ), которое заменяет для дознания традиционное привлечение в качестве обвиняемого;

5) по процессуальной форме окончания предварительного расследования: в целях ускорения производства при ознакомлении с материалами дела по окончании дознания участники процесса не вправе ходатайствовать о проведении дополнительных следственных действий; кроме того, итоговый акт следствия именуется обвинительным заключением, тогда как применительно к дознанию речь идет либо об обвинительном акте, либо об обвинительном постановлении (при сокращенном дознании);

6) по механизмам прокурорского надзора и ведомственного контроля: как отмечалось ранее, в отношении дознавателя прокурор даже после реформы 2007 г. сохранил все процессуальные инструменты прокурорского надзора, а также функцию руководства расследованием. В отношении следователя он утратил многие свои полномочия, которые перешли к руководителю следственного органа, став инструментами ведомственного контроля. В результате объем полномочий прокурора заметно отличается в зависимости от формы расследования, как и степень влияния на ход расследования ведомственного контроля;

7) по степени процессуальной самостоятельности: процессуальная самостоятельность следователя выше, чем процессуальная самостоятельность дознавателя; следователь, в частности, вправе обжаловать указания руководителя следственного органа вышестоящему руководителю, в некоторых случаях даже имея право приостановить их исполнение до рассмотрения жалобы, когда речь идет о наиболее принципиальных вопросах, предусмотренных ч. 3 ст. 39 УПК РФ (квалификация преступления, объем обвинения и т.п.).

Кроме того, при анализе соотношения предварительного следствия и дознания следует иметь в виду, что выше речь шла только о тех случаях, когда дознание является полноценной формой расследования. Но возможна и иная ситуация, когда орган дознания возбуждает уголовное дело и производит неотложные следственные действия по делам, по которым обязательно предварительное следствие. В период действия УПК РСФСР 1960 г. речь шла об особой форме дознания — о дознании по делам, по которым обязательно предварительное следствие. Действующий закон такого понятия не содержит, однако по существу ситуация мало изменилась. Мы здесь сталкиваемся с особой комбинацией дознания и предварительного следствия, когда сначала производится дознание (в форме неотложных следственных действий), а затем — предварительное следствие (оно обязательно). Данная ситуация подводит нас к проблеме так называемых «неотложных следственных действий» (ст. 157 УПК РФ), которая будет рассмотрена подробнее далее.

Подследственность и состав органа расследования . Понятие и виды подследственности.

Подследственностью принято называть свойство уголовного дела, в соответствии с которым оно относится к компетенции того или иного органа расследования. При этом, хотя понятие «подследственность» исторически было выработано для разграничения компетенции между следователями, что видно по его этимологии, сегодня оно также используется для обозначения критериев распределения уголовных дел между следователями и дознавателями, а также между органами дознания. В целом институт подследственности в рамках досудебного производства регулирует те же вопросы, что и институт подсудности — в рамках производства судебного. Если обобщить, то с помощью института подследственности (ст. 151 УПК РФ) мы определяем на основании конкретных признаков: а) относится ли уголовное дело к компетенции следователя или органа дознания (форма расследования); б) какое конкретно ведомство должно производить предварительное следствие (дознание) по делу; в) какое территориальное подразделение данного ведомства должно производить по делу предварительное следствие или дознание.

В уголовно-процессуальной теории выработано несколько признаков (критериев), на основании которых можно ответить на все поставленные вопросы и определить точную подследственность конкретного уголовного дела. Эти критерии (признаки) принято называть видами подследственности. Как правило, они являются не конкурирующими, а взаимно дополняющими друг друга, хотя между некоторыми из них существует конкуренция. При этом для определения точной подследственности уголовного дела одного вида подследственности недостаточно — требуется одновременное применение как минимум двух из них. Иначе говоря, подследственность всегда определяется по совокупности критериев.

Выделяются следующие виды (критерии) подследственности: 1)родовая (предметная) подследственность определяется конкретным составом преступления, т.е. соответствующей нормой (статьей или частью статьи) уголовного закона; она позволяет определить компетенцию следователей или органов дознания (форму расследования), а также распределить уголовные дела между соответствующими ведомствами, уполномоченными производить предварительное следствие (СК России, МВД России, ФСБ России) или дознание;

2) персональная подследственность определяется статусом лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование, или (значительно реже) статусом потерпевшего; речь идет, например, о лицах, указанных в ст. 447 и п. «в» ч. 2 ст. 151 УПК РФ (судьи, члены Парламента, прокуроры и др.), несовершеннолетних1 и т.п.; при этом персональная подследственность всегда конкурирует с предметной (родовой) по принципу lex specialis derogat lex generalis, т.е. специальная норма (в данном случае персональная подследственность) отменяет действие общей нормы (предметной подследственности);

3) территориальная подследственность всегда применяется одновременно с предметной или персональной, позволяя определить конкретное территориальное подразделение внутри ведомства, компетентного производить дознание или предварительное следствие; территориальная подследственность регулируется с помощью института места производства предварительного расследования (ст. 152 УПК РФ): по общему правилу предварительное расследование производится по месту совершения деяния, содержащего признаки преступления. Но могут возникать и более сложные ситуации: если преступление началось в одном месте, а закончилось в другом (например, в едущем поезде), то территориальная подследственность определяется местом окончания преступления; если совершено нескольких преступлений в разных местах, то — местом совершения большинства преступлений или наиболее тяжкого из них; если преступление совершено за пределами Российской Федерации, то преступление расследуется либо по месту жительства (пребывания) потерпевшего, либо по месту жительства (пребывания) обвиняемого, либо по месту нахождения большинства свидетелей. Кроме того, даже если преступление совершено на территории Российской Федерации, предварительное расследование все равно может (факультативно) производиться в месте нахождения обвиняемого или большинства свидетелей, если это будет способствовать обеспечению полноты, объективности и соблюдению процессуальных сроков;

4) альтернативная подследственность регулирует распределение компетенции исключительно между органами предварительного следствия и определяется по принципу «кто выявил преступление, тот его и расследует» (ч. 5 ст. 151 УПК РФ); она так же, как и персональная подследственность, дезавуирует действие предметной подследственности, являясь по отношению к ней специальной нормой (lex specialis);;

5) акцессорная подследственность (по связи дел) возникает только в тех случаях, когда одно преступление может быть совершено только в связи с другим преступлением или расследованием уголовного дела по другому преступлению (вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления — ст. 150 УК РФ; дача заведомо ложного показания, заключения и др. — ст. 307 УК РФ и т.п.). Подследственность по таким делам является акцессорной по отношению к подследственности по основному делу. Скажем, расследовать дело о заведомо ложных показаниях свидетеля должен орган расследования, которому подследственно дело о том преступлении, в рамках производства по которому были даны эти показания;

6) дискреционная подследственность определяется по усмотрению либо прокурора, либо руководителя следственного органа, например, при соединении в одном производстве дел, подследственных разным органам расследования (ч. 7 ст. 151 УПК РФ) или при передаче дела в вышестоящий орган следствия (ч. 6 ст. 152 УПК РФ); здесь следует иметь в виду, что в отличие от подсудности подследственность не рассматривается в качестве одного из фундаментальных прав обвиняемого, что дает возможность более гибко подходить к ее определению и учитывать в некоторых случаях сугубо технические или внеинституциональные факторы (загруженность следователей, резонансность дела, техническую сложность расследования, кадровый состав и т.п.).

2. Единоличное или коллегиальное предварительное расследование. По общему правилу предварительное расследование производится единолично — следователем или дознавателем, который принял дело к своему производству. Выбор конкретного следователя (дознавателя) осуществляется по усмотрению руководителя того следственного органа (начальника подразделения дознания), которому подследственно уголовное дело, и считается не процессуальным, а административным решением. Иначе говоря, выбор конкретного следователя (дознавателя) не регулируется институтом подследственности и зависит от сугубо технических (непроцессуальных) факторов: загруженности, специализации, графика отпусков и т.п.

Однако по сложным или объемным уголовным делам по постановлению руководителя следственного органа также допускается возможность коллегиального предварительного следствия, которое производится следственной группой (ст. 163 УПК РФ). При этом коллегиальное предварительное следствие подчинено двум важным правилам:

1) правилу персонифицированного состава: в постановлении о производстве предварительного следствия следственной группой должен быть поименно указан ее состав, т.е. в постановлении перечисляются все следователи, включенные в состав группы, и

2) правилу единоначалия: один из входящих в состав следственной группы следователей должен быть тем же постановлением назначен ее руководителем, о чем объявляется подозреваемому, обвиняемому и потерпевшему.

Следственные действия, т.е. действия, направленные на собирание доказательств (допросы, обыски и т.п.), могут совершаться любым членом следственной группы. Однако процессуальные решения в рамках уголовного дела принимаются исключительно руководителем следственной группы (ч. 4 ст. 163 УПК РФ), причем решения не только о движении уголовного дела, но и об организации производства следственных действий. В противном случае возникал бы риск «хаотизации» расследования и даже принятия по делу взаимоисключающих решений, когда один следователь прекращает дело, а другой составляет обвинительное заключение, один следователь решает произвести обыск, а другой — не имеет об этом ни малейшего представления и т.д.

Исторически коллегиальное расследование имело место только в рамках предварительного следствия, поскольку сложные и объемные дела вовсе не должны расследоваться в форме дознания. Иначе говоря, упрощенный (ускоренный) характер дознания теоретически всегда рассматривался как фактор несовместимости данной формы расследования с началом коллегиальности, предполагающим, напротив, особую сложность или громоздкость уголовного дела. Однако не так давно законодатель, действуя в русле очередной волны «сближения» дознания с предварительным следствием, по сути скопировал нормы о предварительном следствии и предусмотрел возможность коллегиального дознания, производимого группой дознавателей (ст. 223.2 УПК РФ). Здесь действуют точно те же подходы, которые были только что рассмотрены применительно к предварительному следствию. В то же время теоретическая обоснованность коллегиального дознания по-прежнему является далеко не очевидной.

Система предварительного расследования (этапы стадии)

Предварительное расследование, наряду с судебным разбирательством, является, пожалуй, самой продолжительной и сложной по структуре стадией уголовного процесса. Речь при этом, разумеется, прежде всего идет о такой форме расследования, как предварительное следствие, так как дознание, как мы увидим далее, отличается от следствия ускоренным и отчасти упрощенным по структуре характером. Именно структура предварительного следствия представляет собой некий архетип структуры предварительного расследования в целом, которая может быть проще (в рамках дознания и особенно сокращенного дознания), но по определению не может быть сложнее, т.е. представляет собой некий максимум сложности.

При анализе структуры предварительного следствия принято выделять его этапы. В то же время следует учитывать, что деление предварительного следствия на этапы не столь явно институционализировано (нормативно выражено), как это имеет место в случае с судебным разбирательством. Здесь разграничение на этапы имеет скорее доктринальный и относительно условный характер, в силу чего допустимо различное число и наименование соответствующих этапов.

Принимая во внимание прежде всего динамику предварительного следствия, т.е. движение в его рамках уголовного дела (которое не приостанавливается и не прекращается), следует выделить следующие этапы предварительного следствия:

1) начало предварительного следствия и принятие следователем дела к своему производству;

2) производство следственных действий;

3) привлечение в качестве обвиняемого;

4) производство следственных действий (в том числе с участием обвиняемого);

5) окончание предварительного следствия.

Если говорить о дознании, то, как отмечалось выше, оно по общему правилу не предполагает привлечения в качестве обвиняемого, поскольку дознание производится в отношении подозреваемого, а обвиняемый появляется уже на этапе окончания расследования. С точки зрения структуры, это приводит, во-первых, к очевидному исчезновению этапа привлечения в качестве обвиняемого, а во-вторых, к слиянию в единое целое двух этапов производства следственных действий, которые в отличие от следствия более не отделены друг от друга границей в виде появления обвиняемого. В результате структура дознания становится упрощенной и сводится к трем этапам:

1. начало дознания и принятие дознавателем дела к своему производству;
2. производство следственных действий;
3. окончание дознания.

Но в случае, когда по отмеченным выше причинам возникает необходимость в привлечении в ходе дознания лица в качестве обвиняемого, структура дознания, разумеется, становится идентичной структуре предварительного следствия.

Начало предварительного расследования и формирование пределов производства по уголовному делу

Начало предварительного расследования вне зависимости от его формы (предварительное следствие, дознание либо дознание в сокращенной форме) связано с завершением предшествующей стадии уголовного судопроизводства в форме принятия только одного итогового процессуального решения — постановления о возбуждении уголовного дела. В соответствии с ч. 1 ст. 156 УПК РФ предварительное расследование начинается с момента возбуждения уголовного дела, о чем следователь, дознаватель, орган дознания выносит соответствующее постановление. В постановлении следователь, дознаватель также указывает о принятии им уголовного дела к своему производству.

Таким образом, с одной стороны, постановление о возбуждении уголовного дела является итоговым процессуальным решением для стадии возбуждения уголовного дела. С другой стороны, оно выступает в качестве процессуального решения, служащего отправной точкой (началом) производства предварительного расследования. Поэтому по общему правилу постановление о возбуждении уголовного дела сочетает в себе элементы двух процессуальных решений: 1) собственно решения о возбуждении уголовного дела и 2) одновременно решения о принятии возбужденного уголовного дела к производству лицом, уполномоченным осуществлять предварительное расследование по нему (следователем, дознавателем). Соответственно, в подобной ситуации с позиции процессуальной формы решение о возбуждении уголовного дела и принятии его к своему производству оформляется единым процессуальным актом (постановлением), первая часть которого означает завершение одной стадии уголовного процесса (возбуждения уголовного дела), а вторая — начало другой (предварительного расследования).

Вместе с тем допускается оформление названных решений и в виде отдельных процессуальных документов. Об этом говорится, в частности, в ч. 2 ст. 156 УПК РФ, согласно которой если следователю, дознавателю поручается производство по уже возбужденному уголовному делу, то он выносит постановление о принятии его к своему производству, копия которого в течение 24 часов с момента его вынесения направляется прокурору. Последняя ситуация имеет место в случаях, связанных в том числе с производством по возбужденному уголовному делу неотложных следственных действий дознавателем с последующей его передачей следователю, передачей уголовного дела от одного следователя другому или от руководителя следственного органа следователю и т.п.

При этом оба вышеуказанных процессуальных решения — о возбуждение уголовного дела и принятии его к своему производству — имеют важное процессуальное значение с позиции дальнейшего движения уголовного дела.

Так, акт возбуждения уголовного дела, как уже отмечалось ранее, традиционно связан с формированием пределов производства in rem — по кругу деяний. Иначе говоря, значение процессуального решения о возбуждении уголовного дела в качестве начального момента предварительного расследования заключается в том, что следователь или дознаватель уже на этом этапе производства по делу связан конкретным эпизодом или фактом совершенного преступного деяния, по которому и будет производиться расследование. Соответственно, они уполномочены осуществлять только те процессуальные действия, которые непосредственно связаны с установлением фактических обстоятельств события (эпизода) преступного деяния, получившего отражение в акте возбуждения уголовного дела, и принимать только те процессуальные решения, которые определяют дальнейшее движение расследования по делу в пределах соответствующего эпизода.

Выявление в рамках расследуемого уголовного дела каких-либо новых фактов (эпизодов) преступной деятельности для осуществления их дальнейшего расследования предполагает обязательное принятие соответствующего самостоятельного процессуального решения о возбуждении по ним уголовного дела. В дальнейшем они либо расследуются самостоятельно, либо соединяются в одно производство с первоначальным уголовным делом. В настоящее время уголовно-процессуальная доктрина и правоприменительная практика уровня высших судебных инстанций все больше склоняются к признанию данного постулата одной из аксиом отечественного уголовного судопроизводства, что, несомненно, является положительным моментом в его развитии.

Акт принятия уголовного дела к производству соответствующим должностным лицом предполагает в свою очередь определение пределов его процессуальной компетенции в плане осуществления им процессуальных действий и принятия процессуальных решений по данному уголовному делу. Иначе говоря, только то лицо, которое приняло уголовное дело к своему производству (конкретный следователь или дознаватель), уполномочено осуществлять процессуальные действия и принимать процессуальные решения, связанные с последующим движением уголовного дела в стадии предварительного расследования. Возможна, конечно, передача уголовного дела в дальнейшем по тем или иным причинам (как процессуальным, так и непроцессуальным) другому следователю или дознавателю, но последний в любом случае вправе приступать к продолжению предварительного расследования только после вынесения им процессуального решения о принятии уголовного дела к своему производству.

Соединение и выделение уголовных дел

1. Процессуальное значение институтов соединения и выделения уго-ловных дел. Соединение и выделение уголовных дел, образуя самостоятельные процессуальные институты, представляют собой юридико-технические механизмы изменения объема производства по уголовному делу посредством его расширения либо сужения. В этом плане рассматриваемые процессуальные институты имеют тесную и непосредственную связь с формированием и изменением пределов производства по уголовному делу.

В основу их формирования и применения в уголовном судопроизводстве положены вполне объяснимые и резонные соображения — обеспечение всесторонности, полноты и объективности исследования обстоятельств дела, достижение необходимой процессуальной экономии при расследовании и разрешении уголовных дел, соблюдение разумных сроков судопроизводства, преодоление объективно существующих препятствий к разрешению уголовных дел в отношении отдельных лиц и т.п., которые в целом призваны содействовать осуществлению эффективного правосудия по уголовным делам.

Объективная необходимость в изменении пределов производства по уголовному делу путем соединения и выделения уголовных дел может возникать как в досудебном (в ходе предварительного расследования), так и в судебном производстве. Для первого применение институтов соединения и выделения уголовных дел является нормальным (пределы производства только формируются), для второго — скорее исключением, допускаемым только в определенных случаях и с существенными ограничениями (пределы производства уже сформированы в рамках предварительного расследования и определяют пределы судебного разбирательства). Так, соединение уголовных дел в судебных стадиях уголовного процесса возможно либо посредством применения института возвращения уголовного дела прокурору (п. 4 ч. 1 ст. 237, ч. 2 ст. 256 УПК РФ), либо с недавних пор по решению самого суда, но лишь по ходатайству сторон. Первый случай означает, что соединение уголовных дел фактически также будет произведено в стадии предварительного расследования, куда дело вернется из суда. Второй случай представляет собой новейшую тенденцию восстановления в России концепции «активного суда» (Федеральный закон от 3 июля 2016 г. № 327-ФЗ) и частичный отход от ранее заложенных в УПК РФ идей, хотя ex officio суд все равно действовать не вправе (ст. 239^ УПК РФ), что подчеркивает по-прежнему ограниченный характер возможности соединять уголовные дела в судебных стадиях уголовного процесса. Выделение уголовного дела может быть произведено самим судом либо чаще всего в стадии подготовки к судебному разбирательству путем проведения предварительного слушания (п. 7 ч. 2 ст. 229 УПК РФ), либо в некоторых случаях непосредственно в стадии судебного разбирательства (например, ч. 3 ст. 253 УПК РФ).

При изучении процессуальных институтов соединения и выделения уголовных дел необходимо отметить, что определяющими при характеристике их места и назначения в уголовном судопроизводстве являются предусмотренные законом основания и условия, наличие которых необходимо для регулирования объема производства по уголовному делу.

2. Соединение уголовных дел. Обращаясь к институту соединения уголовных дел, применение которого связано с расширением объема производства по делу как с позиции пределов производства in rem, т.е. по 1кругу деяний, так и с позиции пределов производства in personam, т.е. по кругу лиц, следует прежде всего более подробно остановиться на основаниях его применения, предусмотренных уголовно-процессуальным законом.

Итак, соединение в одном производстве уголовных дел допускается в следующих случаях.

1. В отношении нескольких лиц, совершивших одно или несколько преступлений в соучастии (п. 1 ч. 1 ст. 153 УПК РФ).

В подобных случаях принципиальным является взаимосвязь нескольких уголовных дел как in rem — по кругу деяний, так и in personam — по кругу лиц. При ближайшем рассмотрении здесь возможны следующие варианты:

• множественность in personam по отношению к деянию in rem, когда одно преступление совершено группой лиц; соединение уголовных дел в одном производстве, если по каким-то причинам в отношении каждого лица возбуждалось отдельное уголовное дело, обоснованно не только достижением разумной процессуальной экономии, но и необходимостью проведения полного, всестороннего и объективного исследования обстоятельств совершенного преступления;
• множественность как in personam, так и in rem при условии, что преступные деяния совершены данными лицами в соучастии и поэтому находятся в тесной взаимосвязи между собой, что также способно существенно повысить эффективность расследования и рассмотрения уголовного дела.

2. В отношении одного лица, совершившего несколько преступлений (п. 2 ч. 1 ст. 153 УПК РФ).

В данной ситуации, напротив, имеет место множественность in rem по отношению к одному лицу (in personam). Логика процессуального регулирования здесь сводится, главным образом, к достижению разумной процессуальной экономии, связанной с возможностью одновременного расследования и разрешения сразу нескольких преступных деяний, совершенных одним лицом.

3. В отношении лица, обвиняемого в заранее не обещанном укрывательстве преступлений, расследуемых по этим уголовным делам (п. 3 ч. 1 ст. 153 УПК РФ).

Возможность соединения уголовных дел по данному основанию обусловлена строго определенной уголовно-правовой квалификацией содеянного, предусмотренной ст. 316 УК РФ. По существу речь идет об акцессорной связи основного и предикатного (укрывательство) преступлений, что и обусловливает целесообразность соединения дел о них в одно производство.

4. Лицо, подлежащее привлечению в качестве обвиняемого, не установлено, но имеются достаточные основания полагать, что несколько преступлений совершены одним лицом или группой лиц (ч. 2 ст. 153 УПК РФ).

При соединении уголовных дел по данному основанию возможны следующие варианты:

— множественность in rem по отношению к in personam — одним лицом совершено несколько преступлений;

— множественность как in rem, так и in personam — несколько преступлений совершены одной группой лиц.

По большому счету рассматриваемое основание является «зеркальным» отражением ситуации, предусмотренной п. 1 ч. 1 ст. 153 УПК РФ: если в первом случае исходным началом служит установленный в ходе расследования круг лиц, совершивших одно или несколько преступных деяний, то в основании, предусмотренном ч. 2 ст. 153 УПК РФ, напротив, в условиях отсутствия либо недостаточности информации о лицах, подлежащих привлечению к уголовной ответственности, на первый план выходит круг преступных деяний, по факту совершения которых приняты процессуальные решения о возбуждении уголовного дела. При этом процессуальная логика законодателя в данном вопросе абсолютно идентична вышеизложенному применительно к п. 1 ч. 1 ст. 153 УПК РФ.

Основания соединения уголовных дел, предусмотренные ч. 1 и 2 ст. 153 УПК РФ, можно разделить на две основные группы.

Первая группа оснований, предусмотренная п.1—3 ч. 1 ст. 153 УПК РФ, подлежит применению в период производства по делу, когда в ходе расследования уже установлены лица, подлежащие привлечению к уголовной ответственности. Производство по делу в таких ситуациях связано не только кругом деяний, но и кругом лиц, предположительно их совершивших.

Вторая группа сводится к основанию, сформулированному в ч. 2 ст. 153 УПК РФ, и допускает соединение уголовных дел на более раннем этапе производства — до установления конкретных лиц, причастных к совершению преступного деяния. Соответственно, в подобных случаях производство по делу связано исключительно кругом деяний, но не кругом лиц.

Наряду с основаниями применения института соединения уголовных дел принято выделять общие условия его применения в ходе предварительного расследования. К таковым относятся следующие положения уголовно-процессуального закона:

1) соединение уголовных дел при появлении одного из вышеперечисленных оснований не является обязательным, не препятствуя их автономному движению, и в этом плане, обладая факультативным характером, предполагает в каждом случае проявление дискреционного усмотрения соответствующего должностного лица;

2) процессуальное решение о соединении уголовных дел принимает руководитель следственного органа либо прокурор в зависимости от формы предварительного расследования: предварительного следствия или дознания соответственно. Иначе говоря, принятие данного процессуального решения составляет исключительную прерогативу должностных лиц, осуществляющих процессуальное руководство предварительным расследованием, но не обладающих в конкретном случае статусом лица, ведущего производство по уголовному делу. При этом в случае соединения уголовных дел, подследственных разным органам предварительного расследования, процессуальное решение об их соединении принимает руководитель следственного органа на основании решения прокурора об определении подследственности;

3) срок производства по делу, образовавшемуся в результате соединения нескольких уголовных дел, определяется сроком того уголовного дела, для расследования которого на момент соединения уголовных дел остался наиболее длительный срок. Скажем, при производстве предварительного следствия в установленный для этого двухмесячный срок по каждому из уголовных дел момент истечения срока по «новому» делу следует определять руководствуясь сроком окончания предварительного расследования по делу, процессуальное решение о возбуждении которого принято последним по времени. При этом срок производства по остальным уголовным делам поглощается наиболее длительным сроком и дополнительно не учитывается.

3. Выделение уголовных дел. Выделение уголовного дела, образуя самостоятельный институт уголовно-процессуального права, позволяет наряду с институтом соединения уголовных дел, как уже отмечалось выше, также позволяет регулировать объем следственного и судебного производства при расследовании и рассмотрении уголовных дел. При этом выделение уголовного дела всегда предполагает сужение объема следственного или судебного производства.

Уголовно-процессуальным законом предусмотрены следующие основания выделения уголовного дела в отдельное производство:

1) в отношении подозреваемых или обвиняемых по уголовным делам о преступлениях, совершенных в соучастии, в случаях, указанных в п. 1—4 ч. 1 ст. 208 УПК РФ (п. 1 ч. 1 ст. 154 УПК РФ).

Речь здесь идет о выделении уголовного дела в связи с необходимостью приостановления предварительного следствия в отношении либо неустановленного лица, либо подозреваемого (обвиняемого) при условии совершения преступного деяния группой лиц.

Данное основание соответствует процессуальной логике движения уголовного дела, позволяя исключать случаи неоправданной задержки в осуществлении правосудия в ситуациях, связанных с появлением определенных объективных причин, препятствующих расследованию и разрешению уголовного дела одновременно в отношении всех соучастников преступного деяния;

2) в отношении несовершеннолетнего подозреваемого (обвиняемого), привлекаемого к уголовной ответственности вместе с совершеннолетними обвиняемыми (п. 2 ч. 1 ст. 154 УПК РФ).

Выделение уголовного дела при совершении преступления группой лиц с участием несовершеннолетнего позволяет нивелировать негативное влияние на него со стороны совершеннолетних соучастников преступления и способствует полноценной реализации особого порядка производства по уголовным делам в отношении несовершеннолетнего, предусмотренного гл. 50 УПК РФ;

3) в отношении невменяемого соучастника или соучастника, у которого возникло психическое расстройство после совершения преступления (ст. 436 УПК РФ).

Выделение дела позволяет разделить производство «надвое»: в отношении вменяемых соучастников производство продолжится в обычном порядке, а в отношении невменяемого (заболевшего впоследствии) начнется специальное производство о применении принудительных мер медицинского характера;

4) в отношении иных лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении преступления, не связанного с деяниями, вменяемыми в вину по расследуемому уголовному делу, когда об этом становится известным в ходе предварительного расследования (п. 3 ч. 1 ст. 154 УПК РФ).

Центральным моментом, обусловившим наличие такого основания, является отсутствие связи как между преступными деяниями, по факту совершения которых ведется «единое» производство, так и между лицами, причастными к их совершению, т.е. речь идет о разных лицах, совершивших не связанные между собой преступные деяния. Иначе говоря, отсутствуют какие-либо основания для объединения соответствующих эпизодов в рамках единого производства ввиду того, что в данном случае между ними нет никаких общих элементов ни с точки зрения фактов (in rem), ни с точки зрения подлежащих уголовному преследованию лиц (in personam). Но это становится понятным не сразу, т.е. в момент возбуждения уголовного дела (иначе возбуждались бы разные дела), или в последующем при принятии решения о соединении уголовных дел (иначе такое решение не было бы принято), а по мере расследования уголовного дела, установления всех его обстоятельств, собирания необходимых доказательств. При этом даже не обязательно речь идет о следственной ошибке, а скорее о нормальном движении от неизвестного или малоизвестного (в момент возбуждения уголовного дела) к известному (по итогам расследования) в ходе процесса доказывания;

5) в отношении подозреваемого (обвиняемого), с которым прокурором заключено досудебное соглашение о сотрудничестве (п. 4 ч. 1 ст. 154 УПК РФ).

Данное основание выделения уголовного дела появилось в законе относительно недавно — в 2009 г. и обусловлено введением института досудебного соглашения о сотрудничестве, предусмотренного гл. 401 УПК РФ. Специфика производства по уголовному делу в таких случаях присуща не только собственно судебному разбирательству, но и предшествующему ему досудебному производству. Надо также признать, что вопрос о том, является ли в данном случае выделение дела в отношении лица, заключившего досудебное соглашение о сотрудничестве, обязательным или факультативным, остается спорным.

Если исходить из его обязательности (господствующая сегодня в практике позиция), то принципиальным моментом для выделения уголовного дела в отдельное производство по данному основанию служит то обстоятельство, что предварительное следствие по выделенному делу сосредоточено не столько на установлении обстоятельств уголовного дела по общим правилам уголовно-процессуального доказывания, сколько на действиях самого подозреваемого (обвиняемого), направленных на выполнение обязательств, предусмотренных досудебным соглашением о сотрудничестве (участие в раскрытии преступления, изобличение других соучастников, содействие в розыске имущества и т.п.). Соответственно, и судебное разбирательство по выделенному уголовному делу сводится главным образом к проверке исполнения лицом взятых на себя при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве обязательств. В такой ситуации производство по выделенному уголовному делу, если руководствоваться данной логикой, подлежит осуществлению в «ускоренном» (упрощенном) порядке и предшествует судебному рассмотрению и разрешению «основного» дела. Соответственно, одним из механизмов, позволяющих реализовать задуманный алгоритм уголовно-процессуальной деятельности, является институт выделения уголовного дела в отдельное производство.

При этом стоит отметить, что сам по себе институт досудебного соглашения о сотрудничестве в условиях действующего процессуального регулирования вызывает немало нареканий, неоднозначных оценок и расхождений в подходах к его реализации в правоприменительной практике, в том числе с точки зрения обязательности выделения уголовного дела в отношении заключившего соглашение лица;

6) в отношении отдельных подозреваемых, в связи с деяниями которых предварительное расследование производится в порядке, установленном для производства дознания в сокращенной форме (гл. 321 УПК РФ), при условии, что в отношении остальных подозреваемых или обвиняемых предварительное расследования производится в общем порядке (п. 5 ч. 1 ст. 154 УПК РФ).

Отражение данного основания выделения уголовного дела в уголовно-процессуальном законе по аналогии с рассмотренным выше (п. 4 ч. 1 ст. 154 УПК РФ) также продиктовано введением упрощенного досудебного производства с «усеченным» перечнем обстоятельств, подлежащих доказыванию, — института дознания в сокращенной форме.

Таким образом, наличие в законе вышеперечисленных оснований либо связано с определенными обстоятельствами, требующими оптимизации дальнейшего производства расследования посредством выделения уголовных дел, либо продиктовано спецификой самого производства, предполагающего применение упрощенных форм. При этом сами по себе данные обстоятельства возникают и становятся очевидными уже в ходе предварительного расследования по уголовному делу.

Наряду с рассмотренными выше основаниями выделения уголовного дела в отдельное производство УПК РФ предусматривает иные основания, обусловленные не ходом развития самого предварительного расследования, а спецификой дальнейшего судебного рассмотрения и разрешения уголовного дела. К таким основаниям относятся:

1) совершение преступления в соучастии, если хотя бы один из соучастников является военнослужащим или лицом, проходящим военные сборы. Соответственно, уголовное дело в отношении данных лиц подсудно военному суду и подлежит выделению в отдельное производство. В то же время в случае невозможности его выделения в отдельное производство приоритет остается за военным судом (ч. 71 ст. 31 УПК РФ);

2) совершение преступления, подсудного суду с участием присяжных заседателей, если один или несколько обвиняемых отказываются от рассмотрения уголовного дела таким составом суда. В случае невозможности выделения по окончании предварительного расследования уголовного дела в отдельное производство в отношении данных лиц приоритет также остается за судом присяжных (п. 1 ч. 5 ст. 217 УПК РФ).

Общие условия выделения уголовного дела в отдельное производство сводятся к следующим процессуальным правилам:

1) выделение уголовного дела допускается, если это не отразится на всесторонности и объективности предварительного расследования и последующего разрешения уголовного дела по существу; закон приводит в качестве примеров большой объем уголовного дела или множественность его эпизодов (ч. 2 ст. 154 УПК РФ); однако здесь следует иметь в виду, что данная оговорка касается только тех оснований выделения уголовного дела, которые не связаны с объективной необходимостью разделения производства ввиду отсутствия связи между его элементами in rem и in personam, предусмотренной п. 3 ч. 1 ст. 154 УПК РФ; кроме того, надо учитывать, что в остальных случаях выделение дела всегда в той или иной степени сказывается по меньшей мере на всесторонности предварительного расследования, будучи вынужденной, но a priori нежелательной процессуальной мерой; поэтому положение ч. 2 ст. 154 УПК РФ следует понимать в том смысле, что выделение уголовного дела должно исключаться в тех ситуациях, когда в случае его осуществления объективное и всестороннее расследование становится полностью или почти невозможным;

2) процессуальное решение о выделении уголовного дела в отдельное производство принимается лицом, ведущим производство по уголовному делу (в отличие от соединения уголовных дел), причем также на основании его дискреционного усмотрения с учетом обстоятельств дела и предыдущего условия;

3) материалы выделенного в отдельное производство уголовного дела, собранные еще в рамках единого уголовного дела (до выделения), допускаются в качестве доказательств по выделенному делу (ч. 5 ст. 154 УПК РФ);

4) срок предварительного расследования по выделенному делу исчисляется с момента возбуждения того уголовного дела, из которого оно выделено в отдельное производство (ч. 6 ст. 154 УПК РФ).

4. Выделение материалов уголовного дела. От института выделения уголовного дела в отдельное производство следует отличать институт выделения материалов уголовного дела.

Основным критерием разграничения данных институтов уголовно-процессуального права служит наличие либо отсутствие по конкретному эпизоду либо факту совершения преступного деяния (in rem) процессуального решения о возбуждении уголовного дела. Соответственно, при его наличии1 производится выделение уголовного дела, при отсутствии — выделение материалов уголовного дела. В последнем случае началу собственно производства по делу в обязательном порядке предшествует принятие процессуального решения о возбуждении уголовного дела в общеустановленном порядке. При этом следователь (дознаватель), установив в ходе расследования признаки совершения «нового» преступного деяния, самостоятельно не принимает процессуальное решение о возбуждении уголовного дела, а направляет материалы соответственно руководителю следственного органа либо прокурору для принятия данного процессуального решения. Материалы, содержащие сведения о новом преступлении и выделенные в отдельное производство из того уголовного дела, по которому они собраны, допускаются в качестве доказательств по возбуждаемому на основании этих материалов (новому) уголовному делу (ч. 2 ст. 155 УПК РФ). Сроки производства по новому уголовному делу в такой ситуации исчисляются с момента принятия процессуального решения о его возбуждении.

Неотложные следственные действия

В процессуальном смысле понятие «неотложных следственных действий» возникает в случае, когда гипотетические признаки преступления выявляет орган расследования, которому уголовное дело не подследственно (например, органы внутренних дел задерживают лицо, перевозящее наркотические средства, т.е. имеются признаки преступления, подследственного органам наркоконтроля). По общему правилу в данной ситуации необходимо принять решение о передаче соответствующих материалов по подследственности (п. 3 ч. 1 ст. 145 УПК РФ), после чего компетентный орган возбуждает уголовное дело и приступает к расследованию. Однако в некоторых случаях такой алгоритм действий, требующий определенного времени, приводит к утрате доказательств, исчезновению свидетелей и подозреваемого и иным проблемам, затрудняющим в дальнейшем расследование, а иногда и почти полностью исключающим его успешное завершение. Данный вопрос является особенно актуальным для нашей страны с учетом ее больших расстояний, географической удаленности отдельных территорий и т.п.

Поэтому законодатель предусматривает иную возможность: орган расследования, выявивший преступление, которое ему не подследственно, самостоятельно возбуждает уголовное дело, производит неотложные следственные действия, после чего передает уголовное дело компетентному органу расследования незамедлительно по его прибытии, причем в любом случае не позднее 10 суток с момента возбуждения уголовного дела. Чаще всего с подобной ситуацией сталкиваются органы дознания по делам, по которым обязательно предварительное следствие, поскольку органы дознания (в лице прежде всего органов внутренних дел) наиболее приближены к населению и осуществляют поддержание общественного порядка, сталкиваясь с проявлениями самых разнообразных преступлений, иногда им подследственных, но часто — не подследственных. Кроме того, функции дознания возлагаются на некоторых лиц, вовсе не относящихся к числу правоохранительных органов (капитаны морских судов, находящихся в дальнем плавании, руководители геолого-разведочных партий и т.п. — см. ч. 3 ст. 40 УПК РФ), именно потому, что они иногда сталкиваются с преступлениями в отсутствие других представителей властей, в силу чего должны возбудить уголовное дело и совершить неотложные следственные действия до прибытия компетентных органов расследования.

С учетом отмеченных обстоятельств и большей сопряженности органов дознания с функцией текущего поддержания общественного порядка законодатель иногда упоминает применительно к институту неотложных следственных действий только органы дознания (п. 19 ст. 5 и ст. 157 УПК РФ), что подчас создает ложное впечатление о невозможности использования данного института в ситуации, когда с преступлением, ему не подследственным, сталкивается орган следствия. На самом деле институт неотложных следственных действий в той же мере подлежит применению и в последнем случае, хотя встречается он по понятным причинам реже. Это прямо вытекает не только из общетеоретических положений уголовного процесса (публично-правовая обязанность каждого органа расследования реагировать на любые нарушения уголовного закона, к чьей компетенции они бы ни относились), но и из содержания ч. 5 ст. 152 УПК РФ.

Круг неотложных следственных действий законом не определен, т.е. действие признается неотложным не a priori (на основании его вида, процессуальной формы и т.п.), а исходя из обстоятельств конкретного уголовного дела. Скажем, допрос свидетеля в одном случае является неотложным, а в другом — признание его неотложным нельзя считать обоснованным (свидетель здоров, личность его известна, он никуда не собирается уезжать, полученные от него сведения не приведут к срочному раскрытию преступления и задержанию подозреваемого и т.п.). В то же время ясно, что, например, производство судебной экспертизы или допрос обвиняемого неотложными быть не могут, так как требуют немало времени и соответствующей инфраструктуры (экспертиза) или, допустим, предварительного привлечения в качестве обвиняемого, которое в порядке «неотложных следственных действий» произвести нельзя. Чаще всего речь идет об осмотре места происшествия, осмотре трупа, освидетельствовании и т.п.

Нельзя путать неотложные следственные действия с тем ограниченным набором следственных действий, которые допустимы в стадии возбуждения уголовного дела (ч. 1 ст. 144 УПК РФ). Речь идет о разных процессуальных институтах. Кроме того, нельзя путать неотложные следственные действия со следственными действиями, осуществляемыми при обстоятельствах, не терпящих отлагательства, когда следственное действие в виде обыска или выемки в жилище, личного обыска и т.п. в порядке исключения производится без судебного решения с последующим уведомлением суда post factum в течение 24 часов (ч. 5 ст. 165 УПК РФ). Это опять-таки совершенно другая институциональная конструкция, где речь также идет о неотложности (безотлагательности), но совершенно в другом процессуальном контексте. Наконец, понятие «неотложного следственного действия» может использоваться не в процессуальном, а в сугубо криминалистическом плане, когда действие признается неотложным, исходя из следственной ситуации. Это уже вопрос не уголовного процесса, а криминалистики (тактики и методики расследования).

Необходимо обратить внимание, что попытка детализации института неотложных следственных действий в ч. 2 ст. 157 УПК РФ не только иногда выглядит излишней, но и подчас приводит к откровенным процессуальным недоразумениям. Так, совершенно не понятно, почему ст. 157 УПК РФ разрешает производить неотложные следственные действия органам дознания ФСБ России только по делам, по которым предварительное следствие должно производиться следователями ФСБ. Как должны действовать органы дознания ФСБ, если обнаруживают преступление, им не подследственное, в отсутствие поблизости представителя компетентного органа расследования? Спокойно наблюдать за уничтожением доказательств? Вопрос, разумеется, риторический, поэтому толковать ст. 157 УПК РФ следует с достаточной степенью осторожности и с учетом общетеоретических положений, касающихся института неотложных следственных действий.

Тайна предварительного расследования

В теоретическом плане широко известно такое начало, как тайна предварительного расследования, противопоставляемое гласности судебного разбирательства в рамках континентальной доктрины смешанного уголовного процесса, где предварительное расследование отделено от судебного разбирательства четкой процессуальной границей и построено на прямо противоположных принципах. Одним из них и является тайный характер предварительного расследования, прежде всего в отношении широкой публики (СМИ, рядовые граждане), но также отчасти и в отношении участвующих в уголовном процессе частных лиц — в полном объеме материалы расследования предоставляются им и их представителям лишь по окончании последнего.

Положения о тайне предварительного расследования закреплены в разных нормах действующего российского уголовно-процессуального закона, но прежде всего — в ст. 161 УПК РФ, именуемой «Недопустимость разглашения данных предварительного расследования». В соответствии с ней данные предварительного расследования не подлежат разглашению без специального разрешения следователя или дознавателя, определяющих также допустимый объем тех сведений, которые дозволяется предавать огласке. Следователь или дознаватель вправе дать указанное разрешение только в том случае, когда разглашение соответствующих данных а) не противоречит интересам предварительного расследования и б) не связано с нарушением прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства. Разглашение данных о частной жизни участников уголовного судопроизводства без их согласия в любом случае не допускается, т.е. здесь одного разрешения следователя (дознавателя) недостаточно — требуется еще получить согласие заинтересованного лица. Участники уголовного судопроизводства предупреждаются следователем (дознавателем) о недопустимости разглашения без соответствующего разрешения данных предварительного расследования и об уголовной ответственности за такое разглашение (ст. 310 УК РФ), причем предупреждение должно быть не устным, а письменным (они дают подписку).

Обеспечение тайны предварительного расследования действительно необходимо как для решения задач самого предварительного расследования по всестороннему установлению всех обстоятельств дела, так и с точки зрения соблюдения прав участвующих в уголовном процессе частных лиц: охраны честного имени лиц, подозреваемых (обвиняемых) в совершении преступления, пока окончательно не доказана их вина, и их родственников; охраны частной жизни лиц, пострадавших от преступления; защиты участников процесса от возможных посягательств со стороны тех, кто заинтересован помешать расследованию. Если же допустить противоположное начало — начало гласности, то это, безусловно, навредит установлению истины по делу и создаст благоприятные условия для противодействия расследованию со стороны лиц, нарушивших уголовный закон, а также негативно скажется на правах многих участников уголовного процесса. В целом институт тайны предварительного расследования служит одной из важных гарантий надлежащего отправления правосудия и обеспечения прав личности в уголовном процессе.

По этим же причинам участвующих в уголовном процессе частных лиц (обвиняемого, потерпевшего и др.) и их представителей (защитников) в полном объеме знакомят с материалами дела лишь по окончании расследования, но не раньше. Более того, даже в постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого, которое выносится в ходе расследования, не должно быть указания на конкретные доказательства (ст. 171 УПК РФ), что объясняется необходимостью обеспечить тайну предварительного расследования. По аналогичным основаниям в соответствии с п. 6 ч. 1 ст. 53 УПК РФ с момента допуска к участию в уголовном деле и до окончания расследования защитник вправе знакомиться только с ограниченным набором процессуальных документов: протоколом задержания; постановлением о применении меры пресечения; протоколами следственных действий, произведенных исключительно с участием подозреваемого, обвиняемого; иными документами, которые предъявлялись либо должны были предъявляться подозреваемому (обвиняемому). Доступа к остальным материалам дела у защитника до окончания предварительного расследования нет. Можно привести и другие примеры обеспечения тайны предварительного расследования в отношении участников уголовного процесса.

Сроки предварительного расследования

Отношение классических континентальных уголовно-процессуальных систем к институту сроков предварительного расследования определяется противопоставлением судебного предварительного следствия и полицейского дознания: представителя судебной власти ограничивать при установлении обстоятельств дела формальными сроками нельзя, в силу чего можно говорить лишь об общей обязанности завершить предварительное следствие в «разумный срок»; представителя полиции можно ограничить формальными сроками дознания, которые к тому же нередко устанавливаются не только законом, но и указаниями прокурора по конкретному делу. Поэтому, например, во Франции институт сроков предварительного следствия вовсе неизвестен в отличие от дознания, где такие сроки существуют и устанавливаются либо законом (для отдельных форм дознания), либо прокурором.

В российском уголовном процессе такой подход стал невозможен после того, как предварительное следствие в 1920-е годы утратило судебный характер. Поэтому современное уголовно-процессуальное законодательство справедливо ограничивает формальными сроками обе формы несудебного (досудебного) предварительного расследования — как предварительное следствие, так и дознание. Ясно также, что более сложный характер предварительного следствия по отношению к ускоренному (упрощенному) дознанию логично предполагает значительно более продолжительные сроки предварительного следствия в сравнении с дознанием.

Согласно ст. 162 УПК РФ предварительное следствие по уголовному делу должно быть закончено (в виде направления уголовного дела прокурору с обвинительным заключением или постановлением о применении принудительной меры медицинского характера либо прекращения уголовного дела) в срок, не превышающий двух месяцев со дня возбуждения уголовного дела. После этого срок следствия может быть продлен до трех месяцев руководителем соответствующего следст-венного органа. По уголовному делу, расследование которого представляет особую сложность, срок предварительного следствия может быть продлен руководителем следственного органа субъекта Российской Федерации и иным приравненным к нему руководителем следст-венного органа, а также их заместителями до 12 месяцев. Дальнейшее продление срока предварительного следствия может быть произведено только в исключительных случаях Председателем Следственного комитета РФ или аналогичным ему руководителем иного следственного органа (в системе МВД и ФСБ) и их заместителями. Таким образом, предельные сроки предварительного следствия законом жестко не ограничены, хотя дело в любом случае подлежит прекращению по истечении сроков давности привлечения к уголовной ответственности (п. 3 ч. 1 ст. 24 УПК РФ). В данном подходе, безусловно, проявляется генетическая связь между современным российским предварительным следствием и его классическими континентальными аналогами, вовсе не знающими института сроков предварительного следствия.

Первоначальный срок дознания составляет 30 суток с момента возбуждения уголовного дела, который может быть продлен прокурором еще на 30 суток (ст. 223 УПК РФ). В дальнейшем прокурор вправе продлить срок дознания до шести месяцев, если в этом есть необходимость, в том числе связанная с производством самого продолжительного следственного действия — судебной экспертизы. Наконец, в исключительных случаях прокурор субъекта Российской Федерации (приравненный военный прокурор) вправе продлить срок дознания до 12 месяцев. В отличие от предварительного следствия дальнейшее продление срока дознания не допускается, что объясняется тремя причинами: 1) в случае необходимости продолжения расследования всегда есть возможность перейти по решению прокурора от дознания к предварительному следствию, которое предельными сроками не ограничено; 2) дознание рассматривается как ускоренная (упрощенная) форма расследования, что исключает даже гипотетическую возможность отсутствия у него предельных сроков; 3) в сравнительно-правовом плане современное российское дознание ведет свое происхождение от сугубо полицейских форм расследования и исторически не имеет никакого отношения к судебному предварительному следствию.

Срок сокращенного дознания еще более краток, что вытекает из самого наименования данной формы расследования. Оно должно быть завершено не позднее 15 суток со дня принятия решения о производстве дознания именно в сокращенной форме. Этот срок может быть продлен до 20 суток, но только если на этапе окончания дознания возникла необходимость в производстве дополнительных следственных или иных процессуальных действий по ходатайству обвиняемого (его защитника) или потерпевшего (его представителя). Если дознание невозможно окончить в столь жесткие сроки, производство по уголовному делу продолжается в общем порядке, т.е. в пределах сроков, установленных для ординарного дознания.