Российская правовая система: проблемы совершенствования

Изучив материалы данной главы, студент должен: знать: проблемные области теории правовых систем применительно к российской правовой системе и перспективам ее развития; уметь: выявлять и анализировать основные проблемы развития российской правовой системы; владеть: навыками разработки практических вариантов решения отдельных проблем развития российской правовой системы.

Место российской правовой системы среди правовых семей современного мира

В современной юридической науке существует несколько взглядов на принадлежность российской правовой системы к той или иной правовой семье.

Высказывается три основных мнения.

Первая точка зрения состоит в том, что российская правовая система принадлежит к романо-германской правовой семье. При этом указывают на сходство источников права в России и Германии, специфику конституционного контроля, который сложился в нашей стране при очевидном влиянии немецкого опыта, и т.д.

Отметим, что сходство источников права в России и германской группе романо-германской правовой семьи не вызывает сомнений. В частности, система законов в ФРГ и Российской Федерации практически идентична.

Кроме этого, упоминают тесные исторические связи между европейской (особенно немецкой) и российской научной юриспруденцией, сложившейся в XVIII в. и существовавшие вплоть до начала XX в. В действительности тесные исторические связи правовых систем стран романо-германской правовой семьи и Древней Руси прослеживаются начиная с момента их формирования. Содержание "Русской Правды" практически не отличается от содержания "варварских правд" средневековой Европы. Правовая система Новгородской республики вполне удовлетворяла требованиям торгового оборота с Ганзой, в правовой системе Галицко-Волынского княжества не нашлось препятствий для коронации князя Даниила Романовича по европейским обрядам. Развитие права в Русско-Литовском княжестве оказывало существенное влияние на право не только Речи Посполитой, но и немецких княжеств. Начиная с реформ Петра Великого это взаимодействие становится очевидным. Если поначалу воздействие германской юриспруденции на российскую правовую систему было во многом односторонним, то в XIX в. такое влияние стало взаимным. Идеи Сперанского о всеобщей кодификации оказали существенное влияние на формирование идей германских пан-дектистов. В свою очередь, концепция "возрожденного естественного права" Отто фон Гирке повлияла на развитие либерального направления в русской юриспруденции. Наконец, идея П.И. Новгородцева о том, что основным правом человека является право на достойное существование, вошла в ст. 1 современной Конституции ФРГ практически неизменной.

Вторая точка зрения состоит в том, что российская правовая система является основной в специфической правовой семье, которую называют православной, славянской, восточноевропейской и т.д.

Главным аргументом сторонников этих взглядов служит тот очевидный факт, что рецепции римского права в том варианте, который сложился в романогерманской правовой семье, в России не существовало вплоть до XVIII в.

Действительно, в русских княжествах так и не сложилась система светского образования, поэтому рецепция римского права осуществлялась опосредствованно, в основном через восприятие византийского канонического права, о чем свидетельствует огромное значение Кормчих книг.

Еще один важный довод в пользу сторонников этих взглядов состоит в том, что формирование и развитие российской правовой системы долгое время осуществлялось в условиях политической изоляции, практически исключавшей заимствования из правовых систем иных стран. В частности, к таким периодам можно отнести монголо-татарское иго, правление Ивана Грозного, период от Смутного времени до воцарения Петра Первого, социалистический период. Это означает, что с XII по XVIII в. и на протяжении почти всего XX в. российская правовая система развивалась автономно и практически независимо от западного влияния, что исключает ее принадлежность к романо-германской правовой семье. В то же время, будучи самой большой православной страной мира, страной, предпринявшей попытку построения коммунистического общества, Россия так или иначе оказывала влияние на другие страны, в том числе и в плане развития их правовых систем, что в конечном итоге и привело к формированию специфической правовой семьи, во главе которой стоит российская правовая система.

Третья точка зрения заключается в том, что российскую правовую систему невозможно отнести ни к одной из правовых семей, поскольку она носит пограничный, мультикультурный характер, включая в себя элементы романогерманской, социалистической и даже религиозной (византийской, мусульманской) правовой семьи. К таким пограничным правовым системам также относят правовые системы латиноамериканских стран и ЮАР.

В пользу данной точки зрения говорят такие факты, так преобладание идеи справедливости над идеей законности в правосознании российского общества (влияние православия), патернализм и повышенные требования к социальным гарантиям для трудящихся (влияние социализма), сопровождаемые попытками правового обеспечения самостоятельности гражданского общества и индивидуальной инициативы (воздействие европейских ценностей).

Таким образом, каждое из мнений обосновано достаточно серьезными доводами, вследствие чего в юридической науке не сложилось единство мнений по поводу принадлежности российской правовой системы к одной из правовых систем.

Это порождает несколько проблем как доктринального, так и законодательного характера.

Первая проблема, возникающая в связи с отсутствием однозначного решения вопроса о принадлежности российской правовой системы к той или иной правовой семье, заключается в отсутствии научного согласия в вопросе об основополагающих ценностях права. Если в Западной Европе, несмотря на все многообразие учений о праве, научное сообщество в абсолютном большинстве признает примат таких ценностей, как права человека и демократия, то в российской юриспруденции права человека рассматриваются и в качестве основополагающей, и в качестве отраслевой (конституционно-правовой) ценности, а демократия - в качестве одной из многих технических форм организации взаимодействия населения и государства.

Сторонники идеи православной правовой семьи в качестве основополагающих ценностей права рассматривают справедливость и соборность.

Вторая проблема заключается в оценке эффективности методологий научного исследования правовой системы (правовой действительности), выработанных в западноевропейской юриспруденции, применительно к такому специфическому объекту, как российская правовая система.

Сторонники первой точки зрения предполагают эту специфику незначительной, а методологии западноевропейских школ, такие, например, как феноменология или экзистенциализм, вполне применимыми к исследованиям российской правовой семьи.

Сторонники второй точки зрения предполагают, что большинство западноевропейских методологических подходов попросту неприменимы (и поэтому неэффективны) к российской правовой системе в силу наличия в ней глубинных цивилизационных особенностей, препятствующих, например, признанию безусловной ценности демократии, так как православие порождает такую альтернативную демократии ценность, как соборность. Аналогичным образом они считают, что невозможно воспринимать в качестве аксиомы научно-юридического исследования приоритет прав человека, поскольку в российской правовой системе сложилась такая альтернативная ценность, как справедливость. Особенной же критике они подвергают постулат об атомарной индивидуальности личности, ее социальном "одиночестве", сложившийся в большинстве западноевропейских учений о праве.

Соответственно, представители этого направления предполагают, что эффективными могут быть лишь методологии научно-правового исследования, выработанные в российской юридической науке с учетом специфики российской правовой системы.

Наконец, представители третьей точки зрения предполагают, что западноевропейские методологии применимы к исследованию российской правовой системы лишь отчасти. Отметим, что среди ее представителей отсутствует единство по вопросу о том, в отношении каких именно элементов российской правовой системы западноевропейские методологии эффективны, а в отношении каких неэффективны.

Эти научные разногласия могли бы показаться не имеющими практического значения, однако они породили третью проблему, состоящую в несовпадении ценностей, декларируемых законодателем, и ценностей, установившихся в общественном правосознании.

В частности, Конституция РФ 1993 г. создана под очевидным влиянием естественно-правовой школы. В рамках этой школы разработано и большинство законов, ныне действующих в нашей стране. Однако качественный уровень правоприменительной и правоохранительной деятельности, очевидно, далек не только от идеалов этой школы, но и от того уровня их реализации, который достигнут в большинстве западноевропейских государств.

Поиск причин возникновения этой ситуации зачастую ограничивается бесплодными рассуждениями о коррупции, бюрократизме или авторитарности власти. В реальности дело обстоит гораздо сложнее. Современный российский законодатель, абсолютное большинство представителей юридической науки, дающих экспертные оценки законопроектам, прекрасно разбираются в идеях естественно-правовой школы и разделяют ее ценности. Однако абсолютное большинство традиций, сложившихся в общественном и профессиональном правосознании, возникло в период господства юридического позитивизма (марксизма).

Обыкновения профессиональной юридической деятельности, передаваемые из поколения в поколение, сами по себе достаточно инертны и изменяются довольно медленно, а в нашей стране этот процесс осложнен недоверием общества к законодателю, сложившимся во второй половине XX в.

Эта ситуация породила четвертую проблему, состоящую в формальном отношении к конституционно-правовым ценностям, сложившемся в профессиональном юридическом сообществе. Официальное признание этих ценностей основополагающими, закрепление в законодательстве принципа непосредственного действия Конституции РФ сопровождается практически полным отсутствием ссылок на Конституцию РФ в текстах правоприменительных актов.

Несмотря на все доктринальные и практические сложности, проблема определения места российской правовой системы среди правовых семей может быть разрешена, пусть и не в самые короткие сроки.

Первым направлением разрешения этой проблемы служит сравнительно-правовое исследование российской правовой системы и правовых систем стран романо-германской правовой семьи в их современном состоянии.

В частности, наряду с достаточно большим массивом исследований сходств и различий в законодательстве и судоустройстве потребуется (и отчасти уже осуществляется) исследование сходств и различий доктринальных основ юридического образования, сходств и различий в юридической терминологии, используемой в правоприменительных и иных юридических актах, процедурах.

Второе направление связано с дальнейшим развитием российской юридической науки, постоянным анализом изменений в правовой системе России, стран романо-германской правовой семьи. Здесь особенно важно обращать внимание на развитие международного права и практики его применения.

Например, не соответствующие нормам международного права (в том числе и формально) действия некоторых государств по насильственному установлению "демократии" в ряде стран вызывают целый ряд сомнений в научной обоснованности правовых ценностей, декларируемых в юриспруденции этих государств.

Третье направление заключается в создании системы мониторинга действия и применения нормативно-правовых актов, соответствия действий законодателя потребностям и интересам населения отдельных муниципальных образований, субъектов Российской Федерации, российского народа в целом.

Следует отметить, что в этом направлении предпринят целый ряд значимых усилий, включая начало создания системы постоянного мониторинга действия нормативно-правовых актов, постепенное формирование системы общественного контроля за правоприменительной деятельностью, установление реального конституционного правосудия и т.д. К сожалению, достижение видимого эффекта от внедрения этих мероприятий требует достаточно долгого времени, так как зачастую они встречают сопротивление со стороны представителей бюрократических систем, стремящихся свести все реформы к изменениям в системе формальных показателей деятельности.

Отдельные элементы российской правовой системы и проблемы их совершенствования

Правовые системы - сложные многокомпонентные системы, отдельные элементы которых можно классифицировать по различным основаниям (критериям).

В большинстве случаев выбор конкретного критерия классификации зависит от назначения исследования, целей его осуществления. В связи с тем, что в данном конкретном случае речь идет об изучении состояния и перспектив развития российской правовой системы как таковой, представляется необходимым выбрать вариант системной классификации элементов правовой системы, предложенный В.Д. Переваловым, в соответствии с которым в составе правовой системы выделяется пять основных элементов (уровней): субъектно-сущностный; интеллектуально-психологический; нормативно-регулятивный; организационно-деятельностный; социально-результативный.

Рассмотрим существующие сегодня проблемы и возможные пути их решения применительно к каждому из этих уровней.

Проблемы субъектно-сущностного уровня принято относить к "вечным".

Первой проблемой на этом уровне является установление глубинной сущности права, имманентно присущих ему качеств, которые определяют своеобразие и регулятивный потенциал права, его место в системе социальных норм. В настоящее время господствует представление о двойственной сущности права, которая является, с одной стороны, обще социальной, определяющей право как явление, устанавливающей всеобщий порядок путем разграничения свободы личности и произвола, а с другой стороны - классовой (элитарной), определяющей право как средство легитимации и установления господства воли политически властвующей элиты над подвластным населением.

Наряду с господствующим представлением существуют и альтернативные предложения по разрешению проблемы установления сущности права.

Первое предложение связано с тем, что ученые обратили внимание на роль права в организации взаимодействия людей между собой, социальной коммуникации. По их мнению, сущность права связана с тем, что любая социальная коммуникация возможна лишь при наличии целого ряда знаковых систем (символьной и т.д.), одинаково (или почти одинаково) распознаваемых участниками такой коммуникации. При этом участники социальной коммуникации должны заранее предполагать реакцию друг друга на свои действия (бездействие). В этом случае сущность права заключается в формировании особой знаковой системы, разграничивающей социально допустимое и социально опасное поведение, которая, в отличие от религии, является достаточно гибкой, но при этом, в отличие от морали и традиции, основанной на письменной фиксации.

Второе предложение основано на том, что правовое регулирование формирует целые поведенческие системы, базирующиеся на рационально сформулированных и закрепленных законодателем нормах. С этой точки зрения сущность права состоит в раскрытии некоей основной нормы поведения, содержание которой носит логический, но невербальный характер.

Второй проблемой этого уровня является проблема определения субъекта права, которая в последнее время обсуждается в основном через призму вопроса об овеществлении субъекта права. Указанный вопрос можно сформулировать следующим образом: если идея в том, что основным, центральным субъектом права является человек, то что именно мы подразумеваем под данным выражением?

Является ли субъектом права человек как биологический вид homo sapiens, относится ли это выражение только к человеку как к социальному индивиду или речь идет об юридической абстракции, каким-то образом описывающей реальную социальную действительность?

Свои аргументы есть в пользу каждого из трех ответов на данный вопрос.

Основным аргументом в пользу первого ответа является тот простой факт, что, для того чтобы стать субъектом права, человек должен появиться на свет именно как живое существо, часть природы. Неродившихся детей законодатель рассматривает как принадлежность организма матери, то есть как объект правоотношения.

Момент рождения человека буквально создает юридическое "чудо", поскольку из объекта по воле законодателя возникает субъект права. Данная точка зрения в современной юриспруденции имеет не много сторонников, поскольку эти рассуждения противоречат воле того же законодателя, допускающего наследование зачатыми, но еще не рожденными к моменту открытия наследства детьми.

Ученые, придерживающиеся второго ответа на вопрос о субъекте права, обращают внимание на то, что в праве человек воспринимается как личность, буквально "обреченная" на взаимодействие с другими людьми. Прежде всего, они обращают внимание на тот факт, что право никогда не регулирует поведение человека, живущего вне общества. Абстрактный Робинзон Крузо, оставшийся в полном одиночестве, попросту не сможет соблюдать или не соблюдать нормы права хотя бы из-за того, что любое правоотношение требует участия как минимум двух субъектов.

С этой точки зрения рождение ребенка лишь фиксирует факт возникновения новой личности, нового участника правоотношений, способного к выбору варианта поведения по своей воле. Биологическое тело человека здесь рассматривается в качестве своеобразной "собственности" его сознания, его личности. Соответственно, биологическая смерть не означает прекращения социального существования личности, о чем, например, свидетельствует возможность привлечения к гражданско-правовой ответственности за действия, умаляющие достоинство умершего гражданина.

Те, кто настаивает на третьем ответе на вопрос о субъекте права, считают, что наряду с биологическим и социальным существованием человек как личность существует и в специфически юридическом плане.

Личность в этом плане не связана (или слабо связана) с биологическими и социальными фактами своего бытия и выступает как носитель индивидуального правового статуса, складывающегося из специфической конфигурации общего, видовых и родовых правовых статусов, осуществляющий субъективные права и юридические обязанности, а не социальные или биологические действия.

Представители этого понимания субъекта права предполагают, что наряду с биологической (природной) и социальной действительностью существует специфическая правовая действительность, о чем свидетельствует специфика поведения человека в момент заключения сделок, в суде и т.п. Критике же это представление подвергается в связи с тем, что, совершая сделку или выступая в суде, люди не ставят перед собой цель реализации субъективных прав и юридических обязанностей, а совершают эти действия ради приобретения товаров, смягчения или усиления наказания для подсудимого и т.п.

Проблема определения юридических лиц в качестве субъектов права еще сложнее. Если человек сам выражает свою волю в правоотношениях, то для юридического лица проблема выражения воли носит довольно специфический характер. В частности, неясно, чью именно волю выражает управляющий орган юридического лица: волю самого юридического лица или совокупную волю его учредителей.

К сожалению, в отличие от первой проблемы нерешенность этого вопроса влечет за собой ряд практически значимых последствий. В частности, при определении правомочий миноритарных акционеров по обжалованию решений общего собрания акционерных обществ российский законодатель, очевидно, исходит из концепции совокупной воли, выражаемой высшим органом управления, однако при определении права участников общества отменять решения исполнительного органа юридического лица - из концепции автономной воли юридического лица.

Аналогичным образом при решении вопроса об избирательных правах законодатель, очевидно, придерживается третьего варианта понимания субъекта права, а при решении вопроса о трансплантации органов - второго понимания субъекта права, что влечет за собой отсутствие единства в судебной практике и неоднозначность и изменчивость содержания соответствующих интерпретационных актов, а это, в свою очередь, существенно затрудняет выработку профессиональных юридических рекомендаций для участников соответствующих правоотношений.

В настоящее время в юридической науке господствует точка зрения о том, что решение вопроса о субъекте права лежит в сфере законодательного закрепления юридико-абстрактного представления о субъекте и постепенного приведения юридической практики в соответствие с этим представлением.

На интеллектуально-психологическом уровне правовой системы наиболее актуальными являются три проблемы.

Первая проблема заключается в низком уровне правовых знаний большинства слоев населения России. Последствия такого состояния дел очевидны. Незнание своих прав и обязанностей приводит как к совершению правонарушений, так и к тому, что правонарушения остаются безнаказанными. Зачастую граждане не имеют даже элементарных представлений о том, какие сделки подлежат заключению в письменной форме, какие требуют государственной регистрации и т.п.

Отчасти решение этой проблемы состоит в реформе всеобщего юридического обучения, система которого сложилась еще в советское время. На уроках правоведения в школах и учреждениях профессионального образования до сих пор рассказывают о том, что написано в Конституции и некоторых кодексах, тогда как следует добиваться приоритетного формирования навыков действий в юридически сложных ситуациях, знаний о том, какие именно государственные органы могут помочь гражданину в одной из таких ситуаций, в каких именно случаях следует обращаться за профессиональной юридической консультацией.

К сожалению, решению данной проблемы не способствует и тот факт, что в конце XX - начале XXI вв. в результате коммерциализации резко снизился общий уровень юридического образования, вследствие чего в значительном числе случаев юридическую помощь пытаются оказывать лица, просто не обладающие необходимым уровнем профессиональных знаний.

В результате сложившееся в советское время недоверие населения к профессиональному юридическому сообществу не только не исчезает, но и продолжает служить основой для существования второй проблемы данного уровня - правового нигилизма. В современной России правовой нигилизм постоянно изменяется, формы его проявления зачастую носят причудливый характер. Так, если в конце XX в. господствовало незатейливое отрицание права вообще, идея приоритета криминального "закона", то сегодня правовые ценности подвергаются куда более изощренной критике. Например, открытое нарушение норм международного права США подается как повод для совершения аналогичных нарушений Российской Федерацией, продолжает призывы к вторжению в соседние государства с использованием таких же надуманных поводов, какие использовались западной коалицией при бомбардировках в Сербии и Ливии, вторжении в Ирак и Афганистан. В то же время точное соблюдение норм международного права при проведении процедуры воссоединения Республики Крым и Российской Федерации подается то как проявление слабости российского руководства, то как акт оккупации.

Авторы этих идей создают негативное отношение к нормам международного права, представление о допустимости презрительного отношения к нормам международного права и права в целом, приоритета силы в межгосударственных отношениях.

Аналогичным образом правовой нигилизм воспроизводится и на бытовом уровне. Недочеты в работе правоохранительных органов, судов, профессиональных юристов активно обсуждаются в целом ряде средств массовой информации, тогда как их успехи практически не упоминаются (иногда это делается целенаправленно).

Борьба с правовым нигилизмом, изменение отношения людей к праву, к сожалению, происходят достаточно медленно и к тому же часто используются в качестве повода к политическим демаршам. Тем не менее существует только один путь решения этой проблемы, состоящий в безукоризненном и всеобщем соблюдении закона всеми представителями юридической профессии. Несмотря на то что на этом пути уже многое сделано и делается, изменения происходят довольно медленными темпами, так как уважение к правоведу формируется десятилетиями, а утрачивается в течение месяцев.

В последнее время на этом уровне постепенно формируется и третья проблема, которая менее ощутима, чем предыдущие, но оказывает все большее воздействие на правовую систему России. Эту проблему можно назвать правовым экстремизмом. Она состоит в том, что отдельные лица с целью добиться повышенного уровня удовлетворения своих потребностей буквально заваливают жалобами и исками правоохранительные и судебные органы, вынуждая своих оппонентов, независимо от их государственной, муниципальной или частной принадлежности, выполнять их завышенные требования ради прекращения бесконечных разбирательств. В нашей стране эта проблема сегодня концентрируется вокруг реализации прав потребителей (так называемый потребительский экстремизм) и деятельности коллекторских агентств, однако все чаще встречаются и случаи процессуального рейдерства, когда конкуренты просто блокируют деятельность какой-либо организации путем предъявления к ней массы исков и обращений в правоохранительные и надзорные органы с требованиями о проведении проверок законности деятельности такой организации.

Решение этой проблемы возможно только при последовательном создании условий, при которых невозможно возникновение формализма в деятельности государственных органов и должностных лиц. Кроме этого, требуется дальнейшее развитие системы профессиональной юридической подготовки и переподготовки, анализа средств и способов, изобретаемых лицами, склонными к злоупотреблению средствами защиты прав в достижении их социально вредных целей.

На нормативно-регулятивном уровне российской правовой системы сегодня встречается наименьшее количество проблем. Однако если в плане развития системы права и системы законодательства основные проблемы можно признать решенными, то в плане совершенствования отдельных отраслей права и законодательства существует достаточно большое количество нерешенных вопросов.

В частности, уже достаточно долгое время предметом широкого обсуждения служит сложившаяся в нашей стране практика уголовного процесса, в котором центральной фигурой фактически является следователь (дознаватель), а не суд. Ради справедливости отметим, что корпус следователей сегодня достаточно профессионален и, более того, формально представляя сторону обвинения, зачастую обеспечивает куда более эффективное взаимодействие со стороной защиты, нежели суд. Однако фактическое положение, при котором будущее обвиняемого определяется на предварительном расследовании, а не в суде, нельзя признать нормальным.

Существенные недочеты содержит в себе и законодательство об исполнительном производстве. Сложилась ситуация, в которой выигрыш гражданского или арбитражного дела в суде истцом представляет собой незначительное достижение, поскольку далеко не факт, что решение, принятое в пользу истца, будет исполнено вообще, не говоря уже о надлежащем его исполнении.

Как показывает западноевропейская практика, решение этих проблем лежит в плоскости эволюционного реформирования законодательства и правоприменительной практики, тогда как "революции" в праве, сопровождающиеся принятием слабо разработанных и мало согласованных между собой кодексов, приводят к хаосу в правовом регулировании.

Наибольшее количество нареканий со стороны гражданского общества сегодня вызывает состояние организационно-деятельностного уровня российской правовой системы. Это связано с несколькими проблемами.

Первая проблема состоит в том, что сегодня система правоохранительных органов и судов организована по западноевропейским образцам, тогда как в общественном правосознании господствуют представления советской эпохи.

Советская модель организации правоохранительной деятельности и правосудия в качестве идеального состояния предполагала возможность самостоятельного участия гражданина, не обладающего специальными юридическими познаниями, в юридических процедурах на основе простоты и ясности законодательства.

Западноевропейская модель предполагает максимальную точность и профессиональность изложения норм права в текстах закона, что означает необходимость оказания постоянной профессиональной юридической помощи каждому гражданину.

В современной России сложилась парадоксальная ситуация, в которой граждане все еще убеждены в способности самостоятельного непрофессионального представления своих интересов, тогда как судьи вынуждены требовать от них профессиональной юридической подготовки.

Вторая проблема состоит в том, что коррупция, будучи практически искорененной на уровне элементарного взяточничества, принимает все более сложные и неоднозначные формы. В частности, достаточно большое распространение получила сложившаяся в США в 20-х гг. прошлого века практика создания "дружеских" фирм, предназначенных для получения платных консультаций, обеспечения представления интересов гражданина при обращении к чиновнику, что гарантирует его благосклонность. При этом "дружеская" фирма формально никак не связана с чиновником, поскольку он получает денежные средства после нескольких транзакций через ряд юридических лиц либо на офшорный счет, либо за осуществление незапрещенных видов деятельности.

Еще более скрытой является такая форма коррупции, которую принято называть "ползучей". Проблема здесь заключается в том, что чиновник предоставляет кому-либо преимущества по просьбам своих знакомых, не получая никакого вознаграждения или обещания вознаграждения. Единственной формой "благодарности" остается возможность дальнейшего обращения к таким знакомым с целью получения чиновником или указанными им лицами заранее не определенных благ и преференций.

Борьба с указанными формами коррупции является сложной задачей, которую невозможно решить с использованием только средств правового регулирования. Для их искоренения необходимо такое состояние общественной морали, при котором совершение подобных деяний станет рассматриваться в качестве постыдного и недопустимого.

Третьей проблемой на данном уровне продолжает оставаться бюрократизм во всех его негативных проявлениях. Одним из существенных обстоятельств, обусловливающих существование данной проблемы, является недостаточное разграничение бюрократии и бюрократизма.

Бюрократия представляет собой один из многочисленных способов организации процесса социального управления, основанный на принципах профессионализма, единоначалия и формальных критериях оценки результатов управленческой деятельности.

В этом контексте бюрократия представляет собой нормальную организацию управленческого процесса, к тому же основанную на строжайшем выполнении требований правовых норм лицами, обладающими специальными профессиональными навыками.

Опасность кроется в формализации оценки результатов управленческой деятельности. Бюрократизм начинается там, где формальное соответствие результатов работы этим критериям становится важнее реальных результатов управленческой деятельности, где отчет о работе становится важнее самой работы.

Сталкиваясь с бюрократизмом, гражданин имеет дело с отлично обученными профессионалами, способными множеством способов оправдать свое фактическое бездействие, прикрыть его массой отчетов и объяснений, в результате чего формируется правовой нигилизм, стремление перейти от сотрудничества с государством к самостоятельному и зачастую противозаконному решению своих проблем и ведению дел. Кроме того, бюрократизм является отличной питательной средой для коррупции.

В литературе описана масса способов борьбы с бюрократизмом, однако все они в конечном итоге сводятся к тому, что формальные показатели управленческой деятельности, включаемые в соответствующие нормативные акты, должны соответствовать потребностям реальной жизни, достоверно отражать актуальные потребности общества, удовлетворяемые за счет работы государственных органов.

При этом, несмотря на сформированность системы последующего мониторинга эффективности государственной деятельности, сегодня уделяется явно недостаточное внимание опережающему реагированию, формированию системы прогнозирования управленческих ситуаций и опережающего изменения системы критериев управленческой деятельности.

Серьезной проблемой продолжает оставаться и реформа системы критериев оценки эффективности управленческой деятельности, значительная часть которых унаследована от советской эпохи и основана исключительно на количественных показателях. Решение этой проблемы состоит в постепенной выработке критериев, "привязанных" не к валовым количественным показателям, а к изменению степени удовлетворенности граждан работой той или иной государственной структуры. При этом следует понимать, что введение такой системы показателей встретит яростное сопротивление и саботаж со стороны значительной части управленческой элиты, а каждый из критериев потребует коррекции по результатам его использования, что полностью исключает возможность одномоментного перехода к некоей "правильной" системе оценки эффективности деятельности правоохранительных и судебных органов.

С проблемой бюрократизма тесно связана четвертая проблема данного уровня, состоящая в недостаточной обеспеченности взаимодействия государства и гражданского общества, что исключает реализацию задачи построения правового государства.

В частности, очевидно, требует реформы законодательство о референдумах различных уровней. При этом если жесткие требования к проведению общенациональных референдумов в условиях современной нестабильности представляются оправданными, то подобное же правовое регулирование на уровне субъектов Российской Федерации, а тем более на уровне муниципальных образований, представляется не самым лучшим. К примеру, вопрос о том, на какой именно из площадок размещать торговый центр, жители муниципалитета на референдуме решат куда лучше, чем чиновники на основании неочевидных результатов публичных слушаний.

Еще одним важным элементом развития обратной связи гражданского общества и правового государства становится развитие так называемой непрерывной сетевой демократии, состоящей в последовательном и непрерывном выяснении мнения граждан по различным вопросам организации государственного и муниципального управления и его учете при выработке законодательных решений путем использования возможностей различных электронных сетевых инструментов, включая электронные опросы, общение граждан и должностных лиц в социальных сетях, создание специальных петиционных сайтов, предусматривающих возможность сбора голосов граждан за любую петицию, и т.д. Однако развитие непрерывной сетевой демократии не представляет собой панацеи для решения всех проблем взаимодействия гражданского общества и государства. Так, в США уже известны случаи целенаправленной "накрутки" голосов на петиционных сайтах, использование технологий DDoS-атаки с целью прекращения работы сайта, на котором голосование происходит в неугодном властям направлении, откровенная подтасовка результатов электронного голосования. Да и в России одна из первых попыток применения электронных технологий подсчета голосов привела к тому, что в одном из регионов общее число голосов, поданных за все партии, по данным электронного ресурса, составило 146% от общего числа явившихся избирателей.

Социально-результативный уровень правовой системы является своеобразной "вершиной", итогом развития права на данном конкретном историческом этапе, определяющим значение права в жизни конкретного общества. Проблемы, возникающие на этом уровне, служат своеобразным результатом, "фокусом" существования и попыток решения всех проблем на иных уровнях правовой системы.

Первой проблемой, существующей на этом уровне российской правовой системы, является проблема эффективности права как социального регулятора. В значительных слоях населения Российской Федерации право воспринимается исключительно как форма легитимного насилия господствующей элиты над остальным населением, чему отчасти способствует долговременное господство марксистской интерпретации права в Советском Союзе, отчасти - пренебрежительное отношение к закону, господствовавшее в конце XX в..

Сегодня только начинает формироваться отношение к праву как к средству эффективного и справедливого урегулирования споров между людьми, но говорить о том, что в общественном правосознании представления о приоритете арбитражной функции права преобладают над представлениями о карательной функции права, еще рано. К сожалению, государственные средства массовой информации также уделяют мало внимания частно-правовой практике, обращая основное внимание на наказательные аспекты публично-правового регулирования.

Второй проблемой на этом уровне является массовое недоверие граждан к правоохранительной и судебной системам, чему во многом способствует и правовой нигилизм самих граждан, и все еще относительно невысокий уровень профессионализма значительной части работников этих систем, допущение ими проявлений грубости, волокиты и ненадлежащего исполнения своих полномочий, а также попыток покрыть эти нарушения и не выносить сор из избы.

Третья проблема состоит в том, что законодательство России довольно нестабильно. В постсоветский период значительное число нормативных актов разрабатывалось в спешке и с пренебрежением мнением представителей юридической науки, поэтому масштабные изменения приходится вносить и в нормативные акты, принятые относительно недавно. Однако эти изменения не происходят в некоем абстрактном юридическом вакууме, а так или иначе воздействуют на жизнь людей, их деятельность. Это воздействие зачастую носит неблагоприятный характер. Так, реформа обязательственного права, совпавшая с экономическим кризисом, только усугубила его, так как представителям делового сообщества пришлось потратить около двух месяцев на приспособление договорной практики к новым правилам игры.

Решение проблем социально-результативного уровня представляет собой одну из самых сложных задач для всего профессионального юридического сообщества.

Решение таких задач требует долговременного эволюционного развития всей правовой системы с постоянным вниманием к развитию других уровней правовой системы, поскольку без решения отдельных проблем на каждом из этих уровней невозможно решение комплексных проблем социально-результативного уровня. При этом важно соблюдение требований синхронности (одновременности) и поступательности разрешения отдельных проблем, существующих в современной российской правовой системе.

Итак, на каждом из уровней современной российской правовой системы существует достаточно большое количество проблем. Решение данных проблем возможно только при использовании комплексного, синхронического подхода с поступательным разрешением отдельных вопросов, что требует деятельного участия всех представителей профессионального юридического сообщества.

Одним из требований эффективного разрешения таких проблем служит установление баланса между реформами в законодательстве и изменениями в судебной, правоприменительной и общей юридической практике, в общественном правосознании.

Одним из важнейших условий разрешения проблем современной российской правовой системы является достаточно сложное сохранение баланса между поддержанием общественно-политической стабильности и развитием институтов гражданского общества и отдельных направлений его взаимодействия с государством, что в конечном итоге должно привести к формированию в России такой государственно-правовой системы, которую можно будет без натяжек назвать правовым социальным государством.