Международные нормы о правах человека как источник уголовно-процессуального права России

Права человека в международно-правовых актах

О значении общепризнанных принципов и норм международного права в области прав человека говорится в ряде статей Конституции РФ. В соответствии с ч. 1 ст. 17 Конституции РФ в Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам между народного права. Согласно ч. 4 ст. 15 Конституции РФ общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотрены законом, то применяются правила международного договора. Это дает основание считать, что общепризнанные принципы и нормы международного права являются самостоятельным источником российского права, в том числе права уголовно-процессуального. Для уголовно-процессуального права указанные принципы и нормы имеют особое значение, поскольку именно эта отрасль права регулирует такую специфическую сферу общественных отношений, которая достаточно существенно затрагивает наиболее важные права человека (право на жизнь, свободу, личную неприкосновенность, тайну частной жизни и др.). Именно поэтому в международно-правовых актах, посвященных правам человека, наибольшее внимание уделяется гарантиям прав лиц, вовлеченных в сферу уголовного судопроизводства.

Среди международных актов, где зафиксированы права человека, имеющих наибольшее значение для российского уголовного судопроизводства, следует прежде всего назвать Всеобщую декларацию прав человека от 10 декабря 1948 г. Положения данной Декларации, про возгласившей целый комплекс прав человека в качестве естественных и неотъемлемых, составляют ядро тех общепризнанных принципов и норм международного права, о которых идет речь в ст. 17 Конституции РФ. Центральное место в системе международно-правовых актов занимает Международный пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г. (далее — Международный пакт или Пакт), где закреплены многие права и свободы граждан, в том числе вовлеченных в уголовное судопроизводство. В связи с вступлением России в Совет Европы значение источника права приобрела и Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. (далее — ЕКПЧ).

Верховный Суд РФ разъяснил, что толкование российскими судами международных договоров должно осуществляться в соответствии с Венской конвенцией о праве международных договоров от 23 мая 1969 г. (ст. 31—33 разд. 3 ч. 3). Согласно подп. «b» п. 3 ст. 31 Венской конвенции при толковании международного договора наряду с его контекстом должна учитываться последующая практика применения договора, которая устанавливает соглашение участников относительно его толкования.

Российская Федерация как участник ЕКПЧ признала юрисдикцию Европейского Суда по правам человека (далее — ЕСПЧ или Европейский Суд) обязательной по вопросам толкования и применения ЕКПЧ и Протоколов к ней в случае предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после вступления их в силу в отношении Российской Федерации (ст. 1 Федерального закона от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней»). Поэтому применение судами ЕКПЧ должно осуществляться с учетом практики Европейского Суда во избежание любого нарушения ЕКПЧ.

После ратификации Россией ЕКПЧ (5 мая 1998 г.) российские граждане получили право подавать жалобы в Европейский Суд на нарушение своих прав, предусмотренных ЕКПЧ. Право на подачу жалобы в Европейский Суд возникает лишь после того, как гражданин исчерпал национальные средства правовой защиты (применительно к судебной системе РФ все средства правовой защиты считаются исчерпанными после рассмотрения жалобы в суде второй инстанции).

Поскольку ответчиком по международным обязательствам выступает государство, то в случае признания Европейским Судом жалобы обоснованной государство должно возместить гражданину присужденный Судом ущерб, причиненный нарушением его прав и свобод.

Кроме того, на государство возлагается обязанность не допускать подобных нарушений впредь, что часто приводит к изменению правоприменительной практики. Размер присуждаемого ущерба бывает достаточно большим, не говоря уже о наносимом в таких случаях уроне престижу государства. Это еще один аргумент в пользу того, что права и свободы человека и гражданина, которые согласно ст. 18 Конституции РФ являются непосредственно действующими, определяют смысл, содержание и применение законов.

Особо следует сказать о правилах отправления правосудия по делам несовершеннолетних. В развитие п. 4 ст. 14 Пакта, который гласит: «В отношении несовершеннолетних процесс должен быть таков, чтобы учитывались их возраст и желательность содействия их перевоспитанию», Генеральная Ассамблея ООН приняла Минимальные стандартные правила, касающиеся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних от 29 ноября 1985 г., известные как Пекинские правила.

Для уголовного судопроизводства преимущественное значение имеют права и свободы, рассмотренные в настоящей главе.

Право на свободу и личную неприкосновенность

Указанное право закреплено в ст. 3 и 9 Всеобщей декларации прав человека, ст. 9 Пакта и ст. 5 ЕКПЧ. «Каждый человек имеет право на жизнь, на свободу и на личную неприкосновенность» (ст. 3 Декларации). «Никто не может быть подвергнут произвольному аресту, задержанию или изгнанию» (ст. 9 Декларации). В указанных статьях установлен запрет на произвольный арест или задержание. Для того чтобы лишение гражданина свободы не было произвольным, необходимо следующее: 1) лишение свободы должно быть основано на законе; 2) закон должен четко определять случаи, допускающие лишение или ограничение свободы; 3) лишение или ограничение свободы должно происходить с соблюдением определенных гарантий, касающихся как оснований ограничения указанного права, так и процедуры рассмотрения этого вопроса.

Принимая это во внимание, ст. 9 Пакта и ст. 5 ЕКПЧ перечисляют случаи, когда лишение свободы возможно. Среди этих случаев в ч. 1 ст. 5 ЕКПЧ указано: законное содержание под стражей лица, осужденного компетентным судом; законные арест или задержание лица за неисполнение законного решения суда или в целях обеспечения исполнения любого обязательства, предписанного законом; законные арест или задержание лица, произведенные с тем, чтобы оно предстало перед компетентным судебным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения. По смыслу ст. 5 ЕКПЧ, такое основное право, как право на свободу и личную неприкосновенность, не является абсолютным. Для того чтобы необходимое ограничение этого права не приводило к произволу, случаи задержания и заключения под стражу лица должны быть строго регламентированы законом, а определять возможность применения правоограничений в области свободы и личной неприкосновенности в каждом конкретном случае должен независимый и компетентный суд.

Важнейшей гарантией законного ограничения права на свободу и личную неприкосновенность является наличие оснований для задержания либо заключения под стражу. Европейский Суд неоднократно отмечал, что наличие обоснованного подозрения в том, что заключенное под стражу лицо совершило преступление, не может являться единственным основанием для содержания под стражей. Должны существовать и иные обстоятельства, которые могли бы оправдать изоляцию лица от общества. К таким обстоятельствам, в частности, может относиться возможность того, что подозреваемый, обвиняемый или подсудимый может продолжить преступную деятельность, либо скрыться от предварительного следствия или суда, либо сфальсифицировать доказательства по уголовному делу, вступить в сговор со свидетелями. При этом указанные обстоятельства должны быть реальными, обоснованными, т. е. подтверждаться достоверными сведениями. В случае продления сроков содержания под стражей суды должны указывать конкретные обстоятельства, оправдывающие продление этих сроков, а также доказательства, подтверждающие наличие этих обстоятельств.

Среди процедурных гарантий, которые необходимо соблюдать при задержании или избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, Пакт и ЕКПЧ указывают: а) каждому арестованному сообщается при аресте причина его ареста и в срочном порядке сообщается любое предъявленное ему обвинение; б) каждое арестованное или задержанное по уголовному обвинению лицо должно в срочном порядке доставляться к судье или другому должностному лицу, которому принадлежит по закону право осуществлять судебную власть, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока (без неоправданной задержки) или на освобождение; содержание под стражей лиц, ожидающих судебного разбирательства, не должно быть общим правилом, но может ставиться в зависимость от предоставленных лицом гарантий его явки в суд; в) каждый, кто стал жертвой незаконного ареста или содержания под стражей, имеет право на компенсацию причиненного ущерба.

Согласно ч. 4 ст. 5 ЕКПЧ и ст. 9 Пакта каждому, кто лишен свободы вследствие ареста, предоставляется право опротестовать в суде законность такой ограничительной меры.

Международные нормы предусматривают и определенные гарантии, которые необходимо соблюсти при рассмотрении судом вопроса о законности и обоснованности применения к обвиняемому меры пресечения в виде заключения под стражу. Несмотря на то что порядок рассмотрения указанного вопроса не может быть идентичным процедуре разрешения судом вопроса о виновности и наказании, тем не менее Европейский Суд исходит из того, что определенные элементы справедливости должны содержаться и в разбирательстве в соответствии со ст. 5 ЕКПЧ. К таким элементам справедливости Суд, в частности, относит следующие: обвиняемый (подозреваемый) должен знать основания и причины его ареста; иметь доступ к материалам дела, которые используются при решении вопроса о содержании лица под стражей; должен быть выслушан в суде; иметь право воспользоваться услугами адвоката.

Отмечая случаи, когда суды в России избирали обвиняемому заключение под стражу, поскольку он не смог опровергнуть предположения обвинения о возможном противоправном поведении, воздействии на свидетелей и т. п., Европейский Суд сформулировал важную правовую позицию: «Национальные власти обязаны установить существование конкретных фактов, имеющих отношение к основаниям длительного содержания под стражей. Переход бремени доказывания на заключенного в таких делах был бы равнозначен отмене правила ст. 5 ЕКПЧ, положения, признающего заключение под стражу отступлением в исключительных случаях от права на личную свободу, которое допустимо в строго определенных случаях, не допускающих расширительного толкования».

Как неоднократно устанавливал Европейский Суд, любая ex post facto легализация содержания под стражей не соответствует «праву на личную безопасность», так как в ней неизбежно присутствует элемент произвола.

Если проанализировать нормы УПК, посвященные правовому регулированию вопросов, связанных с лишением или ограничением свободы (задержание, избрание меры пресечения в виде ареста либо домашнего ареста, помещение в лечебно-психиатрическое учреждение для проведения судебной экспертизы), то можно прийти к выводу, что законодатель привел указанную процедуру в соответствие с требованиями Конституции РФ и международного права в этом вопросе. Однако приведение законодательства в соответствие с международными, в том числе европейскими, стандартами еще не свидетельствует о том, что таким стандартам соответствует и правоприменительная практика. Прежде всего это касается сроков содержания обвиняемых под стражей, которые далеко не всегда являются разумными с позиции ст. 5 ЕКПЧ, что является наиболее частым основанием вынесения Европейским Судом решений о нарушении Россией указанной международно-правовой нормы.

Нередко в своих решениях в отношении Российской Федерации Европейский Суд констатирует отсутствие оснований для заключения обвиняемых под стражу.

В рамках проблемы, связанной с лишением свободы, существует и проблема условий содержания обвиняемых под стражей, которая для России довольно актуальна, а также применения насилия и угроз, которые чаще всего происходят в условиях изоляции подозреваемых и обвиняемых, т. е. по отношению к задержанным и содержащимся под стражей. В этом случае речь уже будет идти о нарушении ст. 5 Всеобщей декларации прав человека, ст. 7 Пакта и ст. 3 ЕКПЧ: «Никто не должен подвергаться пыткам или жестоким, бесчеловечным или унижающим его достоинство обращению или наказанию».

Право на судебную защиту и справедливое судебное разбирательство

Право на судебную защиту и справедливое судебное разбирательство зафиксировано в ст. 10 Всеобщей декларации прав человека, ч. 1 ст. 14 Пакта и ст. 6 ЕКПЧ. Статья 14 Пакта и ст. 6 ЕКПЧ состоят из нескольких частей. Первые части посвящены праву на судебную защиту (доступу к правосудию) и некоторым общим принципам справедливости, которым должно удовлетворять правосудие, как по уголовным, так и по гражданским делам. Остальные части посвящены исключительно правосудию по уголовным делам.

Пункт 1 ст. 6 ЕКПЧ гласит: «Каждый имеет право при определении его гражданских прав и обязанностей или при рассмотрении любого уголовного обвинения, предъявленного ему, на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. Судебное решение объявляется публично, однако пресса и публика могут не допускаться на все судебное разбирательство или часть его по соображениям морали, общественного порядка или государственной безопасности в демократическом обществе, если это требуется в интересах несовершеннолетних или для защиты частной жизни сторон, или — в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо, — при особых обстоятельствах, когда гласность нарушила бы интересы правосудия».

Таким образом, право на судебную защиту и справедливое судебное разбирательство включает в себя следующие элементы общего характера:

1) обеспечение доступа к правосудию в любом случае, когда имеется спор относительно гражданских прав и обязанностей или когда гражданину предъявлено уголовное обвинение;

2) наличие развитой судебной системы, установленной законом, при обеспечении независимости судей. Право на рассмотрение дела судом, созданным на основании закона, понимается как право на рассмотрение дела тем судом, к подсудности которого оно относится. Образование судов, не предусмотренных законом, запрещается;

3) необходимость рассмотрения дела в разумный срок (без неоправданной задержки);

4) беспристрастность суда;

5) гласность судебного разбирательства, за исключением случаев, предусмотренных законом.

Анализ УПК, Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации», Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации» свидетельствует о том, что такие права, как право быть судимым независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона, нормативно обеспечены в полной мере.

В решениях Европейского Суда стандарты справедливого судебного разбирательства детализируются в том числе применительно к законодательству и судебной практике в Российской Федерации.

Решением ЕСПЧ от 4 марта 2003 г. по делу «Посохов против Российской Федерации» были установлены нарушения требований закона относительно порядка отбора народных заседателей путем жеребьевки, а также 14-дневного срока исполнения ими своих полномочий. Другим распространенным нарушением являлось незаконное привлечение народных заседателей к участию в судебном разбирательстве более чем по одному уголовному делу в течение года, что также влекло за собой констатацию Европейским Судом нарушения п. 1 ст. 6 ЕКПЧ.

Вопросы изменения состава суда с точки зрения реализации требований п. 1 ст. 6 ЕКПЧ рассматривались Европейским Судом в решении от 9 октября 2008 г. по делу «Моисеев против Российской Федерации», в котором было установлено, что во время судебного разбирательства дела заявителя произошло 11 замен судей в составе суда. Каждая замена председательствующего судьи сопровождалась заменой обоих народных заседателей. Европейский Суд выразил озабоченность не только слишком частыми заменами судей в деле заявителя, но и тем, что причины таких замен были объявлены только дважды. В решении отмечалось, что передача дел от одного судьи другому в российском уголовном процессе определялась исключительно усмотрением председателя суда в отсутствие какой-либо законодательной регламентации оснований и порядка такой передачи. С учетом изложенного Европейский Суд пришел к выводу, что сомнения заявителя в независимости и беспристрастности суда первой инстанции объективно оправданы.

Рассматривая понятия «независимость» и «беспристрастность» суда, Европейский Суд сформулировал позицию, что они тесно связаны, и «Суд применительно к конкретному делу будет рассматривать их вместе». ЕСПЧ, решая вопрос о независимости суда, оценивает: процедуру назначения его членов; сроки пребывания в должности; существование гарантий от внешнего давления; наличие у органа внешних признаков независимости. Для определения независимости суда решающее значение имеет положение судей: если они в любой момент своей деятельности могут быть отстранены от выполнения своих функций по решению органов исполнительной власти или другими внесудебными органами, то независимость суда не является обеспеченной. Если члены суда назначаются на определенный продолжительный срок, то это рассматривается в качестве гарантии его независимости.

Важное значение имеют правовые позиции ЕСПЧ относительно требования беспристрастности суда. В решении от 1 октября 1982 г. по делу «Пьерсак против Бельгии» Европейский Суд указал: «Несмотря на то что беспристрастность обычно означает отсутствие предубеждения или пристрастия, ее отсутствие или, наоборот, наличие может быть проверено различными способами в соответствии с п. 1 ст. 6 ЕКПЧ. В данном контексте можно провести различие между субъективным подходом, отражающим личные убеждения данного судьи по конкретному делу, и объективным подходом, который определяет, имелись ли достаточные гарантии, чтобы исключить какие-либо сомнения по этому поводу».

Объективная беспристрастность означает видимую (или внешнюю) беспристрастность суда, исключающую любые сомнения. Именно она наиболее тесным образом связана с принципом независимости суда. Субъективная беспристрастность — личное отношение члена суда к рассматриваемому делу, к заявителю. Она презюмируется до тех пор, пока не доказано обратное. В решении от 24 февраля 1993 г. по делу «Фей против Австрии» Европейский Суд заявил, что в рамках теста на объективность необходимо определить, существуют ли, независимо от личного поведения судьи, неоспоримые факты, которые могут вызывать сомнения в его беспристрастности.

Право на рассмотрение дела в разумный срок также стало предметом ряда правовых позиций Европейского Суда.

Пункт 1 ст. 6 ЕКПЧ гарантирует лицу, которому «предъявлено уголовное обвинение», право на судебное разбирательство «в разумные сроки и доверие к нему». Согласно прецедентной практике Европейского Суда началом отсчета сроков уголовного судопроизводства для оценки соблюдения этого требования ЕКПЧ является момент предъявления лицу обвинения (т. е. день задержания, день официального уведомления задержанного о том, что он подвергнется уголовному преследованию, или день начала предварительного расследования). Отсчет времени прекращается, как только завершается разбирательство дела в суде высшей инстанции и выносится окончательное решение.

На оценку «разумности» срока судебного разбирательства оказывают влияние следующие факторы: сложность дела, поведение заявителя, поведение судебных и государственных властей и степень риска для заявителя. Сложность дела может быть связана как с вопросами факта, так и с правовыми аспектами. Европейский Суд придает боль шое значение следующим факторам: характеру фактов, которые необ ходимо установить; количеству обвиняемых и свидетелей; присоеди нению дела к другим делам; вступлению в процесс новых лиц и др.

В решении ЕСПЧ от 23 февраля 2010 г. по делу «Сычев против Российской Федерации» был сделан вывод, что уголовное дело в отношении заявителя представляло особую сложность (принято во внимание количество эпизодов обвинения, число соучастников, объем материалов дела). Несмотря на то что в производстве по делу имел место период бездействия со стороны суда первой инстанции в течение девяти месяцев, общая продолжительность рассмотрения дела (два года два месяца) была оценена Европейским Судом как соответствующая критерию разумности. В решении от 3 апреля 2008 г. по делу «Головкин против Российской Федерации» ЕСПЧ согласился с тем, что уголовное дело в отношении заявителя представляло значительную сложность, поскольку требовало выяснения обстоятельств совершения большого количества финансовых операций и проведения следственных действий за рубежом. Тем не менее это не помешало Европейскому Суду признать нарушение п. 1 ст. 6 ЕКПЧ в связи с тем, что значительные задержки в рассмотрении дела были вызваны попытками собрать дополнительные доказательства при повторном судебном разбирательстве после отмены приговора судом второй инстанции.

В решении от 12 июня 2008 г. по делу «Власов против Российской Федерации» ЕСПЧ отметил, что дополнительное ознакомление подсудимого с материалами дела в течение шести месяцев не было чрезмерным ввиду их большого объема. В данном решении был сделан вывод о нарушении п. 1 ст. 6 ЕКПЧ в связи с тем, что суд первой инстанции приступил к рассмотрению дела спустя год после его поступления (дело неоднократно возвращалось прокурору).

Европейский Суд, как правило, исключает из срока судебного разбирательства периоды, когда затягивание разбирательства происходило вследствие поведения заявителя. В решении от 24 июля 2003 г. по делу «Смирновы против Российской Федерации» ЕСПЧ исключил из общего срока судопроизводства периоды, в течение которых заявительницы находились в розыске, и отметил, что «подача множества жалоб, даже обоснованных, может излишне отвлекать власти от основных аспектов дела». Вместе с тем решающим фактором в данном деле оказались длительные периоды бездействия национальных властей и, в частности, суда первой инстанции, который провел первое заседание по делу спустя шесть месяцев после поступления дела в суд, в связи с чем был сделан вывод о нарушении п. 1 ст. 6 ЕКПЧ.

Европейский Суд неоднократно отмечал в своих решениях, что заявителю нельзя вменять в вину использование предоставленных ему законом средств защиты. Нельзя требовать от заявителя активного сотрудничества с судебными властями, которое может привести к его осуждению.

В решении от 27 сентября 2007 г. по делу «Зементова против Российской Федерации» ЕСПЧ пришел к выводу о том, что суд первой инстанции не принял предоставленных ему законом мер для того, чтобы дисциплинировать участников судебного разбирательства и обеспечить рассмотрение дела в разумные сроки. Рассматривая аргументы властей о том, что задержки в рассмотрении дела были связаны с неявками или опозданиями в судебные заседания защитников подсудимого, Европейский Суд сформулировал правовую позицию, в соответствии с которой на заявителя не может быть возложена ответственность за подобные задержки, если защитник был ему назначен государством.

Оценивая поведение судебных и государственных властей как фактор, влияющий на разумность срока судебного разбирательства, Европейский Суд анализирует поведение и добросовестность суда, эффективность принимаемых им мер, направленных на ускорение рассмотрения дела, действия иных должностных лиц в смысле их возможного влияния на затягивание процесса, если они были обязаны участвовать в судебном разбирательстве. В решении ЕСПЧ от 4 декабря 2008 г. по делу «Бахитов против Российской Федерации» ответственность за затягивание процесса была возложена на российские власти, которые не провели быстрого расследования и не выполнили указания, данные национальными судами, ранее возвратившими дело прокурору.

Особое значение среди стандартов справедливого судебного разбирательства имеет требование открытости (публичности) судебного заседания. Европейский Суд неоднократно подчеркивал, что соблюдение требования публичности имеет особое значение для суда первой инстанции, который обладает всей полнотой юрисдикции по исследованию и оценке фактических обстоятельств дела, а также разрешению вопросов права. Проведение открытых слушаний по делу в суде второй инстанции может компенсировать отсутствие гласности в ходе предшествующего судебного разбирательства, только если суд второй инстанции наделен широкими полномочиями по исследованию и оценке фактических обстоятельств дела. В суде первой инстанции одним из аспектов требования публичного рассмотрения дела является необходимость проведения устных слушаний.

Что касается интересов правосудия как основания для ограничения гласности процесса, то под этим Суд, в частности, понимает возможность проведения закрытого судебного заседания в условиях тюрьмы или следственного изолятора, а также ситуацию, когда свидетели и потерпевшие, которым угрожают, испытывают страх давать показания в открытом судебном заседании.

В постановлении ЕСПЧ от 4 декабря 2007 г. по делу «Волков против Российской Федерации» отмечено, что в зависимости от обстоятельств может возникнуть необходимость ограничить открытый и публичный характер разбирательства для того, например, чтобы обеспечить безопасность и неприкосновенность частной жизни свидетелей. В этом деле основанием для проведения закрытого судебного разбирательства судом первой инстанции явилась полученная председательствующим от правоохранительных органов информация о том, что со стороны подсудимого, являющегося лидером преступной группировки, может быть оказано давление на свидетелей. Потерпевшая также настаивала на проведении слушаний в закрытом режиме. Председательствующий принял решение о проведении закрытого судебного разбирательства, сославшись на «необходимость проведения всестороннего и объективного рассмотрения дела и исключения возможности оказания давления на потерпевших и свидетелей». В данном деле Европейский Суд пришел к выводу об отсутствии нарушения п. 1 ст. 6 ЕКПЧ с учетом того, что ходатайство о проведении закрытого судебного разбирательства поступило от «важного свидетеля» — потерпевшей, а суд предоставил сторонам возможность высказать свое мнение и представить свои аргументы по данному вопросу.

Из решения ЕСПЧ от 4 декабря 2008 г. по делу «Белашев против Российской Федерации» следует, что суд принял решение о проведении закрытого судебного разбирательства, сославшись на наличие в материалах дела сведений, составляющих государственную тайну, а также необходимость обеспечения безопасности потерпевших и свидетелей. В этом решении Европейским Судом сформулирована важнейшая правовая позиция, согласно которой наличие в материалах дела информации, составляющей государственную тайну, само по себе не влечет необходимость проведения закрытых слушаний. Перед удалением публики из зала судебных заседаний суды должны вынести решение, которое со ссылкой на конкретные обстоятельства обосновывало бы необходимость проведения закрытого судебного разбирательства. В решении Московского городского суда не содержалось обоснования необходимости проведения закрытых слушаний, отсутствовала ссылка на конкретные документы дела, в которых содержатся сведения, составляющие государственную тайну. При этом ЕСПЧ отметил, что государственные интересы вполне могли быть обеспечены в данном деле путем проведения лишь нескольких слушаний в закрытом режиме в целях исследования секретных материалов. Характер и тяжесть предъявленных подсудимому обвинений сами по себе также не могут оправдать ограничение такого фундаментального принципа судопроизводства, как гласность.

Поскольку, как уже подчеркивалось, сфера правосудия по уголовным делам представляет собой зону повышенной опасности для прав и свобод человека в силу тяжести возможных для него последствий, международные нормы предусматривают для этого вида правосудия дополнительные гарантии справедливости.

Прежде всего речь идет о презумпции невиновности. Она закреплена в ст. 11 Всеобщей декларации прав человека, п. 2 ст. 14 Пакта и п. 2 ст. 6 ЕКПЧ. Все указанные акты, по сути, одинаково формулируют презумпцию невиновности: «Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления считается невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена законным порядком». Конституция РФ (ст. 49) и УПК (ст. 14) добавляют к этому тексту фразу «и установлена вступившим в законную силу приговором суда».

Анализ решений Европейского Суда показывает, что, несмотря на некоторое различие в формулировке, сущность презумпции невиновности и порядок ее опровержения понимаются одинаково. Презумпция невиновности «требует, в частности, чтобы при исполнении своих обязанностей члены суда не исходили из предубеждения, что обвиняемый совершил преступление, в котором он обвиняется; бремя доказывания несет обвинение и любое сомнение должно толковаться в пользу обвиняемого».

В свете презумпции невиновности определенный интерес представляет решение ЕСПЧ от 25 марта 1983 г. по делу «Минелли против Швейцарии».

В этом деле уголовное преследование заявителя было прекращено судом за истечением сроков давности. Однако швейцарский суд возложил на заявителя основную часть судебных издержек, включая расходы лиц, осуществлявших преследование, на том основании, что если бы удалось продолжить судебное разбирательство, то «он, по всей вероятности, был бы осужден». Европейский Суд установил, что имело место нарушение п. 2 ст. 6, поскольку «презумпция невиновности нарушается, если ранее виновность обвиняемого не была доказана по закону... а касающееся его судебное решение отражает мнение, что он виновен». Европейский Суд подчеркнул, что нарушение презумпции невиновности «может произойти и при отсутствии официальных выводов; достаточно, чтобы существовала некая аргументация, говорящая о том, что суд считает обвиняемого виновным».

Кроме презумпции невиновности, в международных нормах предусмотрены так называемые минимальные гарантии справедливости правосудия по уголовным делам. При этом подчеркивается, что соблюдение минимальных гарантий еще не свидетельствует о том, что правосудие будет в полной мере справедливым. Это лишь минимальные гарантии, которые ни при каких обстоятельствах не должны игнорироваться национальным законодательством и судебной практикой. Эти минимальные гарантии закреплены в п. 3 ст. 14 Пакта и п. 3 ст. 6 ЕКПЧ. «Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

а) быть незамедлительно и подробно уведомленным на понятном ему языке о характере и основании предъявленного ему обвинения;

b) иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты;

c) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, если у него нет достаточно средств для оплаты услуг защитника, воспользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия;

d) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на вызов и допрос свидетелей в его пользу на тех же условиях, что и для свидетелей, показывающих против него;

e) пользоваться бесплатной помощью переводчика, если он не понимает языка, используемого в суде, или не говорит на этом языке».

Анализ минимальных гарантий справедливости правосудия свидетельствует о том, что все они предусмотрены действующим УПК. Более того, в ряде случаев процессуальные гарантии, предоставленные обвиняемому УПК, шире этих минимальных требований. Европейский Суд исходит из того, что сообщать об обвинении можно не только в письменной, но и в устной форме и не обязательно, чтобы эта информация фиксировалась в официальном документе.

Российское законодательство более требовательно подходит к форме и содержанию сообщения лицу о подозрении и обвинении. В протоколе задержания необходимо указать основания и мотивы задержания подозреваемого (ст. 92 УПК). В случае проведения по делу предварительного расследования в форме дознания закон предусматривает письменное уведомление подозреваемого о существующем в отношении его подозрении в совершении преступления (ст. 2231 УПК). В постановлении о привлечении в качестве обвиняемого необходимо дать описание преступления с указанием времени, места его совершения, а также иных обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу (ст. 171 УПК). Причем как информация о подозрении, так и информация об обвинении незамедлительно доводится до сведения подозреваемого и обвиняемого. Задержанному подозреваемому такая информация должна быть сообщена в течение трех часов с момента задержания, а обвиняемому—в течение трех суток с момента вынесения постановления о привлечении его в качестве обвиняемого.

Аналогичным образом обстоит дело и с другими минимальными гарантиями. Обвиняемому предоставлены самые широкие возможности защищать себя лично, а также с помощью избранного им самим защитника. В случае отсутствия у обвиняемого средств на оплату услуг адвоката юридическая помощь адвоката предоставляется ему бесплатно. Причем в отличие от минимальных гарантий российское законодательство гарантирует обвиняемому участие защитника, в том числе бесплатно для него, не только тогда, когда того требуют интересы правосудия, а во всех случаях, когда обвиняемый посчитает нужным воспользоваться помощью защитника. Под необходимостью предоставления защитника, когда того требуют интересы правосудия, понимаются случаи, совпадающие с основаниями обязательного участия защитника по российскому законодательству (ст. 47, 49, 51 УПК).

Среди стандартов справедливого правосудия центральным является принцип состязательности или равенства процессуальных условий, согласно которому стороны в судебном разбирательстве должны иметь равную возможность представить свое дело и ни одна из сторон не должна пользоваться какими-либо существенными преимуществами по сравнению с другой стороной. По существу, все гарантии, предусмотренные в ст. 14 Пакта и ст. 6 ЕКПЧ, направлены на то, чтобы обеспечить равенство сторон в процессе.

В ряде решений ЕСПЧ указывал, что сомнения в беспристрастности суда всегда оправданы в тех случаях, когда происходит смешение функций разрешения дела по существу и поддержания обвинения. В решении от 18 мая 2010 г. по делу «Озеров против Российской Федерации» ЕСПЧ установил нарушение судом первой инстанции требований п. 1 ст. 6 ЕКПЧ, поскольку судебное разбирательство было проведено в отсутствие государственного обвинителя, а суд не ограничился исследованием доказательств, собранных в ходе предварительного следствия, но дополнительно собирал доказательства, уличающие подсудимого.

Право обвиняемого не свидетельствовать против себя закреплено в подп. «g» п. 3 ст. 14 Пакта. Несмотря на то что ст. 6 ЕКПЧ прямо не указывает на наличие такого права у обвиняемого, Европейский Суд в своих решениях выводит это право из общих условий справедливого правосудия.

Право не свидетельствовать против самого себя обеспечивает справедливость судебного разбирательства, так как его смысл состоит «в защите обвиняемого от злонамеренного принуждения со стороны властей, что помогает избежать судебных ошибок и добиться целей, поставленных ст. 6 ЕКПЧ».

Право обвиняемого хранить молчание рассматривается Европейским Судом как распространяющееся на любую информацию, которая может исходить от обвиняемого.

Так, по делу «Саундерс против Соединенного Королевства» правительство настаивало на том, что п. 1 ст. 6 ЕКПЧ не был нарушен, так как «из сказанного заявителем в ходе опросов ничто не носило характера самообвинения... он давал лишь пояснения, свидетельствующие в его пользу... Только показания, свидетельствующие против обвиняемого, подпадают под действие привилегии». Европейский Суд признал этот аргумент несостоятельным и подчеркнул, что «право не свидетельствовать против себя не может быть разумно ограничено лишь признанием в совершении правонарушения или показаниями, прямо носящими инкриминирующий характер». Суд отметил, что «свидетельские показания, полученные с помощью принуждения, которые внешне не выглядят инкриминирующими — ...оправдательные замечания или просто информация по фактам — могут быть в последующем развернуты в ходе уголовного процесса в поддержку обвинения, например, чтобы противопоставить их другим заявлениям подсудимого или подвергнуть сомнению свидетельские показания... или иным образом подорвать доверие к нему».

В решении от 13 июля 2010 г. по делу «Лопата против Российской Федерации» ЕСПЧ отметил, что суд первой инстанции не провел проверку обстоятельств, при которых были получены первоначальные показания заявителя (заявление о явке с повинной), что не позволяло ему убедиться в их достоверности. Использование таких показаний для обоснования обвинительного приговора является невосполнимым нарушением права подсудимого на защиту и справедливое судебное разбирательство.

Конституция РФ (ст. 51) распространила указанное право не только на обвиняемого, но и на каждого, кто выступает в качестве свидетеля. Более того, Конституция РФ предоставила право не свидетельствовать не только против себя, но и против своего супруга и близких родственников. Эти положения полностью реализованы в УПК. Если такое право не разъяснено обвиняемому, потерпевшему или свидетелю, то доказательства, полученные в результате их допроса, должны признаваться недопустимыми.

Поскольку Пакт был принят значительно позже ЕКПЧ (через 16 лет), то в нем предусмотрены некоторые дополнительные права, которых нет в ЕКПЧ. Речь идет о праве на пересмотр приговора вышестоящим судом,о запрете повторного осуждения за одно и то же преступление ио праве на возмещение ущерба за незаконное осуждение.

Однако впоследствии ЕКПЧ была дополнена целым рядом протоколов, в которых указанные права нашли свое отражение. Это прежде всего Протокол № 7, принятый в 1984 г. Так, п. 1 ст. 2 Протокола № 7 гласит: «Каждый осужденный судом за совершение уголовного преступления имеет право на то, чтобы его осуждение или приговор были пересмотрены вышестоящей судебной инстанцией. Осуществление этого права, включая основания, на которых оно может быть осуществлено, регулируется законом». Пункт 2 этой статьи допускает возможность исключений из этого правила, если речь идет о малозначительных преступлениях или когда уголовное дело рассматривалось по первой инстанции высшим судом страны.

В решении ЕСПЧ от 2 марта 1987 г. по делу «Моннелла и Мориса против Соединенного Королевства» отмечается, что к государству, где действуют апелляционные или кассационные суды, «предъявляются требования обеспечить привлеченным к ответственности перед законом лицам возможность пользоваться в этих судах основополагающими гарантиями», которые содержатся в ст. 6 ЕКПЧ.

Вместе с тем Европейский Суд использует избирательный подход к определению объема правовых гарантий, предоставляемых осужденным ст. 6 ЕКПЧ в кассационном и апелляционном производстве, каждый раз проверяет, «может ли в обстоятельствах данного дела, с учетом особенностей национального процессуального права, быть оправдан отход в апелляционной инстанции от принципа обязательности публичного разбирательства, на котором обвиняемый может присутствовать и приводить доводы в свою защиту».

Конституция РФ, в ч. 3 ст. 50 предусмотрев право осужденного на пересмотр приговора вышестоящим судом, никакого исключения из этого правила не сделала. Поэтому УПК также не предусмотрел никаких исключений из права осужденного на пересмотр приговора вышестоящим судом независимо от тяжести преступления и уровня суда, рассматривающего дела по первой инстанции.

Пункт 1 ст. 4 Протокола № 7 запрещает повторное осуждение за одно и то же преступление: «Никакое лицо не должно быть повторно судимо или наказано в уголовном порядке в рамках юрисдикции одного и того же государства за преступление, за которое оно уже было окончательно оправдано или осуждено в соответствии с законом и уголовно-процессуальным законодательством этого государства».

В большинстве решений Европейского Суда указанное положение рассматривается не только как формальный запрет повторения уголовной процедуры по тому же делу, но и как важнейшее право осужденного.

По смыслу п. 1 ст. 4 Протокола № 7 для применения правила «non bis in idem» обвинение или оправдание лица за совершенное ранее преступление должно быть окончательным. В пояснительном меморандуме к Протоколу № 7 отмечается, что обвинение или оправдание становятся окончательными, когда «в распоряжении нет дополнительных средств, или когда стороны исчерпали такие средства, или когда стороны пропустили сроки рассмотрения дела, не воспользовавшись ими».

Статья 4, так же как и ст. 2 указанного Протокола, содержит возможность исключения из общего правила: «Положения предыдущего пункта не препятствуют пересмотру дела в соответствии с законом и уголовно-процессуальным законодательством соответствующего государства, если имеются сведения о новых или вновь открывшихся обстоятельствах или в предыдущем разбирательстве были допущены существенные ошибки, которые могли повлиять на исход дела». Из этого вытекает, что ЕКПЧ допускает возможность после вступления приговора в законную силу (после окончательного осуждения) отмену приговора и пересмотр уголовного дела, в том числе в худшую для осужденного сторону.

Ссылаясь на указанные положения ЕКПЧ, Конституционный Суд РФ отметил, что «требования правовой определенности и стабильности не являются абсолютными и не препятствуют возобновлению производства по делу в связи с появлением новых или вновь открывшихся обстоятельств или при обнаружении существенных нарушений, которые были допущены на предыдущих стадиях процесса и привели к неправильному разрешению дела». Аналогичная позиция сформулирована Европейским Судом в постановлении от 20 июля 2004 г. по делу «Никитин против Российской Федерации».

Право на возмещение ущерба, нанесенного в результате незаконных действий органов расследования и суда

Статья 3 Протокола № 7 посвящена праву на возмещение гражданину ущерба, нанесенного в результате судебной ошибки: «Если какое-либо лицо окончательным приговором было признано виновным в совершении уголовного преступления и если впоследствии вынесенный ему приговор был пересмотрен, в том числе по вновь открывшимся обстоятельствам, которые убедительно доказывают наличие судебной ошибки, то лицо, понесшее наказание в результате такого осуждения, получает компенсацию согласно закону».

В УПК этому вопросу посвящена гл. 18, где предусмотрены основания возмещения вреда и виды вреда, подлежащего возмещению: кроме возмещения вреда имущественного, предусмотрена также компенсация морального вреда.

29 ноября 1985 г. Генеральной Ассамблеей ООН принята Декларация основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотреблений властью. В этой Декларации, в частности, подчеркивается, что жертвам преступлений необходимо обеспечить доступ к правосудию и справедливое обращение. Они имеют право на скорейшую компенсацию за нанесенный им ущерб в соответствии с национальным законодательством. В п. 6 названной Декларации записано, что следует предусмотреть, чтобы судебные процедуры в большей степени отвечали потребностям жертв путем: предоставления жертвам информации о принадлежащих им правах, о роли в судебном разбирательстве, о сроках и результатах рассмотрения их дел, особенно в случаях тяжких преступлений; обеспечения возможности изложения и рассмотрения мнений и пожеланий жертв на соответствующих этапах судебного разбирательства в тех случаях, когда затрагиваются их личные интересы, без ущерба для обвинения и согласно соответствующей национальной системе уголовного правосудия; предоставления надлежащей помощи жертвам преступления на протяжении всего судебного разбирательства; принятия мер для сведения к минимуму неудобств для жертв преступления, охраны их личной жизни в тех случаях, когда это необходимо для обеспечения их защиты от запугивания и мести; предотвращения неоправданных задержек при рассмотрении дел и выполнении решений о предоставлении компенсации жертвам.

УПК не только существенно расширил права потерпевших как на стадии возбуждения уголовного дела и предварительного расследования, так и на судебных стадиях процесса, но и впервые предусмотрел необходимость принятия мер по обеспечению безопасности жертв преступлений и их близких родственников (ч. 9 ст. 166, ч. 5 ст. 278). Интересно, что п. 7 названной Декларации рекомендует, когда это необходимо и возможно, содействовать примирению потерпевшего с обвиняемым и обеспечению возмещения ущерба жертве преступления. Эта рекомендация послужила основанием для установления в УК и в УПК особого вида освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением потерпевшего с обвиняемым, где в качестве условия освобождения от ответственности указывается и на обязанность загладить (возместить) причиненный потерпевшему вред (ст. 76 УК и ст. 25 УПК).

Право на невмешательство в личную и семейную жизнь

К правам человека, имеющим прямое отношение к судопроизводству по уголовным делам, относится право на невмешательство в личную и семейную жизнь. Свобода от вмешательства в личную и семейную жизнь защищена ст. 12 Всеобщей декларации прав человека, ст. 17 Пакта и ст. 8 ЕКПЧ. В ст. 8 ЕКПЧ говорится: «Каждый человек имеет право на уважение его личной и семейной жизни, неприкосновенность его жилища и тайну корреспонденции.

Не допускается вмешательство государственных органов в осуществление этого права, за исключением случаев, когда это предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах государственной безопасности, общественного порядка или экономического благосостояния страны, для поддержания порядка и предотвращения преступлений, охраны здоровья или защиты нравственности или защиты прав и свобод других лиц».

Необходимо отметить, что ЕСПЧ чрезвычайно широко толкует термин «вмешательство со стороны государственных органов» в осуществление лицом права на уважение корреспонденции, неприкосновенность жилища. Под таким вмешательством Европейский Суд прежде всего понимает традиционные формы ограничения рассматриваемого права: обыск («Нимитц против Германии»), прослушивание телефонных переговоров («Класс и другие против Германии», «Крюслен против Франции»), задержка и перлюстрация почты заключенных и т. д.

Для того чтобы вмешательство государственных органов в осуществление права на уважение частной жизни было правомерным, оно в первую очередь, согласно п. 2 ст. 8 ЕКПЧ, должно быть предусмотрено законом. Содержание термина «предусмотрено законом» раскрывается в ряде решений ЕСПЧ. Во-первых, Европейский Суд отметил, что «рассматриваемое действие должно иметь определенные основания в национальном законодательстве», и в частности «каждая конкретная мера наблюдения должна соответствовать строгим условиям и процессуальным нормам, установленным законодательством».

Во-вторых, термин «закон» должен интерпретироваться не только как писаный закон, но и как неписаный, в том случае, если прецедент признается источником права.

В-третьих, закон должен соответствовать критерию доступности. «Доступность закона» является составной частью его «качества». Закон будет «доступным», если прежде всего он «сформулирован достаточно точно, чтобы граждане могли регулировать свое поведение».

В-четвертых, закон должен соответствовать критерию предсказуемости. «Требование предсказуемости не рассчитано на то, что лицо может “предвидеть”, когда власти планируют перехватить его информацию». Однако «формулировки закона должны быть достаточно ясными и понятными, с тем чтобы предоставить гражданам необходимую информацию относительно обстоятельств и условий, при которых публичная власть наделяется полномочиями для скрытого... вмешательства в осуществление права индивидуума на уважение его... корреспонденции».

В-пятых, закон должен соответствовать критерию качества. Суд отметил, что п. 2 ст. 8 ЕКПЧ «не ограничивается тем, что отсылает к внутреннему праву, но говорит также о качестве закона, который должен соответствовать принципу “верховенства права”». Данное положение, по мнению Суда, подразумевает, что во внутреннем праве должны существовать оградительные меры от произвольного вмешательства властей в осуществление гражданами своих прав, гарантированных п. 1 ст. 8 ЕКПЧ6. Суд также уточнил: «В законе, который оставляет свободу усмотрения, должны быть указаны его пределы».

Этот международный стандарт был применен Европейским Судом при рассмотрении дел от 7 июня 2007 г. «Смирнов против Российской Федерации» и от 9 апреля 2009 г. «Колесниченко против Российской Федерации».

Важно подчеркнуть, что в ходе проведения правовой реформы, ориентирующейся в том числе и на международные нормы о правах и свободах гражданина, наше законодательство как на конституционном, так и на отраслевом уровне пошло по пути усиления гарантий от незаконного и произвольного вмешательства в личную жизнь путем установления судебного контроля за проведением оперативно-розыскных и процессуальных действий, связанных с таким вмешательством, а также путем четкого определения в законе оснований, условий и процедуры их проведения.