Социологическое направление криминологии

Традицию социологической криминологии в XIX веке заложили А. Кетле, Г. Тард, Э. Дюркгейм, ряд иных авторов. В начале XX века наибольшее распространение социологическая криминология получила за рубежом, в США.

Криминологическое развитие концепции аномии

Наибольшей популярностью среди социологов того времени пользовалась концепция аномии. В 1938 году Роберт Мертон опубликовал статью "Социальная структура и аномия", в которой использовал дюркгеймовскую концепцию аномии применительно к проблемам криминологии. Одна из главных идей Р. Мертона заключалась в том, что основной причиной преступности является противоречие между ценностями, на достижение которых общество нацеливает людей, и возможностями их достижения по установленным обществом правилам. Это противоречие приводит к тому, что человек, не сумевший получить определенные ценности по всем правилам, начинает отрицать правила и стремится получить их любой ценой. Статья Р. Мертона дала мощный импульс использованию феномена аномии при объяснении причин преступности.

В 1961 году ученик Мертона Р. Кловард и его сотрудник Л. Олин опубликовали монографию "Преступность несовершеннолетних и возможности: теория молодежных криминальных групп". Авторы убедительно показали, что общество, прививая подросткам различные ценности, мало заботится о том, является ли их достижение реальным для большинства молодых людей. В действительности овладеть этими ценностями законными способами могут лишь немногие. Большинство вынуждены проявлять ловкость – нарушать нормы морали и требования закона. Когда молодые люди из идеального мира, созданного нравоучениями воспитателей, попадают в реальную жизнь, они начинают испытывать разочарование и фрустрацию. Типичная реакция на это:

создание воровских шаек, в которых посредством хищений молодые люди получают возможность жить в соответствии с господствующими в обществе стандартами потребления;

объединение в агрессивные банды, которые снимают напряжение, вызванное общественной несправедливостью, совершением актов насилия и вандализма;

вступление в антисоциальные группировки, где молодые люди, употребляя наркотики, алкоголь, уходят в себя, замыкаются в тесном кругу сверстников, озабоченных теми же проблемами, и таким путем пытаются заслониться от окружающего их коварства и лицемерия.

Эта книга произвела сильное впечатление на Р. Кеннеди, по инициативе которого был принят закон о предупреждении преступлений несовершеннолетних. Л. Олин возглавил специальную программу расширения возможностей молодежи. Миллионы долларов из государственных и частных фондов были выделены для обеспечения данной программы. Результаты ее реализации были достаточно скромными, тем не менее, по мнению некоторых криминологов, она позволила несколько снизить темпы роста молодежной преступности.

Одновременно со статьей Р. Мертона в 1938 году появилась работа Торстона Селлина "Конфликт культур и преступность". Если Р. Мертон проанализировал конфликт между культурными ценностями и возможностями их получения, то Т. Селлин рассмотрел в качестве криминогенного фактора конфликт между культурными ценностями различных сообществ. Основой его гипотезы стали результаты чикагских исследователей, установивших повышенный уровень преступности в кварталах некоренных американцев (негров, пуэрториканцов, итальянцев). Т. Селлин своей теорией конфликта культур попытался объяснить этот феномен. Его теория оказалась более значимой и не только позволила объяснить преступность мигрантов, но и раскрыла криминогенность противоречий между различными социальными группами. По существу, Т. Селлин трансформировал марксистскую теорию классовых противоречий, устранив ее наиболее острые и революционные аспекты, несколько уменьшив ее масштаб, что позволило применять ее не только к анализу противостояния двух частей общества, но и к противоречиям более мелких социальных формирований.

На основе этой теории американский социолог А. Коэн в 1955 году разработал концепцию субкультур. А. Коэн еще более уменьшил масштаб социальных групп и рассмотрел особенности культурных ценностей криминальных объединений (банд, сообществ, группировок). В этих микрогруппах могут формироваться свои миникультуры (взгляды, привычки, умения, стереотипы поведения, нормы общения, права и обязанности, меры наказания нарушителей норм, выработанных такой микрогруппой) – этот феномен получил название субкультуры. Как правило, криминальная субкультура находится в противоречии с господствующими в обществе ценностями. Попадая в преступную группу, восприняв ее субкультуру, человек как бы освобождается от иных социальных запретов, более того, их нарушение нередко бывает одной из норм криминальной субкультуры.

Практические выводы из этой теории заключались в необходимости контролировать процессы эмиграции, принимать меры по сближению культур различных социальных слоев и групп, устранять элементы, вызывающие их противоречия. Коррекция криминогенных качеств правонарушителей подчас невозможна без разрушения криминальной субкультуры, которая, подобно стенам средневекового замка, защищает криминальное сознание от воспитательных воздействий общества.

Помимо достаточно прагматических выводов данная концепция направила внимание криминологов на анализ взаимосвязи культуры общества и преступности. Эта теория показывает, насколько глубоки корни преступности. Изменение культуры – процесс достаточно длительный, поэтому и процесс воздействия на преступность не может носить моментный характер, и рассчитывать на скорые результаты здесь не приходится.

Теория стигмы

1938 год был поистине урожайным для криминологии. Он ознаменовался появлением интересной работы ученого из Колумбийского университета Френка Танненбаума "Преступность и общество".

Ф. Танненбаум попытался применить к решению криминологических проблем социологическую теорию интеракционизма чикагского профессора Д.Г. Мида. Джордж Герберт Мид рассматривал общественную жизнь как серию социальных ситуаций и типичных реакций людей на поведение окружающих (интеракций). По Д. Миду, каждому индивиду общество определяет какую-то роль, в которую тот "вкладывает себя, как актер", его поведение определяется социальными ожиданиями и стереотипами.

Справедливости ради следует заметить, что основная парадигма интеракционистов еще в прошлом веке была сформулирована русским писателем: "Все читали на моем лице признаки дурных свойств, которых не было; но их предполагали – и они родились".

Применив "эти положения к проблемам объяснения преступного поведения, Ф. Танненбаум достаточно убедительно доказал, что неправильное реагирование общества на преступления является одним из наиболее значимых криминогенных факторов. Он развил мысль М. Ю. Лермонтова и доказал, что если подросток все оценивает негативно, то он утрачивает многое из того положительного, что есть у каждого человека. Отрицательные оценки имеют две стороны:

они удерживают от антиобщественных поступков, но при неумелом их применении (Ф. Танненбаум называет этот процесс чрезмерной драматизацией зла) они могут инициировать криминализацию личности. Наклеивание негативных ярлыков нередко приводит к тому, что этот ярлык становится компасом в жизни молодого человека.

Надо заметить, что в конце 30-х годов многими социологами со всей остротой был поставлен вопрос о том, справедливо ли рассматривать в качестве общественно опасных только те деяния, за которые закон предусматривает уголовное наказание. Теоретически схема уголовного законотворчества такова: то или иное поведение расценивается как общественно опасное – принимается закон, запрещающий его под угрозой уголовного наказания. Реально же далеко не все, что запрещается законом, представляет опасность для общества. Нередко уголовно-правовые запреты защищают интересы весьма незначительной части общества, и их соблюдение приносит всему обществу не пользу, а вред. Социологи вслед за Р. Горафало пытались найти неправовые определения преступления и преступности. Справедливость и эффективность уголовной репрессии ставилась под сомнение. Разработанная Ф. Танненбаумом концепция "недопустимости драматизации зла" в значительной мере впитала эти идеи. Она легла в основу интеракционистского подхода к изучению преступности, который впоследствии трансформировался в теорию стигмы.

Стигма в переводе с латинского означает клеймо. Из истории мы знаем, что клеймение преступников делало их изгоями, и такая мера борьбы с преступностью нередко инициировала новые, самые тяжкие преступления как ответную реакцию на социальное отторжение. Этот факт был общепризнанным, и его брали за аксиому авторы данной теории. Теория стигмы основывалась на многих философских и социальных традициях. Ее истоки можно увидеть в христианской заповеди "не судите – да не судимы будете". Теоретики анархизма рассматривали государство как начало, озлобляющее человека. По их мнению, все религиозные учения призывали человека к доброте, но государство, основанное на насилии, отрицает всеобщую любовь и способствует проявлениям зла.

И если критики различных форм стигматизации не заходили так далеко, чтобы отрицать само государство, то многие формы его деятельности по воздействию на преступность они ставили под сомнение, рассматривая их не только как неэффективные, но и как вредные.

Эта теория достаточно полно раскрывала глубинные механизмы криминального рецидива, с ее помощью удалось интерпретировать многие эмпирические данные. Например, еще в 1934 году супруги Глюк установили, что факт привода подростка в полицию оказывает гораздо большее влияние на выбор преступной карьеры, чем осуждение: среди имевших приводы уровень рецидива был выше, чем среди судимых.

На развитие теории стигматизации значительное влияние оказала гипотеза Т. Селлина о том, что в поисках отличий преступников от непреступников криминологи исследуют различия между осужденными и неосужденными. В действительности же среди "несудимой части общества" преступников также немало, и среди неосужденных различия между преступниками и непреступниками несущественны.

Эту гипотезу в значительной мере подтвердил Э. Сатерленд, который открыл и исследовал феномен беловоротничковой преступности. Э. Сатерленд проанализировал факты хищений, злоупотреблений служебным положением, коррупции, хозяйственных и экономических преступлений, совершаемых представителями высших слоев общества. Результаты его анализа ошеломили современников. Преступления, совершаемые "сливками общества", многократно превосходят по своей общественной опасности и по размеру материального ущерба традиционную преступность. Кражи, совершаемые представителями трущоб, оказались каплей по сравнению с морем хищений в лакированном мире бизнеса. Парадоксальным результатом его исследований было следующее: несмотря на то, что степень общественной опасности преступлений представителей низших слоев общества ниже, вся мощь карательной машины обрушивается именно на них. Криминальные представители респектабельного общества, как правило, остаются безнаказанными. Это научное открытие привело исследователя к достаточно острой политической проблеме: "Почему закон применяется по-разному к преступникам в белых воротничках и к другим преступникам?".

Таким образом, из исследования Э. Сатерленда логически вытекал вывод о том, что те, кто попал в поле зрения судебной системы и находится в тюрьмах (контингент, на основе изучения которого криминологи конструируют свои теории), – это лишь незначительная часть реального криминального мира, это наименее ловкие и наиболее обездоленные из преступников.

Э. Сатерленд пришел к выводу, что три четверти лиц, содержащихся в тюрьмах штатов, не являются преступниками в полном смысле этого слова, однако соответствующее криминальное клеймо, поставленное на них судебной системой, инициирует процесс их отчуждения от общества. Вслед за Р. Горафало он предлагает существенно расширить рамки применения штрафных санкций с тем, чтобы "снять клеймо преступления со значительной части судебных дел".

Главный практический вывод Э. Сатерленда заключается в необходимости ограничения применения карательных мер, поскольку они неэффективны, несправедливы и путем стигматизации обрекают человека на преступную карьеру.

Последующие исследования латентной преступности подтвердили выводы Э. Сатерленда. И. Валерстайном, К. Вай-лом, Р. Портфельдом и другими исследователями был установлен факт практически тотальной криминализации взрослого населения. Эти исследователи опросили несколько тысяч американцев на предмет, не совершали ли они когда-либо преступления. Результаты опроса были ошеломляющими. Более 90% опрошенных признали, что им приходилось совершать те или иные преступления (в том числе и такие серьезные, как грабежи, разбои, похищения автомобилей и иных ценных вещей), за которые они не были привлечены ни к какой ответственности, поскольку о преступлении никто не узнал.

Эти данные заставляли серьезно задуматься, имеют ли право одни нарушители осуждать других.

Определенный интерес представляет подход Г. Беккера к периодизации преступной карьеры. По результатам его исследований, в большинстве случаев первичное нарушение социальных норм носит случайный характер. Затем движущей силой правонарушений становится выгода или удовольствие, связанное с самими действиями либо с их результатом. Арест и осуждение закрепляют за человеком статус преступника (официально на период тюремного заключения, реально – практически навсегда). На четвертой стадии, как правило, происходит активная реализация социального статуса и социальной роли, которыми общество заклеймило осужденного, – реализация в форме серии преступлений. Вершиной криминализации, по Г. Беккеру, является вступление человека в банду преступников, где по максимуму реализуются все криминальные возможности индивида.

Таким образом, основные положения теории стигматизации сводятся к следующему:

• не существует абсолютных признаков преступления, определение того или иного деяния в качестве преступного зависит исключительно от реакции людей;
• преступники практически ничем не отличаются от непреступников. Различия между осужденными и неосужденными (выявленными и невыявленными) преступниками более существенны;
• воздействие судебной системы и карательного аппарата на преступность носит скорее негативный, нежели позитивный характер, оно причиняет обществу больше вреда, чем пользы;
• не следует драматизировать зло, важна не кара, а меры, которые могли бы удержать человека от преступления, предотвратить раскол общества на два враждующих лагеря: преступников и непреступников.

Теория стигмы оказала значительное влияние на практику противостояния преступности. Она вновь привлекла внимание к проблеме карательных мер, продемонстрировав их существенные недостатки: избирательную направленность (избирательность, исключающая их воздействие на наиболее опасных преступников); положительный эффект общего предупреждения нередко нейтрализуется отрицательным эффектом стигматизации (негатив массовой стигматизации в обществе может превосходить позитив удержания).

Эта теория предполагала коррекцию практики воздействия на преступность в следующих направлениях:

• расширение некарательных мер;
• поиск и внедрение карательных мер, исключающих стигму (например, телесные наказания);
• поиск путей снижения эффекта стигматизации применительно к карательным мерам, отказаться от которых не представляется возможным;
• отказ от ряда карательных мер (например, краткосрочного тюремного заключения).

В воздействии на преступность представители этого направления предлагают опираться не на машину подавления, а на системную перестройку основных начал общественной жизни: последовательное увеличение справедливости, честности, доброты, человеколюбия в обществе будет отрицать преступность. На начальном этапе значительная роль отводится системе пресечения преступлений (без карательных мер и связанной с ними стигматизацией). В последующем предполагается возможность эффективного воздействия на преступность без жестких мер.

Эту устремленность можно считать выражением идеала гуманизма в криминологии. К сожалению, в реальной практике полностью воплотить данный идеал пока не удалось никому. Однако многие рекомендации теоретиков криминологического интеракционизма реализованы на практике и дали положительные результаты: в большинстве стран отказались от краткосрочного тюремного заключения. Само тюремное заключение в ряде стран модифицировали таким образом, что полного отчуждения преступника от общества не наступает (его отпускают домой на выходные, а иногда и после рабочего дня, заключенные участвуют в общественной жизни, встречаются с политическими деятелями, получают образование, развивают творческие способности, для широкой публики организуют выставки работ заключенных и т. п.). Во многих странах возникли общественные движения связи с заключенными и оказания им помощи в период после освобождения из тюрьмы. Процент судебных приговоров, связанных с лишением свободы, в большинстве стран мира неуклонно снижается, соответ-ственнно в обществе уменьшается доля лиц, пораженных стигмой тюрьмы. В ряде стран стало практиковаться неполное заключение, позволяющее заключенному продолжать заниматься своей обычной работой или учебой (в места заключения осужденный обязан являться вечером и в выходные дни).

Норвежский криминолог И. Анденес поставил вопрос о необходимости разработки новых мер общественного реагирования на преступления: "Специалистам в области наказаний в будущем следует предусмотреть формы этой реакции, отличные от классических санкций, но способные обеспечить поддержание общественного порядка, без которого жизнь в обществе становится невозможной. Эти формы могут носить характер частных предупреждений, предварительных санкций, а также могут осуществляться в виде помощи, создании благоприятных условий, советов, которые необходимо выполнить, чтобы пользоваться определенными преимуществами и поддержкой. Такое вмешательство не будет автоматически носить характер порицания или нравственного осуждения, которые неразрывно связаны с классическими наказаниями или мерами, даже в самом смягченном виде".

Во многом благодаря изысканиям авторов этой теории в странах Запада декриминализировали гомосексуализм и довольно лояльно относятся к наркоманам.

Теория стигмы пользуется популярностью среди зарубежных криминологов, ее влияние на практику весьма существенно. Эта теория позволяет радикально изменить угол зрения на феномен преступности и меры воздействия на нее. Во многом общество оказалось не готово к ее реализации на практике, в этом смысле ее можно считать теорией, устремленной в будущее.

Теория дифференциальной ассоциации

Профессор Иллинойского университета Эдвин Сатерленд (1883–1950) внес свою лепту в развитие теории стигмы, однако наиболее значительным вкладом этого ученого в развитие науки является создание оригинальной криминологической концепции. Его концепция, получившая название теории дифференциальной ассоциации, во многом основывалась на идеях Г.Тарда о подражании как основе человеческого общения.

В 1939 году в объемной монографии "Принципы криминологии" Э. Сатерленд сформулировал свою идею в виде развернутой концепции, включающей несколько пунктов. Суть теории Э. Сатерленда заключалась в следующем:

• преступное поведение ничем принципиально не отличается от других форм человеческой деятельности, человек становится преступником лишь в силу своей способности к обучению;
• преступное обучение включает восприятие криминогенных взглядов, привычек и умений. Именно эти отрицательные качества личности, которые формируются в результате негативных социальных влияний, подражания плохому примеру, и только они, лежат в основе преступного поведения;
• человек обучается преступному поведению не потому, что имеет к этому особые преступные задатки, а потому, что криминальные образцы чаще попадаются ему на глаза, и у него устанавливается более тесная связь с такими людьми, у которых он может перенять криминогенные взгляды и умения. Если бы тот же самый подросток с детства был включен в другой круг общения, он вырос бы совсем другим человеком (пункт, который, собственно, и дал название его теории).

Дифференцированные, различные социальные связи определяют направление воспитания ребенка: если он вращается в респектабельном обществе, то усваивает стандарты правопослушного поведения. Если же он поддерживает связь с преступными элементами, то и усваивает соответствующие стандарты мышления и поступков.

Э. Сатерленд ввел два психологических элемента в свою теорию. Первый заключается в том, что преступные взгляды, ориентации и умения усваиваются в группе при личном неформальном общении. Формальный подход воспитателей в школе, а также родителей, не имеющих психологического контакта с детьми, часто бьет мимо цели, и воспитательные усилия этих лиц нередко имеют нулевой эффект. Подлинным воспитателем такого подростка оказываются участники неформального общения в группе правонарушителей. В большинстве случае правонарушители и не думают никого воспитывать, однако их авторитет оказывается решающим фактором подражания.

Сущность второго элемента состоит в теоретическом положении, очень похожем на постулат И. Бентама: лицо становится преступником в результате преобладания, у него взглядов, благоприятствующих нарушению закона,над взглядами, не благоприятствующими этому.

Для развития и практической адаптации этой теории очень много сделал ученик Э. Сатерленда – профессор Дональд Кресси. Весьма острой критике концепция дифференцированной связи подвергалась со стороны бихевиористов. Однако их критика была конструктивной, и органичное сочетание теории Э. Сатерленда с положениями бихевиористов, с одной стороны, сделало ее более научно обоснованной и практичной, с другой – положило начало интегрированию разрозненных концепций, претендующих на открытие радикальных путей избавления человечества от социального зла, в единую и всеобъемлющую теорию.

Бихевиористы Р. Бюргесс и Р. Акерс дополнили теорию Э.Сатерленда концепцией оперантного поведения. На основании объяснения поведения по схеме "стимул – реакция" эти ученые модифицировали основные положения Э. Сатерленда следующим образом: преступному поведению обучаются потому, что эти формы поведения приводят подростка и тех, у кого он учится, к полезным и приятным для них результатам. Обучение преступному поведению происходит тогда, когда оно подкрепляется более сильно, чем непреступное.

Научное значение теории Э. Сатерленда заключалось в том, что он попытался объяснить преступное поведение на основе анализа взглядов, жизненных ориентации, оценок, умений и привычек людей. Такой подход дал мощный импульс криминологическим исследованиям в этом направлении, и появилась целая серия теорий (теории контроля, устойчивости, социальных связей, дрейфа, референтной группы, несовпадающих предложений), ставящих в основу объяснения причин преступности и разработки мер профилактики феномен обучения. Детально анализировался процесс обучения преступниками-профессионалами своих помощников из числа молодых правонарушителей. Некоторые ученые стали рассматривать тюрьму как школу преступности. Были выработаны определенные рекомендации по делению заключенных на группы и их раздельному содержанию, чтобы воспрепятствовать обмену криминогенным опытом.

Виктимологическое направление изучения причин преступности

Интеракционистский подход к объяснению преступности и ее причин дал мощный импульс развитию ряда криминологических направлений, в том числе учению о жертве преступления – виктимологии. Виктимологические идеи родились тысячелетия назад. Самозащита потенциальной жертвы на заре человечества была основным способом воздействия на преступность.

В XX веке интеракционисты провели ревизию всех факторов преступности. От их внимания не ускользнула и значительная роль жертвы в процессе криминализации личности. Фрагментарные исследования роли жертвы в генезисе преступления предпринимались многими учеными и писателями. В учебнике "Криминология" Э. Сатерленд третью главу посвятил анализу жертв преступлений.

В 1941 году немецкий криминолог Ганс фон Гентиг, скрывавшийся от фашистов в США, опубликовал интересную статью "Замечания по интеракции между преступником и жертвой".

Через семь лет из-под его пера вышла монография "Преступник и его жертва. Исследование по социобиологии преступности".

Виктимологические идеи привлекли внимание ряда ученых. Постепенно число последователей Г. Гентига стало увеличиваться.

Основные идеи виктимологов сводились к следующему:

• поведение жертвы оказывает существенное влияние на мотивацию преступного поведения. Оно может облегчать и даже провоцировать его. Напротив, оптимальное поведение может сделать невозможным преступное посягательство (либо свести его вероятность к минимуму, или по крайней мере позволит избежать серьезных отрицательных последствий криминала);
• вероятность стать жертвой преступления зависит от особого феномена – виктимности. Каждая личность может быть оценена с точки зрения вероятности ее превращения в жертву преступления. Эта вероятность определяет виктим-ность человека (чем больше вероятность, тем выше виктим-ность);
• виктимность есть свойство определенной личности, социальной роли или социальной ситуации, которое провоцирует или облегчает преступное поведение. Соответственно выделяются личностная, ролевая и ситуативная виктимность;
• виктимность зависит от ряда факторов: а) личностных характеристик; б) правового статуса должностного лица, чьи служебные функции сопряжены с риском подвергнуться преступному посягательству, специфики этих функций, служебных функций, материальной обеспеченности и уровня защищенности; в) степени конфликтности ситуации, особенностей места и времени, в которых эта ситуация развивается;
• величина виктимности может изменяться. Процесс ее роста определяется как виктимизация, снижения – девиктимизация. Влияя на факторы виктимности, общество может снижать ее и тем самым воздействовать на преступность.

Развитие виктимологии пошло по следующим направлениям:

• подготовка личности (разработка алгоритмов оптимального поведения в криминогенных ситуациях и специальный тренинг);
• повышение уровня защищенности соответствующих должностных лиц;
• сведение к минимуму виктимогенных ситуаций, предотвращение и пресечение их, информирование граждан о виктимогенных ситуациях-ловушках с тем, чтобы они по возможности избегали их;
• защита и реабилитация потерпевших от преступлений.

Виктимологическое направление воздействия на преступность является одним из наиболее гуманных и перспективных. Оно не требует серьезных материальных затрат и, базируясь на присущем всем людям стремлении к самозащите, обладает как бы внутренним источником развития. Это направление нашло весьма существенную поддержку ученых и общественности. Рекомендации виктимологов помогли многим гражданам лучше защитить себя от возможного криминального посягательства. Внедрение разработанных виктимологами мер в практику позволило получить весьма ощутимый положительный эффект в воздействии на преступность.

Радикальная криминология

В 60 – 70-е годы западная цивилизация пережила серьезнейший кризис, который значительно усугубился неудачной войной США во Вьетнаме и значительным усилением идеологического влияния стран социалистического содружества. Все это привело к росту популярности идей о необходимости революционных изменений буржуазных социальных систем. Идеи революционности проникли и в науку о преступности.

Теоретическим фундаментом радикалов стали криминологические концепции стигмы и аномии. Не случайно большинство криминологов-радикалов (Г. Блох, Д. Гейс, Д. Конгер, В. Миллер, Р. Куинни, Ф. Зак) прежде проводили исследования в русле именно этих научных направлений. Из открытия теоретиков стигмы того феномена, что преступления совершают практически все члены общества, а к уголовной ответственности привлекают лишь наиболее бедных и обездоленных, сам собой напрашивался вывод о несправедливости практикуемых методов воздействия на преступность. Концепция аномии, социальной дезорганизации, хронически присущей капиталистическому обществу, раскрывала глубинные истоки преступности и показывала, что без радикальных перемен в общественном устройстве избавиться от преступности не удастся: "В промышленном мире кризис и состояние аномии суть явления не только постоянные, но, можно даже сказать, нормальные".

Э. Дюркгейм, автор теории аномии, не считал необходимым избавлять общество от преступности, поэтому сам он революционных выводов из своей теории не делал. Но если соединить воедино концепцию хронической социальной дезорганизации и установку на устранение преступности, то логично сделать вывод о необходимости изменения, социальной системы.

Социологическая криминология стала радикализироваться в начале 60-х годов, когда была переименована в социологию отклоняющегося поведения. К 1973 году радикальное криминологическое направление вполне сформировалось.

Знаменательным в этом отношении был выход книги Яна Тейлора, Пауля Валтона и Джона Янга "Новая криминология".

Через два года из-под пера тех же авторов вышла еще одна монография – "Критическая криминология".

В начале 70-х годов американские исследователи Герман и Юлия Швендингер, Антонни Платт образовали союз радикальных криминологов и основали свое периодическое издание для пропаганды революционных криминологических взглядов (иные издательства нередко отказывались публиковать столь смелые выводы радикалов). Радикальные криминологи считали необходимым отмежеваться от конформистской криминологии, которая поддерживает господствующий политический строй. В этом размежевании они иногда заходили настолько далеко, что приходили к выводу о недопустимости расходования денег на криминологические исследования, в то время как обездоленные страдают от голода и нищеты, на которые их обрекает капиталистическое общество.

Радикалы сделали немало смелых, оригинальных и интересных выводов, разоблачающих различные аспекты социальной несправедливости в буржуазном обществе. Например, Р. Куинни, раскрывая вслед за К. Марксом основное противоречие капитализма – между трудом и капиталом, отмечал, что класс крупных собственников использует свое господство как инструмент управления обществом. Вот какова логика его рассуждении: "Криминальная реальность в обществе основывается на определении преступного и непреступного... В основе процессов криминализации – классовые конфликты... В качестве преступных определяются деяния, противоречащие интересам господствующих в экономике классов... Будет ли то или иное деяние оценено в качестве преступного или непреступного, определяет класс, имеющий власть и доступ к правотворчеству".

В рамках классовой борьбы господствующий класс криминализирует любое поведение, которое противоречит его интересам. Преступления господ, противозаконные деяния власть имущих не квалифицируются как преступления, потому что у капиталистов достаточно власти, чтобы не допустить собственной криминализации.

Немецкий ученый Хаферкамп раскрыл серьезные пороки правоохранительной системы. По его мнению, уголовная юстиция создана не для того, чтобы снижать уровень преступности, а для того, чтобы управлять ею. Ибо эта юстиция работает в тесном контакте с преступными группами, с организованной преступностью, чтобы контролировать тех, чья преступность мала и незначительна. Преступность – это естественный продукт такого применения права, которое нацелено против представителей низших слоев.

А. Платт поставил вопрос о том, что общество для удержания людей от преступлений должно сделать их жизнь достойной. А для этого мало декларации о правах. Необходимо реальное обеспечение права на подобающее людям жилье, нормальное питание, на человеческое достоинство и самоопределение.

Идеологическая основа радикальных теорий была неоднородной. Если, например, Р. Куинни тяготел к марксистской криминологии, то Д. Даунс и П. Рокк считали, что в рамках традиционного марксизма проблему преступности не удастся решить. Им ближе анархический идеал общества, складывающегося из конфедерации свободных производителей (что-то наподобие либерального варианта сообщества швейцарских кантонов).

Однако критическое отношение к реальной социальной системе их объединяло.

Радикальное направление показало, каково соотношение науки и политики в разработке эффективной общественной системы воздействия на преступность. Научные направления условно можно разделить на две группы: с одной стороны –.поддерживающие правящие политические круги и развивающие свои научные концепции в русле господствующей политики, с другой – оппозиционные. Оппозиционные направления также неоднородны. Одни ученые стремятся оградиться от политики, углубляясь в фундаментальные проблемы, анализ которых возможен безотносительно к политической реальности. Их главный научный инструмент – интеллект, логика и специальные методики. Другие, понимая, что в русле порочной государственной политики реализовать продуктивные научные идеи невозможно, вступают в борьбу с нею. Интеллект, логика и специальные методики в их арсенале отступают на задний план. Радикализм, политическая смелость, готовность к самопожертвованию – вот их научное кредо. Для возникновения радикального направления в науке необходимы определенные условия. К ним можно отнести относительную зрелость фундаментальных теорий, разработку достаточно четкой концепции практического решения проблемы эффективного воздействия на преступность. Когда препятствием к решению проблем защиты общества от преступности становится не отсутствие знаний, а недостаток политической воли, в науке появляется радикализм. Ученые осознают, что "чистая наука" пробуксовывает, и делают крен в сторону политики и публицистики.

Ученые-радикалы попытались сделать прорыв в плане повышения уровня независимости и честности криминологических исследований. В определенном смысле им это удалось. При этом то, что они перестали ориентироваться на практические запросы государственных структур, не снизило актуальности их исследований, поскольку общественная потребность в решении затрагиваемых ими проблем была налицо. По данному поводу французский криминолог М. Лонг заметил, что любое криминологическое исследование рано или поздно оказывает влияние на уголовную политику.