Альтернативные экономические системы

Кризис капитализма?

После первой мировой войны по всей Европе были сформированы новые правительства. К 1925 г. можно было бы с полной уверенностью утверждать, что ничто не сможет поколебать капиталистический образ жизни. Однако вопреки всем прогнозам страна за страной сдавали свои позиции перед лицом надвигающейся диктатуры, и тоталитарные фашистские правительства были сформированы по всей Европе. Великая депрессия 30-х годов привела к мировой войне.

Каким стало соотношение сил по окончании второй мировой войны? Мир разделился на два гигантских блока: Советскую Россию, с ее сателлитами в Восточной Европе, которые находились за «железным занавесом», и образовали уродливый альянс с материковым Китаем, и весь остальной мир. Однако нации вне «железного занавеса» были далеко не однородны. Лейбористско-социалистические правительства занимали главенствующее положение в Великобритании, Австралии, Новой Зеландии и по всей Скандинавии. Различные формы диктатур все еще удерживали свои позиции в Испании, Португалии, Египте и Латинской Америке. Во Франции, Японии и Италии доминировали партии левацкого толка. А пробуждающиеся народы Азии и Африки не собирались смотреть на мир через призму «политики невмешательства».

Лишь США и еще несколько стран оставались оплотом капитализма, в мире, в котором коллективизация шаг за шагом наступала повсюду. И даже в США картина резко изменилась: экономика стала многоукладной, в ней сосуществовали как частный, так и государственный секторы. Каждое информационное сообщение напоминало нам, что такой экономический уклад проходит как бы испытательный срок. Такая экономика должна была не просто функционировать и отвечать нашим требованиям, но и предвосхищать их, т. е. работать со знаком «плюс». Явление массовой безработицы стало бы не только очередным ударом по престижу за границей, но и привело бы к внутренней политической нестабильности как результату экономического кризиса. Нестабильность развития серьезно подорвала бы авторитет страны.

Новый взгляд

Неудивительно, что выдающиеся философы-социологи (среди которых был и Гарвардский философ Джозеф Шамретер) предсказывали крах капитализма после 1945 года. Как оказалось, даже выдающиеся философы могут заблуждаться. После второй мировой войны «новые экономики» современных многоукладных систем одержали верх.

В Западной Германии наблюдалось чудо экономического возрождения и развития. Такое же чудо произошло в Нидерландах, Франции, Италии и странах Европейского общего рынка в целом. Япония сделала беспрецедентный в истории экономический рывок — страна, в которой теснейшим образом переплелись частное предпринимательство и государственное планирование. В Израиле (безусловно, благодаря помощи и займам из-за рубежа) это чудо длил ось десятки лет. Даже Греция и Австрия, со своими сложными экономическими структурами, нашли, в рамках многоукладных структур, путь к быстрому и стабильному экономическому росту. Тайвань и Таиланд также сделали экономический скачок.

Что-то новое родилось под солнцем. Неотвратимость предсказанного пути развития от первобытного строя к феодализму, от феодализма к капитализму, капитализма к социализму, от социализма к коммунизму, и, наконец, от коммунизма к более высокой ступени коммунизма — становится все более призрачной, похожей на сказку.

Однако сказки и легенды захватывают воображение. Поэтому стоит хотя бы вкратце рассмотреть традиционные формы альтернативных экономических систем. Они представляют интерес сами по себе и являются неотъемлемой частью исторического развития человечества в целом. Особый интерес они представляют еще и потому, что срывают все маски с тирании, взятой на вооружение рядом поколений, которые не желают признавать реальные факты.

Действительно ли демократические свободы и политические права человека — лишь пустой звук без свободного рынка товаров и услуг? Многие экономисты утверждают, что так оно и есть. Но правы ли они?

Сторонники социализма считают, что «политическая демократия» невозможна, если государство не заменит «производство ради прибыли» на «производство ради потребления» и не гарантирует получение всеми «равной доли».

Справедлив ли вывод, сделанный Фридрихом Хейком в его весьма убедительном исследовании («Назад к крепостному праву», 1945 г.), в котором он рассматривает экономику Австрии, Англии, США и Германии, и утверждает, что любое отступление от рынка к социальным формам «государства всеобщего благосостояния», неизбежно приведет к тоталитарному государству, в котором не будет ни производительности, ни свободы. Существует и прямо противоположная точка зрения, которой придерживаются эволюционисты (такие как Вин-стон, Гергиль), и которая сводится к тому, что избежать разрушительной революции, ведущей к коммунистической диктатуре, можно лишь путем постепенных реформ. Если правы эволюционисты, то Хейк ошибается. Кто из них прав?

Букет «измов»

Человечество всегда стремилось создать идеальное общество: будь то республика «биатонс», утопия сэра Томаса Мора или диктатура пролетариата Маркса и т. д. Очень просто выявить конкретные недостатки, существующие на сегодняшний день, и сопоставить их с идеальной, хотя и довольно туманной, утопией. Существует великое множество философских учений, направленных на преобразование общества, и он и далеко неоднородны. Единственное, что, пожалуй, их объединяет — это то, что общество имеет недостатки, которые необходимо искоренить.

Существуют две полярные точкн зрения, с одной стороны, анархистов, которые вообще не верят в государство как таковое; и приверженцев всемогущественного коллективного, тоталитарного, коммунистического общественного устройства, где «я» уступает место «мы» — с другой. Но и социализм далеко неоднороден, существует христианский социализм, государственный и марксистский социализм, профсоюзный социализм, фабиановский (эволюционистский) социализм и т. д.

Многие представляют социалистов как группу заговорщиков, которые собираются в подвалах, где и замышляют кровавые революции, они же подгладывают бомбы в пакеты белья из прачечной, предназначенные женам правительства и капиталистам. Даже само слово — «социалист» — стало штампом, употребляемым для того, чтобы бросить тень на человека, верящего, например, в системы социальной защищенности, прогрессивное налогообложение, банковско-депозитное страхование.

И каким бы сильным влиянием ни обладали радикальные партии за границей, в Америке ни одна третья партия так и не смогла занять лидирующего положения.

«Bull moose party» — партия, основанная Теодором Рузвельтом в 1912 году, была лишь ветвью Республиканской партии. Прогрессивная партия, основанная Бобом ла Фоллеттом в 1924 году, была третьей партией, но пользовалась влиянием лишь в своем штате Висконсин. Прогрессивная партия, основанная Тенни Уолисом в 1948 году, потерпела полное поражение.

Американская Социалистическая партия, наряду с Прогибиционистской партией, выставившей своего кандидата на президентских выборах, получает ничтожно малое число голосов. Коммунистическая партия также никогда не набирала сколько-нибудь серьезное число голосов ни под своим, ни под другим названием.

Почти все европейские партии имеют в своем названии слово «социализм». Но это не так уж много значит. Например, такая партия, как Партия радикальных социалистов, далеко не радикальна, она попросту одна из консервативных партий. Даже фашистская гитлеровская партия называлась «Национал-социалистической».

Однако довольно часто ведущие Европейские реформистские партии могут быть охарактеризованы как «социал-демократические». Например, Британская Лейбористская партия, Немецкая социал-демократическая партия и ведущие партии Скандинавии ратуют за постепенную реформацию социализма не революционным, а мирным, демократическим путем.

Поэтому, очевидно, нам совершенно необязательно углубляться во все «измы», чтобы понять мир сегодня. Будет вполне достаточно, если мы рассмотрим вкратце: 1) многоукладную экономику, 2) социализм, 3) коммунизм, 4) фашизм. Между этими государственными структурами не существует резких границ. Бол ее того, мы даже не можем упорядочить их, выстроив из них ряд с двумя полюсами: на крайне левом — расположен коммунизм, а на крайне правом — фашизм.

Капитализм в чистом виде существовал лишь до кончины королевы Виктории. Эта книга в основном посвящена описанию капитализма с многоукладной экономикой. Сейчас мы вкратце рассмотрим другие государственные структуры.

Фашизм

Дать определение фашизму гораздо проще с политической точки зрения, чем с экономической. И в какой стране он бы ни существовал — гитлеровской Германии, Италии (Муссолини), Испании (режим Франко), Португалии (Салазар) или Аргентине (Перон), — фашизм обычно определяется как диктатура одного человека, одной политической партии, где все остальные партии запрещены. Фашизм всегда наступал на права человека, в том виде, в котором они записаны и гарантированы в нашем Биле о правах. Фашистские движения всегда пронизаны национализмом и делают основной упор на весьма туманно определенную «господствующую расу».

Муссолини говорил, что фашисты вынуждены «подвергать свою жизнь постоянной опасности», дорожить войной и властью нации, которые сами по себе уже и есть цель. Личность — вторична, государство — первично.

С экономической точки зрения фашистский режим Муссолини, делал упор на так называемое «синдикалистское» или «корпоративное» государство, т. е. государство, где отдельные отрасли промышленности, а также рабочие отрасли «объединились в синдикаты», которые и должны были управлять экономикой. Однако синдикализм не увенчался успехом и не был характерен для других фашистских режимов.

Почти все эти режимы преследовали свободные, активнодействующие профсоюзы; почти все они давали неограниченную власть правительству во всех сферах экономики. Некоторые фашистские диктатуры тесно сотрудничали с церковью, другие же выступали против нее. Нередко фашизм набирал силу при поддержке капиталистов и мелкой буржуазии, однако, как только он начинал приобретать революционную направленность, (а это нередко так и было), они глубоко раскаивались в содеянном.

Единственным утешением для них был тот факт, что все фашистские режимы отличались антикоммунизмом. Часто фашистские лидеры специально преувеличивали угрозу надвигающейся большевистской революции, чтобы захватить власть. Придя к ней, они опять поднимали шум вокруг коммунистической угрозы, чтобы подавить демократию.

Социализм

Определяя фашизм, мы брали в качестве примера нацистскую Германию или фашистскую Италию. Дать определение социализму сложнее. Конечно, мы смогли бы описать социалистическое правительство Швеции или программу лейбористской партии Великобритании, однако, они не так уж и резко антагонистичны нашей системе, а являются чем-то вроде промежуточного звена между нашей многоукладной экономикой и экономикой Советской России и Китая.

Социалистическая философия имеет ряд характерных особенностей:

1. Государственная собственность на средства производства. Роль частной собственности постепенно сводится на нет, по мере того, как национализируются ключевые отрасли экономики, такие, как угольная, сталелитейная, транспортная. Нетрудовые доходы от роста цен на землю также ограничены. (Похоже, что энтузиазм по поводу национализации заметно поугас в таких странах, как Западная Германия и Великобритания).

2. Планирование. Централизованное планирование заменяет свободный рынок, где сталкиваются интересы конкурирующих сторон в погоне за прибылью. Иногда пропагандируется программа «производство для удовлетворения потребностей, а не ради выгоды»; расходы на рекламу сокращаются, рабочие и специалисты должны руководствоваться иными интересами, чем теми, которые бытуют в нашем «стремящемся к наживе обществе».

3. Перераспределение дохода. Полученное по наследству богатство или чрезмерный доход должны быть урезаны посредством системы государственного налогообложения. Система социального страхования и обеспечения, сопровождающая жизнь человека от рождения до смерти и существующая на коллективные средства, призвана улучшать материальное положение наименее привилегированных слоев общества.

4. Мирная и демократическая революция. В отличие от коммунизма, социализм часто пропагандирует мирный и плавный переход к государственной собственности — революция совершается путем голосования, а не оружием. Такая цель гораздо больше, чем просто тактический ход, а скорее глубокий философский догмат верен.

Британский социализм. Короткий экскурс в историю британского социализма окажется весьма кстати. Когда классическая экономика Адама Смита переняла эстафету от своих меркантильных и феодальных предшественников, общественное мнение в Англии начинает все больше отворачиваться от свободной рыночной экономики и отдает предпочтение социализму. Примером может послужить Джон Стюарт Милль, который вырос на утилитарном индивидуализме XVIII века, однако во второй половине XIX века обратился к социализму. В XX веке просвещенное мнение бесповоротно отдало предпочтение Фабиановским доктринам обязательного и постепенного перехода к социализму; а социалистические взгляды Бернарда Шоу, Беатрисы и Сиднея Уэба были взяты на вооружение профсоюзным движением.

Все эти явления напоминали подводные течения до начала первой мировой войны. По ее окончании Либеральная партия была вынуждена отступить под натиском Консервативной и Лейбористской. После второй мировой войны лейбористы действительно пришли к власти, поставив перед собой следующие цели:

1. расширение системы социального обеспечения государством — с чем консерваторам в большинстве своем пришлось согласиться;
2. введение системы жесткого перераспределения доходов и системы имущественного налогообложения — с чем консерваторам, в какой-то мере также пришлось согласиться;
3. введение всеобъемлющего централизованного планирования, а также принятие строжайших законов в отношении землепользования и зонирования;
4. поначалу всеобъемлющая программа национализации, начиная от угольной, энергетической промышленности, а также железнодорожной сети, и кончая программой, разработанной левым крылом партии, которая предусматривала национализацию сталелитейной промышленности, а также оптовой торговли, системы распределения, машиностроения и снабжения армии.

Сегодня мнения внутри самой Лейбористской партии о претворении в жизнь курса традиционного социализма разделились. Это явствует из дебатов относительно степени национализации и роли рыночных механизмов. На интеллектуальном уровне сегодня, когда многие цели, поставленные в «фабиановских эссе», — уже претворены в жизнь, наблюдается процесс самокопания; а написать новые опровергающие фабиановские эссе не так-то просто.

Отвечает ли этой цели «Новый Деализм» (New Dealism), направленный на успешное функционирование капитализма? И способна ли многоукладная экономика управлять идеалистами, которых так завораживают грандиозные реформы? Привело ли повышение жизненного уровня воинственно настроенных бедняков к их превращению в достаточно обеспеченный, довольный жизнью средний класс? И если общество стало более гибким, и молодежь из бедной семьи теперь получила возможность учиться в Оксфорде и привилегированных семинариях, то стала ли радикальная традиция профсоюзного движения для нее чем-то чужим?

Такая ситуация характерна не только для Британии. В Швеции, Норвегии, Дании, Австралии и Новой Зеландии так называемый «третий путь» умеренного лейбористского социализма господствовал четверть века. Однако каждый из этих экономических укладов становится все более похожим на экономическую ситуацию, которая сложилась в США спустя тридцать лет после правления Рузвельта, Трумэна, Эйзенхауэра, Кеннеди и Джонсона.

Французское «государственное планирование», хотя и с идеологической точки зрения, в значительной степени отличается от традиционного социализма, является замечательным вкладом Франции в государственное планирование. Еще до прихода к власти Де Голля целый ряд ключевых отраслей промышленности был собственностью и контролировался государством, а именно: транспорт, энергетическая и горнодобывающая промышленность. Резкий скачок действительного экономического роста в стране за последние двадцать лет произошел в значительной мере благодаря установлению предельных цен в области энергетики и проведению стоимостного анализа доходов от инвестиционных программ в этих государственных отраслях промышленности.

Экономическая ориентация общества колеблется от свободной рыночной экономики до коллективистского коммунистического режима. Однако исторический экскурс демонстрирует, что мы не должны ставить знак равенства между этой классификацией и степенью политической свободы, и демократическими гражданскими правами. Фашистские режимы часто отвечали социалистическим меркам, а бюрократические структуры при коммунизме ущемляли свободу личности. С другой стороны, Великобритания, страны Скандинавии и ряд социалистических стран сохранили все основные гражданские права и политические свободы, которые гарантируются нашей Конституцией. Однако дело за корпорацией, сколько она может потребовать заплатить за электроэнергию, и совсем другое — диктовать человеку, что он должен говорить, во что должен верить, и чему поклоняться. Многие задаются вопросом: «Возможно ли сохранить политические свободы, если государство ограничивает экономическую свободу?» История и антропология еще не дали однозначного ответа на этот вопрос.

Даже частный сектор экономики задействован в рамках всеобщего национального плана. Здесь, однако, мы видим одно существенное отличие от традиционного планирования в социалистическом обществе. Участие в плане, в рамках французской многоукладной экономики в значительной мере необязательно. (Однако как и везде сегодня, какая фирма осмелится бросить вызов властям, в особенности, если выход на основные рынки контролируется государством?)

Представители различных отраслей промышленности сотрудничают в различных комитетах и комиссиях, под председательством государственных чиновников, которые работают на план. Бизнесмены получают количественную информацию относительно национальных интересов и целей на ближайшее будущее; и отвечают информацией, как эти национальные цели повлияют на отдельные отрасли промышленности. В свою очередь такой обмен информацией является основной для внесения поправок как в различные детали плана, так и для корректировки плана в целом.

В конце концов, отдельные отрасли промышленности могут рассчитывать на все расширяющийся рынок. А так как фирмы в рамках этих отраслей непосредственно отвечают за выполнение этих целей, то они, в конечном счете, отвечают за производство, доход и спрос, предусмотренные планом.

Результативна ли такая схема? Как оказалось, даже очень. Такая система оказалась неправдоподобно удачной, если принять во внимание неформальный и полу добровольный характер мер, предпринятых для ее осуществления. Без сомнения в конце 60-х годов любой английский реформатор обменял бы ряд весьма туманных догматов традиционного социализма на вполне реальные плоды такого государственного планирования. Для изучения и заимствования французского государственного планирования был создан Национальный комитет экономического развития («NEDDY»), а Лейбористское правительство Гарольда Вильсона создало Министерство экономики для оказания всяческого содействия его работе.

Однако сходство структур еще не значит, что у них нет различий. Так в Египте и целом ряде других стран, которые в недавнем прошлом сбросили ярмо колониализма, проводилась широкомасштабная национализация экономики, однако за последние десятилетия она не привела к резкому скачку действительного экономического роста. Экономика Аргентины, несмотря на богатые природные ресурсы и передовую технологию, приходит в упадок вследствие жесткого государственного контроля, введенного диктатором Пероном. Режим Кастро привел к резкому спаду валового национального продукта на Кубе.

Марксистский коммунизм и советская Россия: исторический экскурс

Марксистский коммунизм был отступлением как от ранних утопистских социалистических течений, так и эволюционистского социализма XIX века.

Карл Маркс (1818-1883), который в студенческие годы был приверженцем философии Гегеля, стал основателем новой доктрины «научного социализма». Находясь в ссылке вместе со своим другом и финансовым спонсором Фридрихом Энгельсом, Карл Маркс создал новую теорию в области экономики и истории. И на протяжении почти столетия, после выхода в свет Манифеста коммунистической партии (1848), созданного К. Марксом и Ф. Энгельсом, не считая бесчисленного множества международных социалистических конференций теория так и осталась теорией.

В 1917 году наступил поворотный момент. Царское правительство потерпело поражение от Германии. Ленин, последователь Маркса, был тайно переправлен из Германии в Россию. И, при содействии Троцкого, большевикам под руководством Ленина удалось захватить власть и отстранить более либеральное правительство, которое свергло монархию. Ратуя за мир, обещая землю крестьянам и диктатуру пролетариату, приверженцы Красного серпа и молота завоевывали все большую популярность в армии и на флоте и, в конечном счете, пришли к власти. Затем последовали, как их назвал Джон Рид (похоронен у Кремлевской стены), «десять дней, которые потрясли мир». Демократическое Учредительное собрание, в котором было мало сторонников коммунистов, было запрещено. Под руководством Троцкого была сформирована новая революционная армия, которая штурмом брала города, часто попросту лишая их при этом подачи воды и электроэнергии. Затем началась гражданская война между красной и белой армией. (Белая армия получала помощь Польши и западных держав). И после разгрома часть «белых» офицеров сбежала в Париж, где многие из них становились таксистами и частенько пили водку «за упокой царя Николая».

Революция совершилась. Мировое сообщество ожидало, что Россию постигнет катастрофа, однако коммунистический режим не сдавал своих позиций, несмотря на голод, который уносил миллионы человеческих жизней. Коммунисты «отличались» от аристократов и буржуазии, они «ликвидировали» их (новый термин для процессов, которые не были чем-то новым в истории). Коммунистическая партия был а единственной разрешенной политической партией, и лишь несколько процентов населения принадлежали к этой привилегированной группировке, которая и формировала местные «советы» на заводах и в колхозах. В свою очередь, избранные представители местных «советов» выбирали кандидатов в вышестоящие «советы»; а на самом верху, над союзными республиками возвышался Совет Народных Комиссаров.

У советских руководителей не было плана действий, на который они бы могли опереться. Маркс в основном занимался выявлением недостатков капитализма и, лишь в общих чертах дал представление о «земле обетованной». Никто даже не мог представить, что отсталая Россия (которая едва завершила переход от феодализма к капитализму) будет первой страной, в которой произойдет революция, и опередит высокоразвитые индустриальные страны. В 20-е годы Ленин пошел на компромисс в отношении капиталистических предприятий, функционирующих в рамках новой экономической политики (НЭП). Однако в 1928-1929 гг. был принят пятилетний план индустриализации промышленности и коллективизации сельского хозяйства. За ним последовала вторая пятилетка.

Быстрый рост капитала, военные расходы и состояние российской экономики привели к строгому ограничению потребления. Рабочие получали карточки, которые отоваривались в специальных магазинах; деньги также продолжали циркулировать, избыточные деньги могли быть потрачены лишь на специальные товары по повышенным ценам. Реальные и денежные доходы варьировались в зависимости от рода занятий (профессии), а надбавки и премии (которые играли далеко не последнюю роль) выплачивались за более производительный труд.

В начале 20-х годов, после смерти Ленина, началась борьба за власть, в которой Сталин — один из приближенных Ленина — одержал победу. Троцкому и другим революционерам старой школы было предъявлено обвинение в участии в заговоре с иностранными державами, направленном против Советского Союза, а в середине 30-х годов грандиозное «очищение рядов от генералов и некоторых государственных деятелей достигло апогея сенсационными московскими трибуналами. Сенсационными потому, что все подсудимые наперебой признавали свою вину. После подписания Чемберленом и Гитлером мирного соглашения нацистская Германия и Советская Россиян 1939 году подписали пакт о ненападении, которому не суждено было воплотиться в жизнь, т. к. Гитлер, окрыленный своими победами над Польшей и Францией, напал на Россию. Русские воевали с фанатическим патриотизмом и при поддержке США (так называемом ленд-лизе) выдворили немцев за пределы своей Родины.

После разгрома держав «оси Берлин-Рим» кратковременное сотрудничество с Западом прекратилось. Над миром нависла угроза водородной бомбы. Россия пыталась расширить свое влияние в Европе и Азии. Страны-участницы Атлантического блока и наша страна делали все возможное, чтобы помешать ей в этом, а Китай угрожал России военным конфликтом.

В послевоенные годы сталинский режим приобретает все более параноидный характер. После же смерти Сталина в 1953 году, как и следовало ожидать, наступил перелом, который подорвал существующую диктатуру. Правительство Хрущева ассоциируется с началом «оттепели» и ростом критики. Однако поляки, венгры и советские (ленинградские) студенты на собственной шкуре испытали всю тяжесть, весь леденящий холод этой «оттепели».

Мирное сосуществование стало новой государственной политикой и продолжало ею быть после окончания правления Хрущева.

Советская экономика

Итак мы познакомили вас с историей. Каким же образом Советский Союз решает три основополагающие проблемы: Что должно производиться, как и Для кого? В общих чертах картина выглядит так: государству принадлежат почти все средства производства — заводы, шахты и земля. Рабочие получают зарплату. Конечно у них большой выбор профессий, но у советского гражданина далеко не безграничные права относительно выбора района занятости и отрасли промышленности, в которой он хотел бы работать.

Что. Генеральная линия такова: оборона и образование капитала — первичны, товары народного потребления — вторичны. На это русский человек тратит зарплату — таков и его выбор; в результате любой дефицит или изобилие приводит к снижению или повышению цен на товары народного потребления (а проходят они с разрешения, которое не так давно было дано); процесс, в свою очередь, автоматически ведет к отрицательному или положительному обороту, а в конечном счете — к перераспределению ресурсов. И пока товаров было мало, те, кто занимался центральным планированием, могли решать сколько необходимо потреблять. И если товар появлялся на прилавках, то его сейчас же раскупали по той простой причине, что лучше иметь пару ботинок на размер больше, чем вообще их не иметь.

Теперь же, когда на прилавках появились товары не только первой необходимости, а и предметы роскоши, центральное планирование стало далеко не простым делом. Сегодня ряд товаров вообще не раскупается, и те, кто занимается центральным планированием, вынуждены сократить их производство. Сейчас в России разрешена даже реклама! Гораздо сложнее понять, в чем люди нуждаются, чем в чем они не нуждаются. Рыночное прогнозирование еще только зарождается. Советские комиссары не преуспели в выявлении того, что людям нужнее всего (если бы у последних был выбор). Однако они считают полезным перенимать вкусы американцев или иностранцев, приобретать товары, которые пользуются спросом в других странах: однако даже если кому-то из них удастся заполучить автомобиль, то он будет очень похож на наш, только старого образца. Эксперты считают, что такая имитационная модель становится все более распространенной (т. к. она имеет рациональное зерно, а именно основана на предположении, что то, что нравится одному человеку, нравится и другому).

На государственном уровне принимаются решения относительно средств производства, капитального имущества и военных расходов. Особому нажиму подвергается индустриализация. Прямой политический нажим оказывается как в областях промышленности (электрификация, транспорт, горнодобывающая промышленность, особенно в производстве химикатов и удобрений), так и в коллективном сельском хозяйстве.

Как. Роль частных предприятий ничтожна. На их месте мы видим типичный Советский завод, который является собственностью государства. Директору завода не принадлежит какая-либо доля капитала (как, впрочем, и президенту компании «General Motors», которому принадлежит лишь малая часть от всего капитала). Директор получает зарплату гораздо выше средней, а также имеет ряд других привилегий, таких как персональный автотранспорт. Он также получает премии и может получить повышение: стать директором более крупного предприятия, если то предприятие, на котором он работает, будет справляться с поставленными задачами. Директор предприятия отдает распоряжения и, как любой начальник считает, что его подчиненные обязаны их выполнять, точно так же, как он выполняет приказы сверху. Чтобы избежать неприятностей, связанных с невыполнением плана предприятием, директор может попросту припрятать сталь или другие материалы, нежели отдать их другому предприятию. Частенько бюрократы ухитряются представить дело так, как будто их завод работает с большей отдачей, чем на самом деле.

Пример. Руководитель предприятия может специально создать такое представление о нем, чтобы предприятие получило заведомо заниженный план, который на самом деле оно может с легкостью выполнить или даже перевыполнить. Рассказывают, что одна транспортная компания гоняла грузовики с цистернами, наполненными водой, чтобы рапортовать о выполнении плана по перевозкам.

В конце 60-х годов такие ничего не значащие планы заменяются критерием «рентабельности», который включает экономическую оценку различных товаров — это шаг в направлении западных методов ценообразования.

Решение проблемы, как объединить три важнейших производительных фактора — землю, труд и уровень механизации, оказалось, зависит от ряда чисто технических аспектов, а также адаптации к дефициту различных экономических ресурсов. Идет непрерывный процесс проб и ошибок. Налицо резкие контрасты: с одной стороны, например, — новейший военный завод по производству баллистических ракет, который не уступает лучшим зарубежным образцам; с другой, — предприятия, находящиеся на неправдоподобно примитивном уровне, где качество выпускаемой продукции близко к нулю.

Вся советская экономика напоминает пирамиду с основанием наверху. Над предприятиями в отдельной отрасли экономики и предприятиями района стоит местный экономический совет, над которым в свою очередь стоит Совет министров, а министры и будут заниматься планированием в Госплане. В свою очередь, специалисты утверждают, что заострить внимание на организационной стороне этого процесса в корне неверно, т. к. экономика подразумевает постоянно меняющееся соотношение взаимосвязанных компонентов — централизации и децентрализации; указаний «сверху» и инициативы.

Некоторые явления (где бы они не происходили) удивительно схожи. Руководитель предприятия, например, почти наверняка будет членом Коммунистической партии. Удачливый бюрократ в социалистическом обществе очень похож на удачливого «делового человека» в капиталистическом: он должен быть послушным и изобретательным, подобострастным и самонадеянным, энергичным и несентиментальным. Но это совсем не означает, что лишь самые отрицательные типы занимают высокие посты. Дело в том, что одно лишь знание или умение недостаточны сами по себе — необходимо умение общаться и находить общий язык с людьми.

Эксперты также предостерегают нас от заблуждения, что существует тщательно разработанная формализованная структура планирования и что на ее основе можно написать трактат о чисто коммунистическом экономическом укладе, который по своему объему мог состязаться лишь с трактатом о чисто конкурентной рыночной экономике.

Для кого. В огромной мере Русская экономика работает на безопасность страны и на будущее. Сколько нынешнее поколение русских потребляет товаров не обязательно определяется их ежедневными покупками. Они получают зарплату (плюс небольшие проценты от облигаций государственного займа или от выигрыша в лотерею). Более того, зарплата может быть или должна быть не одинакова: она не выше у остронуждающихся или инвалидов, чем у полных сил граждан, знатоков своего дела. Высококвалифицированные специалисты получают гораздо больше, чем низкоквалифицированные. Свободные профсоюзы (которых не существует как таковых) в основном функционируют для рассмотрения жалоб трудящихся на свое начальство. Широко используются система сдельной оплаты и система материального стимулирования. К трудящимся также обращаются с многочисленными призывами хорошо работать на благо отечества и «братства всех людей на земле». Часто советские романы повествуют о том, как добродетельный юноша встречает не менее добродетельную девушку, как они вместе раскрывают заговор врагов народа и, сев за чудо-трактор, выходят победителями в битве за урожай. Юноши встречались и будут встречаться с девушками, однако совсем для другого; результаты же таких встреч скоро становятся всем заметны.

Классы (как их определяли Маркс и Энгельс в 1848 году), возможно, и не существуют в Советском Союзе, однако существует совершенно четкая социальная и политическая стратификация. Талантливый юноша из бедной семьи может стать выдающимся физиком и жить, не зная нужды. Для него самое важное — получить высокие баллы на экзаменах при поступлении в вуз, чтобы его зачислили. (Ему не надо платить за обучение, за него платит государство; как, впрочем, платит оно и спортсменам). Выпускник старается окончить вуз как можно лучше, чтобы продолжить обучение в Москве, а не уехать по распределению куда-нибудь на Урал (или в какой-нибудь другой отдаленный район) в качестве технического работника или инженера. Когда же наш талантливый юноша станет профессором с хорошей зарплатой, то он сможет смотреть на всех свысока (кроме, конечно, чиновников «наверху»). У него будет машина, дача, современные лаборатории. Он, конечно, не унесет все это с собой в могилу, однако он сможет помочь своему сыну успешно выдержать конкурсные экзамены в вуз.

Существует целый ряд экономических механизмов, к которым и прибегает система, чтобы львиная доля дохода приходилась именно на индустриализацию и оборону.

Например, товары на всех уровнях производства облагаются большими налогами (так называемый «налог с оборота», который в корне отличается от налога на действительную добавочную, стоимость). В результате идет повышение цен, которое в соотношении с зарплатой приводит к тому, что население сможет потребить лишь часть выпускаемых товаров, точно так же, как наша экономика использует налогообложение, чтобы перераспределять ресурсы из частного в общественный сектор. Такое экономическое равновесие необходимо как при социализме, так и при капитализме.

Еще один такой экономический механизм заключается в установлении высокой стартовой цены на товары народного потребления, тем самым обеспечивается их высокая окончательная цена по сравнению с действительной стоимостью средств производства и военно-промышленного комплекса. Третий механизм касается отдельных товаров народного потребления, таких, как благоустроенное жилье, купить которое могут лишь избранные.

Такими методами власти в Советском Союзе пытаются обуздать инфляцию цен, которая неизбежно станет набирать обороты по мере того, как трудящиеся будут тратить свою зарплату на ограниченные товары народного потребления.

Для того, кто изучал современную экономику, очевидно, что таковы механизмы, посредством которых их общество определяет, для кого будут производиться товары в соответствии с принятым решением на социальном уровне.

Новые направления в экономике «за железным занавесом»

Советская экономика непрерывно меняется. Идут жаркие дебаты (особенно в последнее время) о необходимости введения таких расценок и критериев рентабельности, которые приближаются к аналитическим механизмам западных экономик. Марксистские концепции в основном лишь входят в программу обучения молодежи, к ним также прибегают для мнимого объяснения и осуждения капиталистических экономических систем. На высоком уровне Госплана на эти темы предпочитают не распространяться. Наблюдается тенденция («о ней идет речь» в нашумевших трудах Е. Либермена) перехода от количества к качеству, когда директору завода дается задание максимально увеличить рентабельность. Это делается с целью, чтобы директор попытался использовать новые материалы и технологии, а также экономно расходовать имеющиеся мощности, чтобы он не добивался заведомо заниженного плана для завода. После 1967 года планировалось провести ряд экспериментов с использованием, элементов рыночной экономики. Был снят сталинский запрет с целого рядя математических методов, таких, как, например, метод анализа вклада-отдачи, который часто ассоциируется с именем В. В. Леонтьева из Гарвардского университета. Эти методы могут в огромной мере облегчить жизнь экономистам, занимающимся планированием, а именно: правильно распорядиться весьма скудными ресурсами. Выдающиеся советские математики, такие, как Канторович, Понтрягин и другие создали более прогрессивные методы, которые известны на Западе как линейные, а также общее математическое программирование. Эти методы, как, впрочем, и учетная ставка (анналы процентной ставки в многоукладной экономике, которая используется для выявления менее значимых капитальных проектов) стали предметом обсуждения. И хотя нельзя утверждать, что эти методы основаны на социалистической системе оценки, налицо некое переплетение физического счетно-аналитического и экономического планирования. Мы являемся свидетелями колебания, если так можно выразиться, между двумя эпохами — эпохой децентрализации и централизации. Более того, в таких странах-сателлитах, как Польша, Венгрия, Чехословакия, вопросы ценообразования и планирования стали предметом горячих споров.

Так же, как и в Китае, в России сельскохозяйственный труд в колхозах и совхозах низкоэффективен. Они слишком велики. Так, колхозы или совхозы имеют от 7000 до 22000 акров посевных площадей, в отличие от наших высокоэффективных коммерческих ферм, у которых около 400 акров посевных площадей (1акр=0,405 гектара). Число личных хозяйств строго ограничено, однако интенсивность труда и отдача от них во много раз превышают эти показатели в колхозах и совхозах. Тенденциозные, часто созданные на основе неверных данных, законы навязываются всем без исключения в районе. Ощущается острая нехватка тракторов, запасных частей, удобрений и фунгицидов; население использует эти ресурсы недостаточно полно, т. к. не имеет стимулов для эффективной работы, хотя добиться высокой эффективности вполне посильная задача, несмотря на сложные климатические условия.

Мы не ставим перед собой задачу рассказать о различиях между марксистской и западной экономической системами, а также об их развитии. Возможно, что все более углубляющаяся пропасть между русской и китайской идеологией, несмотря на то, что обе они основаны на идеологии марксизма-ленинизма, свидетельствует о том, что советская экономика сделала шаг в направлении к современному экономическому анализу. Этот сдвиг отнюдь не означает, что русские сворачивают на капиталистический путь развития или, что многоукладные экономические системы постепенно скатываются в пропасть крепостничества и тоталитаризма. Такой сдвиг свидетельствует лишь о том, что такие понятия, как дефицит, производство, стоимость, замена и распределение ресурсов, являются основой почти для любой экономической системы.

По большому счету, мнение, что все люди в социалистическом обществе несчастны, неверно. И хотя без сомнения очень мало, кто согласится обменять свое экономическое благополучие и политическую свободу на жизнь в Советском Союзе, было бы лишь справедливо констатировать, что советские граждане думают, что они живут в раю по сравнению с жизнью в коммунистическом Китае, где семейные права ограничены еще в большей степени, промышленность находится на более примитивном уровне, жизненный уровень гораздо ниже, а давление общества на личность неизмеримо больше. Надо заметить, что жизнь при царском режиме для большинства классов также была отнюдь не сахар, поэтому нынешнее состояние России впечатляет туристов из обедневших стран Азии и Африки.

Как уже отмечалось, на фамильном дереве марксистской экономики в середине 60-х годов появляется новая ветвь. Китай и Россия не могут решить между собой спор, кто же истинный приверженец марксизма-ленинизма. Китай подвергает критике политику мирного сосуществования, проводимую Россией. Эти идеологические споры были бы просто смехотворны, если бы над человечеством не нависла угроза ядерного конфликта.

Относительный экономический рост

Сегодня мы знаем довольно много о российской системе. Эксперты-экономисты информируют нас достаточно подробно о СССР, и, хотя им приходится довольствоваться весьма неполными данными, а, зачастую, и заведомо неверными, они в своем большинстве приходят к выводу, что можно дать объективную оценку экономики в России.

Сейчас не существует даже предлога, чтобы придерживаться крайних взглядов относительно Советского Союза, например, что русские настолько нерадивы, что не могут отремонтировать даже одну фордовскую модель или, что русские — это гиганты, ростом 7 футов, которые очень скоро обгонят мир во всех сферах производства. Основные факты, как их формулируют многие независимые ученые и здесь, и за рубежом, сводятся к следующему: в 1967 году валовый национальный продукт (ВНП) СССР составлял некую среднюю величину и занимал промежуточное положение между двумя третями и одной третью нашего ВНП (в зависимости от того, проводим ли мы такое сравнение в долларах или рублях).

Существует одна проблема, которой необходимо уделить особое внимание. В нашем обществе предметов роскоши относительно много по сравнению с предметами первой необходимости; в социалистическом обществе — картина совсем иная. Например: соотношение цен на автомашины и пшеничный хлеб во много раз превосходит это соотношение у нас. Результат: если мы вычислим действительный ВНП в той и другой экономической системе в рублях, то наши машины будут иметь большой перевес и их ВНП будет составлять лишь не более 1/3 от нашего. (Конечно, публично этот факт отрицается, хотя мнение экспертов лишь подтверждает его).

В целом вывод таков: в 1960-х годах действительный ВВП в СССР равнялся половине ВВП в США.

Если учесть, что население в Советском Союзе превосходит население в США и лишь малая часть дохода в СССР идет на удовлетворение спроса потребителя, то можно сделать вывод, что потребление на душу населения в СССР составляет лишь ничтожно малую часть от потребления у нас. Это заключение экспертов всякий раз находит свое подтверждение, когда мы приезжаем в Россию.

Америка опережает Россию. Сократится ли разрыв?

Рис. 166. Что касается диапазона различных оценок, представленных здесь, то они весьма приблизительны, однако они наглядно демонстрируют природу вызова, который нам бросают Советы. (Надо отметить, что все показатели основаны на действительном ВНП США за 1960=100 и ВНП СССР за 1960=50). С 1960 по 1967 г. США достигли почти верхнего предела, а СССР из-за климатических условий, неурожая и сокращения рабочей недели находится у нижнего предела графика темпов роста.

Центральная проблема заключается не в сравнительном анализе двух экономик, а в том, способна ли одна из этих систем (та, что быстрее развивается) уменьшить разрыв между ними или даже свести его на нет в ближайшие десятилетия. Вот здесь уместно упомянуть величайшую из игр, которая носит название «искусство роста» (growtlmakshep). И хотя все из того, что было сказано по этому поводу сущая околесица, эксперты открыто признают, что их оценки весьма приблизительны.

Учитывая, какие годы были взяты для сравнения, можно утверждать, что действительный рост ВНП в США колебался от 3 1/2 до 4 1/2 процента в год. И хотя мы частенько слышим разговоры о 6 %, как о цели, к которой стремятся США, по оценкам специалистов самых разных политических взглядов, эта цель; вряд ли будет достигнута в ближайшие десятилетия. На рис. 166 приведен целый ряд показателей темпов роста 1960 г., но в меру оптимистичным и пессимистичным оценкам специалистов.

Дать однозначную оценку ситуации, которая сложилась в СССР в 60-е годы, гораздо сложнее. Все согласны с тем, что процентные годовые показатели роста в СССР после второй мировой войны намного выше, чем в США, несмотря на то, что СССР не удалось обогнать Западную Германию, Японию, Италию и Францию по такому показателю, как интенсивность труда.

В 60-х годах мы производили более качественные товары. Надо отметить, что если ВНП в США в два раза превосходит ВНП в России, то для того, чтобы иметь такой же абсолютный показатель роста, процентный уровень в СССР должен на сегодняшний день превышать наш в два раза. Оценки экспертов, представленные на рассмотрение Конгресса, приводят следующие процентные годовые показатели роста в СССР: 1950-1958, 6,8; 1955-1960, 6 1/2; 1958-1963, 4,2; 1963-1964, 3; 1964-1967, чуть лучше благодаря хорошему урожаю пшеницы 1966г.

Кроме того, многие эксперты считают, что добиться высоких начальных процентных показателей роста проще для экономики с более низким уровнем производительности труда. (В конце концов иметь какой-то положительный результат, отличный от нулевого, тоже своего рода достижение).

Специалисты также считают, что так как Советский Союз делает больший акцент на общественные учреждения, то он, скорее всего, будет отставать по темпам роста, а также лишится преимущества копирования передовых технологий. Поэтому эксперты предостерегают нас от автоматической экстраполяции информации из недавнего прошлого в будущее.

И хотя такие доводы весьма убедительны, они все же слишком оптимистичны и усыпляют бдительность тех, кто склонен считать, что Америка всегда будет впереди, без всяких на то усилий. Более того, пример Германии и ряда других наций, которые опережают Советский Союз по интенсивности труда и достигли качественно нового уровня производства, наглядно показывает, что такие прогнозы (хотя и на короткое время) могут не оправдаться. И несмотря на то, что приверженцы марксизма считают, что общество, как ребенок, неизбежно проходит определенные этапы развития, современные ученые выступают против догматов и не берутся утверждать, что существует обязательная модель промышленного развития.

Экстраполяция Советского Союза на рис. 166 включает как оптимистичные, так и пессимистичные оценки.

Очевидно, что Советский Союз еще не скоро (да и то вряд ли) превзойдет наш действительный ВНП в обозримом будущем. Что же касается уровня благосостояния на душу населения, то это вообще вряд ли произойдет.

Этот факт вселяет уверенность, однако, чтобы дать окончательную сопоставительную оценку темпов роста двух систем, необходимо обратить внимание на следующие два пункта.

Во-первых, военная мощь сегодня не может определяться лишь действительным ВНП. По оценкам военных экспертов, у США и СССР здесь примерный паритет. Реальный ВНП СССР составляет половину нашего, однако Советский Союз тратит в два раза больше на оборону. У обеих сторон бесчисленное число ядерных бомб, однако у СССР преимущество в ракетах и ракетных базах, и, даже если США увеличат ту часть расходов ВНП, которая идет на оборону, вряд ли нам удастся добиться решающего военного превосходства. Поэтому, даже если правительству и удалось сохранить превосходство в действительном ВНП, это еще не повод для самолюбования.

Во-вторых, для многих слаборазвитых третьих стран обе системы еще находятся на испытательном сроке. Даже если США в целом намного опережает СССР, в период экономического спада СССР может выйти вперед в процентных темпах роста. Именно это может спровоцировать нейтралов перенять тоталитарную модель «полный вперед!», а она, в свою очередь, приведет к ущемлению демократических прав и свобод, а также к ограничению потребления, чтобы увеличить капитальные фонды и фонды развития.

Экономика не заслужила эпитета «зловещей» науки, однако она должна всегда отражать действительность без прикрас.

Оптимистическое заключение

Предшествующие главы были посвящены механизмам современной экономики. Мы проанализировали ее самым тщательным образом. Стараясь быть объективными, мы рассказывали как о дружеской критике экономических систем, так о злостных нападках на них. В этой главе мы лишь вкратце рассказали о ряде альтернативных систем: коммунизме, фашизме и социализме.

Наша собственная многоукладная экономика далека от совершенства. Ни одна экономическая система не совершенна. Однако в рамках нашей идеологии и общества в целом эти несовершенства могут быть сведены на нет.

Сравнивать недостатки нашей системы с идеальной, но несуществующей системой, дело нехитрое. Так же, как и пытаться отрицать колоссальную жизнеспособность нашей многоукладной системы свободного предпринимательства, которая, несмотря на все недостатки, дала миру век прогресса, с чем вряд ли может тягаться национализированное общество.

Заканчиваем мы на оптимистической ноте. Американская экономика сейчас располагает большим потенциалом, чем когда-либо. И хотя население Америки составляет лишь 6% населения Земли, на его долю приходится 30% мирового дохода, и, несмотря на все недостатки, американская экономика может похвастаться самой высокой производительностью, которая сохраняется на протяжении многих лет, и самым высоким жизненным уровнем. И если американцы будут настаивать на еще более высоких темпах роста, то эта задача вполне осуществима.

У нашей многоукладной экономики (если не будет войн) великое будущее.

Если бы мы составляли учебник 30 лет тому назад, мы бы не смогли сделать такой вывод. Наоборот, глядя на сужение рамок международной торговли, на крах банковских структур, на ужасающую нищету миллионов, вряд ли можно было бы сделать оптимистическое заключение относительно будущего свободного общества. Однако тщательный и беспристрастный анализ статистики, накопившейся за прошедшие годы, делает нас оптимистами.

Особенно важно для составителя учебника было бы следующее заключение.

Современный экономический анализ имеет в своем арсенале «неоклассический синтез», который объединяет основные положения новейших теорий детерминации совокупного дохода, старые классические теории относительных цен и микроэкономику. В хорошо отлаженной системе, финансовые и бюджетные структуры обеспечивают высокую занятость, что является обязательным для классической теории, т. е. классическая теория как бы возвращается на круги своя, а экономисты, в свою очередь, вновь обретают неприходящие классические принципы социальной экономики.

Те, кто дочитал до этой главы, уже имеют представление об экономическом анализе, который применяют во всем мире — в США, Великобритании, Западной Европе, Латинской Америке, Африке и Азии. Методы экономического анализа, усовершенствованные и проверенные опытом последних ста лет, как оказалось, выходят за собственно экономические рамки. Такие ученые, как Мичиган Кеннет Боулдинг, применяют их в самых разных областях урегулирования конфликтных ситуаций, управлении, в военном ведомстве Пентагона для повышения эффективности работы на исполнительном уровне при принятии решений. И подобно оружию, при помощи которого мы охраняем свой дом или которое находится в руках бандитов, терроризирующих беззащитных, эффективность этих методов для повышения благосостояния будет зависеть от того, как и кем они применяются.