Механизм преступной деятельности

Понятие и структура механизма преступной деятельности

Механизм преступной деятельности — это его внутреннее, психологическое содержание (мотивация), криминальное планирование, осуществление преступных действий плюс характеристика условий формирования криминогенных качеств личности.

Механизм преступной деятельности отвечает на вопросы, как и почему совершается преступление, с чего оно начинается, как осуществляется и к чему приводит.

Деятельность (активность) представляет собой процесс взаимодействия живого организма с окружающей средой. Она выражает способность организма приспосабливаться к изменяющимся условиям жизни и характеризуется двояко: с внешней стороны (двигательная деятельность) и с внутренней (физиологическая, психическая, мыслительная деятельность). Если деятельность животных в преобладающей степени запрограммирована генетически, то человеческая активность характеризуется большей целеустремленностью.

Деятельность человека принципиально отличается от активности животных и в другом отношении. Если активность животных вызвана естественными потребностями, то деятельность человека в основном порождается и поддерживается побуждениями, которые имеют социальное (как минимум окультуренное) содержание. Если животное действует вне нравственного поля (хотя поведение птицы, уводящей от гнезда охотника, чтобы спасти птенцов, вызывает стремление дать моральные оценки), то человеческая деятельность протекает в нравственно-правовом континууме.

Всякая деятельность имеет определенную структуру. В ней обычно выделяют действия и операции как основные составляющие деятельности. Действием является часть деятельности, имеющей конкретную цель. Операцией называют способ осуществления действия. Сколько есть различных способов выполнения действия, столько можно выделить различных операций.

Выдающийся немецкий философ и социолог Макс Вебер (1864— 1920) особо выделяет социальное действие, структура которого включает два компонента: 1) субъективную мотивацию индивида или группы, вне которой в принципе нельзя говорить ни о каком действии, и 2) ориентацию на других, которую автор называет «ожиданием» или «аттитюдом» и без которого действие не является социальным. Вебер называет четыре типа социальных действий: 1) целерациональное, в основе которого находится ожидание определенного поведения предметов внешнего мира и других людей и использование этого ожидания в качестве «условий» или «средств» для достижения своей рационально поставленной и продуманной цели; 2) ценностно-рациональное, которое детерминируется верой в религиозные, нравственные и другие ценности, идеалы независимо от того, ведет такое поведение к успеху или нет; 3) аффективное, т. е. эмоциональное; 4) традиционное привычное. Логично выделить также иррациональное социальное действие, которому трудно (а порой невозможно) найти разумное объяснение.

Понятие поведения содержательно богаче действия, поскольку включает в себя и бездействие, а также совокупность действий (бездействия), но беднее деятельности, более ограничено по содержанию. Поведение — это внешне наблюдаемая форма проявления деятельности. Деятельность — это не только внешняя, но и внутренняя активность. Деятельность определяется как система личностных актов (внешних и внутренних), протекающих во взаимодействии с окружающей средой и направленных на достижение определенной цели.

Поведение бывает непроизвольным, неосознаваемым (инстинктивным, или автоматическим, выработанным на основе навыков) и произвольным (рациональным). Поведение может быть индивидуальным (отдельного субъекта), групповым (где согласованы поступки двух и более лиц, объединенных в группу) и массовым (однотипные несогласованные действия больших групп людей).

С учетом сказанного следует уточнить содержание преступного поведения и криминальной деятельности.

Преступное поведение относится к девиантному, отклоняющемуся поведению. Его специфика заключается в общественно опасном характере (не все поведенческие девиации социально опасны) и противоправности (нарушении уголовно-правовых норм).

Единицей преступного поведения является общественно опасное деяние (действие или бездействие), запрещенное уголовным законом под угрозой наказания, виновно совершенное вменяемым субъектом.

Криминологический анализ преступного поведения должен основываться на постулатах учения уголовно-правовой науки о преступлении, особенно о невменяемости и вине. Именно наука уголовного права в первую очередь задает границы и формирует содержание такого анализа.

Механизм преступной деятельности как процесс взаимодействия личности с окружающей средой имеет свою структуру, центральным элементом которой выступает криминальная мотивация и планирование. Этот элемент получает свое продолжение в совершении преступления и сокрытии его следов. А источниками данного центрального элемента выступают сферы процесса формирования криминогенных качеств личности в процессе социализации. Итак, можно выделить четыре «механизма»: 1) формирование криминогенных качеств личности; 2) мотивация, принятие решения и планирование; 3) совершение преступления; 4) сокрытие следов преступной деятельности.

Мотивация индивидуальной преступной деятельности

Проблема мотивации в широком смысле предполагает психологический анализ всех доступных для изучения факторов и детерминант, побуждающих, направляющих и поддерживающих поведение человека. С криминологической точки зрения важно установить психологическое содержание умышленной (рациональной), неосторожной и аффективной преступной деятельности.

Умышленное преступление начинается с мысли (помысла) о его совершении. Это хорошо показал Ф. М. Достоевский в романе «Преступление и наказание». Нищий студент Родион Раскольников приносит в заклад старухепроцентщице часы и золотое колечко и, получив деньги, заходит в трактир попить чаю. Странная мысль наклевывается в его голове и очень занимает его. Это мысль об убийстве старухи, в чем Раскольников сначала боится признаться самому себе. Случайный разговор в трактире между другим студентом и молодым офицером обнажает эту мысль, делает ее явной. Разговор идет о той самой старухе, ее богатстве, жадности, о том, какое хорошее дело совершил бы тот человек, который убил бы старуху и с помощью ее денег стал потом служить «всему человечеству и общему делу». Раскольников слушает разговор в чрезвычайном волнении, ведь в его голове зародились точно такие же мысли.

Итак, возникает мысль о преступлении, случайный разговор помогает «принять» ее, сделать ее своей, собственной. В этом разговоре содержится чрезвычайно важная для Раскольникова информация: оправдание еще не совершенному деянию. Ещё не убил, а уже оправдался, да ещё каким благородным мотивом: облагодетельствовать человечество.

Далее мысль становится навязчивой, и вот уже Раскольников, еще и не приняв окончательного решения об убийстве, проводит рекогносцировку места будущего преступления (приходит к старухе, замечая все детали возможного злодеяния), приискивает средства (подбирает дощечку, из которой можно будет сделать муляж серебряного портсигара, замечает, где лежит топор на кухне). Он, не веря в исполнимость своих замыслов, планирует совершение преступления, продумывает его детали. И, наконец, совершает убийство. И не только старухи, но и ее сестры, случайно оказавшейся в квартире процентщицы.

Перед нами типичная схема механизма умышленного преступления: мысль о деянии — ее принятие и усвоение — планирование преступления — подготовка к его реализации — совершение деяния. И все это происходит на фоне внутренней борьбы между возможностью совершить преступление и возможностью отказаться от него. При этом мотивация преступления дополняется мотивацией самооправдания. Раскольников предлагает в качестве одного из мотивов такого самооправдания «право на совершение преступления», которое имеет «необыкновенный человек», право «перешагнуть через кровь, через труп» во имя лучшего, во имя «светлого будущего».

Ф. М. Достоевский показывает, что данное себе разрешение на пролитие крови гораздо страшнее, чем официальное, законное разрешение проливать кровь, и что преступление, оправданное преступником, не имеет объективного оправдания. Невозможно преступление «по совести», поскольку оно всегда нарушает нравственный закон.

Как великий психолог, Ф. М. Достоевский наполняет содержание преступления еще фигурой случайной жертвы, показывая, что акт злодеяния имеет свойство расширяться, втягивая в свою орбиту новых лиц, причиняя больше страдания окружающим, чем было задумано. Чрезвычайно поучительным и важным для криминологии является психологическое отношение преступника к уже совершенному преступлению. И этот аспект очень выпукло выписан в романе. Психологические последствия преступления оказались невыносимыми для Раскольникова, и правильный выход он находит в признании и раскаянии.

Следовательно, каждое преступление имеет прежде всего психологическую природу. Вначале оно совершается в сознании и воображении потенциального преступника. Внутренняя картина воображаемого преступления разворачивается по дедуктивной логике: от общего к частному, а ее насыщенность зависит от интеллектуальных свойств и криминальной опытности правонарушителя. Первый шаг к преступлению человек совершает в воображении, однако большая часть людей, как правило, не делает последующих шагов; сознательное стремление к преступлению характеризует падших, криминально зараженных индивидов.

Типичными мотивами преступлений выступают человеческие страсти. Они, с одной стороны, порабощают человека, делают его несвободным, впавшим в зависимость, а с другой — заставляют его страдать. В самом понятии «страсть» выражена, во-первых, идея страдания в смысле пассивности и рабства и, во-вторых, идея страдания в смысле разрушения и смерти.

Наиболее криминогенны болезненные страсти, при которых человек становится маниакально одержимым. Знакомым примером здесь является наркомания, когда человек готов совершить любое преступление, лишь бы приобрести вожделенную наркодозу.

Сродни наркомании алкомания, которая в последние годы приобрела характер пивного алкоголизма. Наркомания и алкомания не только нередко выступают непосредственными мотивами преступлений, но и создают психологический фон для обшей криминализации личности, которая деградирует, становится лживой, агрессивной, эгоистичной.

Чрезвычайно криминогенна сексуальная страсть, которая приводит к появлению сексуальных маньяков. Сексомания нередко приобретает особо извращенный характер и выражается в педофилии (половое влечение к детям), некрофилии (сексуальное влечение к трупам), садизме (удовлетворение половой страсти, получаемое путем причинения страданий или унижений сексуальному партнеру). На почве сексуальных извращений совершается не только большое число изнасилований, но и убийств.

Психологическая природа современных преступлений в России часто выражает подчинение страсти стяжательства. Это особенно заметно при анализе механизма экономических преступлений, когда не находится ответа на вопрос о том, сколько денег нужно богатому человеку, чтобы он перестал воровать, обманывать, грабить. Подчинение всей своей жизни страсти накопления, приобретению материальных символов богатства делает человека жестоким, ограниченным, неспособным к познанию высоких вопросов бытия.

Механизм современных преступлений часто выражает проявление таких страстей, как тщеславие и гордость. Высокомерие, убежденность в своей собственной исключительности, признание своей избранности, чувство вседозволенности довольно характерны для современной «элиты», формирование которой в условиях возрождения капитализма в России происходило классическим путем накопления первоначального капитала — криминальным.

Существенную роль в генезисе преступлений в настоящее время играют зависть, гнев и уныние. Зависть включает механизм криминального подражания, когда тиражируется результативная криминальная технология. Гнев часто выступает доминантой совершения преступлений в конкретной конфликтной ситуации, а уныние порождает решимость ответить совершением преступления на безвыходность сложившейся обстановки.

Ощутима криминогенность мести, которая не только определяет криминальную активность, но и одновременно представлена в системе психической самозащиты, поскольку месть в современных условиях является психологически популярным средством достижения справедливости, а самооправдание преступления присутствует в механизме преступного поведения. В этом отношении типично оправдание собственных негативных качеств и поступков за счет рационализации — поиска и нахождения рациональных доводов; отрицания реальности — неоправданной убежденности в том, что «все под контролем»; проекции — перенесения на других своих пороков и страстей («все так делают»); перемещения — вымещения негативных эмоций на слабой и доступной жертве; идентификации — отождествления себя с «выдающимися» преступниками (я, как Наполеон, «право имею»); сублимации — придания низким инстинктам и чувствам иного (часто высокого) значения (например, превращение примитивной агрессивности в воинственную идеологию); переноса вины — например, на жертву и др.

Криминальное сознание склонно к самооправданию и непризнанию собственной вины. Поэтому психическая самозащита и самооправдание являются неотъемлемым элементом механизма преступного поведения.

В этом механизме прослеживается криминогенная роль дефектов правосознания, особенно правового нигилизма — отрицательного отношения к праву, правовым нормам и их реализации.

Усвоение негативного часто сопровождается отрицанием позитивного: появляется ненависть к положительным, высоким образцам, они высмеиваются, представляются нелепыми и несовременными. Циничное сознание все подвергает поруганию, и этот саморазрушительный процесс часто приводит к совершению преступления.

В генезисе преступного поведения всегда была заметна криминогенная роль ненависти и жестокости, равнодушия и легкомыслия, лицемерия и льстивости, сладострастия и самолюбия. Формирование внутренней, субъективной порочности, психологическое привыкание к ней и ее оправдание — вот что является «мотором» механизма умышленного (рационального) преступного поведения.

В мотивации рационального преступного поведения заметную роль играют социально-ролевые (статусные) возможности и предписания. Социальный статус криминогенной личности открывает перед ней соответствующие криминальные возможности. Это происходит, в частности, тогда, когда представитель власти начинает рассматривать свою должность как «доходное место». Что же касается предписаний, то кодекс чести (офицера, чиновника, политического деятеля и др.) в настоящее время не только толкуется превратно, но и нередко заменен кодексом «члена команды». В этом случае ценятся и поощряются поступки не по закону и совести, а в корпоративных интересах.

Мотивация неосторожной преступной деятельности имеет специфику, которая заключается в самонадеянности, недостаточной внимательности и предусмотрительности, легкомысленности лица. Психологическое содержание неосторожного преступления раскрыто законодателем в Уголовном кодексе РФ, в ст. 26 «Преступление, совершенное по неосторожности»:

«1. Преступлением, совершенным по неосторожности, признается деяние, совершенное по легкомыслию или небрежности.

2. Преступление признается совершенным по легкомыслию, если лицо предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на предотвращение этих последствий.

3. Преступление признается совершенным по небрежности, если лицо не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности должно было и могло предвидеть эти последствия».

Причин легкомыслия и самонадеянности может быть множество: элементарная глупость и профессиональная некомпетентность, бравада и опрометчивая доверчивость, эгоизм и циничное отношение к окружающим, привыкание к опасности и отсутствие необходимых навыков обращения с техникой и др. Их анализ позволяет понять, насколько закономерным или, напротив, случайным стало совершение данным лицом неосторожного преступления.

Мотивация аффективного деяния протекает в условиях эмоциональных перегрузок. Аффектами называют сильные, быстро возникающие и бурно протекающие кратковременные эмоциональные состояния — аффекты отчаяния, ярости, ужаса и т. д. В состоянии аффекта происходит некоторое снижение способности лица осознавать содеянное им и руководить своими поступками.

Уголовно-правовое значение аффект имеет при совершении насильственных преступлений: убийство, причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью. Так, в диспозиции ч. 1 ст. 107 «Убийство, совершенное в состоянии аффекта» УК РФ устанавливается: «Убийство, совершенное в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения (аффекта), вызванного насилием, издевательством или тяжким оскорблением со стороны потерпевшего либо иными противоправными или аморальными действиями (бездействием) потерпевшего, а равно длительной психотравмирующей ситуацией, возникшей в связи с систематическим противоправным или аморальным поведением потерпевшего, — наказывается...». Криминологическое значение и толкование аффекта, конечно, шире.

Н., в обыденной жизни человек вполне законопослушный, обнаружил жену и малолетнюю дочь, собиравших грибы, зверски убитыми. Случайный свидетель указал направление, в котором уехали молодые люди, виновные в убийстве, назвал номер машины. Н., будучи водителем грузовой машины, догнал и буквально раздавил убийц. С уголовно-правовой точки зрения здесь аффекта нет, а с криминологической есть, поскольку Н. действовал в стрессовом состоянии.

Аффективная мотивация характерна для лиц, склонных к агрессии, с низким уровнем самоконтроля. Чаше всего дефицит контроля выступает как эффект суммарного действия одновременно трех факторов — психотравмируюшего характера ситуации, состояния алкогольного опьянения и личностных особенностей обвиняемых с исходной ущербностью структур, способных тормозить проявления агрессивных побуждений.

Несколько особняком находится мотивация криминальной маниакальности. Психиатрам, криминологам, криминалистам давно известны общественно опасные посягательства, совершаемые клептоманами. Клептомания (от греч. «........» — воровать) — болезненное влечение к воровству. Клептоман понимает, что его поступок предосудителен, и, будучи уличен в краже, обычно испытывает смущение или раскаяние, но в то же время чувствует, что не в состоянии себя контролировать, и не знает, почему это происходит. Кража не всегда является результатом внезапного импульса, иногда она тщательно планируется. Украденный объект часто не имеет никакой ценности — удовлетворение приносит сам акт хищения. В этом же ряду находится пиромания — болезненное влечение к поджогу.

Патологический характер имеет и мотивация «серийных» и ритуальных убийств, преступной деятельности сексуальных маньяков. Так, нередко преступники ссылаются на то, что они слышали «голоса», отдающие им приказы.

Действиями Н. Аверина, совершившего убийства иеромонаха Василия, звонарей иноков Ферапонта и Трофима в Оптиной пустыни в пасхальную ночь 1993 г., по его признанию, руководил некий дух, который постоянно говорил, как ему поступать, предсказывал события. Убийство было совершено ритуальным мечом с изображенными на нем цифрами «666» и словом «за1апа». Время совершения преступления было выбрано точно: служба закончилась, вокруг уже не оставалось никого, охрана и милиция давно разошлись. Звонари стояли на звоннице спиной друг к другу, что дало возможность расправиться с ними по очереди, а крика за оглушительным гулом колоколов слышно, конечно, не было. Монахи были убиты одинаково — одним ударом в спину. Обследование, проведенное в Государственном научном центре социальной и судебной экспертизы имени В. П. Сербского, показало, что Аверин страдает хроническим психическим заболеванием и не может отдавать отчет в своих действиях. К нему были применены принудительные меры медицинского характера.

В то же время один из самых жестоких убийц последних лет — «битцевский маньяк» А. Пичушкин признан вменяемым. Убийца, увлекающийся шахматами, намеревался убить 64 человека — по числу шахматных клеток. По его словам, незаполненными оставались всего три клетки. Жертвами маньяка становились, как правило, одинокие пожилые люди, прогуливавшиеся в Битцевском парке. Большинство были убиты одним и тем же способом: преступник подбегал сзади и бил молотком по голове. Адвокат убийцы А. Каганович сообщил, что его подзащитный «убивал ради самого процесса убийства, а не из корысти».

Большинство серийных убийц — американцы. Согласно статистике, несмотря на то что в США проживает всего 5% населения Земли, 74% всех известных серийных убийц — жители США. Поэтому интересно ознакомиться с выводами американских криминологов о мотивации преступной деятельности серийных убийц. Криминологи утверждают, что, даже когда убийства не связаны напрямую с изнасилованием, налицо сексуальная подоплека подобных преступлений: гетеросексуальные мужчины-убийцы нападают на женщин; гомосексуальные нападают на мужчин. В любом случае убийство служит формой сексуальной мести. И в сознании каждого маньяка власть, ненависть, подавление, убийство и секс связаны неразрывно. Большинство из них имеют очень низкий уровень самооценки, и поэтому неудивительно, что многие кончают с собой раньше, чем их удается выследить. Исследователи считают, что одним из побудительных мотивов к сексуальным преступлениям может послужить страх перед половым актом с живым, активным партнером: маньяк может найти удовлетворение только с неподвижным, связанным, лучше всего мертвым телом. Неуверенность в своих мужских силах порождает стремление внушить женщине ужас, обезопасив себя от ее возможных насмешек.

Увлеченность американских криминологов поиском психоаналитических оснований мотивации маниакального поведения выражает стремление вскрыть бессознательные мотивы криминальной деятельности. Эти мотивы деструктивности, идущие из глубин подсознания, в случае их принятия человеком (а не подавления), реализации (а не отказа) становятся трансцендентными (непостижимыми) основаниями маниакального преступного поведения.

Многие из серийных убийц обладали болезненным воображением, были склонны к кровавым фантазиям, нередко являлись приверженцами сатанизма, в ритуальных целях практиковали каннибализм и некрофилию. Изучение психологии преступной деятельности маньяков свидетельствует о значимости предпринятого Ф. М. Достоевским анализа метафизических оснований зла. В мире «дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей». Эти слова Достоевского указывают на потенциальную возможность превращения человека в некое существо («исчадие ада», демоническую личность) — сгусток злобы и ненависти. Такая возможность становится реальностью, когда человек сознательно выбирает идеологию зла, отвергает общечеловеческие нормы и ценности. Не случайно один из прототипов героев романа «Бесы» — С. Г. Нечаев в «Катехизисе революционера» определяет: «Он презирает общественное мнение. Он презирает и ненавидит во всех ее побуждениях и проявлениях нынешнюю общественную нравственность. Нравственно для него все, что способствует торжеству революции. Безнравственно и преступно все, что мешает ему». С таким сознанием человек закономерно становится убийцей, каковым и стал основатель российской террористической организации «Народная расправа» Нечаев.

Одержимость идеями зла, мести, ненависти, вседозволенности в современном обществе становится все более распространенным явлением и указывает на опасный вектор развития человеческой цивилизации — движение к распаду и самоуничтожению.

Криминальное планирование

Как показывают криминологические исследования, в психологии преступной деятельности за последние годы произошли изменения, главное из которых заключается в замене рефлексирующего типа криминальной мотивации (как у Родиона Раскольникова) на деловой. Рефлексирующий преступник, решающий гамлетовский вопрос «Быть или не быть?» (совершить преступление или не совершать), — это продукт уходящей эпохи. Для современного преступника более типичным является бизнес-подход к криминальной деятельности. С позиций такого подхода преступная деятельность представляется разновидностью предпринимательства, обоснованность чего подтверждается взаимодействием легального, нелегального и криминального бизнеса, а также активным использованием криминального опыта в технологии получения прибылей. В связи с этим закономерно перенесение центра тяжести в механизме преступной деятельности с мотивации и принятия решения на криминальное планирование. Подобно тому как занятие предпринимательством предполагает составление бизнес-планов, осуществление преступной деятельности неразрывно связано с криминальным планированием. Криминализация общественных отношений в различных сферах значительно укрепляет и многократно усиливает эту связь.

Криминальное планирование бывает простое, сложное и системное. Простое планирование наиболее известно и знакомо. Это планирование индивидуальной преступной деятельности — мысленная разработка эффективного осуществления преступного умысла, а также способов уклонения от уголовной ответственности: выбирается жертва (или объект), подыскиваются орудия преступления, продумывается поведение на месте преступления и использование результатов преступных действий и др.

Более сложный характер имеет планирование групповой преступной деятельности. Здесь требуется распределить роли и согласовать действия различных участников преступления, их последовательность и проч. В сложном планировании нередко применяется теория рефлексивного управления, которая предполагает учет возможной реакции противоположной стороны и в связи с этим коррекцию собственных действий. Выигрывает в противодействии та сторона, которая превосходит другую сторону в ранге рефлексии. Преступник старается думать «за потерпевшего», учитывать и опережать его реакции.

Представление о характере сложного криминального планирования можно получить, обратившись к практике манипулирования групповым поведением жертв в процессе мошенничества под видом участия в прибыльной коммерческой деятельности. В числе используемых манипулятивных приемов фигурируют:

• подавление критичности жертвы с помощью целевого группового влияния (два и более человек убеждают потерпевшего столько времени, сколько требуется для получения искомого результата); часто эта группа в своем составе имеет лицо, к которому жертва, как полагают манипуляторы, должна испытывать особое доверие (это знакомый; богатый человек; человек, занимающий престижную должность; священник и проч.); внушение идей избранности, владения особо ценной информацией, которая даст возможность успешно решить материальные проблемы, обрести здоровье, получить умения и навыки влиять на других людей;
• создание нелепых ситуаций в целях комплексной дезориентации личности для подавления воли и дальнейшего управления ее поведением;
• обучение определенным вербальным клише: мантрам, формулам медитации, заклинаниям, заговорам и проч., которые обладают, по свидетельству «компетентных исследователей», объективным психоделическим воздействием (по желанию «заклинателя» — направленным);
• использование механизмов психического заражения и подражания, что происходит обычно в обстановке собраний и семинаров;
• целенаправленное внушение определенного варианта поведения путем сочетания логического убеждения с особой формой аргументации (очень эмоциональной, агрессивной и проч.);
• эксплуатация механизма навязывания решений (ограничение времени, необходимого для их принятия, предложение «особо выгодных» условий на перспективу, готовность оказать услуги по преодолению препятствий на пути реализации принятого решения);
• формирование измененных состояний сознания посредством музыкального сопровождения, ритмов, темпа подачи материала; использование гипноза.

Очевидно, что применение указанных манипулятивных приемов способно дать желаемый эффект только при условии тщательно спланированной процедуры их осуществления.

Системное планирование направлено не столько на планирование преступных действий и операций, сколько на деятельность самой криминальной организации (системы). Такое планирование направлено на оптимизацию организационной структуры, обеспечение надежности скрытых бизнессоглашений (в частности, путем получения гарантий и обязательного применения жестких санкций к нарушителям), формирование фонда трансактных издержек (включая средства, выделяемые для коррупции), диверсификацию видов нелегальной деятельности, установление мониторинга над отдельными направлениями и стадиями криминального бизнеса, интеграцию деятельности различных преступных формирований. Планирование является здесь элементом криминального менеджмента как высшей квалификационной формы профессиональной преступной деятельности.

Совершение преступления

Совершение преступления предполагает выполнение определенной технологии (процедуры), которая может быть более или менее сложной. Ее содержание частично выражено в учении о способе совершения преступления, которое с криминологической точки зрения наиболее полно разработано в криминалистике. Тактика и техника преступного деяния определяются, вопервых, его характером.

Так, легализация (отмывание) средств, полученных преступным путем, осуществляется по типичной схеме, включающей три этапа. На первом этапе доходы в виде наличных средств запускаются в финансовую систему через банки и иные финансовые учреждения. В тех странах, где для сделок, сопряженных с крупными суммами денег, требуется представить декларации о доходах, на этом этапе, как правило, проводится большое число мелких сделок, т. е. «дробление» денежных сумм. Альтернативный подход представляет собой физический вывоз контрабандным путем крупных сумм наличных средств из страны и размещение их в тех странах, в которых требования в отношении декларирования доходов являются менее жесткими. Второй этап — собственно отмывание денег. Он связан с явлением, широко известным как «отслоение»: на этом этапе средства отделяются от их источника, с тем чтобы скрыть происхождение средств и затруднить аудиторскую проверку. Третий этап знаменует собой интеграцию, т. е. внедрение полученных преступным путем доходов в легальную экономику, не вызывая при этом подозрений, с целью придания видимости законности их источнику. На данном этапе может приобретаться, например, недвижимое имущество.

В англоязычной литературе указанные этапы именуются «placement», «layering», «integration», каждый из них имеет свои цели.

Цель placement состоит в том, чтобы «замести следы» преступного происхождения имущественных ценностей, воспрепятствовать их идентификации и конфискации со стороны государства, например путем обмена «грязных» наличных и безналичных денег на другую валюту и иные имущественные ценности (акции, золото, недвижимость, ценные бумаги). Для предварительного отмывания огромных наличных сумм, получаемых от торговли наркотиками, рэкета, ограблений банков или в виде выкупа, используется возможность как оставляющего следы вложения в кредитные и финансовые учреждения, так и почти бесследного вложения преступно полученных денег в движимое имущество, предоставление ссуд, анонимные фирмы. Очень распространены изобретательно создаваемые фиктивные финансовые операции на предприятиях с большими объемами наличности (рестораны, кафе, бары, нестационарные торговые точки по продаже фруктов, овощей, цветов, пункты обмена валюты, казино, фиктивные фирмы любого рода).

Цель layering реализуется двумя способами:

1) перевод «грязных» денег в любую другую страну мира. Предпочтение отдается странам, где нет строго обязательных правил ведения бухгалтерского учета и нет государственного контроля за деятельностью банков, странам с ослабленным налоговым контролем и неразвитой системой юридических институтов при смягченных нормах уголовной ответственности;

2) «заметание следов» «грязных» денег путем промежуточного «подключения» находящихся вне подозрения юридических и физических лиц.

Целью integration является среднесрочное или долгосрочное прокручивание предварительно отмытых имущественных ценностей, с тем чтобы вывести их из нелегального оборота и связать только с законными, подлежащими налогообложению сделками. Однако надобность в операциях, относимых к этой стадии, отпадает, если преступные доходы вновь используются для финансирования уголовно наказуемых деяний.

Рассмотренную схему можно считать классической, поскольку она приводится практически во всех работах, посвященных анализу легализации преступных доходов. Видимо, она действительно является наиболее операциональной.

Тактика и техника совершения преступления определяются, во-вторых, преступной квалификацией. Примером высокой криминальной квалификации могут быть следующие действия преступников, осужденных по ст. 159 УК РФ.

Как сказано в обвинительном заключении по уголовному делу, ряд лиц создали в г. Омске организованную преступную группу с целью совершения тяжких преступлений — мошенничеств в крупных размерах. Эти лица, находясь между собой в преступном сговоре, разработали план действий, распределили роли, создав четкую иерархическую структуру, представляющую собой постоянно разрастающуюся разветвленную сеть, состоящую из «кандидатов в менеджеры», «менеджеров», «консультантов», «заместителей директора», «директора».

Члены организованной преступной группы были полностью осведомлены о действиях каждого из лиц данной группы.

В целях конспирации группа представлялась как «Общество взаимной поддержки» и действовала под различными названиями, умышленно их изменяя: «Спейс», «Возрождение», «Возрождение-Омск». Преступная группа ложно именовала себя международной и зарегистрированной в Швейцарии организацией. В России общество зарегистрировано не было, налоговых отчислений не производило, какой-либо бухгалтерской и иной отчетности не составляло. Все члены указанной группы были объединены общим преступным умыслом, направленным на похищение денежных средств граждан путем мошенничества в крупном размере.

Для исполнения своего плана названные лица в течение длительного периода времени под предлогом предоставления высокооплачиваемой работы в филиале иностранной фирмы в области финансовой деятельности, формирования новой концепции развития бизнеса, управления персоналом и финансовыми средствами приглашали людей на встречи, где составляли анкеты, объясняя, что гражданин перед поступлением на работу должен пройти специальную проверку для определения компетентности и профессиональной пригодности. Они также поясняли, что анкетирование и информационный блок платные, и незаконно, обманным путем, взимали с граждан денежные средства в сумме от 120 до 300 рублей.

Затем преступники обеспечивали присутствие приглашенных на семинарах, проводимых в арендуемых помещениях. При этом члены организованной преступной группы:

используя имеющуюся у них специально разработанную систему процедурных приемов и методов, направленную на оказание сильного психологического воздействия на собраниях, проводимых еженедельно в арендуемых помещениях (по субботам и воскресеньям), в целях хищения чужого имущества путем обмана и злоупотребления доверием умышленно добивались введения потерпевших в транс, формируя затяжные реактивные состояния сознания жертв;

применяли сознательно спланированные и доведенные до высокой степени эффективности технологии манипулятивного психологического воздействия на потерпевших посредством оперирования информацией в виде ее полного искажения — обмана и подтасовки фактов со смещением понятий, утаивания — от полного умолчания (ухода от ответа) об определенных фактах до их частичного освещения и избирательной подачи так, чтобы представленные сведения были восприняты желаемым для членов преступной группы образом, препятствовали получению достоверной информации о деятельности псевдообществ: «Спейс», «Возрождение», «Возрождение-Омск»; организовывали плотную опеку членами группы каждого потерпевшего в целях его изоляции от других лиц, вновь вступающих в общество, отвлечения внимания, оказания психологического давления при принятии решения;

создавали острый дефицит времени для принятия решения (до 24 часов текущего дня);

при завладении денежными средствами использовали особое психологическое состояние потерпевших, на которых в течение длительного времени (пять-шесть часов) в ходе лекции оказывалось психологическое воздействие посредством выступления лекторов, музыкального и шумового сопровождения, системы действий членов преступной группы.

В процессе проведения семинаров члены преступной группы совместными действиями умышленно искажали факты, сознательно дезинформировали граждан относительно наличия регистрации и законности деятельности организации, сообщали заведомо ложные сведения об организациях «Спейс», «Возрождение», «Возрождение-Омск» в целях введения в заблуждение собственников имущества и формирования у них убежденности о добровольной передаче денежных средств.

В ходе персонального разговора, проводимого с каждой потенциальной жертвой сразу после завершения информационного блока — семинара, члены организованной преступной группы, стремясь продемонстрировать мнимую законность их деятельности и создать у граждан убежденность в юридическом обеспечении работы организаций «Спейс», «Возрождение», «Возрождение-Омск», представляли к подписанию вновь приглашенным к вступлению в псевдообщество пакет документов, устанавливающих видимость возникновения у гражданина обязательств правового и трудового характера. Члены вышеназванной группы использовали отсутствие специальных юридических познаний у граждан, намеренно подменяли понятие «инвестиция» на «пожертвование», упоминаемое в документах.

Затем они требовали в течение этих же суток безвозмездно передать денежные средства в размере от 1900 до 2100 долларов или ту же сумму по соответствующему курсу в рублях, целенаправленно создавая острый дефицит времени для принятия ответственного решения. Члены указанной группы стремились использовать временный психологический эффект, умышленно достигаемый в ходе информационно-психологического мероприятия, персонального разговора, и потому в позднее вечернее, ночное время организовывали сопровождение «гостю» из числа заинтересованных в выплатах лиц в поездке за деньгами для обеспечения изоляции потерпевшего и гарантии передачи последним денежных средств.

Совокупный ущерб, который мошенники нанесли омичам, составил 24 млн рублей.

Суд над преступниками длился три года. На скамье подсудимых оказались 22 человека, 100 томов дела содержат многочисленные экспертизы психиатров, психологов и лингвистов, подтвердивших использование изощренных методов нейролингвистического воздействия на людей. С доводами обвинения суд в итоге согласился.

В-третьих, тактика и техника совершения преступления определяются внешней средой, ситуацией совершения преступления, которую образуют место, время, обстановка (например, дорога, улица, квартира и т. п.), личность и поведение жертвы, наличие свидетелей, воображаемые факторы. Такая ситуация может возникать спонтанно (в частности, при дорожно-транспортном происшествии), провоцироваться потерпевшим (при превышении необходимой обороны) или создаваться умышленно (при лжебанкротстве). Особый интерес представляет умышленное создание ситуаций, благоприятных для реализации преступных намерений. Оно связано с направлением современных криминальных технологий, содержание которых включает в себя поиск пробелов в действующем законодательстве и их использование в корыстных целях, лоббирование законов, выгодных криминалитету, минимизацию уголовно-правового риска.

Сокрытие следов преступной деятельности

Важной характеристикой субъективного механизма совершения преступления является отношение к возможности быть привлеченным к уголовной ответственности, в зависимости от которого различаются действия, направленные на сокрытие следов преступной деятельности.

Отношение различных лиц к возможности быть привлеченными к уголовной ответственности за нарушение уголовно-правового запрета может изменяться в широких пределах, приобретать различный характер, иметь специфические особенности. В этом плане можно выделить следующие группы уголовноправового риска.

1. Субъекты, считающие себя находящимися вне пределов уголовноправового регулирования (группа «вне» риска). Новейшая историография представила нам обширную галерею типов, занимавших высокие государственные посты, организовавших геноцид, разрушение материальной и духовной культуры, обширную коррупцию. Многие из них сами стали жертвами террора, активными участниками которого они являлись (как правило, вне связи с преступлениями, которые они совершили). Другие так и не понесли никакой юридической ответственности. Характерная черта их криминальной психологии — осознание полной личной безнаказанности, вседозволенности. Обретение соответствующего должностного статуса обеспечивает им положение «над законом». Данная элитарная группа пополняется благодаря образованию дополнительных государственных структур, расширению круга лиц, обладающих большими властными полномочиями, формированию замкнутых управленческих систем, не имеющих часто фактически независимых органов, осуществляющих контрольные функции.

Сокрытие следов преступления такими лицами сводится к его оправданию (например, политическими интересами), размыванию (за счет неопределенности бланкетных установлений), девальвации (произошло не преступление, а нарушение финансовой дисциплины). Нередко используется и привычный инструмент управления ситуацией — «телефонное право». Предпринимаются усилия, направленные на расширение границ правовых иммунитетов. Создаются условия для того, чтобы высококомпетентные работники правоохранительных органов защищали не законные интересы (личности, общества, государства), а интересы определенной политической «команды».

Заметно стремление попасть в элитную группу через демократические процедуры. Оно характеризует динамику вертикальной мобильности российского криминалитета.

2. Лица, сознательно ориентирующиеся на риск в силу криминального образа жизни (группа привычного риска). Профессиональная преступная деятельность закономерно включает способы и приемы минимизации уголовноправового риска. К ним относятся: выбор жертвы посягательства из числа лиц, скомпрометированных определенными противоправными действиями; тщательное уничтожение следов преступления; маскировка преступления под несчастный случай, самоубийство, дорожно-транспортное происшествие; воздействие на потерпевших и свидетелей посягательства путем психического и физического насилия; обеспечение конспирации и контрразведывательной деятельности в отношении правоохранительных органов, их подразделений и служб, конкретных работников, установление с ними доверительных отношений; коррумпирование представителей системы уголовной юстиции, сбор компрометирующих сведений о них для последующего шантажа; угрозы и насилие в отношении сотрудников правоохранительных органов, членов их семей.

3. Лица, оправдывающие риск выгодой, которая может быть получена в результате совершения преступления (группа расчетливого риска). При всей браваде («кто не рискует, тот не пьет шампанского») представители этой группы стараются максимально обезопасить себя от возможности уголовноправового преследования. В этих целях типично использование квалифицированного юридического консультирования для придания преступной деятельности законного характера (в рамках такого консультирования, в частности, уклонение от уплаты налогов именуется налоговым планированием); активная дезинформация общественного мнения в своих интересах с помощью СМИ; организация провокаций в отношении представителей органов уголовной юстиции, профессиональная деятельность которых расценивается как «угрожающая» (здесь возможно увольнение от должности, обвинение в преступлении с фабрикацией доказательств и даже организация «системного решения» — ликвидация подразделений, которые они возглавляют или в которых работают); похищение людей для шантажа определенных лиц в целях получения гарантий определенного поведения. Именно такие лица чаше всего выступают «заказчиками» наемных убийств.

4. Лица, пренебрегающие вероятностью быть привлеченными к уголовной ответственности (группа легкомысленного риска). Поскольку такие лица чаше всего совершают очевидные преступления (нередко в отношении знакомых им граждан), то вероятность привлечения их к уголовной ответственности довольно высока. Пренебрежение этой вероятностью заставляет предположить здесь не только наличие беспечности и возможного расчета на снисходительность потерпевшего, но и определенную патологию. Как показывают психологические исследования, такая патология часто имеет социогенный характер и обусловлена непривитием личности в процессе воспитания «сдерживающих начал». В дальнейшем личность утрачивает в какой-то степени способность опережающего отражения действительности, вытесняя из своего сознания отрицательные последствия содеянного, которые могут наступить в будущем. Так, экспериментальные данные (Я. Рейковский) свидетельствуют о существовании определенной связи между неспособностью испытывать тревогу (т. е. неспособностью к предвосхищающим эмоциональным реакциям) в отношении вредных последствий и социопатией (определяемой как хроническое неисправимое поведение, которое сопровождается ярко выраженным ослаблением эмоциональной впечатлительности). Приведенные данные согласуются с материалами относительно усиливающегося эмоционального безразличия рецидивистов к оценке степени риска по мере продолжения преступной карьеры.

К этим лицам примыкают правонарушители, которые не могут в силу физического, психического состояния, индивидуальных качеств оценить правовые последствия своего преступного поведения.

Представители групп легкомысленного и эмоционального риска часто не скрывают следы совершенного преступления, а если и делают это, то наспех, неумело, невнимательно, пренебрежительно. Поэтому при элементарной квалификации сотрудников правоохранительных органов и желании раскрыть преступление такие лица привлекаются к уголовной ответственности.

5. Лица, ошибающиеся в оценке сложившихся обстоятельств, недооценивающие вероятность уголовно-правовой квалификации их действий в экстремальной ситуации (группа ситуационного риска). Их действия после совершения преступления нередко характеризуются дачей ложных показаний, привлечением лжесвидетелей, примирением с потерпевшим и попытками «договориться» с работниками дознания, следователями и судьями.

6. Лица, рискующие при выполнении профессиональных обязанностей (группа профессионального риска). Такие лица чаще строят свой расчет исходя из фактора корпоративности.

В последние годы появились виды профессиональной деятельности, в которой не скрывается криминальное содержание. Например, рейдерство, игорный бизнес, организация алиби, коллекторский бизнес, содержание притонов для занятия проституцией под видом саун и отелей при ресторанах. Это тревожная тенденция, указывающая на качественные сдвиги в механизме преступного поведения, которые имеют две стороны. Первая из них — легализация преступных действий de facto. В этом смысле придание преступному промыслу характера обычной предпринимательской деятельности ставит под сомнение любой кодекс профессиональной чести, если его соблюдение не способно приносить прибыль. Вторая сторона указанной тенденции заключается в создании юридических предпосылок для криминализации профессиональной деятельности. Как только они появляются, мгновенно возникают структуры, извлекающие из этого доходы, часть из которых тратится на коррупцию. Возникает порочная система с регенеративными свойствами, перемалывающая внутри себя судьбы множества людей.

Условия формирования криминогенных качеств личности

Дальнейшее развертывание механизма преступного поведения приводит к необходимости установления условий возникновения и воспроизводства тех субъективных качеств, которые определяют совершение преступления. Здесь велика роль среды, которая толкуется как окружающая человека обстановка, общественные, материальные и духовные условия его существования (макросреда), включая непосредственное социальное окружение (микросреда), а также совокупность людей, связанных общностью этих условий.

Наиболее криминогенна криминальная среда, складывающаяся в сфере систематической преступной деятельности. Она порождает свои нормы, ценности, ожидания, стереотипы, критерии, язык. В ней существует своя иерархия, собственные органы управления и юстиции. Нахождение в этой среде даже непродолжительное время уже оставляет отпечаток на личности человека, формирует его психологию и нравственный мир.

Криминальную среду характеризуют следующие особенности. Криминальность среды выражается в специальной нормативности нелегальных сообществ, которая регулирует основные вопросы жизнедеятельности ее членов, начиная со вступления в организацию и заканчивая выходом из нее. Криминальная среда требует строгой дисциплины. Криминальные отношения ставятся выше других, в том числе и кровнородственных. Характерно научение способам и приемам профессиональной преступной деятельности, в том числе тактике поведения при задержании правоохранительными органами и в процессе осуществления предварительного следствия. Присутствует «погружение» в криминальную субкультуру, в которой усваиваются не только сленг, но и отношение к различным социальным ценностям (например, циничное отношение к женщине, презрительное — к работникам правоохранительных органов и проч.).

Криминальная субкультура в целом характеризуется наличием у группы преступников особой структуры межличностных взаимоотношений, сложной системы неформальных норм (традиций, обычаев), регулирующих их поведение, жаргона, татуировок и других внешних атрибутов, а также особой шкалы ценностей и способов их достижения. При этом она формируется и функционирует в обстановке сложных и глубоких противоречий среди ее носителей, подчас жесткой борьбы между ними за лучшее, привилегированное существование в условиях свободы или принудительной изоляции, существенного ограничения прав и потребностей личности. В процессе этой борьбы приобретается тот или иной статус среди окружающих, который может быть низким или высоким, что определяется личными качествами правонарушителя, его преступным опытом, длительностью пребывания в местах лишения свободы, антиобщественным образом жизни в целом, а также конкретными ситуациями, складывающимися при отбывании наказания.

Криминальная среда агрессивна, нетерпима к самостоятельности и не оставляет свободы для человека, который обязан выполнять ее предписания под страхом неизбежного наказания. Главным источником своего происхождения она имеет обстановку мест лишения свободы. Действительно, именно концентрация преступников в одном месте (тюрьма и т. п.) создает ту специфическую среду, которая навязывает свои ценности и оценки без возможности их проигнорировать.

Криминальная среда существует и вне мест заключения лиц, совершивших преступления. Более того, она способна «иррадиировать», проникать в ткань здорового общества и заражать его. Просто в местах лишения свободы криминальные нравы поддерживаются и развиваются в концентрированных криминогенных условиях, которым трудно найти аналоги в иной сфере социальной жизни.

Российское общество сегодня заражено криминальной субкультурой. Тюремный жаргон проникает в политическую речь, татуировки признаются атрибутом современного молодого человека, женщина рассматривается преимущественно как объект удовлетворения похоти. В экономической и политической деятельности допустимы ложь и обман, многие бандиты стали политиками, криминальное прошлое никаким образом не мешает их политической карьере. В то же время распространяются представления о порядочности лидеров криминальной среды, их умении держать слово, выполнять обещания, предлагаются выводы о том, что именно они должны заменить на ответственных должностях продажных политиков.

Активную роль в криминализации общества порой играют СМИ. Российские СМИ нередко злоупотребляют свободой слова, дезинформируют граждан, размещают ненадлежащую рекламу. Они пропагандируют сексуальную распущенность и извращенность, допустимость насилия и легкость убийства. СМИ ориентируют аудиторию на агрессивное поведение, на восприятие действительности как враждебной. В СМИ раскрываются способы и методы совершения преступлений, даются советы, как уклониться от правосудия и избежать ответственности. Последовательно проводится мысль о нарушении закона как неизбежном атрибуте деловой активности. Аудитория убеждается в безжалостности, вседозволенности, неуязвимости преступников; гражданам внушается чувство беспомощности перед криминалитетом, неуверенность, страх, недоверие к правоохранительным органам. Типичными героями репортажей стали проститутки и убийцы, коррупционеры и преступные авторитеты, мошенники и гомосексуалисты. В качестве образца создана «богема» с ее вседозволенностью, безнравственностью, сексуальной извращенностью, склонностью к алкоголю, наркотикам, азартным играм и бессмысленным развлечениям.

Информационные программы сообщают преимущественно о чрезвычайных происшествиях и катастрофах и настойчиво демонстрируют кровь и трупы. Телевидеопродукция чрезвычайно насыщена жестокостью и сценами насилия. Некоторые «культурные» программы внушают гражданам, что «русский язык невозможен без мата», что «патриотизм — это последнее прибежище негодяев». Современная арт-группа «Война» создает инсталляции в виде публичных сексуальных актов, изображает гигантский фаллос на мосту напротив здания ФСБ России в культурной столице России — Санкт- Петербурге и получает за это премию от имени государства.

В Интернете размешено множество сайтов проституток и геев, предлагаются технологии изготовления взрывчатых веществ и организации уличных нападений.

Многочисленные компьютерные игры вовлекают детей в перестрелки, погони, «дружбу» с монстрами. Телевизоры, видеомагнитофоны и компьютеры нередко в благополучных семьях заменяют родителей. А в неблагополучных семьях процветает алкоголизм, связанный с потреблением алкогольных суррогатов. И во многих российских семьях, независимо от достатка, царят бездушие и жестокость.

Успешные предприниматели Александр Ц. и Ольга Ц., являясь родными отцом и матерью девятилетнего Гриши, часто избивали его. Обычным поводом к избиению служили оценки ниже 5 баллов, которые сын получал в школе. У ребенка открылся энурез, он панически боялся идти в школу. Истязание сына совершалось папой и мамой систематически и изощренно (часто били палкой по пяткам) до тех пор, пока он не был доставлен в детскую городскую больницу по скорой помощи, вызванной учителем школы; ребенок два дня ходил в школу с разорванной поджелудочной железой.

Криминализации общества способствует деморализация досуговой сферы. Многочисленные ночные клубы предлагают не только стриптиз-шоу, но и более откровенные зрелища и «конкурсы», включая сексуальные акты, в том числе в извращенной форме. В таких клубах легко приобрести наркотики.

Человеку порой необходимо иметь большую силу воли, чтобы не подвергнуться негативным влияниям и не встать на тот путь, который заканчивается нравственной гибелью и совершением преступлений.