Принципы буржуазного гражданского процессуального права

Понятие и значение принципов буржуазного гражданского процессуального права

Анализ буржуазного гражданского процессуального права показывает, что в различных государствах Запада конкретные нормы и институты, регулирующие однородные вопросы гражданского судопроизводства, далеко не тождественны. Отправление правосудия в каждой стране имеет свои довольно значительные особенности. Несовпадение порядков судопроизводства наглядно обнаруживается при сравнении, например, деятельности американской и французской юстиции. С другой стороны, есть и немалое сходство между судебными регламентами отдельных стран. Хорошая иллюстрация - общность многих черт этих регламентов в Англии и США.

Подобного рода сходство и различия нужно отнести к числу тех исходных факторов, которые породили и поддерживают в теории буржуазного сравнительного правоведения идеи классификации существующих на земном шаре правовых (и соответственно процессуальных) систем. Предлагается ряд моделей распределения этих систем по группам (семьям). Определенное признание имеет концепция наличия семей романо-германской, англосаксонской, социалистической, традиционной (право мусульманское, индусское и др.). Есть и более дробные кодификации, например, выделение таких систем, как романская, германская, северная, англо-американская, социалистическая, дальневосточная, исламская, индуистская.

Рекомендуемые западными теоретиками модели до известной степени полезны. В плане методическом они облегчают изучение сложившихся в отдельных регионах мира порядков функционирования органов правосудия. Однако классификационными критериями для создания подобных схем выступают чисто внешние признаки, найденные после формально-догматического сопоставления юридических конструкций. Такой подход мешает исследованию реального содержания и классовой направленности деятельности правовых учреждений, а потому критикуется социалистической наукой.

Для юристов марксистско-ленинской школы очевидно наличие на современном этапе двух главных типов права, а именно: социалистического и буржуазного. Это конкретное проявление факта сосуществования одноименных общественно-экономических формаций. Каждая из них имеет собственный базис и соответствующую надстройку, включающую органы правосудия. Исследование процессуального законодательства капиталистических государств, практики его применения, концепций теоретиков позволяет сформулировать стратегические задачи юстиции эксплуататорского общества. Задачи, в свою очередь, предопределяют состав и роль принципов гражданского судопроизводства.

Изучение буржуазной процессуальной литературы свидетельствует о том, что авторы различного типа публикаций не уделяют значительного внимания исследованию проблемы принципов. Отсутствуют специальные монографии, даже в учебниках нет разделов или глав, посвященных изложению системы принципов и содержания каждого из них. Лишь при раскрытии конкретных форм отправления правосудия появляются ссылки на отдельные принципы (независимость судей, гласность, состязательность и др.).

Прежде всего, актуален вопрос о том, какова природа категории принципа буржуазной юстиции. Большинство авторов этого не касается, просто пишут, к примеру, о состязательности, как о чем-то общеизвестном. Но все же в литературе можно обнаружить утверждения некоторых зарубежных теоретиков, приравнивающих принципы к идеям, на которых строится и реализуется процессуальное право. Внешне аналогичную модель развивают многие советские ученые. Однако такое формальное сходство мало о чем говорит. Нужен глубокий анализ проблемы с позиций общего учения о государстве и праве.

Такой анализ показывает, что принципы судопроизводства нельзя считать категориями формального характера, полезными законодателям и практическим работникам юстиции в юридико-техническом плане, но лишенными какого-либо классового, социального содержания. Однако в правовой надстройке нет элементов абсолютно нейтральных по отношению к различным слоям общества.

Не выдерживает критики также отнесение принципов к числу средств, призванных обеспечивать любым субъектам защиту и равные возможности успеха, гарантировать справедливость и демократизм в области правосудия. Буржуазные идеологи всегда объявляли выгодными всему человечеству институты, созданные капиталистическим строем прежде всего для охраны собственных интересов. Такая трактовка принципов гражданского процесса маскирует их классовый характер, связь с государством, истинную служебную роль. "Мы знаем теперь, - замечает Ф. Энгельс, - что это царство разума было не чем иным, как идеализированным царством буржуазии, что вечная справедливость нашла свое осуществление в буржуазной юстиции, что равенство свелось к гражданскому равенству перед законом, а одним из существенных прав человека провозглашена была... буржуазная собственность".

С позиций социалистической юридической науки принципами буржуазного гражданского процессуального права можно считать наиболее общие правовые взгляды, идеи господствующего класса капиталистов на основы организации и деятельности судов при осуществлении правосудия по гражданским делам. Нередко эти взгляды зафиксированы нормами широкого содержания. Они оказывают явное или скрытое влияние на все процессуальные формы, установленные законодательством или прецедентами. И еще один не менее важный момент: указанные идеи в их реальном, а не демагогически рекламируемом значении реализуются в конкретной судебной практике. Таким образом, принципы процесса, как соответствующие идеи класса, нужно отнести к области правосознания, что позволяет объяснить их происхождение, развитие и роль на современном этапе. "Те же самые люди, - писал К. Маркс, - которые устанавливают общественные отношения соответственно развитию их материального производства, создают также принципы, идеи и категории соответственно своим общественным отношениям".

Достаточно отчетливо взгляды буржуазии на организацию и деятельность органов юстиции сформулировали во Франции идеологи "третьего сословия" (Монтескье, Вольтер, Дидро и др.) в период, предшествовавший революции 1789 г., наряду с резкой, аргументированной, ядовитой критикой феодального судопроизводства были выдвинуты требования об отправлении правосудия на началах равноправия сторон, гласности, устности, состязательности, независимости судей, свободно оценивающих доказательств и т.д.

После захвата буржуазией государственной машины теоретические положения стали реализовываться в законодательстве и на практике. Во Франции, указывал Ф. Энгельс, "...революция окончательно порвала с традициями прошлого, уничтожила последние следы феодализма и в Code civil мастерски приспособила к современным капиталистическим условиям старое римское право...".

Французский ГПК 1806 г. юристы считают наиболее слабым и архаичным среди других кодексов начала XIX в. Тем не менее, закрепленные им институты были с точки зрения исторической прогрессивным шагом вперед, поскольку ликвидировали в области процесса сословное неравенство людей, характерное для феодализма. Однако фактическое неравенство, а именно: превосходство богатства над бедностью, присущее любому эксплуататорскому строю, сохранилось в качестве весомого условия победы в споре перед буржуазным судом. Новый режим отправления правосудия, созданный на базе соответствующих основных идей, начал служить другому классу.

В Англии утверждение буржуазного процессуального права с внешней стороны происходило иначе. Причины определены классиками марксизма-ленинизма. Ф. Энгельс отмечал: "В Англии преемственная связь между дореволюционными и послереволюционными учреждениями и компромисс между крупными землевладельцами и капиталистами нашли свое выражение в преемственности судебных прецедентов, равно как в почтительном сохранении феодальных правовых форм". Итак, склонность английской буржуазии к реформизму, компромиссам, увековечиванию традиций имела своим последствием консервацию множества процессуальных конструкций предшествующей формации.

Но с приходом к власти английской буржуазии вся надстройка наполнилась новым содержанием, был, по словам Ф. Энгельса, подсунут "...буржуазный смысл под феодальное наименование". Эту работу в области гражданского процесса выполнили те элементы классового правосознания, которые трансформировались в принципы судопроизводства.

Надлежит учитывать еще один специфический фактор. В Англии задолго до капитализма возник и развивался институт жюри, который, в свою очередь оказал немалое воздействие на различные процессуальные формы. Для нормального функционирования присяжных необходимы определенные элементы гласности, состязательности, свободной оценки доказательств и т.д. Они также сложились в английском судопроизводстве и облегчили его переход к следующему историческому типу.

США с их относительно короткой историей не знали периода феодализма. Еще до Войны за независимость на территории североамериканских колоний Британской империи были внедрены английские правовые, в том числе процессуальные, институты. Такие институты, сохранившие немало внешних черт средневековых юридических конструкций, продолжали существовать и после образования Соединенных Штатов. Однако они имели с самого начала вполне буржуазное содержание, обусловленное воздействием правовых взглядов класса капиталистов. Ф. Энгельс отмечал самобытность Америки, которая "...развивалась по чисто буржуазному пути, без всякого феодального прошлого, но при этом без разбора переняла от Англии целый ворох унаследованных от феодальной эпохи идеологических пережитков - таких, как английское обычное право, религия, сектантство...".

Образование буржуазного процессуального права не означало самоликвидации идей, которые были положены в его основу. Эти идеи как часть классового правосознания продолжали жить самостоятельно. Более того, под давлением изменений экономики, политики, морали они приобретали новые черты, сохраняя обычно прежние наименования. Особенно значительные явления характерны для периода империализма. Глубокую оценку дал В.И. Ленин: "Эпоха использования созданной буржуазной законности сменяется эпохой величайших революционных битв, причем битвы эти по сути дела будут разрушением всей буржуазной законности, всего буржуазного строя, а по форме должны начаться (и начинаются) растерянными потугами буржуазии избавиться от ею же созданной и для нее ставшей невыносимой законности!"*(

26) Методы избавления от законности времен промышленного капитализма XIX в. различны. Первый внешне наиболее прост - аннулирование устаревших нормативных актов с заменой их новыми. Здесь лидирующую роль играют правовые принципы, образующие фундамент этих актов. Иначе говоря, принципы намечают дорогу законодательству. В гражданском процессе империалистических государств наблюдаются тенденции к сокращению процессуальных гарантий, увеличению власти и активности коронных судей, расширению границ бесконтрольного судейского усмотрения. Например, они нашли свое отражение в ГПК Франции 1975 г., Правилах Верховного суда Англии 1981 г.

Однако такого рода "обновление" законодательства не всегда удобно правящим кругам строя, объявляемого носителем демократии, свободы, защиты прав человека и других достоинств. Консервативные или реакционные новеллы не остаются незамеченными, они порождают критику со стороны прогрессивной общественности. Тогда наступает очередь другого метода корректировки норм любой отрасли действующего права - их толкование. По словам В.И. Ленина, "...насквозь буржуазные и большей частью реакционные юристы капиталистических стран в течение веков или десятилетий разрабатывали детальнейшие правила, написали десятки и сотни томов законов и разъяснений законов...". И далее - "есть тысячи буржуазных адвокатов и чиновников... умеющих истолковать законы так, что рабочему и среднему крестьянину никогда не прорваться через проволочные заграждения этих законов".

Доминирующее значение имеет толкование, наделенное принудительной силой, а оно осуществляется должностными лицами государства, в том числе судьями. Примеры судейского толкования, направленного на приспосабливание старых текстов к изменившимся условиям жизни, многочисленны и разнообразны. Достаточно хорошо известно вольное обращение американских судей с текстом конституции США 1787 г. Впрочем, только при таком условии она могла сохранить первоначальный облик. Аналогичным приемом поддерживается существование давно изданных процессуальных актов. Исходную базу толкования составляют принципы гражданского судопроизводства с содержанием, которым они наполнены на данном этапе истории.

Указанные принципы помогают уяснению и практической реализации также и вполне современных законодательных положений. Учет правовых взглядов господствующего класса позволяет судьям правильно оценить суть процессуальных конструкций, увидеть их реальный смысл и практическую значимость, зачастую скрытые внешне демократическими формами.

Наконец, еще одна сфера действия принципов гражданского процесса. Они служат руководством для судей при разрешении ими вопросов, на которые не дают ответов нормы процессуального права, иначе говоря, при заполнении пробелов в правовом регулировании, т.е. обращении к аналогии. Эта функция принципов сходна с той, которую они выполняют, когда нужно разъяснить какую-либо норму. Вообще между толкованием юридических правил широкого содержания и заполнением пустых мест затруднительно найти точную границу, одно незаметно переходит в другое. Объем применения данной функции обратно пропорционален степени детализации процессуального регламента. Но каким бы подробным регламент не был, пробелы неизбежны, причем даже там, где, согласно традициям англосаксонской системы, решения судов по отдельным вопросам приобретают силу прецедентной нормы. Прецеденты не исключают судейского усмотрения.

Анализ практического значения принципов отправления правосудия дает возможность критически оценить современные теоретические концепции социологической школы права, особенно ее крайней разновидности - так называемых реалистов. Они требуют избавить судей от подчинения нормам процесса, разрешить им действовать по собственному разумению, исходя из особенностей конкретных споров. При этом оставляют в тени то важнейшее обстоятельство, что буржуазный судья неизбежно будет опираться на правосознание господствующей верхушки, разрешать любые вопросы с учетом принципов буржуазной юстиции. Значит, рекомендуемое "раскрепощение" судей способно увеличить произвол, но не изменить классовую сущность правосудия.

Теоретики западного мира не разработали компактных систем, комплексов или хотя бы перечней наименований основных начал гражданского процесса. Отсюда определенные трудности раскрытия темы, поскольку необходимый материал приходится извлекать из различных источников. С учетом содержания целесообразно выделить две группы: первую составят принципы организационного характера, вторую - принципы деятельности. Классификация в известной мере условна, так как от организации юстиции зависят формы ее работы, и наоборот.

Оценку каждого принципа и динамики его развития надлежит давать с позиций партийности социалистической юридической науки. Партийность требует при формулировании таких оценок исходить из интересов определенных классов, показывать, кому выгодны те или иные институты, критиковать процессуальные новеллы, ухудшающие для трудящихся доступ к правосудию, и т.п.

Организационные принципы буржуазного правосудия по гражданским делам

Организационные принципы буржуазного гражданского процесса охватывают своим содержанием элементы и судоустройственного и судопроизводственного характера, влияют на оба направления законодательства и практики. Наиболее значительные из них заслуживают специального анализа.

Принцип единоличного или коллегиального рассмотрения гражданских дел регулирует количественный состав государственных судей при прохождении дел в различных инстанциях органов юстиции. Эту проблему нельзя считать чисто технической. Юристы оперируют существенными аргументами за и против коллегии судей. Доводы в пользу коллегиальности сводятся к тому, что она обеспечивает более тщательное и всестороннее исследование дел, сокращает опасность субъективизма и произвола, повышает авторитет актов правосудия, их убедительность и воспитательный эффект. Доводы отрицательного плана: возрастает длительность процессов, нужен значительно больший судейский корпус, растут расходы государства на юстицию и соответственно взыскиваемые с участников гражданских дел пошлины; вообще преимуществ коллегии перед единоличным судьей не следует преувеличивать. Любой из названных тезисов реален и может быть подтвержден доказательствами. Однако прогрессивные юристы считают коллегиальность при прочих равных условиях явлением более демократичным.

Какая ситуация типична для буржуазной юстиции? В большинстве стран, системы которых исходят из концепций общего права, на уровне судов первой инстанции господствует единоличное начало. Оно без каких-либо исключений действует в английских судах графств и всех трех отделениях Высокого суда. В США подавляющее большинство споров, проходящих через федеральные районные суды, разрешаются одним судьей. Но есть незначительное количество категорий дел, когда на заседании выступает коллегия из трех судей. Это - иски, предъявляемые от имени государства на основе антитрестовского законодательства, если генеральный атторней удостоверяет публичную значимость дела; иски, где поставлен вопрос о недействительности статута федерального или отдельного штата либо административного акта по мотивам их противоречия американской конституции; отдельные требования, касающиеся нарушений законов о гражданских и избирательных правах, о проведении выборов, и некоторые другие. Один судья из трех должен быть членом вышестоящего окружного суда (§ 2281-2284 разд. 28 Свода законов США).

Иное положение во Франции. Суды малой инстанции, наделенные ограниченной компетенцией в отношении видов гражданских дел и суммы споров, функционируют в составе одного судьи. А на суды большой инстанции и торговые распространен принцип коллегиальности. Однако возникла и укрепляется тенденция к ограничению сферы его действия. Председатель трибунала большой инстанции может направить дело на разрешение единоличному судье, правда, с соблюдением некоторых условий: отсутствие возражений сторон и др. (ст. 311-6, 311-8, 311-10, 321-4 и др. Кодекса судоустройства 1978 г.). Таким образом, французская система сохраняет преимущества коллегиального суда для более сложных и крупных гражданско-правовых конфликтов, где участниками обычно выступают компании, фирмы, коммерсанты.

Применительно к судам вышестоящих (апелляционных, кассационных) инстанций для юстиции всех буржуазных государств характерен принцип коллегиальности. В средних звеньях судебной системы типичный состав коллегий - трое судей. Самые высокие инстанции выносят постановления по существу обжалованных решений составами из большого количества членов: английская палата лордов - 5 (иногда 7), Верховный суд США - 9, Кассационный суд Франции, если дело разбирает его пленум, - до

30. Юристы западного мира объясняют целесообразность уменьшения количества членов судейских составов хронической перегрузкой высших инстанций делами и возрастающей из-за этого длительностью процессов. Чем меньше судей в каждой коллегии, тем больше коллегий можно сформировать. Указанная тенденция затронула вышестоящие инстанции. Апелляционному суду Англии дозволено составами из двух судей рассматривать жалобы на решения судов графств, на решения Высокого суда, постановленные в упрощенном порядке, на различного рода определения, при согласии сторон и т.д. (ст. 54 Закона о Верховном суде 1981 г.). Обычный кворум для палат французского кассационного суда - 7 членов. Но каждая палата организует сокращенную группу из трех или более судей для предварительного анализа поступающих жалоб с последующим отклонением жалоб недопустимых или явно необоснованных, а также для разрешения по существу менее сложных дел по предложению президента соответствующей палаты (ст. 131-6 Закона о судоустройстве 1978 г. с изменениями, произведенными в 1981 г.).

Приведенные примеры не свидетельствуют о разрушении начала коллегиальности. Она сохраняет силу для вышестоящих органов правосудия. Причина в том, что эти органы не просто устраняют конкретные ошибки по жалобам заинтересованных лиц, но осуществляют руководство деятельностью всей судебной системы, а для более компетентного выполнения данной функции коллегиальность желательна. Однако преобладание фигуры единоличного судьи в первой инстанции, через которую проходят все гражданские дела, позволяет обходиться меньшим количеством судей и, следовательно, более тщательно подбирать кандидатов на судейские должности с учетом классовых критериев, не допускать проникновения в замкнутую касту служителей правосудия лиц с левыми или даже либеральными демократическими убеждениями.

Принцип участия присяжных заседателей (жюри) в отправлении правосудия по гражданским делам характерен для ряда стран, юридические системы которых основаны на концепциях общего права. Из главных империалистических государств это Англия и США. Институт возник на раннем этапе английского средневековья. Королевские судьи периодически выезжали из столицы на сессии (ассизы) в различные части страны, где с группой из двенадцати местных жителей рассматривали накопившиеся дела. Условия жизни небольших и довольно замкнутых сообществ того далекого времени позволяли членам жюри располагать сведениями о происходящих рядом с ними событиях, иначе говоря, они выполняли функции и свидетелей и судей. Лишь через несколько веков было сформулировано ныне существующее правило о недопустимости включать в состав присяжных тех, кто имеет о деле информацию, полученную до или вне судебного разбирательства. Обращение к истории позволяет лучше уяснить два главных критерия определения компетенции присяжных (хотя есть и ряд других).

Во-первых, жюри действовало в Англии до появления судов канцлера, и, соответственно, норм права справедливости. К рассмотрению конфликтов, регулируемых этими нормами, заседатели не были допущены ни первоначально, ни после объединения реформами XIX в. двух ветвей британского правосудия. В США такого деления на федеральном уровне не существовало вообще. Но аналогичный критерий закреплен седьмой поправкой к американской конституции: "В процессах по делам, разрешаемым по нормам общего права, где цена иска превышает двадцать долларов, сохраняется право на суд с участием присяжных". Правило выглядит достаточно точным лишь на первый взгляд. В реальной жизни на современном этапе граница между правом общим и справедливости размыта, не всегда очевидна, для ее установления нужен сложный анализ. Кроме того, есть случаи, когда требования, вытекающие из одних и тех же фактов, базируются на нормах неодинакового происхождения. По разным мотивам без присяжных рассматривается немало категорий споров; к примеру, в США - часть дел морских, о банкротствах, семейных, по искам к правительству и др.

Во-вторых, от древних местных присяжных-свидетелей и прибывавших к ним из центра судей - профессиональных юристов ведет начало тезис: в судах первой инстанции жюри разрешает спорные вопросы факта, судья - все вопросы права. Простота тезиса обманчива. Прежде всего, есть ситуации, когда фактические и юридические аспекты конфликта переплетаются, особенно при применении норм расплывчатого содержания ("грубая" неосторожность и т.п.). До известной степени эти сложности объяснимы природой вещей, тесной связью в реальной жизни категорий факта и права. Но они дополнительно могут быть увеличены, например, путем издания "законов-скелетов", получивших распространение на стадии империализма. Кроме того, значительные отступления от исходного правила возникли благодаря действию стабильного, никогда не исчезавшего стремления государства установить эффективный надзор коронных судей над работой жюри. Отсюда громоздкие конструкции контроля за поступлением присяжным доказательственных материалов (относимость, допустимость), отстранения их от разрешения дел, если из собранной информации должен якобы последовать единственный вывод за или против удовлетворения иска, отмена "неразумных" вердиктов и многое другое.

До изложения еще некоторых проблем института жюри следует подчеркнуть одно существенное обстоятельство. К настоящему времени присяжные почти исчезли из английского гражданского судопроизводства, количество процессов с их участием можно пересчитать по пальцам. При обсуждении билля о Верховном суде (1981 г.) разгорелись жаркие дебаты. Некоторые юристы рекомендовали нормативно запретить привлечение жюри к процессам сложным или продолжительным. Поводом служили слушавшиеся много месяцев дела по искам о диффамации, когда изолированные от внешнего мира присяжные испытывали значительные неудобства. Формально предложение отклонено, а фактически нашло закрепление в ст. 69 Закона о Верховном суде 1981 г. Она предусматривает рассмотрение с жюри по ходатайству одной из сторон дел, связанных с обвинением в обмане, клеветой, злонамеренным судебным преследованием или неправомерным лишением свободы. Но это будет иметь место, только "...если суд не придет к выводу, что судебное разбирательство требует длительного изучения документов, расчетов, научного или иного исследования, которые не могут быть с надлежащим удобством проведены с присяжными". Порядок рассмотрения остальных категорий гражданских дел целиком зависит от усмотрения судей. Аналогичные нормы содержит ст. 66 Закона о судах графств 1984 г.

Иная картина с точки зрения количественной характерна для США. Нормативные акты объявляют неизменной политику обеспечения беспристрастности присяжных и запрещают лишать заинтересованных лиц полномочий на рассмотрение с жюри споров в федеральных органах юстиции (§ 1861 разд. 28 Свода законов США, ст. 38 Федеральных правил гражданского процесса). Есть сходные декларации и в отдельных штатах. Тем не менее, американские юристы отмечают тенденцию к увеличению доли процессов, проводимых судьями единолично. Статистические данные свидетельствуют о том, что свыше 60% заседаний в федеральных судах идет без присяжных. Причем больше всего они участвуют в делах по искам о компенсации за ущерб от инцидентов на дорогах ("автомобильные дела") и совсем редко в крупных конфликтах из торговых отношений.

Какие факторы привели к нынешней ситуации? Институт жюри издавна привлекал внимание политиков, идеологов, общественности. Диапазон его крайних оценок исключительно широк: с одной стороны, безудержное восхваление, с другой - резкая критика. А чаще всего аргументы "за" и "против" в разных дозировках излагаются параллельно, взаимно переплетены, ослабляют друг друга.

Можно констатировать, что в отличие от официальной пропаганды серьезные исследователи не склонны ныне безоговорочно защищать давно сформулированные лозунги о том, что присяжные выступают носителями здравого смысла, народной мудрости, трезвого житейского опыта, стандартов нравственности, обеспечивают справедливость, равноправие, демократизм, участие населения в деятельности юстиции и т.п. Против каждого из такого рода доводов выдвигают серьезные, подкрепляемые реальной практикой возражения. А именно: члены конкретных составов жюри не включают представителей всех слоев общества, они обычно не знакомы даже с главными правилами судопроизводства, равнодушны к отправлению правосудия, раздражены отвлечением от привычной жизни и неудобствами в длительных процессах, трудно воспринимают сложные и противоречивые доказательства, склонны подменять рациональный подход эмоциями, плохо усваивают разъяснения судей юридического характера, слепо подчиняются явным или косвенным указаниям относительно конечных выводов по делу и т.п.

Отмеченные недостатки на первый взгляд выглядят в значительной мере чисто юридическими, с давних пор существующими и поддающимися исправлению. Однако по существу это не так. На современном этапе кризисное состояние института присяжных имеет глубокие социальные корни, ему адресуются критические замечания и снизу и сверху. Для трудящихся он не создает каких-либо ощутимых дополнительных гарантий защиты интересов по гражданским делам, одновременно увеличивая длительность заседаний и финансовое бремя расходов. Бизнесмены больше доверяют государственным судьям, поскольку иногда присяжные способны выйти из-под контроля и вынести непредсказуемый вердикт под влиянием сложившихся у населения антипатий, например, по отношению к крупнейшим монополиям.

Но здесь обнаруживается диалектическая противоречивость реальной жизни. Институт присяжных удобен господствующему классу и правительству. Он служит для рекламы демократичности отправления правосудия, а равно позволяет перекладывать с судей на жюри ответственность за непопулярные решения, возмущающие широкую общественность. В первой половине XIX в. Ф. Энгельс отмечал: "Суд присяжных по своей сущности - политическое, а не юридическое учреждение; ...и английский суд присяжных, как получивший наибольшее развитие, есть завершение юридической лжи и безнравственности".

При сопоставлении юстиции США и Англии нужно учитывать некоторые обстоятельства. В Америке принцип участия жюри в гражданском процессе закреплен конституционной нормой, в Англии - нет. Практически еще важнее другое. На Американском континенте давно не было боевых действий глобального масштаба. Англия пережила немало поражений, угрозу фашистского вторжения, ожесточенные бомбардировки и иные бедствия Второй мировой войны. Именно тогда гражданские процессы с участием жюри почти прекратились и не возобновились после разгрома третьего рейха и его сателлитов. Это отличная иллюстрация распространенного тезиса: если бы института присяжных не существовало, создавать его теперь не было бы нужды.

Многие вопросы, относящиеся к жюри, регламентируют специальные акты высших государственных органов. Основным в Англии является закон о присяжных 1974 г., консолидировавший ранее действующее законодательство, его дополняет ряд других статутов (1978 г., 1981 г., 1984 г. и др.). Аналогично значение для федеральной юстиции акта конгресса США 1968 г., инкорпорированного в гл. 121 разд. 28 Свода законов США (с последующими коррективами). Кроме того, каждый американский штат имеет статуты о присяжных для собственных судов. Немалую роль играют также различного уровня подзаконные акты и прецеденты.

Квалификационные признаки, от наличия или отсутствия которых зависит способность гражданина выполнять функции присяжного, очень разнообразны по содержанию. Они не совпадают полностью в различных юрисдикционных системах. Но можно, если не концентрировать внимания на деталях, разделить эти признаки с учетом их характера, назначения, социальных последствий на некоторые группы.

Первая группа включает предписания, требующие, чтобы гражданин достиг совершеннолетия или не превысил установленного возрастного лимита (в Англии - 65 лет), не был душевнобольным или слабоумным, являлся подданным данной страны. Вторая группа охватывает нормы, исключающие из круга возможных присяжных довольно широкий круг лиц по признакам их профессиональной деятельности. Это определенные категории юристов, полицейские, священники, монахи, в США также должностные лица государственных учреждений, военнослужащие, пожарные, а на территории отдельных штатов еще и доктора, зубные врачи, медицинские сестры, аптекари, преподаватели, журналисты, владельцы похоронных бюро и т.д. (см., например, § 200 ГПК Калифорнии). Рациональность всех такого рода правил объяснить затруднительно. Третья группа изъятий направлена своим острием преимущественно против трудящихся. Речь идет о допуске в состав жюри только лиц, постоянно проживающих на родине или в данной местности в течение указанных периодов, способных говорить, читать и писать на английском языке, не привлекавшихся к уголовной ответственности (здесь учитывается тяжесть наказания, давность его отбытия, амнистии и другие подробности). Четвертая группа ограничений, сохраняемых законодательством отдельных штатов, позволяет не пропускать в жюри тех, кто не имеет здравого ума, должного образования, надлежащей репутации и т.п. Абстрактные формулы открывают простор для дискриминации, в том числе по расовым мотивам.

Взаимодействие перечисленных факторов с явным нежеланием как крупных бизнесменов, так и рабочих терять в судебных заседаниях свое время, доходы или зарплату накладывает отпечаток на формирование конкретных составов жюри. В них, по сохраняющему актуальность замечанию В.И. Ленина, "...преобладает нередко особенно реакционное мещанство. Лекарство от этого зла должно состоять в развитии демократизма до его последовательной и цельной формы, а вовсе не в подлом отречении от демократизма".

С незапамятных времен считалось, что каждое жюри нужно формировать из 12 человек. Теперь в гражданских процессах ситуация иная. Традиционное количество присяжных сохранено лишь в английском Высоком суде, для судов графств достаточно восьми членов. Суды федеральные и отдельных штатов в США обычно ведут дела с шестью присяжными, хотя не исключены и другие варианты. Продолжает расшатываться ранее безусловное правило единогласия жюри относительно содержания вердикта. В судах Англии и многих американских штатов наличие 1-2 голосов против не мешает действительности вывода остальных. В федеральных судах США правило единогласия жюри можно обойти согласием участников конфликта принять решение большинства. Эти отступления также свидетельствуют о кризисном состоянии института присяжных в мире англосаксонской юстиции.

Принцип, оказывающий воздействие на порядок замещения судейских должностей, допускает две основные формы его реализации: назначаемость и выборность. В империалистических странах господствует первый вариант без какой-либо фикции участия народа. Беспрепятственный подбор государственной властью угодных ей судей надежно ограждает судейский корпус от проникновения прогрессивно настроенных элементов. Такое проникновение при выборной системе кандидатов населением было бы возможным там, где достаточно сильны коммунистические, рабочие и другие левые партии.

Буржуазия отбрасывает те концепции своих общепризнанных теоретиков, реализация которых не отвечает ее интересам и конкретным условиям. В XVII в. французские идеологи "третьего сословия", критикуя феодальную юстицию, утверждали, что республиканская форма правления предполагает отправление правосудия не пожизненно назначенными профессионалами, а судьями, выбранными народом из народа и периодически сменяемыми. После завоевания власти эти идеи были забыты. По замечанию В.И. Ленина, буржуазия "...защищает себя от демократии, отстаивая назначаемость судей".

Правительственный аппарат уделяет особое внимание подбору и проверке кандидатов на вакантные судейские посты. Их окончательное утверждение осуществляют самые высокие должностные лица государства. В западной юридической литературе можно найти перечни качеств, которыми должен обладать тот, кто призван осуществлять правосудие. К примеру, заявляют, что ему надлежит быть морально честным, беспристрастным, терпеливым, вежливым, терпимым, твердым, отзывчивым, наделенным умственной гибкостью, здравым смыслом, способностью осуществлять руководство и т.п. Внешне эти качества выглядят как общечеловеческие и аполитичные, в реальной жизни они наполнены классовым содержанием, определяемым верностью господствующему, притом обычно своему, классу. В.И. Ленин писал: "...назначаемые судьи в большинстве неизбежно будут, в силу принадлежности большинства "образованных" юристов к буржуазии, выходцами из буржуазии...". Исключения ничего не меняют по существу.

В Англии долгое время единственной и количественно небольшой социальной прослойкой, из которой вербовались государственные судьи, были барристеры - одна из двух разновидностей адвокатуры. Закон "О судах" 1971 г. немного приоткрыл дверь для проникновения на посты окружных судей, действующих в судах графств, солиситорам - представителям другой группы адвокатов. Но предварительно солиситор, с не менее чем десятилетним стажем, должен быть назначен так называемым рекордером, т.е. судьей по совместительству, занятым частично судейской работой.

Окружным судьей может стать барристер с более чем десятилетним стажем или рекордер, занимающий должность не менее пяти лет, а рядовым судьей любого из отделений Высокого суда - барристер, практикующий свыше десяти лет. Формально назначения утверждает королевская власть, но только по представлению лорда-канцлера, т.е. правительства.

К претенденту на должность члена Апелляционного суда предъявляются требования работы барристером в течение пятнадцати лет или судьей Высокого суда. Для замещения постов руководителей отделений Высокого суда и Апелляционного суда, а равно судей палаты лордов (кроме лорда-канцлера) нужны те же условия либо членство в Апелляционном суде. Указанные назначения осуществляет монарх по рекомендации премьер-министра.

Главную ответственность за укомплектование юстиции надлежащими кадрами несет лорд-канцлер, индивидуальный отбор, исследование, проверку осуществляет его аппарат. Методы разнообразны, критерии традиционны. Определенную часть кандидатов составляют адвокаты, выполняющие функции помощников судей разных рангов, здесь, естественно, учитывается их деятельность в данном качестве. Значительна роль характеристик, даваемых авторитетными судьями тем барристерам, которые ведут дела клиентов в соответствующих инстанциях. Не исключено своеобразное "вознаграждение" судейской должностью тех, кто, с точки зрения администрации, хорошо зарекомендовал себя в различных юридических комиссиях, публичных расследованиях и других правительственных мероприятиях.

В конечном счете, судейский корпус пополняется за счет преуспевающих адвокатов, разделяющих взгляды класса капиталистов. На судейских местах они еще более проникаются консервативными настроениями, всемерно охраняют интересы частных собственников.

Английская юстиция долго соблюдала правило о том, что лицо, занявшее какую-либо судейскую должность, затем не подлежало переводу в более высокие инстанции. Таким образом, перед адвокатами стояла дилемма: согласиться с назначением на работу в суде графства или еще подождать и, если повезет, заполучить пост в Верховном суде. К настоящему времени правило формально не аннулировано, однако утратило свою категоричность, перемещения судей на более высокие орбиты имеют место. Естественно, реальные шансы на такое повышение есть лишь у тех, кто целиком оправдал доверие администрации и создал себе надлежащую деловую и политическую репутацию.

В США по отношению к федеральной юстиции существует единый порядок: членов судов районных, окружных апелляционных и Верховного суда назначает президент, но после одобрения ("по совету и с согласия") сената. Подбор кандидатов осуществляет ведомство генерального атторнея, т.е. министерство юстиции. Чтобы гарантировать более быстрое и безболезненное прохождение дела, министерство предварительно согласовывает кандидатуры районных и окружных судей с сенаторами от тех штатов, на территории которых соответствующие учреждения действуют, и с местными политическими лидерами.

Конфликты между президентами и сенатом чаще возникают при заполнении вакансий в Верховном суде США. Однако сенат во всех случаях наделен лишь полномочием не утвердить рекомендуемое лицо, прямо заменить его кем-либо другим он не компетентен. Поэтому в конечном счете судейские посты заполняются ставленниками президента, причем, как видно из статистики, каждый из них отдает явное предпочтение сторонникам своей партии, т.е. республиканской или демократической.

Расширению власти президента способствует отсутствие в федеральном законодательстве критериев, которым должны отвечать претенденты на судейские посты. По сложившейся традиции им надлежит иметь юридическое образование, но вовсе не обязателен опыт предшествующей адвокатской или судейской работы. Последний фактор больше учитывается при назначениях в апелляционные суды. Что же касается Верховного суда США, то здесь известно немало случаев заполнения вакансий лицами из числа работников государственных учреждений или адвокатов, не занимавших ранее судейских должностей. Американские теоретики крайне неубедительно объясняют такую практику особой ролью самой высокой инстанции, наблюдающей главным образом за соблюдением конституции и публичного порядка.

Формирование контингентов судей в отдельных штатах происходит многообразными путями. Одни штаты закрепили назначаемость судей (обычно губернаторами), другие - выборность (населением, законодательными органами), третьи - сочетание этих двух методов.

Внутри одного штата порядки могут быть неодинаковыми применительно к различным судам. Не всегда кандидат должен иметь диплом об окончании юридического учебного заведения. Там, где происходят выборы судей населением, избирательные кампании проходят в традиционном американском стиле. Но поскольку реально конкурируют между собой лишь две буржуазные партии, судейские вакансии заполняют ставленники более сильной на данный момент политической машины и руководящего ею босса. Вообще на уровне штатов по сравнению с федерацией гораздо более откровенно получение судейских должностей выступает премией за оказанные услуги и партийную верность.

Во Франции членов Кассационного суда, судов апелляционных, судов большой и малой инстанций назначает президент республики. Немалую роль играет особый орган - Высший совет магистратуры, возглавляемый самим президентом, заместителем является министр юстиции. В состав входят еще девять лиц из числа судей и других государственных служащих, утверждаемых президентом сроком на четыре года. Совет вносит рекомендации относительно кандидатур кассационных судей и первых председателей апелляционных судов. На другие судейские должности кандидатов предлагает министр юстиции, и Совет дает по ним свое заключение (ст. 65 Конституции).

На посты судей могут быть назначены французские граждане, закончившие созданную в 1958 г. национальную школу магистратуры со сроком обучения 28 месяцев. Для зачисления слушателем школы нужно иметь университетский диплом или пятилетний стаж работы в государственном аппарате. Другой контингент возможных кандидатов составляют практические деятели юстиции (адвокаты, нотариусы, секретари судов и т.п.) со стажем не менее пяти лет.

Иное положение с давних пор сложилось во французских торговых судах, где действует начало выборности, правда, в довольно своеобразной форме. Процедура урегулирована декретами 1961 г. и 1979 г. Избирательный корпус состоит из представителей органов местного управления (кантонов), действующих и бывших коммерческих судей, членов торговой и промышленной палат. По желанию в выборах вправе принять участие представители акционерных компаний, отдельные коммерсанты и другие лица, связанные с бизнесом. Штатным судьей может стать тот, кто ранее был избран добавочным судьей и проработал в данном качестве более трех лет, а председателем суда - судья со стажем не менее трех лет. Таким образом, отправление правосудия в области торговых дел доверено непосредственно самим коммерсантам, на личном опыте познавшим не только законодательство, но также нравы и обычаи, регулирующие экономическую жизнь капиталистического общества.

Принцип несменяемости судей закреплен актами высшей юридической силы. Они занимают должности, "если ведут себя достойно" (английский Акт о престолонаследии 1700 г.), "пока их поведение является безупречным" (ст. 111 Конституции США), "судьи несменяемы" (ст. 64 Конституции Франции). Этот принцип, объявляемый существенной гарантией судейской независимости, при необходимости усиленно рекламирует буржуазная пропаганда, его не оставляют без внимания авторы специальных юридических трудов.

Однако несменяемость надлежит связывать прежде всего с теми механизмами, которые реально обеспечивают формирование судейского корпуса. Как было отмечено, и назначаемость и выборность правящие круги эффективно используют для комплектования органов юстиции угодными им кандидатурами. Эти люди, получив соответствующие посты, работают не за страх, а за совесть, значит, в подавляющем большинстве случаев отстранять их и заменять другими нет нужды. Следует также констатировать, что несменяемость судей не была изобретением буржуазии, она существовала еще при феодальном строе, в частности, обеспечивая систему продажи государством частным лицам судейских должностей.

Рассматриваемый принцип имеет свои границы. "На деле, - писал В.И. Ленин, - несменяемости провести в полном виде нельзя, да и нелепо защищать ее по отношению к негодным, небрежным, худым судьям". Исключения идут по нескольким направлениям.

Там, где действует начало выборности, для пребывания судьей в должности установлены сроки, по истечении которых проводятся новые выборы. Эти сроки различны. Иногда они довольно продолжительны (в некоторых американских штатах 10 и более лет), иногда короткие (2 года для рядовых судей и 3 года для председателей торговых судов Франции).

Пребывание на судейских должностях нередко ограничено достижением предельного возраста. Правда, такие границы установлены не везде, их нет, например, для членов конституционных федеральных судов США. Но здесь своеобразным поощрением добровольной отставки после 70 лет при определенном стаже является пожизненное сохранение прежней заработной платы. Если районный или окружной судья, утративший способность по старости или болезни надлежащим образом выполнять свои обязанности, не ходатайствует об уходе, президент государства может назначить дополнительного судью (§ 371 и 372 разд. 28 Свода законов США). В Англии пенсионный возраст довольно высок: 75 лет для членов Верховного суда и палаты лордов, 72 года для окружных судей с возможностью продления им срока работы до 75 лет лордом-канцлером, если он признает это желательным с точки зрения публичных интересов. Лорд-канцлер может также объявить вакантным пост, занимаемый судьей, который, согласно медицинскому заключению, уже не в состоянии действовать эффективно и не использует свое право заявить об отставке (ст. 17 Закона о судах 1971 г., ст. 11 Закона о Верховном суде 1981 г., Закон о пенсиях судьям 1949 г.).

Законодательство предусматривает допустимость увольнения судей за совершение преступлений. Англии и США известна процедура так называемого импичмента, т.е. отстранения от должности на основании соответствующего акта парламента или конгресса. Но такого рода случаев за всю историю было немного. Довольно прост механизм смещения английских окружных судей, это прерогатива лорда-канцлера, а достаточными мотивами служат неспособность выполнять свои обязанности или неправомерное поведение (ст. 17 Закона о судах 1971 г.). Отдельные американские штаты создают собственные процедуры; например, в штате Нью-Йорк вопросы увольнения судей рассматривает специально образованный орган юстиции. Во Франции функции дисциплинарного суда исполняет Высший совет магистратуры, заседающий в данном качестве под руководством главы кассационного суда.

Таким образом, принцип несменяемости судей имеет немало исключений, которые может использовать правительство, если пожелает заменить ставшего ему неугодным деятеля правосудия. Кроме того, есть и иные формы давления с целью заставить человека вроде бы добровольно заявить об отставке. С другой стороны, указанный принцип создает видимость бессилия администрации по отношению к судьям, возмущающим широкие круги населения своей антидемократической реакционной деятельностью. Они спокойно продолжают занимать полученные должности.

Принцип независимости судей либо непосредственно зафиксирован конституционными актами, либо базируется на толковании содержащихся в них норм. По ст. 64 французской конституции президент республики выступает "...гарантом независимости судейской власти". В США начало независимости выводят из ст. 111 Конституции, где сказано о передаче судебной власти органам юстиции, несменяемости судей и запрещении задерживать или уменьшать им зарплату в период пребывания в должности.

Из приведенных положений буржуазные идеологи извлекают главные аргументы для обоснования тезиса о свободе действий тех, кто осуществляет правосудие. К числу доказательств нередко относят доктрину разделения властей: самостоятельность судебной власти якобы создает прочный фундамент независимости ее конкретных носителей. Ту же роль играют несменяемость судей и гарантированность их вознаграждения. Защитников и пропагандистов этих доводов не смущает довольно очевидная формальность аргументации. Важнее внешняя логичность и простота конечных выводов, рассчитанных на людей, которые мало информированы или склонны поверхностно оценивать реальности общественной жизни.

Между тем фальшив уже исходный тезис. Разделение властей, как отмечал Ф. Энгельс, есть "...прозаическое деловое разделение труда, примененное к государственному механизму в целях упрощения и контроля". Истинной властью в эксплуататорском обществе обладает господствующий класс. И буржуазия "...лишила священного ореола все роды деятельности... Врача, юриста, священника, поэта, человека науки она превратила в своих платных наемных работников". Значит, деятельность судей нужно анализировать исходя не из правила несменяемости, а с учетом механизмов подбора судейских кадров и фактических условий отправления правосудия.

Ранее было отмечено прямое взаимодействие между несменяемостью и правилами подбора судей, не менее тесна связь этих правил с независимостью. Заполнение судейских должностей ставленниками администрации, бизнеса, политических партий имеет большое значение, создает крепкую основу для наделения судей относительной свободой при разрешении конкретных дел, особенно, если они не затрагивают каких-либо острых вопросов. Подавляющее большинство кандидатов принадлежит к буржуазному сословию, выходцев из среды трудящихся немного (в Англии - 1-2%); причем социальное происхождение отнюдь не гарантирует верность своему классу при исполнении государственной должности.

Помимо крайней меры в форме увольнения с работы правительственные органы в определенных законодательством случаях компетентны налагать дисциплинарные взыскания на судей, делать устные замечания, требовать объяснений (Высший совет магистратуры, министр юстиции во Франции). Обманчива твердость позиций судей, желающих подняться по служебной лестнице; одобрение их служебного поведения теми, от кого продвижение непосредственно зависит, выступает решающим фактором достижения цели.

Автономия юстиции приближается к нулю при обострении классовых противоречий и социальных кризисов. Анализируя общественную жизнь Франции до Парижской коммуны 1871 года, Карл Маркс констатировал: "Судейские чины потеряли свою кажущуюся независимость, служившую только маской для их низкого подхалимства перед всеми сменявшими друг друга правительствами, которым они поочередно приносили присягу на верность и затем изменяли". После Второй мировой войны, в 50-е годы, когда американская реакция организовала травлю всех прогрессивных элементов, "охоту за ведьмами", даже членов федерального Верховного суда заставляли отчитываться перед сенатской комиссией, обвинявшей их чуть ли не в помощи коммунизму.

Концепция независимости судей дорога буржуазной идеологии тем, что она якобы гарантирует объективность, справедливость, беспристрастность юстиции. Одной из реальных целей таких выводов является, как отмечают сами западные теоретики, внедрение в практику (прежде всего, применительно к средствам массовой информации) идеи о недопустимости широкого обсуждения дефектов работы органов правосудия и отдельных судей при разрешении конкретных дел. Эта важная сфера жизни общества должна находиться вне зоны критики.

Однако жизнь берет свое, критика буржуазной юстиции возрастает, отражая усиление недовольства ею со стороны широких кругов населения. Убедительность рассуждений о гарантированной справедливости как автоматическом результате независимости судей падает. Разоблачению этого тезиса объективно помогают те зарубежные, прежде всего американские, ученые, которые осуществляют юридико-социологические (так называемые право-метрические) исследования факторов, влияющих на содержание судейских решений. Итоги анализа данных, обрабатываемых на вычислительных машинах, интересны. К числу таких факторов относятся социальное происхождение судей, их партийные симпатии, отношение к низшим классам, национальность, религиозные воззрения, порядок занятия должностей и т.п.

Итак, не следует целиком игнорировать роль закрепленных буржуазным правом норм, так или иначе ограждающих судей от прямого воздействия на них в ходе конкретных процессов с целью получения желательного решения, хотя это далеко не исключено. Все зависит от условий места и времени. Но даже при отсутствии такого давления о полной автономии работников правосудия от созданных господствующим классом учреждений не позволяют говорить глубинные основы жизни эксплуататорского общества. Независимость судей абсолютна только по отношению к трудящимся массам.

Принципы деятельности буржуазного суда по гражданским делам

Принцип гласности судопроизводства предписывает рассматривать гражданские дела на заседаниях открыто, свободно допускать в судебный зал тех, кто желает наблюдать за разбирательством и разрешением спора, не препятствовать освещению процессов средствами массовой информации. Этот принцип был сформулирован идеологами шедшей к политической власти буржуазии, недовольной тайной юстицией средневековья и ее инквизиционными методами, произволом судейской бюрократии, явным предпочтением, отдаваемым феодалам и духовенству. Крупные буржуа "...нуждаются, - отмечал Ф. Энгельс, - для процессов, касающихся собственности, по крайней мере, в такой гарантии, как гласность... в постоянном контроле над юстицией со стороны представителей буржуа". В Англии значительные элементы гласности сложились еще до революции 1642-1648 гг. под влиянием института жюри.

Итак, первоначально главным доводом защиты гласности была необходимость учреждения своего рода общественного контроля за отправлением правосудия. С этой точки зрения буржуазная юстиция более прогрессивна и демократична, чем феодальная. Однако на современном этапе, когда в развитых империалистических государствах от предшествующей экономической формации остались лишь воспоминания, главной целью открытых процессов является использование судами благоприятных условий для осуществления воспитательной функции. Этой роли гласности нельзя забывать.

Идеологическое воздействие на население осуществляется, естественно, на базе содержательных аспектов рассматриваемых конфликтов, т.е. пропагандой достоинств буржуазного государства, права, морали, религии и других "ценностей" капиталистического строя. Но учитывается также внешняя, обрядовая сторона правосудия. Западные авторы, особенно английские, высоко оценивают эту сторону. В литературе можно найти сравнения обстановки в залах судебных заседаний с богослужением в средневековых храмах. Живописность картине придают мантии и парики юристов, отработанный этикет, необычная терминология. За такими восторженными замечаниями следуют вполне трезвые выводы - церемониал внушает уважение к органам юстиции, а уважение сильнее страха и без него правосудие не будет достаточно эффективным.

Нужно, однако, учитывать, что стадии открытого разбирательства достигает незначительная часть общего количества гражданских дел, подавляющее их большинство завершается по упрощенным процедурам, мировыми соглашениями, отказами от заявленных требований и т.п. Да и по указанной части исков основная, наиболее кропотливая, главная по значимости работа концентрируется на подготовительном этапе производства, который идет закрыто в судейских кабинетах и канцеляриях.

Буржуазному праву известен ряд формальных отступлений от принципа гласности. Разбирательство споров без публики допустимо, если суд по своей инициативе или ходатайству какого-либо заинтересованного лица придет к заключению, что иной вариант угрожает помешать нормальному отправлению правосудия, достижению его целей. Комментаторы, расшифровывая этот широкий тезис, называют более конкретные мотивы, оправдывающие закрытые процессы.

К числу таких запретов относят охрану государственных секретов (военных, экономических и др.), заботу о поддержании общественной нравственности и сохранении интимных тайн людей (иски об установлении отцовства, расторжении брака и т.п.), обеспечение секретности деловой жизни отдельных фирм, компаний, предпринимателей. Последний мотив органически вытекает из экономики капиталистического общества с его беспощадной конкурентной борьбой в промышленности, сельском хозяйстве, торговле. Здесь лежат корни идеи о целесообразности введения закрытого рассмотрения любых конфликтов коммерческого характера. Равным образом желание предотвратить утечку информации выступает одной из причин расширения третейских форм разрешения споров в области бизнеса. Наконец, законодательство отдельных стран предписывает вести процессы по отдельным категориям дел (например, об опеке над недееспособными, усыновление) в отсутствие публики.

Конкретные формы, границы, эффективность действия принципа гласности на практике зависят от ряда условий, специфических дел гражданского процесса различных буржуазных государств. Наиболее значительна роль этого принципа в судопроизводстве Англии и США, поскольку здесь интенсивное исследование доказательств, изложение аргументов тяжущихся происходят обычно устно на нормальных судебных заседаниях. Гораздо скромнее выглядит гласность во французском процессе, где сильны элементы письменности, допросы свидетелей и экспертов проводит закрыто наблюдающий за подготовкой дела судья, а на заседании фигурируют лишь составленные ими протоколы. Молчаливый или с краткими комментариями обмен бумагами между участниками конфликта и судьями затрудняет присутствующим зрителям уяснение смысла того, что происходит в зале суда.

Принцип равенства прав сторон рассматриваемого судом юридического конфликта имеет своей основой более широкую концепцию равноправия субъектов гражданского оборота в капиталистическом обществе. Эта концепция после победы буржуазии привела к ликвидации сословных привилегий эпохи феодализма, когда превосходство сеньора над вассалом, служителя культа над светским лицом и т.п. были заранее нормативно закреплены. Такое превосходство находило отражение в различных областях жизни, включая отправление правосудия.

Буржуазное законодательство на современном этапе не отдает предпочтения капиталисту, крупному землевладельцу или богатому перед рабочим, мелким фермером или бедным. Согласно 14-й поправке к Конституции США все имеют равную защиту перед законом. На здании Верховного суда США в Вашингтоне начертано: "Равное правосудие в соответствии с правом". Любые субъекты располагают тождественными возможностями использовать процессуальные формы и методы судебной защиты интересов.

Такого рода декларации без конкретных гарантий, способных обеспечить надлежащую реализацию абстрактных возможностей, остаются не более чем лозунгами, причем не безобидными, а затушевывающими истинную роль буржуазной юстиции. Исходной позицией действующего законодательства и господствующего направления в юридической доктрине является игнорирование фактического неравенства людей. Вообще оно естественно для всякого общества, поскольку каждый человек формируется под влиянием многих факторов и индивидуален по природе. Но для общества с антагонистическими классами характерна одна доминирующая причина социального неравенства, давно раскрытая марксистской наукой. Краткая формулировка В.И. Ленина достаточно ясна: "Эксплуататор не может быть равен эксплуатируемому... действительно, фактического равенства не может быть, пока совершенно не уничтожена всякая возможность эксплуатации одного класса другим". Тезис многократно оправдан и доказан применительно ко многим областям жизни, включая правосудие.

Итак, потенциальные возможности процессуальных соперников одинаковы, истинное же соотношение сил зачастую выглядит иначе. Оно зависит главным образом от экономических ресурсов каждой стороны и при резком их несоответствии способно существенно повлиять на движение и конечный результат судопроизводства. Эту реальность повседневной жизни одни зарубежные авторы умышленно и преднамеренно замалчивают, другие - упускают из поля зрения, ограничиваясь традиционным формально-догматическим комментированием нормативного материала. Однако есть на Западе немало юристов, публицистов, социологов, убедительно доказывающих, что сложная, дорогостоящая, длительная судебная процедура порождает несправедливость для неимущих и неосведомленных в праве.

Люди богатые обычно сами более образованы, а главное, имеют возможность нанять адвоката опытного, а значит, берущего за услуги высокие гонорары. Крупные предприятия, фирмы, корпорации организуют собственную юридическую службу и являются постоянными клиентами известных адвокатских контор. Для современной буржуазной юстиции отнюдь не утратили значения данные Ф. Энгельсом почти полтора века назад оценки британской юстиции. "Адвокат здесь все; кто достаточно основательно потратил свое время на эту юридическую путаницу, на этот хаос противоречий, тот в английском суде всемогущ". И еще: "Всякая защита обращается против того, кого она хочет защитить... кто слишком беден, чтобы противопоставить официальному крючкотворству такого же крючкотвора-защитника, будет иметь против себя все те формы, которые были созданы для его защиты".

Финансовое благополучие позволяет выдерживать тяжесть судебных расходов, следовательно, при угрозе проигрыша спора осложнить и затянуть процесс в расчете, например, на выгодное мировое соглашение или утрату противником в течение времени доказательств, неоднократно обжаловать неблагоприятные решения судей, перемещая дело в более высокие инстанции, и т.п. Все это разрушает начало равноправия сторон.

В уже цитированной работе Ф. Энгельс возмущался наблюдаемым в судах третированием бедняков и покровительством богачам и заключал: "Бедного не судит равный, его во всех случаях судят его кровные враги". Ныне в зарубежной литературе можно встретить деликатно изложенные замечания о том, что хорошо одетый и свободно излагающий свое дело гражданин легче найдет общий язык с судьей, чем рабочий в простом свитере. Правда, резче звучит критика жесткой позиции расистски настроенных белых судей по отношению к лицам с другим цветом кожи. Итак, глубокий антагонизм между богатством и бедностью остается, хотя его внешних проявлений на судебных процессах может и не быть. Нельзя, наконец, игнорировать фактов внепроцессуального давления более сильной стороны на противника, подкупа и запугивания свидетелей и даже предостережений его адвокату.

Фактическое неравенство сторон, дополняемое угрозой быть втянутым в длительную тяжбу и нести большие издержки, заставляет значительную часть населения держаться подальше от органов правосудия, т.е. терпеть нарушение своих интересов или уладить конфликт с контрагентом мирным путем, но не быть втянутым в судебную авантюру с неопределенным исходом. Это явление современной жизни капиталистического общества теоретики называют бегством от юстиции.

Буржуазное законодательство не обязывает работников судебных учреждений для уравнивания возможностей сторон разъяснять им процессуальные полномочия и обязанности, а тем более активно способствовать их реализации и исполнению. Но общепризнанно, что из-за сложности процедуры человеку без юридических знаний успешно вести сколько-нибудь значительное дело самостоятельно невозможно, особенно если оппонента представляет адвокат. Однако уплачивать значительные адвокатские гонорары затруднительно даже людям среднего класса. Поэтому в капиталистических государствах действуют различные системы юридической помощи и советов малоимущим тяжущимся бесплатно или по сниженным расценкам, с учетом доходов клиентов. Таково официальное признание фактического неравенства субъектов процесса, подрывающее лозунг равных для всех шансов достижения успехов в суде.

Принцип диспозитивности не всеми юристами западных государств формулируется как самостоятельное, отделенное от состязательности начало гражданского судопроизводства. Такой подход больше характерен для европейской континентальной, чем для англосаксонской доктрины. Но независимо от широты и глубины теоретической разработки данной категории теми или иными авторами она объективно существует, закреплена юридическими нормами и реализуется на практике. Диспозитивность есть концентрированное выражение идеи, согласно которой участники гражданского дела, юридически заинтересованные в его разрешении, могут свободно и независимо распоряжаться спорными материальными полномочиями (объектом процесса) и непосредственно связанными с ними процессуальными правами.

В основе процессуальной диспозитивности лежат материально-правовые (гражданские, торговые, семейные и т.д.) отношения с их характерными для буржуазного общества признаками. Такие черты, как автономия частного собственника, свобода договоров, формальное равенство участников гражданского оборота, сложились на этапе промышленного капитализма. В XX в. они изменили свое содержание под влиянием монополизации экономики и расширения государственного регулирования хозяйственной жизни. Но эти изменения значительно меньше затронули судопроизводство, находящееся по сравнению с материальным правом на более высоком уровне надстройки над базисом. В результате продолжает сохранять значение тезис о том, что возникновение, движение, завершение гражданского дела зависят от конфликтующих субъектов, действующих свободно без вмешательства суда. Они, а не суд, подлинные хозяева процесса. Свою задачу охраны частных прав государство выполняет образованием и сохранением в рабочем состоянии органов юстиции. А надлежащее использование этого механизма - забота заинтересованных граждан и организаций. Некоторые исключения общей ситуации не меняют. Здесь абстрактные идеи автономии, свободы, равенства, невмешательства, демократии создают весомые преимущества хорошо экономически и юридически вооруженной стороне.

Затушевать несправедливость призвана презумпция знания закона, которая, по определению В.И. Ленина, есть "...буржуазная ложь, ложь, сочиненная людьми имущими и капиталистами против неимущих, такая же ложь, как и предположение, что рабочий заключает с хозяином "свободный договор".

Итак, концентрированным выражением буржуазной диспозитивности служит положение о том, что каждый субъект независим, распоряжается личными полномочиями свободно, без вмешательства и даже подсказки извне. Иногда для иллюстрации используют созданную еще римскими юристами формулу: нет судьи без истца. Но столь общие тезисы требуют конкретизации. Рассматриваемый принцип находит отражение на всех главных этапах движения дела, его проявления в процессуальных системах разных стран внешне сходны, хотя детали могут не совпадать.

Первое действие любого гражданского производства - обращение к суду заинтересованного лица, предъявление иска. Согласно ст. 1 ГПК Франции только стороны начинают гражданское дело, кроме случаев, когда закон предусматривает иное. Наиболее распространенное исключение - возбуждение дел органами прокуратуры в рамках их компетенции. Данное проявление диспозитивности используют для иллюстрации лозунга абсолютной свободы выбора поведения тем, кто считает нарушенными свои интересы. Он может прибегнуть к судебной защите или безропотно терпеть нарушение. Однако в западной юридической литературе и публицистике есть высказывания иного содержания. Сложности и длительность судебной процедуры, большие издержки, размер которых нередко трудно заранее точно исчислить, иногда внепроцессуальное давление более сильного контрагента на слабого - таковы факторы, подрывающие концепцию широкой доступности буржуазной юстиции для всех слоев населения. Эти факторы на практике вытесняют граждан с небольшими исками из рынка правосудия.

Комментаторы буржуазного процессуального права обнаруживают некоторые формальные исключения из правила, гарантирующего потенциальному истцу упомянутую свободу выбора. Так, в США законодательство федеральное и некоторых штатов обязывает ответчика предъявить встречный иск, если он вытекает из той же сделки или события, что и иск первоначальный, причем для его рассмотрения не требуется привлекать новых участников, находящихся за границами юрисдикции данного суда (ст. 13 ФПГП). Санкция за неподчинение - утрата правила обращения к суду с соответствующим требованием в будущем. К числу аналогичного типа исключений нужно отнести также привлечение по инициативе суда в производство соответчиков, а иногда и (при совершенно необходимом соучастии) соистцов (ст. 19 ФПГП). Впрочем, суды подобного рода активность демонстрируют редко.

Конкретизация начала диспозитивности имеет место при формулировании стороной основания иска, его предмета, содержания истребуемой защиты. Этими действиями заявитель намечает контуры возникшего процесса без вмешательства и помощи работников юстиции. Такая инертность создает образы судейской беспристрастности и полнейшей независимости истца. Но можно ли считать целесообразным и гуманным нейтралитет опытных юристов, на глазах которых неискушенный в правовых конструкциях человек допускает явную ошибку

Логичен далее вопрос о том, дозволено ли исправлять первоначальные промахи, т.е. корректировать элементы иска, в ходе производства. Казалось бы, положительное решение автоматически вытекает из глубины диспозитивности с ее широкой свободой распоряжения личными полномочиями. Юристы же рассуждали иначе: заявитель в момент обращения к суду изъявил свою волю, определил собственную позицию и больше изменять ее нельзя. Таким был первоначальный ответ буржуазного законодательства и практики, заимствованный у феодальной юстиции.

Социальная несправедливость столь категорического запрета особенно по отношению к трудящимся становилась все более явной. Тот, кто пытался вести процесс без адвоката, из-за неопытности при формулировании частей иска проигрывал дело или вынужден был отказаться от требований, а затем возбудить новое производство. Это вызывало усиливающуюся критику со стороны демократической общественности. И буржуазная юстиция пошла на уступки, постепенно создавая изъятия из главного правила.

Характер и объем применения таких изъятий зависят от различных факторов и неодинаковы в отдельных странах. Значительная корректировка составных частей иска допустима после регистрации заявления, но до вручения его копии ответчику. На более поздних этапах процесса изменения обычно возможны с согласия противника или разрешения судьи, который руководствуется личным усмотрением, конкретизируя общие положения правовых норм. К примеру, согласно ст. 4 ГПК Франции предмет спора может стать другим в результате ходатайства об изменении предъявленного иска, но оно подлежит удовлетворению, лишь если между первоначальным и новым содержанием иска есть достаточная связь. Степень достаточности определяет судья.

Следующее проявление диспозитивности - широко известная триада, объединяющая весьма распространенные на практике действия: отказ от иска, признание иска, мировое соглашение. Хорошим критерием для группировки здесь является то, что указанные акты заинтересованные лица совершают именно свободно, по собственной воле, без судебного контроля (за отдельными исключениями, обычно применительно к недееспособным).

Эти распоряжения чрезвычайно эффективны, они фактически ликвидируют процесс, независимо от того, каким будет наименование и содержание заключительного постановления суда. Стороны, гласит ст. 4 французского ГПК, могут по своему усмотрению аннулировать производство до того, как оно завершится решением или в силу закона. Хроническая перегрузка органов юстиции заставляет их работников не только поощрять стороны совершать указанные действия, но даже оказывать на них давление с целью достижения желаемого результата - избавления от конкретного дела.

Отказ истца продолжать начатое дело не требует какого-либо обоснования. Мотивы суд не интересуют, их заменяет презумпция сознательного и добровольного распоряжения своими полномочиями. Это позволяет уйти от реальной жизни, закрыть глаза на истинные причины капитуляции истца, среди которых могут быть осознание им невозможности выдержать трудный процесс, боязнь противника и иные факторы, деформирующие волю человека. Нужно заметить, что некоторые процессуальные системы наделяют ответчика полномочием требовать рассмотрения дела, несмотря на отказ истца от притязаний, или зафиксировать судебным актом, завершающим производство, лишение истца возможности затем опять начать тождественный спор.

Признание иска тоже не сопровождается какими-либо мотивами. Исходя из юридических результатов, это действие образно называют вынесением ответчиком решения против самого себя, сила признания не зависит от реального существования материально-правовой обязанности. Возможности заблуждения, например, вследствие ошибочной правовой квалификации взаимоотношений тяжущихся, суд во внимание не принимает.

Мировое соглашение, т.е. договоренность о ликвидации спора между тяжущимися путем взаимных или односторонних уступок, - явление достаточно характерное для буржуазной юстиции. Причины не в каком-то чрезмерном миролюбии населения капиталистического мира, они реалистичны и стабильны, рождены такими чертами правосудия, как волокита, расходы, формальная истина. Механизм давления на более слабую сторону прост и надежен. Например, гражданину, требующему компенсировать ущерб от повреждения здоровья, компания-ответчик предлагает немедленно выплатить часть положенной по закону суммы в обмен на аннулирование дела. Перед истцом возникает дилемма: взять с убытком для себя деньги или надолго увязнуть в процессуальном болоте с риском проиграть. Нужда заставляет выбирать меньшее зло. Сформировалась даже, главным образом в США, прослойка адвокатов, предпочитающих заключать мировые сделки за счет клиентов вместо трудоемкой защиты их законных интересов.

Распорядительными действиями заинтересованных лиц осуществляется передвижение гражданского дела из судов первой инстанции на более высокие орбиты с помощью апелляционных и кассационных жалоб. Для буржуазной юстиции характерно значительное увеличение судебных расходов по мере такого перемещения; естественно, растет и длительность процессов. Под давлением этих стабильных факторов тезис о зависимости обжалования решений только от желания тяжущихся затушевывает реальную обстановку в сфере правосудия.

Общие идеи автономии и свободы воли участников юридического конфликта породили вполне конкретное правило о том, что вышестоящие инстанции, проверяя акты низших судов, не выходят (за отдельными исключениями, например по вопросам компетенции) за рамки и мотивы подаваемых жалоб. Члены этих инстанций проходят мимо даже явных упущений и ошибок в решениях, не указанных апеллянтами лишь из-за их юридической неосведомленности. Наконец, к сфере влияния начала диспозитивности традиционно относят нормы, регламентирующие порядок возникновения исполнительного производства, если должник своевременно и добровольно не выполняет указанных в решении обязанностей. Инициатива приведения в действие механизма принуждения принадлежит взыскателю.

Принцип состязательности относится к числу важнейших начал гражданского судопроизводства, о нем говорят даже те западные юристы, которые не склонны рассуждать о проблеме принципов вообще. Состязательность обычно расшифровывается как распоряжение фактами, доказательствами, правовыми аргументами. Исходную базу этого принципа составляют социальные явления капиталистического общества, изложенные ранее при анализе категории диспозитивности.

Состязательная форма судопроизводства заменила следственный процесс феодализма, когда участники дела выступали объектами исследования и всесильные чиновники-судьи добывали информацию также по своей инициативе с учетом требований системы формальных доказательств. Среди методов обнаружения "истины" были различного типа ордалии, боевые поединки, а в наиболее мрачные времена разгула инквизиции - еще и пытки.

Такого рода крайности отправления правосудия не соответствовали интересам захватившей власть буржуазии. Капитал требует формального равенства, свободы, независимости для собственников, он распространяет модель конкурентной борьбы в экономике, гарантирующей перевес более сильным, на другие сферы жизни общества, включая юстицию. Одним из направлений укрепления института частной собственности стало создание "...нового "состязательного" гражданского процесса, обеспечившего такое же "равенство" на суде, которое воплощалось в жизни "свободным трудом" и его продажей капиталу...".

Замена следственного начала состязательным не происходила быстро, и ее нельзя механически привязать к датам буржуазных революций. Элементы состязательности в области гражданского процесса возникли и укреплялись еще в недрах феодальной юстиции, причем в каждом государстве по-разному. Особенно велика специфика Англии, где суды общего права издавна рассматривали правовые конфликты с участием жюри, что стимулировало активное юридическое противоборство сторон.

Базовая формула состязательности гласит: материалы, необходимые для установления фактических взаимоотношений тяжущихся, разыскивают и доставляют суду заинтересованные участники дела, затем суд на основе норм права выносит решение. Итак, заинтересованные лица действуют активно и свободно, судьи же только наблюдают за соблюдением правил борьбы, но сами пассивны, упущений и ошибок противников в части собирания указанных материалов не исправляют.

Конечно, абсолютного безразличия суда к доказыванию никогда не было. Так, судьи всегда могли указывать сторонам на явное отсутствие информации, подтверждающей отдельные факты, задавать уточняющие вопросы свидетелям и экспертам и т.п. Однако столь малая активность не влияла на природу гражданского судопроизводства, отражавшего в юридических формах рыночную конкуренцию. Буржуазные юристы не скрывали, что такого рода состязательность находится в прямой связи с категорией формальной истины. Оправданием и утешением служили доводы о частном характере защищаемых через суд интересов и его полном соответствии сущности экономического оборота эпохи промышленного капитализма.

Растущее усиление активности государства периода империализма затронуло и область гражданской юстиции. Возникла тенденция наделять суд полномочиями, позволяющими ему проявлять инициативу, по своему усмотрению действовать в сфере процессуального доказывания. Традиционная концепция буржуазной состязательности начала изменяться. Общепринято считать, что указанная тенденция нашла свое первое законодательное закрепление в ГПК Австрии 1895 г. Этот акт дал судам возможность при определенных ситуациях собирать дополнительную информацию по своей инициативе: требовать личной явки истца и ответчика для опроса, назначать экспертизу и проводить осмотр на месте, вызывать свидетелей и истребовать документы, о которых тяжущиеся упоминали. Впрочем, допрос свидетелей исключался при возражениях обеих сторон.

Волна аналогичных модификаций с теми или иными вариациями на протяжении нынешнего столетия достигла процессуальных систем всех буржуазных государств. К примеру, французский судья может признать относящимися к делу факты, о которых стороны не упоминали, предложить сторонам дать объяснения относительно любых фактов, предпринимать допускаемые законом следственные действия (ст. 6, 8 и 10 ГПК).

В буржуазной юридической доктрине, особенно континентальной, есть рассуждения о том, что старая либеральная схема процесса, предполагающая состязание сторон под надзором пассивного судьи и обеспечивающая победу сильнейшего, не удовлетворяет современным требованиям. Нужно модель либеральную заменить социальной. Это не реставрация инквизиционного принципа, а установление процессуального сотрудничества, активный совместный труд судьи и тяжущихся по вопросам права и факта. Такая концепция невольно ассоциируется с более широкой доктриной гармонического "классового мира" в эксплуататорском обществе.

Однако изложенные законодательные новеллы и теоретические идеи наталкиваются на сдержанную или отрицательную реакцию практических работников буржуазной юстиции. Судьи, заваленные делами, не склонны брать дополнительные нагрузки. Адвокаты восстают против якобы навязываемой судейской опеки, мешающей им защищать интересы клиентов по собственному усмотрению. Но анализ современного буржуазного гражданского судопроизводства показывает, что опасения явно преувеличены, равно как и не соответствуют действительности утверждения о замене истины формальной истиной объективной в качестве цели правосудия. Практика консервативнее законодательства и тем более конструкций ученых-юристов.

Если исходить из догматического анализа процессуальных норм, то можно прийти к заключению о расширении роли суда в сфере доказывания и соответствующего изменения характера состязательности. Но в реальной жизни значительных перемен нет. Консерватизм практики имеет глубокие корни.

Прежде всего, надлежит констатировать, что нормативные акты наделяют суд возможностью больше влиять на развитие и исход процесса, но не обязывают его энергично использовать расширенные полномочия. Выбор между активностью и пассивностью оставлен на усмотрение, судей, а они предпочитают бездействие. Причина не только в перегруженности длительными тяжбами. Играет еще роль, особенно в юстиции англосаксонского образца, традиционная идея недопустимости вмешательства в сферу личных интересов, осуществления какой-либо опеки над взрослыми людьми.

Определенное значение имеет тезис о необходимости сохранения внешне демократических форм судейской беспристрастности. Довольно распространено мнение о том, что судьи будут якобы с большим доверием относиться к доказательствам, добытым ими по своей инициативе, чем к информации, представленной сторонами. Значит, они перестанут в глазах общественности выглядеть объективными арбитрами, а суд - органом социального умиротворения, подводящим итоги борьбы заинтересованных субъектов, т.е. решающим, кто из них лучше представил свое дело. Психологическая наука, как и судебная практика, не подтверждает указанный тезис, но он не исчезает.

Однако главные причины сохранения давней формулы состязательности целесообразно искать в явлениях не юридического, а социального порядка. Здесь на передний край выступает основное - сохранение несмотря на ряд модификаций и ограничений института частной собственности с его решающим влиянием на все элементы надстройки, в том числе на состязательную конструкцию отправления правосудия. И далее. Крупным монополиям активно работающий в гражданском процессе судья фактически не нужен. Они достаточно хорошо юридически вооружены, так как располагают собственной правовой службой либо используют услуги компетентных адвокатских фирм. Инициативный судья может им даже помешать, если начнет, например, под давлением общественного мнения оказывать поддержку более слабой стороне. Между тем именно такой судья желателен демократическим слоям населения. Если же деятель юстиции настроен откровенно реакционно, наделение его дополнительными полномочиями создает угрозу защите интересов трудящихся, особенно в периоды крупных социальных конфликтов (забастовки и т.п.).

Таким образом, трансформация идеи состязательности и рост активности буржуазного суда в области гражданской юстиции идут сложным и противоречивым путем. Но одно положение остается стабильным: формальная истина продолжает господствовать.

Принцип процессуального формализма не часто анализируют или даже просто упоминают авторы юридических трудов. Между тем он имеет существенное значение, поскольку составляет ту часть начала законности, которая требует соблюдения норм судопроизводства. Внешне это требование выглядит несложным для пожимания и реализации: участники гражданского дела должны совершать процессуальные действия в установленной форме и в определенные сроки. Но такая широкая формула пригодна для юстиции любого государства и в абстрактном изложении еще ни о чем не говорит. Нужна привязка к конкретному историческому типу процесса, в данном случае к буржуазному.

Здесь серьезное и объективное исследование обнаруживает специфические черты. В каждой капиталистической стране действует огромное количество процессуальных норм. Кодексы или аналогичные акты насчитывают нередко более тысячи статей, прецедентное право вообще необозримо и хаотично; каждая процессуальная конструкция имеет исключения, сопровождаемые собственными исключениями. Некоторые общие правила буквально разрушены изъятиями, но продолжают сохранять значение. Отсутствует единообразная процедура для всех судов первой инстанции там, где их больше одного (суды графств и три отделения Высокого суда в Англии, три разновидности трибуналов во Франции и т.д.). Есть формы, лишенные рационального содержания, не отвечающие нормальной человеческой логике, архаичные по происхождению (доказывание при разбирательстве споров с участием жюри). Нужно еще учитывать судейское толкование и усмотрение.

Сложность, громоздкость, казуистичность буржуазного процессуального права в немалой степени объясняются неопределенностью исходного критерия для оценки рациональности крупных институтов и мелких деталей судопроизводства. Таким критерием могло бы быть обеспечение максимально эффективного, кратчайшего, экономного, демократичного пути к достижению объективной истины. Но этой задачи, если убрать демагогические лозунги, перед судами эксплуататорского общества не поставлено.

Значит, исход спора зависит от итога битвы заинтересованных лиц. Только на смену боевому оружию и грубой физической силе пришли финансовое благополучие и ловкость адвоката. А процессуальное право исполняет функцию своеобразного дуэльного кодекса, регулирующего поединки современного типа. Искусный юрист способен, используя формальные приемы, осложнить процедуру, добиться объявления ничтожными действий оппонента, заготовить на всякий случай мотивы для обжалования и т.п. Актуально звучат слова К. Маркса о том, что в самых простых судебных процессах неожиданно возникают правовые вопросы не из существа дела, а из предписаний и формул судопроизводства. "Умение оперировать этими правовыми формулами делает человека адвокатом, как умение отправлять церковные обряды делает человека брамином. Как в процессе развития религии, так и в процессе развития права форма превращается в содержание".

Принцип непосредственности требует, чтобы между судом, выносящим решение, и источниками доказательств не было никаких промежуточных звеньев. Конкретно это означает необходимость прямого исследования судьями документов, осмотра вещей, допроса свидетелей и т.п. Против такого построения процесса нет возражений. Однако буржуазной юстиции известно немалое количество исключений из данного принципа. Например, по делам, рассматриваемым французскими трибуналами, обычно методом получения информации от свидетелей является их допрос судьей на подготовительной стадии. Затем протокол направляется суду. В Англии и особенно в США широкое распространение получили так называемые аффидевиты - документы, фиксирующие показания граждан, данные ими нотариусу, мировому судье или иному компетентному должностному лицу. Затем аффидевит без вызова источника информации используется на заседании суда.

Принцип устности тесно связан с гласностью и действует только на судебном заседании, где необходимо заслушивать устно объяснения сторон, показания свидетелей, заключения экспертов, зачитывать документы, затем предоставлять слово заинтересованным участникам спора и их адвокатам для заключительных речей. Западные юристы констатируют, что в наибольшей степени эти положения реализуются в английских и американских судах. В Западной Европе устность понесла серьезный урон под натиском противостоящего ей письменного начала. Рутинные заседания французских трибуналов крайне невыразительны, поскольку сводятся нередко к обмену бумагами между адвокатами и судьями, сопровождаемому краткими комментариями. Письменно излагаются с последующей передачей судьям также заключительные аргументы сторон.

В буржуазной правовой литературе можно встретить упоминания о различных иных началах гражданского судопроизводства (например, концентрация процессуального материала и т.п.) или неодинаковые трактовки содержания одного и того же принципа. Это вполне объяснимо, особенно если учитывать, что законодательные акты конституционного уровня и даже отраслевые нормативные источники не закрепляют в специальных разделах и статьях систему основных идей, образующих фундамент гражданского процесса. Но независимо от состояния законодательства и глубины теоретических исследований принципы существуют, гармонично взаимодействуют друг с другом, обеспечивают существование буржуазного гражданского процессуального права, способствуют реализации юстицией капиталистических государств поставленных перед нею классовых задач.