Право человека на судебную защиту в международном праве

Международно-правовая регламентация права индивида на судебную защиту

До сравнительно недавнего времени международное право не обращалось к проблемам личности, а существовало лишь как право для государств. В связи с этим возможностей для судебного контроля и защиты, адекватных существующим национальным механизмам, практически не было.

Наиболее древний метод защиты прав человека представлял собой самосуд над виновником и причинение ему аналогичного вреда: «зуб за зуб», «глаз за глаз», «жизнь за жизнь». Подобный способ сохраняется и по сей день, перерастая в итоге в борьбу семей и целых кланов. Даже в настоящее время продолжается вражда семей на Сицилии и Корсике, а известная всему миру война между Хатфилдами и МакКоями в США прекратилась не так давно.

Проблема защиты прав человека появляется в международных отношениях Древнего мира - возникает две группы обязательств, касающихся обязанностей защиты лиц, находящихся на территориях государств. В качестве «первого шага» отечественное государство разрешало жертвам самосуд над обидчиками, а от себя заявляло в адрес виновного государства репрессалии, уполномочивающие захват грузов или судов неприятеля в качестве компенсации.

Идея необходимости исчерпать местные средства защиты и впоследствии обратиться к международному правосудию прослеживается уже к девятому столетию и встречается в соглашениях между Неаполем и Беневентом в 836 г. и между Императором Лотаром I и Венецией в 840 г. Такая практика продолжалась вплоть до девятнадцатого столетия: в 1858 г. в деле об острове Авес США угрожали репрессалиями в отношении Венесуэлы, если последняя будет продолжать отрицать право на судебную защиту.

Дальнейшее формирование международно-правовой защиты прав и свобод личности происходило уже в буржуазную эпоху. Гуго Гроций в своей книге «О праве войны и мира» (1625 г.) писал о справедливости войны ради защиты «чужих подданных, если над ними творят явное беззаконие». С практической точки зрения нормы, защищающие права человека, стали появляться в отдельных межгосударственных соглашениях: в Оснабрюкском договоре 1648 г. между Священной римской империей и Швецией была обеспечена определенная мера религиозной свободы для служителей христианских церквей.

Возникновение отрасли международно-правовой защиты прав и свобод индивида происходило и за счет накопления перечня еще не систематизированных (в большинстве своем) и несовершенных стандартов прав личности и формулирования в национальных правовых актах правовых позиций, относящихся к статусу индивида. Постепенно вырабатывались и основные элементы механизма международной защиты прав человека. На Венском конгрессе 1815 г. принимается Декларация, осуждающая торговлю людьми. Некоторые обязательства государств по соблюдению элементарных прав человека содержались в международных соглашениях о защите против религиозной нетерпимости.

Со второй половины XIX в. в международном праве начинается новый этап в формировании международного механизма защиты прав человека, получивший выражение в международном «гуманитарном праве». Классические нормы гуманитарного права (например, Женевская конвенция Красного Креста 1864 г.) содержали гарантии минимального стандарта прав личности и гарантировали непосредственно элементарные права человека как таковые.

Отдельные элементы регламентации юридического статуса частных лиц проявлялись в таких институтах старого международного права, как дипломатическая защита и правовое положение иностранцев.

Согласно господствовавшей в XIX и начале XX в. философии международного права утверждалось, что международное право - это право только для государств. Поэтому выводилась антитеза о наличии международных юридических прав, которые отдельные лица могли бы отстаивать в тяжбе с государствами.

В соответствии с этой точкой зрения связь, воплощенная в гражданстве, дает государству право защищать своих граждан от злоупотребления других государств. Поэтому государство может заявить протест в случае нарушения прав его граждан на чужой территории. Постоянная палата международного правосудия в 1924 г. постановила: «Элементарный принцип международного права состоит в том, что государство уполномочено защищать своих подданных, когда они страдают от актов, противоречащих международному праву и совершенных другим государством»; при этом государство «на деле утверждает свои собственные права», поскольку единственным истцом в глазах суда является гос-ударство.

Значительной вехой в развитии института прав человека в классическом старом международном праве явились мирные договоры 1919 г. Система защиты меньшинств, сложившаяся в 1919-1939 гг. под эгидой Лиги Наций в качестве одной из важнейших целей провозглашала обеспечение с помощью особых договорно-правовых отношений различным группам народов, этническим, религиозным и языковым меньшинствам, проживавшим на территориях бывших Австро-Венгрии и Османской Империи, гарантии защиты их прав на международном уровне.

В частности, ряд правовых норм включал следующие положения:

1. признание международно-правовых обязательств государств в отношении соответствующих национальных и этнических образований;
2. установление системы контроля за соблюдением международно-правовых обязательств государств, которая осуществляется не только государствами, но и специальным международным органом;
3. закрепление права частных лиц, принадлежащих к национальным или религиозным меньшинствам, обращаться с жалобами непосредственно в Совет Лиги Наций, который должен был их рассматривать;
4. введение в Постоянной Палате Международного Правосудия процедуры рассмотрения жалоб на нарушителей национальных прав и т.д.

Возможность подачи физическим лицом жалобы против собственного государства непосредственно в международную судебную инстанцию явилось принципиальной инновацией в международном праве, хотя определенные возможности для индивидов существовали и ранее (например, Гаагское соглашение о создании Международной призовой палаты 1907 г., Договор о Центральноамериканском суде 1907 г., Парижский мирный договор 1919 г.).

Большинство из возможностей, предоставленных этими договорами, так и не были реализованы, однако реальное предоставление права на судебную защиту было возможно. Таким образом, хотя тезис об отсутствии у индивидов права быть стороной в международных судебных учреждениях и не вызвал сомнений в тот момент, государства могли предоставлять физическим лицам право непосредственного обращения в международные суды. Эти права имели действительную юридическую силу и могли быть реализованы без предварительного инкорпорирования в систему внутригосударственного права.

Правозащитный механизм института меньшинств в старом классическом международном праве регламентировал специфический правовой режим, который был весьма ограничен как по предмету регулирования и кругу правовых субъектов, так и по списку гарантируемых прав. Наконец, и число государств-участников, поддержавших эти соглашения, было весьма невелико.

В силу этих причин возникновение различных видов авторитарных диктатур после Первой мировой войны послужило своеобразным «толчком» к постановке вопроса о международном признании и защите прав и основных свобод человека. В частности, свою роль в формулировании и закреплении минимума процессуальных норм, которые государство должно применять в случае решения вопроса об ответственности физических лиц за нарушения норм международного права, сыграли первые международные трибуналы и Женевские конвенции 1949 г.

Движение за решение вопросов, связанных с правами человека, на международном уровне широко развернулось в годы после Второй мировой войны. Устав ООН провозглашает, что одной из целей, которые преследует Организация, является осуществление международного сотрудничества в «поощрении и развитии уважения к правам человека и основным свободам для всех, без различия пола, расы, языка и религии» (ст. 1), а обязанность членов ООН - предпринимать совместные и самостоятельные действия в сотрудничестве с Организацией для достижения этих целей (ст. 55, 56). Данные положения, безусловно, носят характер норм jus cogens для международного сообщества.

10 декабря 1948 г. Генеральная Ассамблея ООН Резолюцией 217 А (III) приняла Всеобщую декларацию прав человека в качестве «задачи, к выполнению которой должны стремиться все народы и все государства», как было сказано в преамбуле Декларации. В статье 8 Всеобщая декларация определяет, что «каждый человек имеет право на эффективное восстановление в правах компетентными национальными судами в случаях нарушения его основных прав, предоставленных ему конституцией или законом». По существу, Декларация не имеет обязательной юридической силы, но факт принятия документа, регламентирующего право на судебную защиту индивида на международном уровне, доказывал совершенно новое отношение к этому вопросу со стороны государств. С этого момента соблюдение прав личности становится одним из важнейших направлений деятельности международного сообщества.

Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 г. устанавливает в п. 1 ст. 14 право каждого «при рассмотрении любого уголовного обвинения, предъявляемого ему, или при определении его прав и обязанностей в каком-либо гражданском процессе на справедливое и публичное разбирательство дела компетентным, независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона», а Факультативный протокол № 1 к Международному пакту о гражданских и политических правах закрепляет право гражданина обращаться в межгосударственные, как политические, так и судебные, органы за защитой своих интересов. Такое право было провозглашено во многих универсальных и региональных актах. Однако международное право не определяет право на судебную защиту как абсолютное и признает необходимость ограничения этого права в определенных случаях, установленных международно-правовыми актами.

Современный период развития международно-правового регулирования прав человека характеризуется установлением общепризнанной международно-правовой нормы, исключающей вопросы правового статуса личности и защиты ее основных прав и свобод из сугубо внутренней компетенции государства. Отсюда совершенно логично следует, что «правовой статус личности формируется не только из тех свобод, которые зафиксированы в Конституции и других национальных законах, но и из прав и свобод, провозглашенных в международных договорах, т.е. международно-признанных прав и свобод».

В настоящее время тенденция развития международных отношений такова, что государства все чаще принимают нормы, адресованные неправительственным организациям и индивидам. Причем, если ранее международные нормы применялись к физическим лицам опосредованно, с помощью норм национального права, то в настоящее время растет число международно-правовых документов, имеющих прямое действие. Такие договоры не только наделяют физических лиц новыми правами и обязанностями, но и дают им возможность требовать от собственных государств их соблюдения. Данной точки зрения придерживается и «главный судебный орган» международного сообщества -Международный Суд ООН (разумеется, индивиды не обладают в нем locus standi). В практике Международного Суда ООН было довольно много конфликтов, связанных с вопросами о правах физических или юридических лиц2). В ряде решений Суд формулировал правовые позиции, имеющие непосредственное отношение к правовому статусу индивидов в международном праве.

В частности, при рассмотрении дела ЛаГранд (решение № 104 от 27 июня 2001 г.), Международный Суд ООН подтвердил, что определенными международными договорами между государствами создаются не только права и обязанности для последних, но и индивидуальные права частных физических лиц.

Право индивида на международную судебную защиту и его реализация не ставится в зависимость от закрепления во внутреннем законодательстве страны. Наличие международных судебных учреждений влечет за собой неизбежность создания механизма непосредственной реализации этого права лицом, чьи законные интересы нарушены. Обеспечение доступа к действенной судебной защите достигается также за счет выработанных в международном праве обязательных форм судебных процедур в гражданском (в широком смысле) и уголовном судопроизводствах. Основная цель наличия данных обязательных требований, при условии их выполнения, заключается в гарантированной реализации права индивида на судебную защиту, поскольку соблюдение четких беспристрастных процедур помогает заинтересованным лицам реализовывать свои права.

В современном международном праве отмечается тенденция к регламентации национального механизма защиты прав и свобод индивида. Это демонстрируется большим числом документов, касающихся вопросов судебной защиты, оказания юридической помощи и т.д. Данные документы не обладают обязательной юридической силой и носят рекомендательный характер для государств, однако их принятие в рамках Главных органов Организации Объединенных Наций позволяет предполагать, что они имеют вес вспомогательных средств для определения международно-правовых норм. Это подтверждается тем, что указанные акты подчеркивают то обстоятельство, что нарушение государствами содержащихся в них норм является нарушением одного из основных принципов jus cogens международного права, касающегося уважения и защиты прав человека. Таким образом, основной задачей международно-правового регулирования статуса личности является не выработка какого-либо нового комплекса прав, а поиск средств для наиболее полного осуществления и защиты уже закрепленных в существующих международных документах, касающихся основных прав и свобод человека.

Право индивида на судебную защиту в Европейском Суде по правам человека

В феврале 1996 г. Российская Федерация получила официальный статус Члена Совета Европы. Данный факт означает, что Российская Федерация будет содействовать защите прав человека, используя для этого, в том числе, и европейский правозащитный механизм.

Совет Европы был учрежден в 1949 г., основной его задачей является создание единого европейского сообщества, которое будет основываться на свободе, демократии, признании прав человека и верховенства права. Европейская конвенция о правах человека служит основой механизма защиты прав и свобод человека. В Российской Федерации Конвенция вступила в силу 5 мая 1998 г.

В настоящее время ратификация конвенции и признание права частных лиц на подачу индивидуальных заявлений в соответствии со ст. 34, а также обязательной юрисдикции Европейского Суда по правам человека (далее - ЕСПЧ) в соответствии со ст. 19 - обязательные условия членства в Совете Европы. Протоколы, являясь самостоятельными документами, обязывают государства после их отдельной ратификации.

Лицо, которое подает жалобу в ЕСПЧ, называет себя жертвой нарушения прав, оговоренных в Конвенции. Подобный термин -«жертва», касается индивидуальных обращений, поскольку требование связывается с нанесением личного ущерба заявителю. Иными словами, индивид не может подать жалобу in abstracto, если лично в отношении него не было совершено неправомерных действий и actio popularis - подачи заявлений группой лиц в отношении одних и тех же фактов (каждый заявитель должен действовать отдельно и самостоятельно доказывать тот факт, что он является жертвой).

Кроме того, в практике Комиссии и Суда фигурируют заявители, объявленные впоследствии «потенциальными» и «косвенными» жертвами.

«Потенциальные» жертвы - это заявители, для которых угроза ущерба, возможно нанесенного в будущем, является реальным основанием для объявления этого лица жертвой в соответствии со ст. 34 Конвенции. Например, в странах, где гомосексуализм относится к уголовно наказуемым деяниям, гомосексуалисты являются «потенциальными» жертвами. Нарушение прав заключается во вмешательстве государства в личную жизнь своих граждан, если речь идет о добровольной интимной связи.

«Косвенными» жертвами объявляются близкие родственники непосредственной жертвы, а также лица, имеющие иного рода тесные отношения с ней, или те, кто понес ущерб в результате нарушения прав другого или заинтересован в прекращении нарушения. Для квалификации в качестве «косвенной» жертвы необходимо, чтобы заявитель в петиции называл имя непосредственной жертвы, которая также имеет возможность подать заявление о нарушении собственных прав.

ЕСПЧ был разрешен и вопрос о том, что человек не может добровольно отказаться от своих основных прав, а потому не может и утратить статус жертвы в соответствии со ст. 34 Конвен-ции.

Жалоба (петиция), подаваемая физическим лицом, должна соответствовать ряду требований: заполняться на установленном формуляре; включать необходимую информацию и удовлетворять условиям приемлемости жалоб, перечисленным в ст. 35 Конвенции. Заявителем должны быть исчерпаны все внутренние средства защиты (причем с момента принятия окончательного внутреннего решения должно пройти не более шести месяцев); жалоба не должна быть анонимной; жалоба не должна быть повторной; жалоба не должна быть несовместимой с положениями Конвенции или представлять собой злоупотребление правом петиции; заявитель не понес значительный ущерб, если только принцип уважения прав человека, как они определены в настоящей Конвенции и Протоколах к ней, не требует рассмотрения жалобы по существу и при условии, что на этом основании не может быть отказано в рассмотрении никакого дела, которое не было надлежащим образом рассмотрено внутригосударственным судом.

Правило исчерпания всех внутренних средств является общим принципом международного права, который обеспечивает вмешательство международных органов в случаях, когда национальные власти не в состоянии восстановить нарушенное право или не предоставляют справедливую компенсацию за ущерб, вызванный нарушениями права.

4 июня 2015 г. ЕСПЧ обнародовал решение от 12 мая 2015 г. по делу «Абрамян и другие против России» (жалобы № 38951/13 и № 59611/13)1. Суд впервые рассмотрел процедуру кассации по гражданским делам в президиумах областных судов и в Верховном Суде РФ после внесения изменений в Гражданский процессуальный кодекс (закон № 353-ФЗ2), и пришел к выводу, что подача кассационных жалоб в указанные выше инстанции является эффективным внутренним средством правовой защиты. Это значит, что шестимесячный срок для обращения в ЕСПЧ отсчитыва-ется с момента вынесения или получения копии определения Судебной коллегии Верховного Суда РФ (по гражданским делам, по административным делам или по делам военнослужащих) по итогам рассмотрения жалобы или об отказе в ее передаче для рассмотрения в заседании суда кассационной инстанции.

Требование о необходимости исчерпания всех внутренних средств защиты может не выполняться индивидом в тех случаях, когда он доказывает, что надлежащих и эффективных средств защиты не существует. Неисполнение требования об исчерпании является временным препятствием, поскольку заявление может быть вновь рассмотрено Судом после его выполнения. Ограничение в отношении шестимесячного срока абсолютно. Восстановлению данный срок не подлежит.

С анонимными жалобами Суд сталкивается достаточно редко, они даже не регистрируются Секретариатом Суда, поскольку п. 1 (а) правила 47 (Содержание индивидуальной жалобы) Регламента Суда предусматривает, что в них должны быть указаны «заявитель, его дата рождения, гражданство, пол, род занятий и адрес».

Следующее условие отражает обычную норму международного права res judicata. Это условие следует толковать в том смысле, что оно направлено против аналогичных жалоб тем же самым заявителем. Аналогичные жалобы от разных заявителей не признаются неприемлемыми на этом основании.

Понятие «не содержит относящейся к делу новой информации» подразумевает факты, которые не были известны на момент подачи заявления или появлялись уже после того, как Суд признавал приемлемыми те заявления, в которых поднимались вопросы уже рассмотренные, но в связи с которыми заявители оспаривали применимость новых актов судебной власти или применение действующих актов, которые вступили в силу после того, как дело было рассмотрено.

«Несовместимость» с положениями Европейской конвенции о правах человека (п. 3 ст. 35). Суд использует это определение в тех случаях, когда жалоба не соответствовала точным условиям ст. 35, находилась вне сферы действия самой Конвенции, а также, если указываемые в жалобе предполагаемые нарушения прав и свобод заявителя подпадали под ст. 17 Конвенции: «Ничто в настоящей Конвенции не может толковаться как означающее, что какое-либо ... лицо имеет право заниматься какой-либо деятельностью или совершать какие-либо действия, направленные на уничтожение любых прав и свобод, изложенных в настоящей Конвенции, или на их ограничение в большей степени, чем это предусмотрено в Конвенции».

Явно необоснованная жалоба представляет собой такое сообщение, при рассмотрении которого уже на предварительном этапе явствует, что оно не относится к предоставляемой по конвенции защите. На такое основание, как «злоупотребление правом подачи жалобы», Суд ссылается достаточно редко, и касалось это случаев, когда заявитель не предоставлял информацию в ответ на многочисленные запросы Суда; формулировал ее в оскорбительной форме либо злоупотреблял политическим контекстом проблемы.

Последнее условие, введенное Протоколом № 14 к Конвенции, включает три критерия, наличие которых в совокупности дает право признать жалобу неприемлемой: отсутствие значительного ущерба для заявителя; принцип уважения прав человека не требует рассмотрения жалобы по существу; дело было надлежащим образом рассмотрено внутригосударственным судом.

Наконец, два правила, которые следуют из вышеуказанных условий приемлемости, но не выделены отдельно, в связи с чем не всегда соблюдаются: 1) государство, на действия или бездействие которого подается жалоба, должно быть участником Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. (т. е. ратифицировавшим Конвенцию и Протоколы к ней); 2) жалоба подается на предполагаемые нарушения прав, провозглашенных в Конвенции и Протоколах. Предметом жалобы должны быть события, за которые несет ответственность публичная власть государства - ответчика (органы законодательной, исполнительной или судебной власти).

Индивидуальные жалобы поступают в канцелярию Суда, которая устанавливает все необходимые и первоначальные контакты с заявителем и при необходимости запрашивает дополнительную информацию. На этой стадии сторонами подаются так называемые «"состязательные" бумаги» и возможно применение предварительных судебных мер - по просьбе стороны в деле или другого заинтересованного лица либо по инициативе Палаты (ст. 39).

Официальными языками Суда являются французский и английский (ст. 34 Регламента), но до принятия Судом решения о приемлемости жалобы вся переписка с заявителем (или его представителем) и составление любых состязательных бумаг допустима на одном из официальных языков государств-участников Конвенции (в том числе на русском языке).

На любой стадии разбирательства Палата может направить одного или нескольких своих членов, или других членов Суда, для выяснения обстоятельств на месте или собирания доказательств. Возможно привлечение независимых экспертов (ст. 42).

Для рассмотрения вопроса о приемлемости назначается судья-докладчик. Когда Суд заседает в составе единоличного судьи, Суд пользуется услугами докладчиков, которые осуществляют свои функции под руководством Председателя Суда. Они образуют подразделение Секретариата Суда. Единоличный судья вправе объявить жалобу неприемлемой или исключить ее из списка, если это решение может быть принято без дополнительного изучения жалобы. Это решение является окончательным.

В компетенцию Комитета (ст. 28) входит право объявить жалобу неприемлемой или исключить ее из списка подлежащих рассмотрению дел единогласным решением (решение окончательно). Комитет может объявить жалобу приемлемой и одновременно вынести постановление по существу жалобы, если лежащий в основе дела вопрос является предметом прочно утвердившегося прецедентного права Суда. Если в Комитете нет единого мнения, то заявление будет рассматриваться Палатой в составе семи судей.

Прежде чем вынести решение по вопросу о приемлемости жалобы, Палата может по просьбе сторон или по своей инициативе провести слушания. Решение о приемлемости жалобы носит самостоятельный характер по отношению к решению по существу дела. Рассмотрение вопроса о приемлемости может быть осуществлено на любой стадии разбирательства.

Если жалоба объявлена приемлемой, Палата или ее Председатель вправе предложить сторонам, участвующим в деле, представить дополнительные доказательства и письменные замечания. Сторонам даются одинаковые сроки для представления своих замечаний.

Суд рассматривает дело с участием представителей сторон и, если это необходимо, с возможностью привлечения к делу третьих лиц. Статья 60 Регламента Суда предусматривает предъявление требования о справедливой компенсации. Суд может установить справедливую компенсацию как в случаях, когда она является единственно возможным удовлетворением заявителя, так и в ситуациях, когда возможно вернуть стороны в первоначальное правовое положение (применить restitutio in integrum).

На любой стадии производства по делу Суд вправе предложить сторонам заключить мировое соглашение. Никакие предложения или уступки, сделанные в целях дружественного урегулирования, не могут быть использованы в качестве ссылок или обоснований при разбирательстве спора. Если достичь урегулирования не удается, Палата представляет свое решение.

В исключительных случаях (если дело поднимает серьезный вопрос, касающийся толкования положений Конвенции или Протоколов к ней; если решение может быть несовместимо с ранее вынесенным Судом постановлением), к делу подключается Большая Палата Суда, состоящая из 17 судей. Палата сама может постановить передать дело в Большую Палату, когда она не собирается следовать сложившейся практике Суда или когда затронут вопрос принципа. Такая процедура может быть принята только при условии, что ни у одной из сторон нет возражений (ст. 30 Конвенции).

Любая из сторон в исключительных случаях (ст. 73 Регламента) может в течение трех месяцев, считая с даты вынесения Палатой постановления, представить в Секретариат прошение о направлении дела в Большую Палату, если в деле поднимается вопрос относительно толкования или применения Конвенции и протоколов к ней или вопрос представляет общественный интерес. Данный вопрос рассматривает Коллегия в составе пяти судей Большой палаты. Решение Палаты становится окончательным, если нет дальнейшей возможности обратиться в Большую Палату. Решение Большой Палаты окончательно и в настоящее время имеет обязательную силу в международном праве.

ЕСПЧ не может отменить решение, вынесенное органом государственной власти или национальным судом, не дает указаний законодателю, не осуществляет абстрактный контроль национального законодательства или судебной практики, не имеет права давать распоряжения о принятии мер, имеющих юридические последствия. Суд рассматривает только конкретные жалобы с тем, чтобы установить, действительно ли были допущены нарушения требований Конвенции. Обязательства, которые могут быть возложены на государство непосредственно постановлением Европейского Суда, сводятся к обязанности выплатить потерпевшей стороне справедливую компенсацию за причинение материального ущерба, морального вреда, а также возместить выигравшей стороне понесенные ей судебные издержки и расходы.

В рамках Европейской конвенции впервые решениям международного судебного органа был придан юридически обязательный характер и впервые была установлена процедура систематического контроля за их исполнением со стороны межправительственного органа.

Доступ индивида к правосудию в Суде Европейского Союза

Правовая система Европейского Союза, как и сама организация, представляет собой сложное политико-правовое образование, не сводимое полностью ни к правовым системам отдельных стран, ни к международному праву.

Основными источниками права Европейского Союза являются общие принципы права Европейского Союза; акты Союза -учредительные акты, договоры о присоединении, Договор о Европейском Союзе, который некоторые юристы называют конституцией Союза; акты, издаваемые институтами Союза в рамках их компетенции (законодательство Европейского Союза); международные договоры и соглашения, заключенные в сфере ЕС его государствами - членами и судебная практика (прецедентное право) Суда Европейского Союза.

Субъектами ЕС выступают не только государства, входящие в него, но и непосредственно юридические лица и граждане западноевропейских стран. Последние получили такой статус во многом благодаря судебной практике.

Суд Европейского Союза, не являющийся формально правотворческим органом, создал за более чем 40 лет своего существования обширную систему правовых норм Европейского Союза, называемую прецедентным или «судейским» правом.

Рассматривая право на судебную защиту и особенности его толкования и реализации в рамках Европейского Союза, следует, прежде всего, основываться на прецедентном праве ЕС, общих принципах права и нормативно-правовых актах Союза.

Суд Европейских Сообществ длительное время оставался единственным органом, осуществляющим правосудие в Европейском Союзе. Однако большая загруженность потребовала реформирования судебной системы и в настоящее время (в соответствии с изменениями, внесенными Лиссабонским договором) она выглядит следующим образом:

1. Высшее звено судебной системы - Суд (термин «Суд» не является эквивалентным понятию «Суд Европейского Союза».

Последний обозначает всю судебную систему Союза. «Суд», напротив, служит названием только ее высшего звена (бывший Суд Европейских Сообществ1), действующий с 1952 г., с момента вступления в силу Договора о ЕОУС).

2. Трибунал (бывший Трибунал первой инстанции), созданный в 1989 г. на основе Единого Европейского акта как второй орган правосудия в ЕС.

3. Трибунал по делам публичной службы. Он создан на основе решения Совета 2004/752/ЕС, Евратома от 2 ноября 2004 г. и приступил к работе в 2006 г.2 В целом введение специализированных трибуналов было регламентировано Ниццким договором, Лиссабонский договор лишь поменял процедуру учреждения.

В основном иски, поданные частными лицами, рассматривает именно Трибунал, а все остальные - Суд. Юрисдикция Трибунала носит производный характер, поскольку к ней отнесены дела, переданные из юрисдикции Суда.

К ведению Трибунала относятся, в том числе:

• иски в связи с судебным контролем - об аннулировании актов и в связи с бездействием, предъявленные частными лицами или компаниями, в соответствии со ст. 263 и ст. 265 Договора о функционировании Европейского Союза (далее - ДФЕС);
• иски в связи с недоговорной ответственностью (из возмещения вреда), предъявленные частными лицами и компаниями, в соответствии со ст. 268 ДФЕС;
• иски в связи с контрактами, предъявленные частными лицами и компаниями, в соответствии со ст. 272 ДФЕС.

Если один и тот же вопрос затрагивается в двух делах, одно из которых находится на рассмотрении в Суде, а другое - в Трибунале, то последний может приостановить рассмотрение вопроса до принятия решения Судом ЕС. Если же Суд примет решение о приостановлении дела, то производство в Трибунале возобновляется.

Трудовые споры между органами Союза и их служащими по первой инстанции рассматриваются специализированным Трибуналом по делам гражданской службы в соответствии со ст. 270 ДФЕС.

Детальные правила в отношении организации и функционирования судебной системы ЕС изложены в части шестой «Институциональные и финансовые положения» ДФЕС (статьи 251-281) и обновленном Статуте, который отныне будет именоваться «Статут Суда Европейского Союза».

Лиссабонский договор 2007 г. увеличил права физических и юридических лиц по обращению за защитой в Суд Европейского Союза:

1. частным лицам предоставлено право оспаривать регламен-тарные акты ЕС (четвертый абзац статьи 263 ДФЕС), например регламенты Совета о фиксировании цен на сельскохозяйственную продукцию и о других мерах в сфере общей сельскохозяйственной политики Союза;
2. Суд Европейского Союза уполномочен контролировать правомерность решений, которыми вводятся ограничительные меры против физических и юридических лиц (второй абзац статьи 275 ДФЕС).

Основные процессуальные гарантии права индивида на судебную защиту заключены в общих принципах права Европейского Союза. По сути, эти принципы - маскировка открытого судебного нормотворчества.

Традиционно Суд ЕС позиционировал себя как орган, в отношении физических лиц выносящий решения, касающиеся оспаривания актов институтов ЕС. В 1989 г. в своем решении по делу Wachauf Суд ЕС перешел эту границу, заявив, что национальные правовые акты, имплементирующие право ЕС, должны также приниматься с учетом основных прав человека, как их видит Суд ЕС. В 1997 г. в решении по делу Annibaldi говорит о необходимости соблюдения прав человека в национальных актах, принимаемых по вопросам, находящимся в сфере права ЕС.

Судом ЕС была разработана идея, согласно которой доктрина основных прав и свобод человека только берет свое начало из философских учений, лежащих в основе национальных норм. Вывод - не существует правовой нормы, в соответствии с которой определенные права будут приняты Судом ЕС как основные, если они защищаются в конституциях государств-членов или даже в большинстве из них: «Суд не должен искать максимальных, минимальных или средних стандартов. Центр тяжести при определении подходов, принятых в различных правовых системах, устанавливается по духу Договора и потребностям Сообщества, находящегося в процессе укрепления».

«Право ЕС, налагающее обязанности на частных лиц, одновременно порождает права, входящие в их личное правовое достояние. Эти последние возникают не только тогда, когда наделение правами прямо предусмотрено Договором, но и в силу обязательств, четко определенных в Договоре, в том, что касается как частных лиц, так и государств-членов и институтов Сообщества. Следует также напомнить, что, как это вытекает из неизменной практики Суда ЕС, национальные судебные учреждения обязаны в пределах своей компетенции применять право ЕС, обеспечивать максимальную эффективность его норм и защищать права, которыми оно наделяет частных лиц».

Основные принципы доктрины прав человека Европейского Союза закрепляют следующие положения1: государства-члены непосредственно связаны доктриной прав человека ЕС, когда она используется для толкования положений Договора или правовых норм Союза; права, предоставленные частным лицам, являются предметом оговорки, предусматривающей возможность их ограничения, например, для обеспечения публичного порядка; государства-члены, применяя нормы Союза, связаны обязанностью соблюдать права человека в соответствии с толкованием Союза.

Европейское право, закрепляя право индивида на судебную защиту, устанавливает и ряд основополагающих процессуальных гарантий, наличие которых повышает эффективность locus standi. Данные гарантии относятся к общей концепции Суда Европейского Союза, называемой «право на защиту».

Она включает следующие основные права.

1. Право быть заслушанным. Лицу, интересы которого существенно затронуты в результате принятого органом власти решения, должна быть предоставлена возможность сделать его точку зрения известной.

2. Право на юридическое представительство и конфиденциальный обмен информацией между юристом и клиентом. Выполнение этого требования требует соблюдения двух условий:

• обмен информацией должен служить целям обеспечения права на защиту» индивида;
• юрист должен быть практикующим адвокатом, а не работником своего клиента.

3. Право не свидетельствовать против себя. Редкая категория дел, поскольку сам характер споров зачастую определяет положительную сторону объяснений как для ответчиков, так и для истцов.

4. Право на выбор языка. При прямых исках заявитель имеет право выбора языка. Однако если ответчиком является одно из государств-членов или частное лицо, или корпорация, имеющие национальность какого-либо из государств-членов, языком дела будет официальный язык этого государства.

Существует два специфических принципа1 судопроизводства, повышающих эффективность права на судебную защиту:

• принцип доступности средств судебной защиты. Специфика связана именно с наличием Суда Европейского Союза, на который, как и на национальные суды, возлагается обязанность информировать население о возможностях судебной защиты в Суде Европейского Союза, а также предоставлять разъяснения по вопросам европейского права;
• принцип максимально полной и эффективной судебной защиты. Данный принцип связан не с ограничениями, которым подвергается locus standi непривилегированных истцов, а с необходимостью выяснения вопроса о соответствии национального права государств - членов праву Союза, а, следовательно, предоставлению более широких возможностей для судебной защиты. Этот принцип требует, чтобы национальные правила не препятствовали эффективному и в установленные процессуальные сроки отправлению правосудия, связанному с защитой прав, вытекающих из постановлений права Сообщества.

Наконец, следует отметить ряд общих критериев, используемых Судом ЕС, при решении вопроса о наличии у индивида права на судебную защиту2:

• наличие у истца других доступных средств правовой защиты, в частности в своем государстве;
• наличие других истцов, заинтересованных оспорить решение;
• наличие у истца достаточных доказательств того, что дело касается вопросов общего значения.

Каждый из них в отдельности вряд ли может решить исход дела, но в совокупности указанные критерии способны оказать значительное воздействие на судебное решение.

Как и любой судебный орган, Суд Европейского Союза стремится к стабильности и неизменности существующей практики. Однако последние десятилетия вынуждают и его менять свои позиции в этих вопросах, в том числе и в сфере защиты прав человека.

После вступления Хартии основных прав Европейского Союза в юридическую силу, Суд ЕС говорит о противоречии европейскому праву как таковому, без ссылок на Европейскую конвенцию 1950 г., считавшуюся еще недавно основным документом, регламентирующим права и свободы человека в Европе.

Думается, практика рассмотрения вопросов, связанных с соблюдением прав человека, будет и далее подвергаться трансформации, учитывая существование как двух основополагающих актов, так и судов.

Правовые основания и пределы влияния решений Европейского Суда по правам человека на правовую систему России

Конституция Российской Федерации признала общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации составной частью правовой системы страны, а также установила правило, согласно которому если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора (ч. 4 ст. 15).

Оценивая юридическое значение данного принципа, необходимо иметь в виду, где именно он расположен в тексте Конституции, - он включен в раздел «Основы конституционного строя». Такое местоположение в конституционной системе означает, что ни одна другая норма Конституции, не говоря уже про другие правовые акты, не может противоречить толкованию и применению нормы ч. 4 ст. 15 Конституции.

Конституция, тем не менее, не определила место международных договоров в системе российского законодательства. Целесообразно предположить, что правовая система государства должна строиться таким образом, чтобы не только не расходиться с общепризнанными нормами, но и содействовать их реализации.

Однако вопрос о месте Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) в иерархии нормативно-правовых актов Российской Федерации вызывает наибольшие споры среди ученых и практиков в части соотношения с Конституцией. Это обусловлено главным образом тем, что Конвенция - единственный международный договор в области прав человека, предусматривающий право на подачу индивидуальной жалобы в международный суд, решения которого являются обязательными для государства-ответчика. На данный момент Конвенция ратифицирована 47 государствами - членами Совета Европы. Ее ратификация является условием членства в Совете Европы. Такой высокий уровень защиты при соблюдении всех критериев приемлемости жалоб в Европейский Суд по правам человека в Страсбурге (далее - Европейский Суд) стал доступен каждому, находящемуся под юрисдикцией государства-ответчика и считающему себя жертвой нарушения прав, защищаемых Конвенцией.

Федеральным законом от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней» Российская Федерация ратифицировала подписанную 28 февраля 1996 г. Конвенцию о защите прав человека и основных свобод и ряд Протоколов к ней. Как указано в ст. 1 Федерального закона, Российская Федерация в соответствии со статьей 46 данной Конвенции признала ipso facto (лат. «в силу самого факта») и без специального соглашения юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после их вступления в действие в отношении Российской Федерации.

Нормы законодательства и обязательные для применения постановления Пленума Верховного Суда РФ и Конституционного Суда РФ развивают так называемый монистический принцип, разъясняя необходимость непосредственного применения Конвенции, а также прецедентного права Европейского Суда в российских судах.

Необходимо отметить, что несмотря на то, что Федеральный закон от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней» был принят намного раньше всех процессуальных кодексов, начавшийся в 2001 г. процесс процессуального закрепления возможности пересмотра конкретных дел после вынесения Европейским Судом постановления, установившего нарушение Конвенции, был завершен только с принятием Кодекса административного судопроизводства в 2015 г. Этому в значительной степени способствовал Конституционный Суд, который в своем Постановлении от 26 февраля 2010 г. № 4-П «По делу о проверке конституционности части второй статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан А.А. Дорошка, А.Е. Кота и Е.Ю. Федотовой» указал, что наличие в правовой системе государства процедур пересмотра вступивших в законную силу судебных постановлений, в связи с вынесением которых были констатированы нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод, выступает в качестве меры, обязательность осуществления которой в целях реализации предписаний данной Конвенции вытекает из ее ст. 46 во взаимосвязи со ст. 19, 46 и 118 Конституции Российской Федерации, а следовательно, требует законодательного закрепления механизма исполнения окончательных постановлений Европейского Суда, позволяющего обеспечить адекватное восстановление прав, нарушение которых выявлено Европейским Судом; соответственно, федеральный законодатель обязан гарантировать возможность пересмотра вступивших в законную силу судебных постановлений в случаях установления Европейским Судом нарушения положений Конвенции при рассмотрении судом общей юрисдикции конкретного дела, в связи с принятием решения по которому заявитель обращался в Европейский Суд.

Так, в настоящее время, в соответствии со ст. 1 Уголовно-процессуального кодекса, общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью законодательства Российской Федерации, регулирующего уголовное судопроизводство. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные Кодексом, то применяются правила международного договора.

В соответствии со ст. 413 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации вступившие в законную силу приговор, определение и постановление суда могут быть отменены и производство по уголовному делу возобновлено ввиду новых обстоятельств, к которым кодекс относит установленное Европейским Судом нарушение положений Конвенции при рассмотрении судом Российской Федерации уголовного дела, связанное с применением федерального закона, не соответствующего положениям Конвенции, а также и иными нарушениями положений Конвенции.

Аналогичные положения содержатся в ст. 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации, ст. 392 Гражданско-процессуального кодекса РФ, ст. 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации.

Поскольку Конвенция отличается от традиционных международных договоров, необходимо взглянуть на ее место в системе Российской Федерации с позиций реальной значимости этого международного договора, особого статуса среди других международных договоров. Когда речь идет о правах человека и гражданина, Конституционный Суд активно прибегал к толкованию норм Конституции через прецедентную практику Европейского Суда. Однако если в течение первого десятилетия действия Конвенции в России вопрос о пределах влияния решений Европейского Суда на правовую систему России обсуждался только в научном сообществе и между толкованиями Конституционного Суда и Европейского Суда не обнаруживалось сколько-нибудь значимых противоречий, то с новой остротой он встал после вынесения Европейским Судом ряда резонансных постановлений по делам, имеющим политический окрас, и постановлений по делам, по которым ранее Конституционный Суд выносил определения об отказе в приеме жалоб к рассмотрению, и, таким образом, образовалась коллизия между позициями Конституционного Суда и Европейского Суда. Эта ситуация повлекла ответные действия от Российской Федерации, что, в конечном счете, выразилось в создании механизма, позволяющего блокировать некоторые постановления Европейского Суда в России.

В рамках данной главы представляет интерес концепция, отличающая практику Европейского Суда от практики как Конституционного Суда, так и от практики других высших судов России - это концепция, которая именуется «живым инструментом» и подразумевает буквально следующее: текст Конвенции служит всего лишь отправной точкой в понимании защищаемых прав и свобод. Содержание и смысл прав с течением времени изменились. Европейский Суд применяет динамическое толкование Конвенции, признавая тот факт, что она должна интерпретироваться в свете современных условий.

Действительно, понимание Конвенции часто требует иного подхода, чем тот, что преобладает в национальном правосознании. Положения Конвенции должны толковаться в соответствии с Венской конвенцией «О праве международных договоров» от 23 мая 1969 г., которая предписывает Европейскому Суду учитывать в своей работе нормы международного права, применимые к Конвенции или законодательству государств - участников Конвенции. Как следствие, в распоряжении Европейского Суда имеются многочисленные международные документы. Дополнительно Европейский Суд может обращаться к национальному законодательству государств-членов.

Во главе угла в коллизии между Конституционным Судом РФ и Европейским Судом стоит вопрос о толковании, которое может различаться у этих двух судов. Однако с целесообразностью учета концепции «живого инструмента» и необходимостью взятия ее на вооружение российскими судами сложно не согласиться, поскольку меняющиеся социальные, экономические и политические реалии требуют более гибкого подхода к толкованию прав человека, нежели тот, который был проявлен Конституционным Судом, например, по делу Константина Маркина первоначально при вынесении Определения от 15 января 2009 г. № 187-О-О, которым отказано в приеме его жалобы. В этом деле наиболее остро встал вопрос жизненного интереса частного лица, находящегося в сложной жизненной ситуации, и консервативного регулирования, которое существует в российском законодательстве относительно прав отцов, проходящих военную службу: положениями ст. 13 и 15 Федерального закона «О государственных пособиях гражданам, имеющим детей», ст. 10 и 11 Федерального закона «О статусе военнослужащих», ст. 32 Положения о порядке прохождения военной службы и п. 35 и 44 Положения о назначении и выплате государственных пособий гражданам, имеющим детей.

В Постановлении от 14 июля 2015 г. № 21 -П1 Конституционный Суд провел анализ практики Конституционных судов государств - членов Совета Европы и взял за модель практику Федерального Конституционного Суда ФРГ: «...Во внутреннем правопорядке Конвенция ... имеет статус федерального закона и наряду с практикой Европейского Суда ... служит лишь ориентиром для толкования при определении содержания и сферы действия основных прав и принципов Основного Закона ФРГ и лишь при условии, что это не ведет к ограничению или умалению основных прав граждан, защищаемых Основным Законом ФРГ; решения Европейского Суда по правам человека не всегда обязательны для исполнения судами ФРГ, но и не должны полностью оставаться без внимания; национальной юстиции следует учитывать

Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 14 июля 2015 г. № 21-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 1 Федерального Закона «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и протоколов к ней», пунктов 1 и 2 статьи 32 Федерального Закона «О международных договорах Российской Федерации», частей первой и четвертой статьи 11, пункта 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 13, пункта 4 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 15, пункта 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и пункта 2 части четвертой статьи 413 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы». эти решения надлежащим образом и осторожно приспосабливать их к внутреннему законодательству. Вместе с тем, как полагает Федеральный Конституционный Суд ФРГ, средство достижения согласия с Европейским Судом - это избегание конфликтов между внутренним и международным правом на начальном этапе рассмотрения дела в национальном суде, которые в принципе должны быть сведены к минимуму, поскольку оба суда используют одинаковую методологию (постановление от 14 октября 2004 г. по делу 2BvR 1481/04 (BVerfGE 111, 307)».

В пользу примата Конституции можно привести еще ряд аргументов.

Во-первых, в силу ст. 125 Конституции не вступившие в силу международные договоры подлежат проверке на конституционность Конституционным Судом, что изначально предопределяет подконституционное место рассматриваемых договоров в системе источников права. Во-вторых, из смысла ст. 79 Конституции РФ следует вывод об однозначном приоритете двух ее первых глав, где закрепляется возможность участия РФ в межгосударственных объединениях в соответствии с международными договорами, если это не влечет ограничения прав и свобод человека и гражданина и не противоречит основам конституционного строя.

Вместе с тем, поскольку в Конституции закреплена норма о ее высшей юридической силе, очевидно и то, что по юридической силе Конвенция находится между Конституцией, с одной стороны, и федеральными конституционными законами и федеральными законами - с другой. Конституция установила более высокий иерархический статус международных договоров относительно противоречащих им актов внутреннего законодательства.

Особенности реализации решений Европейского Суда по правам человека в России

Общий порядок движения дела после вынесения Европейским Судом окончательного постановления по делу таков: материалы дела передаются в Комитет министров Совета Европы, на который возложена задача надзора за исполнением постановлений Европейского Суда. В состав комитета Министров входят министры иностранных дел государств-участников Конвенции. Постановления Европейского Суда исполняются государством-ответчиком посредством принятия индивидуальных, общих и срочных мер.

Индивидуальные меры. Меры по исполнению постановления Европейского Суда должны, в первую очередь, положить конец нарушению и, насколько это возможно, устранить его негативные последствия для заявителя жалобы. Последнее может обозначать необходимость выплаты сумм, присужденных Европейским Судом в качестве справедливой компенсации или сумм, определенных сторонами в мировом соглашении. В случае просрочки выплаты таких сумм начисляется пеня.

Если денежная компенсация не решает вопрос адекватного устранения последствий нарушения, Комитет Министров обеспечивает, чтобы соответствующие органы власти предприняли любые другие индивидуальные меры, которые могут потребоваться для устранения последствий нарушения. Иногда дополнительные рекомендации по этому поводу даются уже в самих судебных постановлениях Европейского Суда.

В качестве примеров применяемых индивидуальных мер можно привести следующие. Так, по делу «Лагутин и другие против России» (жалобы № 6228/09, 19123/09, 19678/07, 52340/08 и 7451/09, Постановление от 24 апреля 2014 г.), Европейский Суд указал: «133. ...Суд обращается к своей установившейся прецедентной практике, согласно которой в тех случаях, когда заявитель потерпел от нарушения его права, гарантированного Статьей 6 Конвенции (право на справедливое судебное разбирательство. - прим. автора), он должен, насколько это возможно, быть восстановлен в том положении, в котором он находился бы, если бы требования этой статьи были учтены и самая приемлемая форма возмещения, в данном случае - это, в принципе, пересмотр дела, если это требуется... Это относится к пяти заявителям в настоящем деле. Суд отмечает, в этой связи, что статья 413 Уголовно-процессуального Кодекса России предусматривает правовую основу для пересмотра дела, в случае установления Судом нарушения Конвенции... »

Кроме того, в ряде постановлений Европейский Суд указывал на необходимость восстановления общения в наилучших интересах ребенка между детьми и их родителями, отделенными от них без необходимости (например, если дети переданы на воспитание в приемную семью или похищены другим родителем).

В делах, касающихся экстрадиции, Европейский Суд указывал на необходимость воздержаться от высылки лица, в результате которой заявитель может быть подвергнут риску пыток или жестокого обращения или угрожающим жизни обстоятельствам в стране высылки, либо требовать эффективного расследования обстоятельств причинения пыток, жестокого обращения или исчезновения заявителя. Так, в деле «Мамажонов против Российской Федерации» (жалоба № 17239/13, Постановление от 23 октября 2014 г.), Европейский Суд указал: «п. 235. Суд учитывает, что необходимость расследования исчезновения заявителя уже была подчеркнута на 1176 встрече заместителей министров, когда они "решительно настаивали на том, обстоятельства этого инцидента будут выяснены и его судьба будет установлена насколько возможно скоро" п. 236. Тогда, когда дело будет направлено для надзора в Комитет Министров, на основании информации, представленной государством-ответчиком, необходимо принятие Российской Федерацией таких индивидуальных мер, которые осуществимы, своевременны, адекватны и достаточны для того, чтобы неуклонно продвигать расследование уголовного дела по факту исчезновения заявителя и принять все дальнейшие меры в пределах своей компетенции в целях прекращения выявленных нарушений и выплатить компенсацию за их последствия».

Общие меры. Исполнение постановлений также требует принятия общих мер по предотвращению нарушений, аналогичных тем, которые были выявлены Европейским Судом (в форме внесения изменений в законодательство, создания прецедентного права или принятия других видов мер). Европейский Суд считает обеспечение эффективности национальных средств правовой защиты важнейшей задачей. В тех случаях, когда национальные органы власти непосредственно приводят в исполнение постановления и правовую практику Европейского Суда, для проведения необходимых изменений и принятия эффективных внутригосударственных средств правовой защиты часто бывает достаточно публикации и распространения таких постановлений (в т.ч. переведенных и с комментариями, где это необходимо). Положительным примером общих мер, реализованных Российской Федерацией после вынесения ряда постановлений Европейским Судом, является создание механизма компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок и на исполнение судебного акта в разумный срок, что было реализовано путем принятия Федерального закона № 68-ФЗ от 30.04.2010 «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок» и внесением ряда изменений в процессуальные кодексы.

Другими примерами может служить принятие законодательных актов для предотвращения произвольного прослушивания телефонных переговоров, снятие неоправданных ограничений свободы мнения журналистов и т.д.

Что касается позиции самого Европейского Суда относительно реализации выносимых им постановлений, то он полагает, что конкретные средства, с помощью которых в рамках национальной правовой системы будет исполняться возлагаемое на государство-ответчика в соответствии со ст. 46 Конвенции правовое обязательство, избираются, по общему правилу, самим государством-ответчиком при условии, что эти средства будут совместимы с выводами, содержащимися в соответствующем постановлении Европейского Суда.

Срочные меры. Производство по делам в Европейском Суде может длиться значительные промежутки времени - от нескольких месяцев до нескольких лет. Несмотря на это, национальное судебное производство так же может продолжаться. При рассмотрении некоторых дел, в особенности по жалобам на нарушение Статьи 2 Конвенции (право на жизнь) и Статьи 3 (запрет пыток, бесчеловечного и унижающего человеческое достоинство обращения), судебная система соответствующего государства -участника Конвенции может обеспечить лишение заявителя гражданства и его высылку из страны прежде, чем соответствующая жалоба будет удовлетворена в Европейском Суде (Ошла-ков против Российской Федерации, жалоба № 56662/09, Постановление от 3 апреля 2014 г.). Другим примером необходимости принятия срочных мер может служить указание властям на необходимость проведения немедленного независимого медицинского обследования лица, страдающего тяжелым заболеванием и содержащегося под стражей с целью определения наличия необходимости его содержания в условиях следственного изолятора (Амиров против Российской Федерации, жалоба № 51857/13, Постановление от 20 апреля 2013 г.).

В таких обстоятельствах ст. 39 Регламента Европейского Суда позволяет ему обратиться к государству с просьбой прекратить внутреннее вмешательство.

Срочные меры принимаются только в исключительных обстоятельствах, когда выявлен серьезный и реальный риск нанесения заявителю необратимого ущерба. Как правило, такие меры применяются на срок производства по делу в Европейском Суде.

Как указывалось выше, обширные полномочия Европейского Суда по толкованию Конвенции и ряд резонансных дел, имеющих политическую окраску, а также ряд коллизий, возникших при толковании объема прав человека между Европейским Судом и Конституционным Судом, привели к принятию Постановления от 14 июля 2015 г. № 21 -П, которое предусматривает механизм блокирования некоторых постановлений Европейского Суда: «Исходя из этого в ситуации, когда самим содержанием постановления Европейского Суда.., в том числе в части обращенных к государству-ответчику предписаний, основанных на положениях Конвенции.., интерпретированных Европейским Судом... в рамках конкретного дела, неправомерно - с конституционно-правовой точки зрения - затрагиваются принципы и нормы Конституции Российской Федерации, Россия может в порядке исключения отступить от выполнения возлагаемых на нее обязательств, когда такое отступление является единственно возможным способом избежать нарушения основополагающих принципов и норм Конституции Российской Федерации».

Конституционный Суд указал, что если Европейский Суд, толкуя в процессе рассмотрения дела какое-либо положение Конвенции, придает используемому в нем понятию другое, нежели его обычное, значение либо осуществляет толкование вопреки объекту и целям Конвенции, то Российская Федерация вправе отказаться от его исполнения как выходящего за пределы обязательств, добровольно принятых на себя при ратификации Конвенции. Соответственно, постановление Европейского Суда не будет считаться обязательным для исполнения, если в результате толкования конкретного положения Конвенции, на котором основано данное постановление, разойдется с принципом суверенного равенства и уважения прав, присущих суверенитету, а также принцип невмешательства во внутренние дела государств.

Конституционный Суд указывает, что не будет поддерживать данное Европейским Судом толкование Конвенции, если именно Конституция Российской Федерации (в том числе в ее истолковании Конституционным Судом Российской Федерации) как правовой акт, обладающий высшей юридической силой в правовой системе России, более полно по сравнению с соответствующими положениями Конвенции в их истолковании Европейским Судом обеспечивает защиту прав и свобод человека и гражданина, в том числе в балансе с правами и свободами иных лиц (ч. 3 ст. 17 Конституции Российской Федерации).

Данная позиция, как представляется, может быть продиктована необходимостью учета конкретных обстоятельств, в которых предположительно будет исполняться постановление Европейского Суда, учитывая значительные промежутки времени между подачей жалобы и вынесением постановления, в том числе социальных, экономических и политических изменений и влияний.

Механизм блокирования постановлений Европейского Суда в национальном судопроизводстве будет применяться следующим образом: суд общей юрисдикции, рассматривающий заявление стороны по делу о пересмотре дела ввиду новых обстоятельств, установив, что ранее Конституционный Суд признал не нарушающими конституционные права заявителя в его конкретном деле, обращается в Конституционный Суд о конституционности соответствующих норм. Конституционный Суд, в свою очередь, окончательно разрешит этот вопрос.

Иная ситуация: органы государственной власти Российской Федерации, к компетенции которых относится обеспечение применения Конвенции как международного договора Российской Федерации, приходят к выводу о том, что имеет место противоречие между толкованием определенного права между Европейским Судом и Конституционным Судом, а действия и решения, которые требуются для исполнения постановления Европейского Суда, могут привести к нарушению положений Конституции Российской Федерации. По официальному запросу уполномоченных субъектов Конституционный Суд в целях устранения неопределенности в понимании этих положений применительно к возможности исполнения постановления Европейского Суда и принятия мер индивидуального и общего характера, направленных на обеспечение выполнения Конвенции, выносит свое суждение.

Как предполагается, Конституционный Суд будет использовать свое «право на возражение» лишь в редчайших случаях. В таком варианте, как полагает Конституционный Суд, это не приведет Российскую Федерацию к самоизоляции от решений Европейского Суда, которые отражают консенсус, выработанный государствами - участниками Конвенции, а приведет к конструктивному взаимодействию и взаимоуважительному диалогу. Таким образом, Конституционный Суд взял на себя роль медиатора, который стремится, как указано в постановлении, избежать серьезных осложнений в отношениях России не только с Европейским Судом, но и с Советом Европы в ситуации, при которой постановление Европейского Суда предполагает внесение в российское законодательство изменений, чреватых нарушением закрепленных Конституцией прав и свобод человека и гражданина, причем, как указывает Конституционный Суд, гораздо более существенным, нежели те, против которых возражал Европейский Суд. Такими ситуациями Конституционный Суд потенциально считает дела, аналогичные вышеупомянутому делу Константина Маркина, а также дело об избирательных правах заключенных «Анчугов и Гладков против России» (Постановление Европейского Суда по правам человека от 4 июля 2013 г.).

В то же время Конституционный Суд выражает готовность к поиску правомерного компромисса ради поддержания европейской системы защиты прав человека, но определение степени своей готовности он оставляет за собой, поскольку границы компромисса в данном вопросе очерчивает для него Конституция Российской Федерации. Доказательством этой готовности является последовательная имплементация Конституционным Судом положений Конвенции и постановлений Европейского Суда в российскую правовую систему.

Таким образом, Конституционный Суд Российской Федерации признает значимость деятельности Европейского Суда по выявлению недостатков национального правового регулирования и по предложению путей к их устранению, но с оговорками.