Принципы гражданского процессуального права

Понятие принципов гражданского процессуального права. Система и классификация принципов
Общая характеристика организационно-функциональных и функциональных принципов гражданского процесса
Формы реализации отдельных принципов гражданского процессуального права

Понятие принципов гражданского процессуального права. Система и классификация принципов

Гражданское процессуальное право как отрасль права характеризуется системностью. «Каркас» этой системы, ее стержневую основу составляют принципы гражданского процессуального права, определяющие исходные начала данной отрасли права и отражающие ее главные качественные особенности.

Понятие «принцип» производно от латинского principium, что означает «начало», «происхождение», «то, что было вначале».

Общее понятие «принцип права», разработанное в теории права, служит основой для определения понятия «принцип гражданского процессуального права». Бесспорно, принципы – это всегда основополагающие идеи, составляющие идеологический и нормативный фундамент отрасли права, пронизывающие право и преломляющиеся в различных формах в содержании права, выраженные в праве и одновременно выражающие суть права.

В разное время при определении понятия принципов гражданского процессуального права акцент делался на различные стороны. Так, С.Н. Абрамов (1948) подчеркивал значение принципов как основных начал (идей); еще более категоричен К.С. Юдельсон, определявший принцип через категорию «теоретические положения» (1956); в определении М.А. Гурвича (1975) принцип выступал как руководящее положение, близкое по своему смыслу к правовой норме общего содержания; в понимании принципа часто делался акцент на классовый подход (П.П. Гуреев, М.А. Гурвич, В.М. Семенов и др.)1. Наконец, доктриной был выработан получивший наибольшее признание взгляд, согласно которому принципы гражданского процессуального права – это одновременно и основополагающие идейные, и нормативно-руководящие начала данной отрасли права (А.А. Мельников, В.М. Семенов, М.К. Треушников, Н.А. Чечина, В.Н. Щеглов и др.).

Понимание категории «принцип» важно не только для уяснения сущности принципа, значения и системы принципов данной отрасли права, но также и для различения других правовых феноменов – правовой идеи, аксиомы, нормы права, правового института.

Во-первых, феномен принципа может быть вполне понят только во взаимосвязи двух его сторон (выделяемых в известной мере условно из аналитических соображений) – объективной и субъективной.

Объективная сторона заключается в том, что принципы права обусловлены общественными отношениями на данном этапе развития общества и государства. Субъективная сторона проявляется в осознании этой обусловленности, выражаемой в формулировании принципов, что имеет законодательное воплощение.

Во-вторых, в правовых принципах отражается отношение людей к праву как социальной ценности, и в этом смысле принцип есть идеологическая категория. В основе принципов всегда лежат правовые идеи, которые являются исходным началом для формирования системы отрасли права и в силу этого «проникают» в правовую ткань отрасли права, становясь ее качественными, сущностными характеристиками.

Таким образом, в-третьих, принципы права всегда выражены нормативно. Растворяясь в праве в его различных элементах, принципы тем не менее не утрачивают своего собственного «Я» и не сливаются с нормой права или правовым институтом. Правовые институты, нормы права – это формы правового воплощения принципов. Причем закрепление какого-либо принципа в норме-принципе не исчерпывает его содержания реализацией только этой нормы. Например, принцип осуществления правосудия только судом (ч. 1 ст. 118 Конституции РФ, ст. 5 ГПК) реализуется через все элементы гражданской процессуальной формы и выражается также в соотношении компетенции органов государственной (судов) и негосударственной (например, третейских судов) юрисдикции. Или другой важнейший принцип гражданского процесса – принцип состязательности (ч. 3 ст. 123 Конституции РФ, ст. 12 ГПК) наиболее ярко проявляется в реализации процессуальных прав заинтересованных лиц, в правилах осуществления доказательственной деятельности, установленных ГПК (ст. 35, гл. 6). Принцип может выражаться в ряде институтов отрасли права, не будучи прямо сформулирован в норме права. В гражданском процессуальном праве таков, например, принцип диспозитивности, порожденный многовековой историей развития цивилистического процесса. Без этого принципа гражданский процесс немыслим: им определяются правила возбуждения и движения гражданского процесса; он лежит в основе институтов изменения иска, отказа от иска, признания иска, мирового соглашения (ст. 39 ГПК).

Отражаясь в содержании права, принципы тем самым оказывают регулирующее воздействие на общественные отношения, составляющие предмет регулирования гражданского процессуального права.

Однако регулирующее воздействие принципов не следует понимать упрощенно – только через реализацию соответствующей нормы (или норм) права. Такое воздействие проявляется и в толковании подлежащей применению нормы – принцип выступает критерием толкования нормы, и в непосредственном действии принципа при отсутствии нормы, регулирующей конкретное отношение, – через аналогию права.

Итак, принципы гражданского процессуального права – это опосредованно обусловленные общественными отношениями, выраженные в содержании гражданского процессуального права основополагающие начала, отражающие качественные особенности данной отрасли права.

Значение принципов гражданского процессуального права прежде всего в том, что они являются его важнейшей сущностной характеристикой. Они обладают непосредственным регулирующим свойством.

Именно принципы – мерило правопонимания и опора правоприменения. Будучи идеями, отраженными в праве, принципы выполняют важную прогностическую функцию, что наглядно выразилось в ходе разработки ГПК 2002 г. Принципы никогда не могут быть вполне реализованы в действующем праве, они должны давать определенную свободу дальнейшему развитию права, быть устремлены в будущее.

Но вместе с тем правовые идеи, из которых «произрастают» принципы, должны иметь корни в реальных общественных отношениях, иначе они не приобретут важнейшего конституирующего качества правового принципа – регулирующего. Наконец, принципы выполняют гарантирующую функцию: они призваны обеспечивать реализацию целей и задач гражданского судопроизводства.

Таким образом, принципы – это не правовые декларации, но работающие основы гражданского процессуального права, которые сами отличаются системностью.

Система принципов гражданского процессуального права – это целостная совокупность принципов, отличающаяся их взаимосвязанностью. Система принципов означает, что каждый принцип самостоятелен, но не автономен. Имея собственное содержание, любой из принципов работает только во взаимодействии с другими принципами.

Главное в системе принципов – связи между отдельными принципами.

Как всякая система, система принципов гражданского процессуального права может быть охарактеризована через следующие элементы:

а) состав принципов (количественная совокупность принципов);

б) связь элементов друг с другом;

в) внутреннюю структуру, т.е. определенную упорядоченность элементов, последовательность их расположения в системе.

Образованию системы предшествует систематизация, т.е. сведение принципов к внутренне согласованному единству. Систематизация есть деятельность по упорядочению принципов, приведению их в систему.

Каждый принцип является элементом системы принципов, которая характеризует гражданское процессуальное право в целом и каждый из его институтов. Возможно, что какой-либо из принципов наиболее ярко раскрывается в одном из институтов гражданского процессуального права (например, принцип гласности с очевидностью проявляется в открытом судебном разбирательстве); другой принцип пронизывает содержание целого ряда институтов права (например, принцип диспозитивности «красной нитью» проходит через весь гражданский процесс). Однако общая закономерность заключается в том, что значение каждого принципа не исчерпывается действием какого-либо одного института, оно определяется его взаимодействием с остальными принципами и влиянием всей системы принципов в целом на течение, алгоритм гражданского судопроизводства.

Например, принцип состязательности наиболее ярко проявляется в доказательственной деятельности сторон, но не сводится только к правилам наполнения гражданского дела доказательственным материалом. Реализация данного принципа часто связана с действием принципа диспозитивности. Так, каждая из сторон приводит весьма весомые аргументы (доказательства) в обоснование обстоятельств, подтверждающих их требования и возражения против них. В результате стороны могут согласиться с тем, что наилучший выход из сложившейся спорной ситуации – урегулирование спорного материального правоотношения путем заключения мирового соглашения. Или через представление доказательств истцом ответчик убеждается в наличии права у истца и признает иск. В свою очередь полное осуществление принципов состязательности и диспозитивности невозможно без действия принципа равноправия сторон в процессе, принципов гласности, устности, непосредственности. Процессуальный механизм реализации каждого из принципов, в том числе принципов состязательности и диспозитивности, предполагает взаимодействие с принципом законности. Например, суд не принимает отказ истца от иска, признание ответчиком иска и не утверждает мировое соглашение сторон, если это противоречит закону или нарушает права и законные интересы других лиц (ч. 2 ст. 39 ГПК). Суд отвергает в качестве доказательства информацию, представляемую стороной, если она не отвечает признакам доказательств, закрепленным в нормах гражданского процессуального права (ст. 55 ГПК). Принцип законности универсален и обеспечивает нормальное в соответствии с его назначением функционирование каждого принципа и всей системы принципов гражданского процессуального права в целом.

«Работа» системы принципов гражданского процессуального права наглядно отражается в классификации принципов. В философии классификацию рассматривают как особый случай применения логической операции деления объема понятия (в нашем случае – системы принципов), представляющей собой некоторую совокупность делений по определенным критериям. Иначе говоря, классификация есть разделение целого на составные части по определенному классифицирующему критерию.

В доктрине гражданского процессуального права в зависимости от избранного критерия сложились различные классификации принципов. Наибольшее распространение получили следующие.

По форме нормативного выражения система принципов гражданского процессуального права может быть подразделена на две группы принципов: конституционные, закрепленные в Конституции РФ, и закрепленные в отраслевом законодательстве о судоустройстве и гражданском судопроизводстве (С.Н. Абрамов, А.Ф. Клейнман, А.А. Мельников, В.М. Семенов, Н.А. Чечина).

По сфере действия принципов и закреплению гарантий в законодательстве различают принципы, общие для судоустройства и судопроизводства, и собственно судопроизводственные принципы (М.Г. Авдюков). Близкой является классификация принципов по объекту правового регулирования на организационно-функциональные и функциональные принципы (А.Т. Боннер, А.А. Добровольский, М.К. Треушников). Организационно-функциональные принципы действуют как в сфере организации правосудия, так и в сфере его осуществления в процессуальных отношениях; функциональные принципы реализуются через процессуальные отношения, складывающиеся в ходе осуществления гражданского судопроизводства. Эта классификация является одной из наиболее распространенных в современной доктрине. Она весьма удобна и наглядна.

Заметим, что с развитием доктрины гражданского процессуального права классификации принципов, даже предпринятые по одному и тому же критерию, нередко существенно различались по выделяемым элементам. Так, например, М.А. Гурвич, конструируя классификацию принципов гражданского процессуального права по объекту правового регулирования, выделял принципы общего значения и принципы, регулирующие отдельные стороны гражданского процесса. Классифицируя принципы по сфере действия, В.Н. Щеглов, а позже и Г.Л. Осокина выделяют принципы общеправовые, межотраслевые, отраслевые.

Стремление максимально полно охарактеризовать систему принципов гражданского процессуального права породило классификации, в основу которых положен не один, а два критерия – нормативный источник закрепления и сфера действия (В.М. Семенов)2.

Не существует какой-либо классификации, имеющей бесспорное преимущество перед другими. Каждая классификация, предлагаемая доктриной, имеет познавательное значение и акцентирует одну из значимых сторон механизма действия системы принципов. Классификации по различным основаниям дополняют и обогащают друг друга.

Так, организационно-функциональные принципы (акцент делается на их содержании) по форме своего нормативного закрепления зачастую являются принципами конституционными, а функциональные принципы по преимуществу отражаются в отраслевом законодательстве о гражданском судопроизводстве (в то же время принципы состязательности и равноправия сторон, будучи функциональными, закреплены конституционно (ст. 123 Конституции РФ)).

Кстати, не следует путать: принципы, закрепленные в отраслевом законодательстве, по сфере действия могут быть межотраслевыми

(например, принцип объективной истины) и отраслевыми (например, принцип диспозитивности). Важно обратить внимание на то, что конституционность принципа не сводится к формальной стороне – форме нормативного закрепления. Конституционность принципа отражает его природу, а механизм реализации обычно опосредуется через нормы конкретной отрасли права.

В вопросе о составе принципов гражданского процессуального права полного единства доктриной достигнуто не было. В период правовой реформы в России стремление пересмотреть состав принципов возросло, и это кажется естественным. Однако поспешность здесь была бы излишней: не каждая правовая идея может претендовать на статус принципа (об этом далее, при характеристике принципов гражданского процессуального права).

Общая характеристика организационно-функциональных и функциональных принципов гражданского процесса

В Конституции РФ закреплены следующие принципы правосудия, являющиеся одновременно принципами гражданского процессуального права:

законности (ст. 15);
осуществления правосудия только судом (ч. 1 ст. 118);
несменяемости судей (за исключением мировых судей) (ч. 1 ст. 121);
независимости судей и подчинения их только Конституции РФ и федеральному закону (ч. 1 ст. 120);
гласности (ч. 1 ст. 123);
равенства всех перед законом и судом (ч. 1 ст. 19);
государственного языка (ст. 68).

По сфере действия это организационно-функциональные принципы, проявляющиеся как в организации правосудия, так и при его осуществлении в процессуальных отношениях. Кроме того, конституционное выражение получили два важнейших функциональных принципа – состязательности и равноправия сторон (ч. 3 ст. 123 Конституции РФ).

1. Организационно-функциональные принципы закреплены в нормах гражданского процессуального права. Так, ст. 5 ГПК содержит принцип осуществления правосудия только судом; ст. 6 – принцип равенства всех перед судом и законом; ст. 8 – принцип независимости судей и подчинения их только Конституции РФ и федеральному закону; ст. 9 – принцип государственного языка; ст. 10 – принцип гласности судебного разбирательства. Принцип законности нормативно отражен в ст. 1, 11 ГПК, определяющих законодательство о гражданском судопроизводстве и нормативные правовые акты, применяемые судом при разрешении гражданских дел.

Принцип законности имеет общеправовую природу. В самом общем виде он выражен в положениях ст. 15 Конституции РФ о высшей юридической силе и прямом действии Конституции РФ на всей территории Российской Федерации, об обязанности органов государственной власти, органов местного самоуправления, должностных лиц, граждан и их объединений соблюдать Конституцию РФ и законы.

Посредством принципа законности реализуется приоритет права, которое не сводится к юридической норме (их совокупности).

Сравним: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью.

Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства» (ст. 2 Конституции РФ); «Права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов…» (ст. 18 Конституции РФ); «Законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации» (ч. 1 ст. 15 Конституции РФ).

Принцип законности – яркое проявление публично-правовых начал в цивилистическом процессе. Всеобщность принципа законности в сфере гражданского судопроизводства проявляется в том, что его элементы «вкрапливаются» в содержание иных принципов. Наиболее нагляден в этом отношении принцип независимости судей и подчинения их только Конституции РФ и федеральному закону. Вместе с тем принцип законности не сводится к действию других принципов, но имеет собственные формы выражения в гражданском процессе.

Каждый элемент гражданской процессуальной формы соотносим с принципом законности и должен ему соответствовать. Все субъекты гражданского процесса являются его адресатами в любом отдельно взятом элементарном гражданском процессуальном отношении и в системе процессуальных отношений в целом. Принцип законности связан с действием всех других принципов; он выступает «коррелятом» принципов, выражающих свободу действия заинтересованных лиц в гражданском процессе, таких как состязательность и диспозитивность. Однако всеобщность принципа законности не самодовлеюща, она есть средство, обеспечивающее реализацию других принципов в соответствии с их истинным предназначением, чтобы в конечном счете достичь целей гражданского судопроизводства посредством процесса, отвечающего всем принципам гражданского процессуального права (включая принцип законности).

Принцип законности в современной процессуальной доктрине характеризуют преимущественно в ряду принципов функциональных, что имеет под собой основу: действительно, наиболее полно реализация данного принципа как принципа гражданского процессуального права проявляется в собственно процессуальной деятельности. Вместе с тем, имея общеправовую природу, данный принцип определяет и организацию судебной власти (см. гл. 7 Конституции РФ), порядок судоустройства (см. ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации», Закон РФ от 26 июня 1992 г. № 3132-1 «О статусе судей в Российской Федерации», ФЗ «О мировых судьях в Российской Федерации»).

Нарушение порядка организации правосудия (например, порядка назначения судьи на должность, порядка назначения (избрания) мирового судьи, порядка формирования судебного состава) влечет незаконность состава суда, что является безусловным основанием к отмене судебного решения – как незаконного – в апелляционном порядке (п. 1 ч. 4 ст. 330 ГПК). Это правило корреспондирует провозглашенному в ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод положению о том, что каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях имеет право на разбирательство дела судом, созданным на основании закона.

Отечественное законодательство закрепляет процессуальные гарантии законности состава суда – посредством института отвода судьи.

В частности, мировой судья, а также судья не может рассматривать дело и подлежит отводу, если он: при предыдущем рассмотрении данного дела участвовал в нем в качестве прокурора, секретаря судебного заседания, представителя, свидетеля, эксперта, специалиста, переводчика; является родственником или свойственником кого-либо из лиц, участвующих в деле, либо их представителей; лично, прямо или косвенно заинтересован в исходе дела либо имеются иные обстоятельства, вызывающие сомнение в его объективности и беспристрастности (ч. 1 ст. 16 ГПК). В состав суда, рассматривающего дело, не могут входить лица, состоящие в родстве между собой (ч. 2 ст. 16 ГПК). Судья, принимавший участие в рассмотрении дела в определенной инстанции (первой, апелляционной, кассационной или надзорной), не может участвовать в рассмотрении этого дела в суде той же или другой инстанции (ст. 17 ГПК). Несоблюдение названных правил влечет незаконность состава суда и как следствие незаконность проведенного им процесса, вынесенных судебных постановлений.

Анализ гл. 2 «Состав суда. Отводы» ГПК свидетельствует, что принцип законности в гражданском процессе имеет также и организационно-функциональную сторону проявления, ибо о правосудии можно говорить лишь тогда, когда оно осуществляется независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона (п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод). В этом аспекте принцип законности тесно связан с другим конституционным принципом – принципом осуществления правосудия только судом.

Принцип осуществления правосудия только судом означает, что никакой иной юрисдикционный орган или организация, хотя бы и осуществляющие деятельность по защите прав и законных интересов, правосудия не вершат.

Согласно ч. 1 ст. 1 ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» «судебная власть в Российской Федерации осуществляется только судами… Никакие другие органы и лица не вправе принимать на себя осуществление правосудия».

Ни деятельность третейских судов, ни разрешение трудовых споров комиссией по трудовым спорам правосудием не являются. Только властный орган правосудия – суд действует именем государства, и только судебное решение вступает в законную силу.

Посредством данного принципа устанавливается, что только государство в лице специально уполномоченного органа государственной власти – суда – предоставляет обеспеченную силой государственного принуждения гарантию надлежащей реализации прав, свобод и законных интересов. Через принцип осуществления правосудия только судом реализуется обязанность государства перед гражданами и организациями по предоставлению судебной защиты. Согласно ст. 2 Конституции РФ защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства. Права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими и обеспечиваются правосудием (ст. 18 Конституции РФ). Государственная защита прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации гарантируется (ст. 45 Конституции РФ) и каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод (ч. 1 ст. 46 Конституции РФ).

В силу этих конституционных установлений судебная защита является универсальной и приоритетной формой защиты – именно потому, что осуществляется в форме правосудия. Действующим законодательством предусмотрены процессуальные гарантии правосудия для тех случаев, когда гражданин избрал иную (негосударственную) форму защиты, но она была осуществлена с нарушением закона. Именно поэтому в суде можно оспорить решение третейского суда (гл. 46 ГПК), и именно поэтому предусмотрена судебная процедура выдачи исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда (гл. 47 ГПК).

Приоритет правосудия как государственной защиты права устанавливается в особо значимых социальных сферах. Например, ТК предусмотрен исключительно судебный порядок рассмотрения ряда индивидуальных трудовых споров (ст. 391). Однако и во всех иных случаях работник вправе обратиться непосредственно в суд, минуя комиссию по трудовым спорам (ч. 1 ст. 391 ТК). Гарантией правосудия выступает положение о том, что если спор, переданный на рассмотрение КТС, не был рассмотрен ею в течение 10 дней, работник вправе требовать рассмотрения этого спора в суде. В любом случае решение КТС может быть оспорено в суде (ст. 390 ТК). В тех немногочисленных, специально указанных в законе случаях, когда цивилистические по своей природе интересы могут быть защищаемы в административном порядке, решения таких органов могут быть оспорены в суде.

Принцип несменяемости судей раскрывается в содержании ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации», Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации», ФЗ «О мировых судьях в Российской Федерации».

Согласно ст. 15 ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» судья несменяем и не может быть назначен (избран) на другую должность или в другой суд без его согласия. Полномочия судьи прекращаются или приостанавливаются по решению соответствующей квалификационной коллегии судей, за исключением случаев прекращения полномочий судьи в связи с истечением их срока или достижения им предельного возраста пребывания в должности судьи (решение квалификационной коллегии может быть обжаловано в Дисциплинарную коллегию Верховного Суда РФ (ст. 11 ФКЗ от 5 февраля 2014 г. № 3-ФКЗ «О Верховном Суде Российской Федерации»)).

Основания приостановления и прекращения полномочий судьи установлены Законом РФ «О статусе судей в Российской Федерации» (ст. 13, 14).

В учебной литературе выделяют иногда иной принцип – принцип назначаемости судей на должность. Высказан и другой подход: назначаемость, несменяемость и неприкосновенность рассматриваются через призму гарантий независимости судей. И напротив, несменяемость и неприкосновенность судей называют самостоятельными принципами гражданского процессуального права.

Назначение судей на должность действительно является как будто парной категорией – в противовес выборности (ранее существовавшему принципу). Однако конституционным началом является несменяемость судей (ч. 1 ст. 121 Конституции РФ), которая может иметь место и при назначении, и при избрании судей. Согласно ч. 2 ст. 121 Конституции РФ полномочия судьи могут быть прекращены или приостановлены не иначе как в порядке и по основаниям, установленным федеральным законом, и этот порядок не зависит от того, избирается или назначается судья на должность.

Несменяемость судей – самостоятельный принцип правосудия, одновременно выступающий гарантией реализации принципа независимости судей. Это одно из выражений взаимосвязи принципов.

Конституционное положение о неприкосновенности судей (ч. 1 ст. 122), конкретизируемое в ст. 16 Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации», выступает, на наш взгляд, гарантией независимости судей, что соответствует законодательному концепту (см. п. 1 ст. 9 Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации»).

Принцип независимости судей и подчинения их только Конституции РФ и федеральному закону – двуединое организационно-функциональное начало правосудия. Важность его очевидна, и потому законодательством устанавливается система различных гарантий осуществления данного принципа – политических, социально-экономических, юридических.

Независимость судей – это в первую очередь рассмотрение и разрешение гражданских дел в условиях, исключающих постороннее воздействие на судей. Любое вмешательство в деятельность судей по осуществлению правосудия запрещается и влечет за собой установленную законом ответственность (ч. 2 ст. 8 ГПК, п. 1 ст. 10 Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации»).

Таким образом, основной акцент в раскрытии содержания этого начала – независимости судей – должен быть сделан на гарантиях независимости, которые устанавливаются Конституцией РФ и весьма детально прописаны в действующем законодательстве.

Согласно ст. 9 Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации» независимость судей обеспечивается:

предусмотренной законом процедурой осуществления правосудия; запретом, под угрозой ответственности, чьего бы то ни было вмешательства в деятельность по осуществлению правосудия;
установленным порядком приостановления и прекращения полномочий судьи;
правом судьи на отставку;
неприкосновенностью судьи;
системой органов судейского сообщества;
предоставлением судье за счет государства материального и социального обеспечения, соответствующего его высокому статусу.

Под особой защитой государства находится не только судья, но и члены его семьи и их имущество.

Гарантии независимости судьи, включая меры по его правовой защите, материальному и социальному обеспечению, предусмотренные Законом РФ «О статусе судей в Российской Федерации», распространяются на всех судей в Российской Федерации и не могут быть отменены и снижены иными нормативными актами Российской Федерации и субъектов РФ (п. 4 ст. 9 Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации»).

Важнейшей конституционной гарантией независимости судей является их неприкосновенность (ч. 1 ст. 122 Конституции РФ). Неприкосновенность судьи включает в себя неприкосновенность личности, неприкосновенность занимаемых им жилых и служебных помещений, используемых им личных и служебных транспортных средств, принадлежащих ему документов, багажа и иного имущества, тайну переписки и иной корреспонденции (телефонных переговоров, почтовых, телеграфных, других электрических и иных принимаемых и отправляемых судьей сообщений) (п. 1 ст. 16 Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации»). Неприкосновенность судей выражается также в особом порядке привлечения к административной и уголовной ответственности (см. п. 3, 4 ст. 16 указанного Закона).

Судья, в том числе после прекращения его полномочий, не может быть привлечен к какой-либо ответственности за выраженное им при осуществлении правосудия мнение и принятое судом решение, если только вступившим в законную силу приговором суда не будет установлена виновность судьи в преступном злоупотреблении либо в вынесении заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта (п. 2 ст. 16 Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации»).

Судья не вправе замещать иные государственные, муниципальные должности, должности государственной, муниципальной службы; быть третейским судьей, арбитром; принадлежать к политическим партиям, материально их поддерживать и принимать участие в политической деятельности; публично выражать свое отношение к политическим партиям и иным общественным объединениям; заниматься предпринимательской деятельностью лично или через доверенных лиц; заниматься другой оплачиваемой деятельностью, кроме преподавательской, научной и иной творческой деятельности (при этом такая деятельность не может финансироваться исключительно за счет средств иностранных государств, международных и иностранных организаций, иностранных граждан и лиц без гражданства, за исключением случаев, предусмотренных подп. 5 п. 3 ст. 3 Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации»); быть поверенным или представителем (кроме случаев законного представительства); допускать публичные высказывания по предмету судебного рассмотрения; использовать не в служебных целях средства материально-технического, финансового, информационного обеспечения; разглашать сведения, отнесенные к информации ограниченного доступа или служебной информации; получать в связи с осуществлением полномочий судьи не предусмотренные законодательством вознаграждения; принимать без разрешения квалификационной коллегии судей звания, награды, иные знаки отличия (за исключением научных и спортивных) иностранных государств, политических партий, общественных объединений. Судья не вправе входить в состав органов управления, попечительских или наблюдательных советов, иных органов иностранных некоммерческих неправительственных организаций и действующих на территории Российской Федерации их структурных подразделений, если иное не предусмотрено законодательством Российской Федерации, международными договорами Российской Федерации или договоренностями на взаимной основе КС РФ, ВС РФ, конституционного (уставного) суда субъекта РФ с соответствующими судами иностранных государств, международными и иностранными организациями (подп. 5 п. 3 ст. 3 Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации»). Согласно подп. 5.1 п. 3 ст. 3 указанного Закона в редакции ФЗ от 7 мая 2013 г. № 102-ФЗ1 судья не вправе открывать и иметь счета (вклады), хранить наличные денежные средства и ценности в иностранных банках, расположенных за пределами Российской Федерации и (или) пользоваться иностранными финансовыми инструментами (это требование также относится к супругу, несовершеннолетним детям судьи).

Независимость судей имеет также этический аспект: «Судья при исполнении своих полномочий, а также во внеслужебных отношениях должен избегать всего, что могло бы умалить авторитет судебной власти, достоинство судьи или вызвать сомнение в его объективности, справедливости и беспристрастности» (п. 2 ст. 3 Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации»).

Только суд в процессе осуществляет правоприменительную деятельность, и в ней он полностью независим. Ничье суждение о том, как следует разрешить дело, какой закон применить, не имеет для суда обязательной силы. Ни прокурор, участвующий в деле, ни государственный орган, дающий заключение по делу, не вправе указывать суду, как следует поступить. Давая заключение по делу, прокурор (ч. 3 ст. 45 ГПК) или государственный орган, орган местного самоуправления (ст. 47 ГПК) выполняют свои процессуальные функции, выражая мнение по поводу предмета процесса. Однако это мнение для суда не является обязательным.

Независимость судьи при коллегиальном рассмотрении дела обеспечивается также правилом об особом мнении судьи (ч. 1 ст. 193, ч. 4 ст. 194 ГПК в ред. ФЗ от 21 октября 2013 г. № 272-ФЗ1): судья, оставшийся при особом мнении по принятому решению, в срок не более чем пять дней со дня принятия решения судом вправе письменно изложить особое мнение (не раскрывая при этом тайну совещания судей), которое приобщается к принятому решению, а участвующие в деле лица вправе знакомиться с особым мнением судьи.

Никто, в том числе вышестоящий суд, не вправе давать судье указаний о том, как следует разрешить данное дело, какую норму права применить. Это касается и случаев, когда вступившее в законную силу судебное решение отменяется судом кассационной инстанции или судом надзорной инстанции, а дело направляется на новое рассмотрение в соответствующий суд. Правила абз. 2 ч. 2 ст. 390 («Полномочия суда кассационной инстанции») и абз. 2 ч. 2 ст. 391.12 («Полномочия Президиума Верховного Суда Российской Федерации при пересмотре судебных постановлений в порядке надзора») ГПК содержат одинаковые по своей сути положения о том, что суд кассационной инстанции или соответственно Президиум ВС РФ (при рассмотрении дела в надзорном порядке) «не вправе устанавливать или считать доказанными обстоятельства, которые не были установлены либо были отвергнуты судом первой или апелляционной инстанции, предрешать вопросы о достоверности или недостоверности того или иного доказательства, преимуществе одних доказательств перед другими и определять, какое судебное постановление должно быть принято при новом рассмотрении дела».

Для суда, вновь рассматривающего дело, обязательны указания вышестоящего суда о толковании закона (ч. 3 ст. 390, ч. 4 ст. 391.12 ГПК), но относительно рассмотрения и разрешения дела суду указаний никто давать не вправе.

Вторая часть анализируемого принципа – подчинение судей только Конституции РФ и федеральному закону наиболее сильно проявляется в функциональной сфере – деятельности по осуществлению правосудия.

Судья, осуществляя правосудие, независим и связан только волей закона. Высшая независимость судьи проявляется в том, что он призван рассмотреть и разрешить дело в соответствии со смыслом и духом закона, умея видеть в юридической формуле право, а не формально-логическое предписание. Именно из этого исходит ст. 1 ГПК, определяющая законодательство о гражданском судопроизводстве и допускающая аналогию закона и аналогию права (ч. 4 ст. 1). Этим же обстоятельством обусловлена иерархия нормативных правовых актов, применяемых судом при разрешении гражданских дел, определяемая ст. 11 ГПК. Суд, установив при разрешении гражданского дела, что нормативный правовой акт не соответствует нормативному правовому акту, имеющему бóльшую юридическую силу, применяет нормы акта, имеющего наибольшую юридическую силу (ч. 2 ст. 11 ГПК).

Действие рассматриваемого принципа проявляется и в непосредственном применении судом Конституции РФ при рассмотрении и разрешении конкретного дела. Разъяснения по этому вопросу были даны в Постановлении Пленума ВС РФ от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия». В частности, суд, разрешая дело, непосредственно применяет Конституцию РФ, когда (а) закрепленные нормой Конституции РФ положения, исходя из ее смысла, не требуют дополнительной регламентации и не содержат указания на возможность ее применения при условии принятия федерального закона, регулирующего права, свободы, обязанности человека и гражданина, и другие положения; (б) КС РФ выявлен пробел в правовом регулировании либо когда пробел образовался в связи с принятием не соответствующими Конституции РФ нормативного правового акта или его отдельных положений с учетом порядка, сроков и особенностей исполнения решения КС РФ, если они в нем указаны. В случае неопределенности в вопросе о том, соответствует ли Конституции РФ подлежащий применению2 по конкретному делу закон, суд, исходя из положений ч. 4 ст. 125 Конституции РФ, обращается в КС РФ с запросом о проверке конституционности этого закона (п. 3 указанного Постановления в ред. Постановления Пленума ВС РФ от 16 апреля 2013 г. № 9). В этом случае производство по делу, согласно ст. 103 ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации», абз. 6 ст. 215 ГПК, приостанавливается до принятия КС РФ соответствующего постановления (ст. 217 ГПК).

Проблема непосредственного применения судами Конституции РФ при осуществлении правосудия «переросла» в проблему соотношения компетенции судов общей юрисдикции (и арбитражных судов) и КС РФ.

КС РФ не раз обращался к данному вопросу. Большой критический резонанс получило Постановление КС РФ от 16 июня 1998 г. № 19-П2, в котором право судов общей юрисдикции на непосредственное применение Конституции РФ ограничено случаями, когда отсутствует законодательная конкретизация норм Конституции РФ (п. 5 данного Постановления).

В 2013 г. Пленум ВС РФ во многом воспринял подход КС РФ (изменив позицию, изложенную в своем Постановлении от 31 октября 1995 г. № 8).

Подчеркнем тесную взаимосвязь действия принципов гражданского процессуального права.

Например, в институте отвода судей (ст. 16, 17, 19 ГПК) очевидны гарантии независимости судей, а также принцип законности. Правила, устанавливаемые ст. 11 («Нормативные правовые акты, применяемые судом при разрешении гражданских дел») ГПК, раскрывают не только принцип законности, но и принцип независимости судей и подчинения их только Конституции РФ и федеральному закону. Из этого же принципа исходит ст. 194 ГПК, регулирующая порядок вынесения судом решения. Реализация распорядительных прав сторон проходит под контролем суда, и в этом проявляется принцип законности (ст. 39 ГПК), а также принцип независимости судей и подчинения их только Конституции РФ и федеральному закону.

Принцип гласности означает, что разбирательство гражданского дела происходит в открытом судебном заседании, а решения суда объявляются публично.

В российском гражданском судопроизводстве гласность родилась в противопоставление сложившейся канцелярской тайны производства; она рассматривалась в качестве проводника нравственных начал в судебный процесс.

Реализация принципа гласности – важнейшая составляющая механизма правосудия, гарантия справедливого судебного разбирательства, которая имеет международно признанное воплощение в ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод: каждый имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела, а судебное решение объявляется публично.

Реализация принципа гласности – средство обеспечения контроля общества над государственной властью, осуществлением правосудия.

Гласность выступает гарантией правосудия и не должна служить ему во вред. Поэтому данный принцип не исключает разбирательства в закрытых судебных заседаниях в предусмотренных законом случаях: по делам, содержащим сведения, составляющие государственную тайну, тайну усыновления (удочерения), а также по другим делам, если это предусмотрено федеральным законом. Факультативно закрытое судебное разбирательство допускается по ходатайству об этом участвующего в деле лица, которое ссылается на необходимость сохранения коммерческой3 или иной охраняемой законом тайны, неприкосновенность частной жизни или иные обстоятельства, гласное обсуждение которых способно помешать правильному разбирательству дела либо повлечь за собой разглашение указанных тайн или нарушение прав и законных интересов гражданина (ч. 2 ст. 10 ГПК). О проведении разбирательства дела в закрытом судебном заседании суд выносит мотивированное определение; о проведении разбирательства дела в закрытом судебном заседании указывается в протоколе судебного заседания и во вводной части принятого по делу судебного постановления; использование систем видеоконференц-связи в закрытом судебном заседании не допускается.

Вместе с тем дело в закрытом судебном заседании рассматривается с соблюдением всех правил гражданского судопроизводства (ч. 6 ст. 10 ГПК).

Принцип гласности обеспечивается правом лиц, участвующих в деле, а также граждан, присутствующих в открытом судебном заседании, фиксировать ход судебного разбирательства в письменной форме и с помощью средств аудиозаписи (ч. 7 ст. 10 ГПК, ст. 12 ФЗ «Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов Российской Федерации»).

В Постановлении Пленума ВС РФ от 13 декабря 2012 г. № 35 «Об открытости и гласности судопроизводства и о доступе к информации о деятельности судов» подчеркивается: «Гласность судопроизводства обеспечивается возможностью присутствия в открытом судебном заседании лиц, не являющихся участниками процесса, представителей редакций средств массовой информации… не допускается проведение открытых судебных заседаний в помещениях, исключающих возможность присутствия в них лиц, не являющихся участниками процесса, представителей редакций средств массовой информации…» (п. 4).

С разрешения суда допускаются фотосъемка, видеозапись, трансляция судебного заседания по радио и телевидению (ч. 7 ст. 10 ГПК).

Для этого лица, присутствующие в открытом судебном заседании, но не являющиеся участниками процесса, обращаются к суду с соответствующей просьбой, которая отражается в протоколе судебного заседания и подлежит обязательному рассмотрению судом с учетом мнения участников процесса (п. 14 Постановления Пленума ВС РФ от 13 декабря 2012 г. № 35).

Решения судов всегда объявляются публично, за исключением случаев, если такое объявление решений затрагивает права и законные интересы несовершеннолетних (ч. 8 ст. 10 ГПК).

Публичное оглашение судебного решения не сводится лишь к его объявлению в зале судебного заседания – это предполагает информированность граждан по принятым решениям судами публично1, в том числе посредством информационно-телекоммуникационных сетей.

Последний аспект в России регулируется ФЗ от 22 декабря 2008 г. № 262-ФЗ «Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов Российской Федерации». Доступ к информации о деятельности судов – важная гарантия гласности правосудия.

Равенство всех перед законом и судом (ч. 1 ст. 19 Конституции РФ) проявляется в одинаковом процессуальном статусе любого физического или юридического лица, занимающего определенное процессуальное положение (стороны в деле, третьего лица, заинтересованного лица в неисковых производствах). Согласно ч. 2 ст. 19 Конституции РФ государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств.

Согласно ст. 7 ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» суды не отдают предпочтения каким-либо органам, лицам, участвующим в процессе сторонам по признакам их государственной, социальной, половой, расовой, национальной, языковой или политической принадлежности либо в зависимости от их происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, места рождения, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а равно и по другим не предусмотренным федеральным законом основаниям.

Согласно ст. 6 ГПК правосудие по гражданским делам осуществляется на началах равенства перед законом и судом всех граждан независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям и других обстоятельств, а также всех организаций независимо от их организационно-правовой формы, формы собственности, места нахождения, подчиненности и других обстоятельств.

Конституционный принцип равенства всех перед законом и судом корреспондирует пониманию права как равной меры свободы. Это не только означает запрет на дискриминацию и равную защиту законом и судом, но и определяет пределы осуществления прав и свобод, в равной мере принадлежащих всем: «Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц» (ч. 3 ст. 17 Конституции РФ).

Согласно правовой позиции КС РФ принцип равенства всех перед законом и судом обеспечивается определенностью, точностью и недвусмысленностью закона, единообразием в его толковании и применении. Иное делало бы иллюзорным принцип равенства.

Принцип равенства перед законом и судом имеет исключительно важное методологическое значение для процессуального механизма реализации права на судебную защиту, на справедливое судебное разбирательство независимым и беспристрастным судом.

Согласно ч. 5 ст. 32 Конституции РФ, ч. 1 ст. 8 ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» граждане Российской Федерации имеют право участвовать в отправлении правосудия (в порядке, предусмотренном федеральным законом); согласно ч. 4 ст. 123 Конституции РФ в случаях, предусмотренных федеральным законом, судопроизводство осуществляется с участием присяжных заседателей. ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» устанавливает, что судебная власть осуществляется только судами в лице судей и привлекаемых в установленном законом порядке к осуществлению правосудия присяжных, народных и арбитражных заседателей (ч. 1 ст. 1). В этих конституционно-правовых установлениях закреплено конституционное право граждан на участие в отправлении правосудия и определены формы его реализации. Однако к числу принципов гражданского процессуального права данное положение отнесено быть не может.

ФЗ от 2 января 2000 г. № 37-ФЗ «О народных заседателях федеральных судов общей юрисдикции в Российской Федерации» утратил силу с 1 февраля 2003 г. в части, касающейся гражданского судопроизводства3, а с 1 января 2004 г. – также и в части, касающейся уголовного судопроизводства.

Таким образом, институт участия народных заседателей в судопроизводстве прекратил свое существование.

ФЗ от 30 мая 2004 г. № 113-ФЗ «О присяжных заседателях федеральных судов общей юрисдикции в Российской Федерации» предусматривает участие присяжных заседателей при рассмотрении уголовных дел.

Участие арбитражных заседателей предусматривается ст. 19 АПК и ФЗ от 30 мая 2001 г. № 70-ФЗ «Об арбитражных заседателях арбитражных судов субъектов Российской Федерации».

Действующее законодательство, в том числе ГПК, не устанавливает каких-либо форм участия граждан в отправлении правосудия по гражданским делам.

Ранее конституционно закреплялся принцип национального языка судопроизводства. В настоящее время действует иной принцип – принцип государственного языка (ст. 68 Конституции РФ), получивший свое закрепление также и в отраслевом законодательстве (ст. 9 ГПК).

Гражданское судопроизводство ведется на русском языке – государственном языке Российской Федерации или на государственном языке республики, которая входит в состав Российской Федерации и на территории которой находится соответствующий суд. В военных судах гражданское судопроизводство ведется на русском языке.

Сферы использования государственного языка Российской Федерации определяются ст. 3 ФЗ от 1 июня 2005 г. № 53-ФЗ «О государственном языке Российской Федерации», согласно которой государственный язык Российской Федерации подлежит обязательному применению в конституционном, гражданском, уголовном, административном судопроизводстве, судопроизводстве в арбитражных судах, делопроизводстве в федеральных судах, судопроизводстве и делопроизводстве у мировых судей и в других судах субъектов РФ (п. 4 ч. 1 ст. 3). Закон РФ от 25 октября 1991 г. № 1807-1 «О языках народов Российской Федерации» в ст. 18 («Язык судопроизводства и делопроизводства в судах и делопроизводства в правоохранительных органах») конкретизирует данное положение. На государственном языке Российской Федерации ведется судопроизводство и делопроизводство в КС РФ, ВС РФ, ВАС РФ, других федеральных арбитражных судах, военных судах. Судопроизводство и делопроизводство в других федеральных судах общей юрисдикции, у мировых судей, в судах субъектов РФ могут вестись также на государственном языке республики, на территории которой находится соответствующий суд.

Нарушение правил о языке, на котором ведется судопроизводство, является безусловным основанием к отмене судебного решения как незаконного (п. 3 ч. 4 ст. 330 ГПК, п. 3 ч. 4 ст. 288 АПК).

Принцип государственного языка не означает умаления прав граждан на использование родного языка при участии в гражданском процессе. Согласно ч. 2 ст. 9 ГПК, ч. 3 ст. 18 Закона РФ «О языках народов Российской Федерации» лицам, участвующим в деле и не владеющим языком, на котором ведется судопроизводство, разъясняется и обеспечивается право давать объяснения, заключения, выступать, заявлять ходатайства, подавать жалобы на родном языке или на любом свободно избранном языке общения, а также пользоваться услугами переводчика.

Гарантированность судебной защиты (ч. 1 ст. 46 Конституции РФ) дает повод выделять принцип судебной защиты прав, свобод и законных интересов. На наш взгляд, право на судебную защиту может быть названо принципом правовой системы России. Применительно же к гражданскому судопроизводству это абсолютное конституционное право, процессуальный механизм реализации которого создается системой гражданского процессуального права.

К числу важнейших конституционных принципов правосудия Конституция РФ относит также состязательность и равноправие сторон (ч. 3 ст. 123). По сфере действия это функциональные принципы, реализуемые через процессуальный механизм правосудия по гражданским делам.

2. К функциональным принципам гражданского процессуального права относятся принципы:

объективной истины;
диспозитивности;
состязательности;
равноправия сторон;
устности;
непосредственности;
непрерывности судопроизводства.

Ряд названных принципов нашел непосредственное отражение в нормах ГПК: ст. 12 – принципы состязательности и равноправия сторон; ст. 157 – принципы непосредственности, устности, непрерывности судебного разбирательства. Другие принципы, такие как достижение истины, диспозитивность, имеют «сквозное» опосредование в нормах и раскрываются посредством целого ряда институтов гражданского процессуального права.

В развитие национального процессуального механизма действия общепризнанных принципов и норм международного права, в обеспечение положений ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 21 апреля 2010 г. Госдумой был принят ФЗ № 68-ФЗ «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок». Одновременно принят ФЗ № 69-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок»», которым в гл. 1 («Основные положения») разд. I ГПК и гл. 1 («Основные положения») разд. I АПК были введены соответственно ст. 6.1 «Разумный срок судопроизводства и разумный срок исполнения судебного постановления» ГПК и ст. 6.1 «Разумные сроки судопроизводства в арбитражных судах и исполнения судебного акта» АПК. Этим же ФЗ в процессуальное законодательство вводятся соответствующие регламенты (гл. 22.1 ГПК и гл. 27.1 АПК), регулирующие производство по рассмотрению заявлений о присуждении компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного постановления (акта) в разумный срок.

Можно ли в этой связи квалифицировать разумный срок судопроизводства как функциональный принцип цивилистического процесса?

Единства мнений не достигнуто ввиду, на наш взгляд, отсутствия единого взгляда на онтологическое значение разумного срока судопроизводства.

В контексте ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод право на судопроизводство в разумный срок может быть понимаемо как самостоятельный принцип цивилистического процесса, как составная часть принципа справедливого судебного процесса, как имманентная составляющая права на судебную защиту. Последний взгляд нам представляется онтологически более точным. Право на судебную защиту, право на правосудие только тогда способны выполнить свою социальную функцию, когда они реализуются в справедливом судебном разбирательстве, осуществляемом в разумные сроки. Именно таков контекст выработанных на протяжении более десятилетия правоположений КС РФ2. Думаем, этим же объяснимо включение справедливого судебного разбирательства в разумный срок в число задач судопроизводства в арбитражных судах (п. 3 ч. 1 ст. 2 АПК).

В данном контексте нам хотелось бы подчеркнуть онтологичность категории «справедливость» для процесса и в процессе. Когда мы говорим о справедливом судебном процессе, справедливом судебном разбирательстве, то предполагаем воплощение справедливости в методах процесса, его процедурах. Справедливость процесса – не синоним достижения справедливости в предметном понимании (в соотношении с предметом процесса и достижением истины в процессе).

Процедуры, введенные в ГПК и АПК относительно взыскания компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок, обеспечивают разумность срока правосудия как его сущностной составляющей.

Это одно из явных свидетельств материализации цивилистического процесса. В таком же направлении, на наш взгляд, развиваются правовые позиции ВС РФ3. Необходимость соблюдения всех процессуальных гарантий для обеспечения справедливого процесса – залог справедливого и правосудного решения по делу.

Принцип объективной истины имеет непростую судьбу – от отрицания до возведения в абсолют, до почти уравнивания с активностью суда в доказывании. Признавая наличие и необходимость принципа истины в гражданском процессе, называли и понимали его в разные годы тоже по-разному: принцип материальной истины, принцип объективной истины, принцип судебной истины. Определения «материальная», «объективная» исторически сложились как «противовес» учению о формальных доказательствах, формальной истине, содержание которой не зависит от познающего субъекта (в процессе – суда).

В период реформирования процессуального права в России (конец XX – начало XXI в.) проблема определения характера достигаемой в суде истины актуализировалась: высказывались суждения о трансформации судебной истины в истину формальную (Г.Л. Осокина, И.В. Решетникова, В.В. Ярков), о своеобразном «поглощении» принципа истины принципом состязательности (С.А. Шишкин)5; принцип объективной истины то исчезал из соответствующих глав учебников по гражданскому процессу, то – позднее – вновь возвращался. Даже одно и то же понятие «судебная истина» понималось (и понимается) по-разному: в значении объективной истины и в значении истины формальной.

Действующий ГПК 2002 г. концепции формальной истины не воспринял. Как бы мы ни обозначали характер истины, суть одна: правосудие и правосудное решение невозможны без достижения истины о действительных юридических обстоятельствах дела, действительных правах и обязанностях сторон. Истина в процессе означает достижение верного (но не предположительного, не вероятного) знания, и усиление в российском гражданском процессе состязательных начал в противовес следственным не подрывает этот постулат.

Проблема истины в контексте целей цивилистического процесса остается актуальной и обсуждаемой. Вместе с тем констатируется: «Времена, когда процессуальный формализм был сам по себе целью, ушли в далекое прошлое». В странах, воспринявших публично-правовую модель процесса, необходимость достижения материальной истины признается и законодательством, и доктриной, и судебной практикой. Более того, возвращение к законодательному закреплению истины в гражданском процессе приветствуется и de lege ferenda.

Понимание принципа истины тесно связано с принципом состязательности, с соотношением состязательного и следственного начал в гражданском процессе. Формальная истина – проявление абсолютизации состязательного начала. В абсолютном значении состязательность означает пассивность суда в судебном доказывании: суд выступает в роли беспристрастного арбитра, который ограничивается оценкой того, что стороны представили в качестве доказательств, и в том виде, в каком доказательства были представлены. Никакой инициативы суд не проявляет. Следственному началу, напротив, свойственна безграничная активность суда в доказывании; стороны – лишь тот источник, откуда черпаются доказательства. Суд по своей инициативе истребует доказательства, наполняя дело доказательственным материалом. Стороны пассивны.

В современных цивилистических процессах стран различных правовых традиций имеет место сочетание состязательных и следственных начал с преобладанием состязательности. При этом концепт процесса, процессуальные средства и способы воплощения баланса этих начал могут существенно различаться. Однако поиск законодательного оптимума справедливого процесса вряд ли возможен вне истины.

Суд вовсе не пассивен и не безразличен к происходящему в ходе доказывания – иное ведет к слабости суда, а слабый и бездеятельный суд, как справедливо было замечено известным российским процессуалистом К.И. Малышевым, был бы покровителем всякого рода злоупотреблений в гражданском обороте.

Известная доля следственности гармонизирует абсолютную состязательность, балансирует ее и упреждает несправедливость, обеспечивая равенство правовых возможностей сторон в процессуальном состязании. Добавление к состязательности некоторой дозы следственного начала вызвано именно необходимостью раскрытия истины в процессе. Это бесспорно признавалось русскими процессуалистами, которые также бесспорно ратовали за состязательность гражданского процесса. Даже в тех немногих странах, где принцип формальной истины провозглашен законодательно, он сочетается с инициативой суда и следственным началом процесса.

Иногда наряду с принципом судебной истины выделяют принцип обоснованности. Представляется, что должных оснований для этого нет: речь идет об обоснованности и мотивированности процессуальных актов, опосредующих процессуальные действия (суда и других участников процесса). Обоснованность актов объясняется действием принципа объективной истины и обеспечивается действием принципа законности.

Принцип состязательности отражает «разделение труда» в гражданском процессе между судом, истцом и ответчиком (а также заинтересованными лицами с противоположными интересами в неисковых двусторонних производствах). Социальное назначение состязательности: с одной стороны, предупредить злоупотребление властью; с другой – обеспечить процессуальные пути открытия истины в суде посредством состязания заинтересованных лиц.

Принцип состязательности проявляется в инициативе и состязании сторон в процессе, в первую очередь в сфере доказывания.

Гражданский процесс строится как правовое состязание; состязательная форма гражданского судопроизводства – одно из видимых проявлений данного принципа. Именно стороны заботятся о «добывании» доказательств и их представлении в суд, чтобы подтвердить существование утверждаемых ими юридических фактов. Без этого невозможно добиться защиты права, а суд не сможет предоставить такую защиту, если стороны будут пассивны.

Принцип равноправия сторон тесно связан с принципом состязательности, но имеет собственные содержание и значение. Стороны в процессе равны – как в правовых возможностях (процессуальных средствах защиты, процессуальных правах), так и в правовых обязанностях, и в правовых гарантиях реализации прав и обязанностей. Истцу не может быть дозволено то, что не дозволено ответчику, и наоборот: non debet actori licere, quod reo non permittitur.

Данный принцип действует не только в исковом производстве, где его проявления наиболее очевидны. В производстве по делам, возникающим из публичных правоотношений, сторон нет, поскольку предметом процесса являются отношения публичного характера, а их субъекты находятся по отношению друг к другу в положении не координации, но субординации. Тем не менее в судебном процессе законодатель стремится обеспечить равенство правовых возможностей для заинтересованных лиц. В первую очередь именно этим обусловлено предоставление бóльших процессуальных гарантий для защиты интересов более «слабому» в материальном правоотношении субъекту.

Это проявляется в бóльшей инициативе суда, в том числе в доказывании: в перераспределении обязанности доказывания (бóльшее бремя падает на субъекта, имеющего в материальном правоотношении властные полномочия и «бóльшую силу») (ч. 1 ст. 249 ГПК); в праве суда по своей инициативе истребовать доказательства (ч. 2 ст. 249 ГПК).

Суд не связан доводами и основаниями заявленных требований (ч. 3 ст. 246 ГПК). Тем самым обеспечивается процессуальное равноправие «противоборствующих» в процессе субъектов, создаются гарантии достижения истины по делу, а в конечном счете – надлежащей судебной защиты, правосудия, вынесения справедливого судебного решения.

Принцип диспозитивности наряду с принципами состязательности и равноправия сторон относится к числу наиболее характерных для гражданского процесса функциональных принципов, выражающих его специфику. Диспозитивность отражает свободу сторон, заинтересованных лиц в распоряжении процессуальными средствами защиты нарушенных (или оспоренных) прав и законных интересов. Никто не вправе понудить к судебной защите, но также никто не вправе препятствовать ее осуществлению. Более того, отказ от права на обращение в суд недействителен (ч. 2 ст. 3 ГПК). Заинтересованное лицо само решает, обратиться ли ему в суд за защитой или использовать иную форму защиты (например, третейский суд); как сформулировать требование о защите и какие обстоятельства положить в его основание.

Лишь материально заинтересованное лицо вправе в процессе распорядиться своим процессуальным средством защиты: изменить предмет или основание иска; отказаться от иска или признать иск; стороны вправе заключить мировое соглашение (ст. 39 ГПК). Инициативой заинтересованного лица определяется возможность возбуждения производства по проверке судебного постановления вышестоящим судом в апелляционном порядке; реализация права на обращение в суд кассационной или надзорной инстанции – необходимая составляющая возбуждения кассационного или надзорного производства. От воли заинтересованного лица зависит возбуждение производства по пересмотру вступивших в законную силу судебных постановлений по вновь открывшимся или новым обстоятельствам. Не исполненное добровольно должником судебное решение может быть исполнено при помощи принудительных мер исполнения, но возбуждать ли исполнительное производство – опять-таки дело и забота самого управомоченного лица (взыскателя).

Принцип устности гражданского судопроизводства проявляется в том, что судоговорение происходит обязательно в устной форме.

Согласно ч. 2 ст. 157 ГПК разбирательство дела происходит устно и при неизменном составе судей. В случае замены одного из судей в процессе рассмотрения дела разбирательство должно быть произведено с самого начала. Тем самым законодатель закрепляет принцип устности. Любые письменные доказательства и материалы в процессе «проговариваются»: суду недостаточно ознакомиться с ними и предоставить такую же возможность заинтересованным лицам – судья обязан огласить их. Также устно в судебном разбирательстве заявляются ходатайства, а заявленные в письменной форме – оглашаются.

«Объяснение дела на словах необходимо… чтобы судья мог в одном живом, цельном и непрерывном действии обозреть весь материал, из которого предстоит ему извлечь убеждение в истине всех указанных сторонами событий».

Протоколирование и иные средства фиксации (см. ст. 230 ГПК) судебного разбирательства и отдельных процессуальных действий выступают гарантией правильности ведения процесса.

С проникновением электронных процедур в цивилистический процесс, что наглядно проявляется как в арбитражном (использование видеоконференц-связи как формы участия в судебном заседании – ст. 153.1 АПК; электронификация упрощенного производства – ст. 228 АПК; возможность подачи искового заявления, иных документов в электронном виде – ч. 1 ст. 125, ч. 2 ст. 126, ч. 1 ст. 131 и др. АПК), так и в гражданском процессе (участие в судебном заседании путем использования систем видеоконференц-связи – ст. 155.1 ГПК), вновь актуализируются рассуждения относительно принципа устности.

На наш взгляд, развитие современных технологий и их проникновение в судебный процесс (в определенных процессуальным законом процедурах) не подрывают значимость принципа устности – в том числе как одной из важных гарантий гласности судопроизводства и публичного судебного разбирательства – в контексте ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Электронные процедуры – один из частных способов объективирования вовне процессуальной формы (но не разновидность процессуальной процедуры).

Принцип непосредственности, как и принцип устности, появился в России в процессе Судебной реформы 1864 г.

Непосредственность – один из основных принципов судебного разбирательства.

Принцип непосредственности означает, что со всеми материалами дела, со всеми доказательствами суд знакомится непосредственно.

Закон предусматривает, что суд при рассмотрении дела обязан непосредственно исследовать доказательства по делу, заслушать объяснения сторон и третьих лиц, показания свидетелей, заключения экспертов, консультации и пояснения специалистов, ознакомиться с письменными доказательствами, осмотреть вещественные доказательства, прослушать аудиозаписи и просмотреть видеозаписи (ч. 1 ст. 157 ГПК).

Все доказательства исследуются в судебном заседании, и судебное решение может быть основано только на доказательствах, исследованных в судебном заседании (ч. 2 ст. 195 ГПК).

Как указывалось в Постановлении Пленума ВС РФ от 19 декабря 2003 г. № 23 «О судебном решении» (п. 6), если собирание доказательств производилось не тем судом, который рассматривает дело (например, в порядке судебного поручения), суд вправе обосновать решение этими доказательствами лишь при условии, что они получены в установленном ГПК порядке, были оглашены в судебном заседании и предъявлены лицам, участвующим в деле, их представителям, а в необходимых случаях экспертам и свидетелям и исследованы в совокупности с другими доказательствами. При вынесении судебного решения недопустимо основываться на доказательствах, которые не были исследованы в соответствии с нормами ГПК, а также на доказательствах, полученных с нарушением норм федеральных законов (ч. 2 ст. 50 Конституции РФ, ст. 181, 183, 185 ГПК). Допущение участия сторон, третьих лиц, свидетелей, экспертов, переводчиков в судебном заседании посредством использования систем видеоконференц-связи (ст. 155.1 ГПК) не подрывает принципа непосредственности.

Нарушение принципа непосредственности (например, если решение суда подписано не тем судьей или не теми судьями, которые входили в состав суда, рассматривавшего дело) является безусловным основанием к отмене судебного решения (п. 5 ч. 4 ст. 330 ГПК).

Принцип непрерывности выражен в следующих правилах: судебное заседание по каждому делу происходит непрерывно, за исключением времени, предназначенного для отдыха. До окончания рассмотрения начатого дела или до отложения его разбирательства суд не вправе рассматривать другие гражданские, уголовные и административные дела (ч. 3 ст. 157 ГПК). При этом состав суда должен быть неизменным.

В случае замены одного из судей в процессе рассмотрения дела разбирательство должно быть произведено с самого начала (ч. 2 ст. 157 ГПК).

Принцип непрерывности сочетает в себе гарантии вынесения судом законного и обоснованного судебного постановления и нравственный потенциал, обеспечивая, по справедливому замечанию профессора В.М. Шерстюка, уважительное отношение суда к участвующим в деле лицам.

В разные годы в доктрине гражданского процессуального права выделялись в качестве принципов и иные начала. Среди них: принцип доступности судебной защиты (А.А. Добровольский, И.В. Решетникова, В.М. Семенов, В.М. Шерстюк, К.С. Юдельсон); принцип процессуальной экономии (А.Т. Боннер, М.А. Гурвич, Г.Л. Осокина, В.Н. Щеглов); принцип эффективности судебной защиты (К.С. Юдельсон). В современных учебниках по гражданскому процессу к числу принципов также относят: принцип единоличного рассмотрения и разрешения гражданских дел (М.К. Треушников) или принцип сочетания единоличного и коллегиального рассмотрения гражданских дел (Г.Л. Осокина, И.В. Решетникова); принцип сочетания устности и письменности (М.К. Треушников); принцип судебного руководства (Н.А. Чечина).

В доктрине высказываются суждения в пользу принципа быть выслушанным (В.М. Шерстюк).

Заметим, что многое из названного имеет давние исторические корни в германской, а затем и в российской процессуальной доктрине: в частности, положения о процессуальной экономии, о судебном – или судейском – руководстве и процессуальном формализме, о праве быть выслушанным, о концентрации. Подчеркнем: обращение к историческому и зарубежному опыту не сводится к заимствованиям. Важно представлять национальный концепт и контекст права, в котором действует тот или иной принцип, понимать выполняемые им в «родной» системе права функции, уметь оценить его актуальность в преломлении к современным правовым реалиям.

Доступность судебной защиты – важнейшее условие и обязательный признак правосудия, справедливого судебного процесса, признанный международно-правовыми актами (ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, ст. 14 Международного пакта о политических и гражданских правах). Обеспечение доступности правосудия правовыми средствами должно быть системным и тесно связано с проблемой права на бесплатное правосудие. Полагаем, что действующий ГПК системы таких гарантий пока не содержит, а потому говорить о доступности судебной защиты как реальном принципе гражданского процессуального права рано.

Существование принципа процессуальной экономии часто аргументируют зафиксированной в ст. 2 ГПК задачей своевременного рассмотрения и разрешения гражданских дел. Однако важно видеть исторические и онтологические истоки данного принципа: они кроются в публично-правовой модели процесса (яркий пример – немецкий процесс) и тесно связаны с реализацией принципа концентрации.

Как уже не раз отмечалось, российский цивилистический процесс немецкого публично-правового концепта не воспринял. Бесспорно, гражданский процесс должен быть эффективным и не столько экономным, сколько оптимальным. Очевидно, что медлительность процесса, его затягивание способны обесценить результат процесса, именно поэтому разумный срок судопроизводства – не только международно признанное требование к осуществлению судебной защиты, но и сущностный элемент понятия правосудия. Выделять в системе российского процессуального права принцип процессуальной экономии или принцип эффективности судебной защиты нет методологических оснований. В целом же отметим: правосудие не может быть ни дешевым – в денежном выражении, ни экономным – в процессуальных средствах и способах. Правосудие должно быть оптимальным. Важно соотношение затраченных усилий по защите права и их результата.

Тем самым определяется эффективность процесса. Эффективность не может быть оценена заранее – она определяется двумя моментами: качеством законодательного алгоритма защиты и оптимальным использованием этого алгоритма при рассмотрении и разрешении конкретного дела. Первое – вопрос о том, насколько законодатель верно отразил реальные общественные отношения и создал оптимальный, работающий механизм судебной защиты; второе – вопрос о качестве использования этого механизма. И то, и другое определяется практикой правоприменения. Первое – качество закона, второе – качество реальной судебной защиты.

Что касается единоличного и коллегиального рассмотрения дел, то, на наш взгляд, речь идет об институтах гражданского процессуального права. Согласно ч. 1 ст. 7 ГПК гражданские дела в судах первой инстанции рассматриваются судьями этих судов единолично или в предусмотренных федеральным законом случаях коллегиально. Например, коллегиально – в составе трех профессиональных судей рассматривается по первой инстанции дело о расформировании избирательной комиссии, комиссии референдума (ч. 2 ст. 260.1 ГПК). В остальных случаях гражданские дела в суде первой инстанции рассматриваются и разрешаются судьей единолично. Дела, подсудные военным судам, рассматриваются Военной коллегией ВС РФ по первой инстанции – единолично судьей или коллегией, состоящей из трех судей (ч. 4 ст. 10 ФКЗ от 23 июня 1999 г. № 1-ФКЗ «О военных судах Российской Федерации»). Согласно ч. 3 ст. 7 ГПК дела по жалобам на судебные постановления мировых судей, не вступившие в законную силу, рассматриваются в апелляционном порядке единолично судьями соответствующих районных судов.

В соответствии с ч. 4 ст. 7 ГПК гражданские дела в судах апелляционной (кроме дел по жалобам на не вступившие в законную силу постановления мировых судей (ч. 3 ст. 7 ГПК)), кассационной и надзорной инстанций рассматриваются коллегиально. Анализ действующего законодательства убеждает2 в том, что единое начало (единоличное или коллегиальное) в отправлении судопроизводства отсутствует. Принцип же, напомним, есть основное начало, которое предопределяет качественные особенности отрасли права – или правосудия (если речь идет о межотраслевом по природе принципе) – в целом. Уже поэтому было бы ошибочно формулировать принцип как антиномию. Положение, заключающее в себе два взаимоисключающих начала, не может быть признано принципом по логическим причинам.

По этим же причинам трудно согласиться с выделением в качестве принципа сочетания устности и письменности в гражданском процессе. Законодательно закреплен принцип устности гражданского процесса (ст. 157 ГПК). Нарушение устной процедуры судоговорения недопустимо. Письменная фиксация хода процесса и отдельных процессуальных действий есть требование закона, обеспечивающее системность гражданской процессуальной формы, одновременно служащее гарантией правильного рассмотрения гражданского дела.

В самом начале судебной реформы XX в., на этапе инициативной разработки законопроектов о гражданском судопроизводстве предлагалось в качестве основных принципов гражданского процессуального права закрепить такие важнейшие правовые начала, как уважение достоинства личности; приоритет судебной защиты конституционных прав; свобода выбора судебной процедуры; свобода обжалования судебных постановлений. ВС РФ, будучи озабочен адаптацией в национальном процессе общепризнанных принципов и норм международного права, отнес к их числу «принцип всеобщего уважения прав человека». Несмотря на актуальность, «плоть» процессуальных принципов эти идеи пока не обрели.

Современное развитие права актуализирует проблему действия общепризнанных международных принципов.

Общепризнанные принципы и нормы международного права и международных договоров Российской Федерации в силу ч. 4 ст. 15 Конституции РФ являются составной частью правовой системы Российской Федерации. Означает ли это возможность прямого действия общепризнанных международных принципов в процессуальных отношениях? На наш взгляд, ответ должен быть отрицательным по онтологическим и методологическим причинам.

Об этом свидетельствует и пореформенный опыт развития цивилистического процесса и процессуального права стран разных правовых традиций, в том числе России.

Напомним, ГПК и АПК 2002 г. закрепляют приоритет норм международного договора Российской Федерации (но не общепризнанных международных принципов) в процессуальных отношениях (ч. 2 ст. 1 ГПК, ч. 3 ст. 3 АПК) и в материальном правоприменении (ч. 1, 4 ст. 11 ГПК, ч. 1, 4 ст. 13 АПК). ВС РФ предпринял попытку практического решения вопроса о действии общепризнанных международных принципов и норм в Постановлении Пленума от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» и развил свою позицию в Постановлении Пленума от 27 июня 2013 г. № 21 «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней». Это важное свидетельство практического, правоприменительного осмысления признанных международно-правовых требований к судебной защите, признание материализации цивилистического процесса как элемента его юридического бытия. Законодательное развитие этого направления – принятие ФЗ от 30 апреля 2010 г. № 68-ФЗ «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок», 2010 г. № 69-ФЗ «О внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок»», введение гл. 22.1 в ГПК и гл. 27.1 в АПК.

Предметом процедур, урегулированных гл. 22.1 ГПК и гл. 27.1 АПК, является само право на судебную защиту (предположение о его нарушении публичной властью).

Общепризнанные международные принципы, требования, предъявляемые к судебной защите (в первую очередь назовем ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод), закрепляют тот необходимый минимум, которому должен соответствовать национальный механизм реализации права на судебную защиту. Природа права на судебную защиту как конституционного и абсолютного, направленного на эффективное восстановление прав, свобод и законных интересов, предполагает право на справедливое судебное разбирательство в разумный срок и право на исполнение судебного акта в разумный срок публичной властью (когда публичная власть призывается к исполнению посредством определенных законом процедур).

Национальный опыт различных стран, как нами неоднократно подчеркивалось1, свидетельствует: нивелирования национального лица цивилистического процесса не происходит.

Это не означает, что общепризнанные международные принципы имеют значение лишь правовых идей для построения базиса национального права. Но непосредственное применение общепризнанных международных принципов для регулирования процессуальной деятельности в конкретном процессе невозможно без предоставляемой процессуальным законом правовой возможности; так или иначе механизм такого действия должен быть отражаем и допускаем процессуальной (или процедурной) формой. В гражданском процессуальном праве России такую функцию выполняет институт аналогии права в процессуальном правоприменении (ч. 4 ст. 1 ГПК; АПК института аналогии процессуального права не знает). Этим не опровергается возможность прямого действия указанных принципов в ходе материального правоприменения – относительно предмета процесса, для разрешения гражданского дела по существу.

Данный тезис подтверждается также принятием процедурных Регламентов Совета ЕС в XXI в., которые, по нашей оценке, могут рассматриваться и как попытка создания (в рамках стран – членов Совета Европы) процедурного механизма взаимодействия национальных юрисдикций на основе общепризнанных международных принципов.

Проблема приоритета и механизма действия общепризнанных принципов и норм международного права в национальной системе права – это также проблема конституционализации и материализации цивилистического процесса. Увеличение доли и «веса» оценочных категорий в национальном процессе (разумность, добросовестность, уважительность причин), несущих в себе нравственные критерии, свидетельствует не о необходимости пересмотра системы принципов цивилистического процесса, а об изменении качества процесса через его методы. Действенность нравственных ценностей, присущих цивилистическому процессу, способны обеспечить в первую очередь именно частноправовые методы.

Формы реализации отдельных принципов гражданского процессуального права

А. Принцип законности. Принцип законности – общеправовой принцип; в самой общей форме он закреплен в ст. 15 Конституции РФ.

Общеправовая природа данного принципа проявляется в том, что он пронизывает все институты гражданского процессуального права, всю систему процессуальных отношений и каждое отдельно взятое элементарное правоотношение. Будучи универсальным принципом правовой системы, принцип законности демонстрирует публично-правовое начало цивилистического процесса, «вторгаясь» в содержание других принципов гражданского процесса; ярко виден во взаимодействии принципов; выступает «коррелятом», балансирующим систему принципов. Вместе с тем принцип законности имеет свои собственные содержание и формы проявления в гражданском процессе.

Как общеправовой принцип законности действует и в сфере организации правосудия, и в собственно процессуальной сфере при его осуществлении. Каждый имеет право на рассмотрение его дела судом, созданным на основании закона, что предусмотрено ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Формирование состава суда относится к сфере организации правосудия. Не может находиться в составе суда судья при наличии предположения о его заинтересованности в исходе дела. На обеспечение законности состава суда направлен институт отводов (гл. 2 ГПК). Специально установлены основания для отвода судьи (ст. 16 ГПК), недопустимость повторного участия судья в рассмотрении дела (ст. 17 ГПК). Нарушение законодательных правил влечет незаконность состава суда и как следствие – незаконность и безусловную отмену постановленного им судебного решения (п. 1 ч. 4 ст. 330 ГПК).

Формы проявления принципа законности в сфере осуществления правосудия по гражданским делам многообразны, их можно проследить по всем элементам гражданской процессуальной формы. Всеохватывающий и общеправовой характер принципа законности отражен в ст. 1 («Законодательство о гражданском судопроизводстве») и 11 («Нормативные правовые акты, применяемые судом при разрешении гражданских дел») ГПК. Только тогда решение суда будет законным, когда сам процесс отвечает принципу законности; разрешение дела не может быть признано соответствующим закону, если его рассмотрение было произведено с нарушением закона.

Высокий смысл принципа законности состоит в том, что не только буква, но и «дух» закона должен быть воплощен в процессе и его результатах. Только в таком случае можно говорить о правосудии и о достижении его цели – защите прав, свобод и законных интересов.

Правосудие, естественно соотносимое со справедливостью, немыслимо без воплощения права в каждом конкретном деле, без толкования закона в соответствии с духом права, наиболее концентрированно выраженным в принципах.

Реализация принципа законности предполагает иерархию нормативных правовых актов о гражданском судопроизводстве и актов, применяемых судом при разрешении гражданских дел, и приоритет норм международного договора (ст. 1, 11 ГПК). Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила гражданского судопроизводства, чем те, которые предусмотрены законом, применяются правила международного договора (ч. 2 ст. 1 ГПК). Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем те, которые предусмотрены законом, суд при разрешении гражданского дела применяет правила международного договора (ч. 4 ст. 11 ГПК).

Обратим внимание, что согласно ч. 1 ст. 1 ГПК порядок гражданского судопроизводства в федеральных судах общей юрисдикции определяется Конституцией РФ, ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации», ГПК и принимаемыми в соответствии с ними другими федеральными законами. Таким образом, если процессуальные нормы содержатся в других нормативных актах, они применимы постольку, поскольку не противоречат Конституции РФ, ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации», ГПК.

Не противоречат, но находятся в соответствии с духом принципа законности правила об аналогии закона и аналогии права в гражданском судопроизводстве (ч. 4 ст. 1 ГПК). Как видим, аналогия закона и аналогия права применимы не только к предмету процесса при разрешении судом дела по существу (см. ч. 3 ст. 11 ГПК), но и к отношениям, возникающим в ходе гражданского судопроизводства. Признание правомерности процессуальной аналогии есть, на наш взгляд, признание, с одной стороны, нетождественности категорий «право» и «закон», с другой – недопустимости их противопоставления. Аналогия права в гражданском судопроизводстве означает прямое действие принципов правосудия в тех случаях, когда отсутствует норма, регулирующая соответствующие процессуальные по своей сущности отношения.

Пленум ВС РФ в Постановлении от 19 декабря 2003 г. № 23 «О судебном решении» подчеркнул: «Решение является законным в том случае, когда оно принято при точном соблюдении норм процессуального права и в полном соответствии с нормами материального права, которые подлежат применению к данному правоотношению, или основано на применении в необходимых случаях аналогии закона или аналогии права» (п. 2).

Аналогию процессуального закона суды применяют довольно активно.

Следствием закрепленной в ч. 1 ст. 11 ГПК иерархии нормативных правовых актов, применяемых судом при разрешении гражданских дел, является правило, согласно которому суд, установив при разрешении гражданского дела, что нормативный правовой акт не соответствует нормативному правовому акту, имеющему бол? ьшую юридическую силу, применяет нормы акта, имеющего наибольшую юридическую силу (ч. 2 ст. 11 ГПК).

Современное понимание принципа законности через идею верховенства права, прав и свобод человека и гражданина ярко проявляется в тенденции конституционализации цивилистического процесса, что находит выражение в применении судами Конституции РФ, общепризнанных принципов и норм международного права. Этим аспектам посвящены постановления Пленума ВС РФ от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия», от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации», от 27 июня 2013 г. № 21 «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней».

Возможность прибегнуть к аналогии права, принципам Конституции РФ, международным принципам и нормам при рассмотрении и разрешении гражданского дела есть проявление верховенства права: non ex regula ius sumatur, sed ex iure quod est regula fiat (не право выводится из правила, а правило – из существующего права).

Итак, с известной долей условности можно выделить две стороны действия принципа законности в функциональной сфере: связанную с собственно процессуальной деятельностью суда и участников процесса в ходе рассмотрения гражданского дела и правоприменительную деятельность суда по разрешению гражданского дела. Адресатами принципа законности выступают все участники процесса. Наиболее ярко данный принцип проявляется в реализации процессуальных обязанностей участников процесса и мерах процессуальной ответственности – неблагоприятных процессуальных последствиях, наступающих за процессуальные правонарушения, т.е. за нарушение правил гражданской процессуальной формы.

Например, если заинтересованное лицо игнорирует требования закона об уплате государственной пошлины, процесс не может быть возбужден, заявление оставляется без движения, а лицо обязывается определением суда устранить данный недостаток в установленный срок. Если это требование суда не выполняется, заявление считается неподанным и возвращается заявителю (ст. 136 ГПК). При заявлении стороной неосновательного иска или спора относительно иска либо при систематическом противодействии правильному и своевременному рассмотрению и разрешению дела суд может взыскать в пользу другой стороны компенсацию за фактическую потерю времени, размер которой определяется судом в разумных пределах и с учетом конкретных обстоятельств (ст. 99 ГПК). По общему правилу процесс ведется с участием заинтересованных лиц. Лица, участвующие в деле, обязаны известить суд о причинах неявки и представить доказательства уважительности этих причин (ч. 1 ст. 167 ГПК). При неисполнении данного требования суд вправе рассмотреть дело в отсутствие данного лица. Если стороны, не просившие о разбирательстве дела в их отсутствие, не явились в суд по вторичному вызову, суд оставляет заявление без рассмотрения (ст. 222 ГПК). Примеры можно было бы продолжить.

Особое значение придается законности деятельности суда как органа государственной власти, осуществляющего правосудие. Это и понятно: правосудие и право, воплощенное в законе, связаны онтологически. Нарушение принципа законности судом дезавуирует правосудие и судебное решение. Именно поэтому законодатель специально формулирует требования к судебному решению: оно должно быть законным и обоснованным (ч. 1 ст. 195 ГПК).

Принцип законности в деятельности суда проявляется в различных аспектах:

организационном (состав суда должен быть законным);
функциональном, связанном с правильным рассмотрением дела, соблюдением всех правил гражданской процессуальной формы;
функциональном, связанном с правильным разрешением дела по существу, правильным применением норм процессуального и материального права к спорному правоотношению в целях разрешения правового спора и защиты действительных прав и законных интересов;
функциональном, связанном с проверочной деятельностью судов апелляционной, кассационной и надзорной инстанций.

Правосудие только тогда может считаться осуществленным, если не только по существу дело разрешено верно, но и сам ход процесса отвечал принципу законности. Нарушение или неправильное применение норм процессуального права является основанием для отмены – в апелляционном порядке – решения суда как незаконного, если это нарушение или неправильное применение привело или могло привести к принятию неправильного решения (ч. 3 ст. 330 ГПК). Кроме того, безусловно свидетельствуют о нарушении принципа законности следующие обстоятельства:

рассмотрение дела судом в незаконном составе;
рассмотрение дела в отсутствие кого-либо из участвующих в деле лиц, не извещенных о времени и месте судебного заседания;
нарушение правил о языке, на котором ведется судебное производство;
принятие судом решения о правах и обязанностях лиц, не привлеченных к участию в деле;
решение суда не подписано судьей или кем-либо из судей либо решение суда подписано не тем судьей или не теми судьями, которые входили в состав суда, рассматривавшего дело;
отсутствие в деле протокола судебного заседания;
нарушение правила о тайне совещания судей при принятии решения (ч. 4 ст. 330 ГПК).

В любом из названных случаев решение суда первой инстанции является незаконным и подлежит отмене.

Существенные нарушения норм процессуального права, которые повлияли на исход дела, являются основанием для отмены вступивших в законную силу судебных постановлений в кассационном порядке (ст. 387 ГПК).

Нарушение вступившим в законную силу судебным постановлением конституционных и общепризнанных международных принципов правосудия свидетельствует о том, что такое судебное постановление не является правовым, не соответствует принципу законности, а потому подлежит отмене при рассмотрении дела в порядке надзора Президиумом ВС РФ (см., например, п. 1 ч. 1 ст. 391.9 ГПК).

Принцип законности выражается в правильном применении судом норм материального права при разрешении дела по существу, что предполагает соблюдение всех правил о нормативных правовых актах, применяемых судом при разрешении гражданских дел, установленных ст. 11 ГПК. Законодательно установлены основания, наличие которых свидетельствует о нарушении или неправильном применении норм материального права, а следовательно, о нарушении принципа законности, что влечет незаконность постановленного судебного решения и его отмену судом апелляционной инстанции. Согласно ч. 2 ст. 330 ГПК неправильным применением норм материального права являются:

неприменение закона, подлежащего применению;
применение закона, не подлежащего применению;
неправильное истолкование закона.

В кассационном порядке вступившее в законную силу судебное постановление подлежит отмене как незаконное в случае существенных нарушений норм материального права, повлиявших на исход дела, без устранения которых невозможны восстановление и защита нарушенных прав, свобод и законных интересов (ст. 387 ГПК).

Не соответствующими принципу законности, а потому подлежащими отмене (изменению) Президиумом ВС РФ в порядке надзора признаются судебные постановления, нарушающие: а) права и свободы человека и гражданина, гарантированные Конституцией РФ, общепризнанными принципами и нормами международного права, международными договорами Российской Федерации; б) права и законные интересы неопределенного круга лиц или публичные интересы; в) единообразие в толковании и применении судами норм права (ст. 391.9 ГПК).

Таким образом, возможность проверки законности судебного постановления в инстанционном порядке1 – яркое проявление действия принципа законности в гражданском процессе, а именно:

решения суда первой инстанции, не вступившие в законную силу, могут быть обжалованы в апелляционном порядке (гл. 39 ГПК);
вступившие в законную силу судебные постановления, за исключением судебных постановлений ВС РФ, могут быть обжалованы в суд кассационной инстанции при условии, что заинтересованными лицами были исчерпаны иные установленные ГПК способы обжалования судебного постановления до дня вступления его в законную силу (гл. 41 ГПК);
вступившие в законную силу судебные постановления, указанные в ч. 2 ст. 391.1 (бывшие предметом апелляции в ВС РФ решения судов субъектов РФ, окружных (флотских) военных судов, решения и определения ВС РФ; определения Апелляционной коллегии ВС РФ, определения Судебных коллегий ВС РФ, вынесенные ими в апелляционном или кассационном порядке), могут быть пересмотрены в порядке надзора Президиумом ВС РФ (гл. 41.1 ГПК).

Действие принципа законности можно усмотреть и в стадии пересмотра по вновь открывшимся или новым обстоятельствам судебных постановлений, вступивших в законную силу (в ред. ФЗ от 9 декабря 2010 г. № 353-ФЗ).

В этой связи обратим особое внимание на новые обстоятельства, к которым законодатель относит: а) отмену судебного постановления либо постановления государственного органа, органа местного самоуправления, послуживших основанием для принятия судебного постановления по данному делу; б) признание вступившим в законную силу судебным постановлением недействительности сделки, повлекшей за собой принятие незаконного или необоснованного судебного постановления по данному делу; в) признание КС РФ не соответствующим Конституции РФ закона, примененного в данном деле, в связи с принятием решения по которому заявитель обращался в КС РФ; г) установление ЕСПЧ нарушения положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении судом конкретного дела, в связи с принятием решения по которому заявитель обращался в ЕСПЧ; д) определение (изменение) в постановлении Президиума ВС РФ практики применения правовой нормы, примененной судом в конкретном деле, в связи с принятием судебного постановления, по которому подано заявление о пересмотре дела в порядке надзора, или в постановлении Пленума ВС РФ, вынесенном по результатам рассмотрения другого дела в порядке надзора, или в постановлении Пленума ВС РФ (ч. 3 ст. 392 ГПК).

Несмотря на изменение законодательного концепта, стадия пересмотра по вновь открывшимся или новым обстоятельствам к собственно проверочным инстанциям не относится: судебное постановление пересматривается судом, принявшим это постановление (см. ст. 393 ГПК), а в случае удовлетворения заявления о пересмотре по указанным обстоятельствам суд отменяет судебное постановление; в этом случае дело рассматривается судом по правилам, установленным ГПК (ст. 397 ГПК).

Диспозитивные и состязательные начала гражданского процесса предполагают инициативу самих заинтересованных в защите лиц в возбуждении и движении процесса. Это основы цивилистического процесса, восходящие к римскому праву: nemo alieno nomine lege agеre potest (никто не может действовать от чужого имени). Однако при оговоренных в законе условиях гражданский процесс может быть возбужден по инициативе прокурора (ст. 45 ГПК), а также органов государственной власти, органов местного самоуправления, организаций или граждан (ст. 46 ГПК). Кроме того, в установленных законом случаях прокурор (ч. 3 ст. 45 ГПК), государственный орган или орган местного самоуправления (ст. 47 ГПК) вступают в процесс для дачи заключения по делу. Можно ли объяснить существование в гражданском процессуальном праве институтов участия в процессе в «чужом» интересе действием принципа законности как проявлением публичного начала? На наш взгляд, нет. Концепция современного ГПК такова, что участие в гражданском процессе прокурора и субъектов ст. 46 в защиту «чужих» интересов обусловлено в первую очередь компенсационной функцией, необходимостью гарантировать судебную защиту публичных интересов, а также интереса «безгласного». Обратим внимание, что согласно ч. 1 ст. 45 ГПК прокурор вправе обратиться в суд в защиту прав, свобод и интересов гражданина только в случае, если гражданин по состоянию здоровья, возрасту, недееспособности и другим уважительным причинам не может сам обратиться в суд. Указанное ограничение согласно новеллам, введенным в ч. 1 ст. 45 ГПК в 2009 г.1, не распространяется на заявление прокурора, основанием для которого является обращение к нему граждан о защите нарушенных или оспариваемых социальных прав, свобод и законных интересов в сфере трудовых (служебных) отношений и иных непосредственно связанных с ними отношений; защите семьи, материнства, отцовства и детства; социальной защите, включая социальное обеспечение; обеспечении права на жилище в государственном и муниципальном жилищных фондах; охране здоровья, включая медицинскую помощь; обеспечении права на благоприятную окружающую среду; образовании.

Органы государственной власти, органы местного самоуправления, организации или граждане вправе обратиться в суд в защиту прав, свобод и законных интересов других лиц только в предусмотренных законом случаях и по просьбе этих лиц. Обращение в суд в защиту интересов неопределенного круга лиц и недееспособных граждан не зависит, по понятным причинам, от просьбы об этом (ч. 1 ст. 46 ГПК).

Собственно принцип законности реализуется в форме дачи прокурором заключения по делу в предусмотренных ГПК и другими федеральными законами случаях (ч. 3 ст. 45 ГПК). На наш взгляд, эта форма участия прокурора в гражданском процессе изжила себя и не может быть отнесена к числу гарантий судебной защиты прав и законных интересов.

Участие в деле государственных органов или органов местного самоуправления для дачи заключения по делу возможно в предусмотренных законом и иных необходимых, по усмотрению суда, случаях (см. ст. 47 ГПК). Заключение по делу является выражением мнения органа в той сфере, которая относится к его материально-правовой компетенции (например, дача органом местного самоуправления, в чью компетенцию входит охрана прав несовершеннолетних детей, заключения по делу о лишении родительских прав). Функция органов по даче заключения по гражданскому делу производна от их компетенции в материальных правоотношениях. Такое заключение имеет целью способствовать правильному рассмотрению и разрешению судом дел, имеющих особую социальную значимость (например, споров о праве на воспитание детей).

Вместе с тем ни заключение по делу прокурора, ни заключение по делу, даваемое государственным органом или органом местного самоуправления, не имеют для суда обязательной силы. Они не являются доказательствами по делу и не могут заменить собой отсутствие таковых.

Б. Принцип объективной истины. Достижение цели правосудия невозможно без и помимо истины, так же как в самом понимании правосудия истина присутствует «в снятом виде».

Действующее гражданское процессуальное законодательство закрепляет осуществление правосудия по гражданским делам на основе принципов состязательности и равноправия сторон (ч. 1 ст. 12 ГПК).

Согласно ч. 2 ст. 12 ГПК суд, сохраняя независимость, объективность и беспристрастность, осуществляет руководство процессом, разъясняет лицам, участвующим в деле, их права и обязанности, предупреждает о последствиях совершения или несовершения процессуальных действий, оказывает лицам, участвующим в деле, содействие в реализации их прав, создает условия для всестороннего и полного исследования доказательств, установления фактических обстоятельств и правильного применения законодательства при рассмотрении и разрешении гражданских дел.

Именно суд призван правильно определить обстоятельства, имеющие значение для дела, без этого невозможно вынесение законного и обоснованного судебного решения (ст. 195 ГПК), а неправильное определение обстоятельств, имеющих значение для дела, есть основание для отмены или изменения решения суда в апелляционном порядке (п. 1 ч. 1 ст. 330 ГПК).

Итак, вопрос о принципе истины (который в разное время определяли по-разному: принцип материальной истины, принцип объективной истины, принцип судебной истины) наиболее очевидно и тесно связан с судебным познанием и доказыванием, с соотношением состязательных и следственных начал в гражданском процессе, а в конечном счете – с пониманием правосудия, осуществлением правосудной функции суда.

Казалось бы, если цель гражданского судопроизводства – защита прав, свобод и законных интересов (ст. 2 ГПК), а судебная защита осуществляется в форме правосудия, то уже это является достаточным основанием для признания истины принципом гражданского процесса. Нельзя защитить действительно существующее право без познания действительно существующих юридических обстоятельств дела.

Однако в современной доктрине мнения разделились до полярности, на наш взгляд, именно потому, что истина оказалась в центре понимания сущности правосудия, соотношения состязательности и следственности, частного и публичного в методах защиты.

Усиление состязательных начал в современном гражданском процессе России (очевидное с внесением в 1995 г. изменений в регулируемые ГПК РСФСР институты доказывания и доказательств; эта традиция продолжена ГПК 2002 г.) дало повод для утверждения, что суд истины не устанавливает, что принцип объективной истины «исчез из ГПК». И напротив, принцип истины рассматривается как незаменимая основа, без которой правосудие перестает быть правосудием, как важнейший ориентир, потеря или пренебрежение которым превращает движение судебного дела в блуждание; более того, истина в ее философско-юридическом осмыслении постулируется как цель правосудия. «Странную судьбу терпит этот пасынок процессуальной науки!» – невольно вспоминается восклицание известного русского процессуалиста Т.М. Яблочкова по поводу постулата о материальной истине в гражданском процессе. И тут же он добавляет: «Все его гладят по головке, но редко кто желает принять в нем участие». Современные дискуссии не менее эмоциональны.

Думается, что вывод об «исчезновении» принципа истины из гражданского процесса слишком поспешен и не отражает правовых реалий.

Частично он объясняется «эффектом маятника». В самом деле, многие аргументы, обосновывающие существование принципа объективной истины, ранее обычно выводились из ст. 14 ГПК РСФСР 1964 г., предусматривающей, что «суд обязан, не ограничиваясь представленными материалами и объяснениями, принимать все предусмотренные законом меры для всестороннего, полного и объективного выяснения действительных обстоятельств дела, прав и обязанностей сторон». Всесторонность, полнота и объективность исследования доказательств и установления юридических обстоятельств связывались, таким образом, с известной инициативой суда в доказывании, с проявлением следственного начала, противостоящего началу состязательному. На практике суд порой подменял стороны в их инициативе по наполнению дела доказательственным материалом. Однако ведет ли укрепление состязательных начал в гражданском процессе к отказу от принципа истины? На наш взгляд, нет.

Во-первых, усиление состязательных начал не исключает необходимости достижения истины по делу. Во-вторых, истина – вовсе не прерогатива следственного начала. Нельзя достижение истины сводить к активности суда в процессе и в доказывании в частности. В-третьих, в гражданском процессе всегда предполагается сочетание состязательных и следственных начал, вопрос лишь в мере их сочетания.

Более того, в странах, воспринявших публично-правовую концепцию гражданского процесса, активность суда приветствуется – как необходимое начало процесса. Необходимость установления материальной истины постулируется в австрийском, немецком процессе (и в странах, воспринявших австрийско-немецкую модель цивилистического процесса). Однако обнаружение и установление истины не связывается со следственным началом, а рассматривается как повышение согласия сторон с решением и, таким образом, способствует правовой защищенности. Истина – средство достижения целей процесса, правовой определенности и защищенности.

Следственное начало не определяет гражданский процесс и необходимо как гарантия действительной состязательности при осуществлении правосудия и как гарантия правосудия. Правосудные функции суда ни у кого не вызывают сомнения: суд не просто орган защиты, суд – орган правосудия. Истина, как и справедливость, имманентна, т.е. внутренне присуща, правосудию. Правосудные функции всегда предполагают определенную долю властных полномочий, но не самодовлеющих и императивных, а контрольных и координирующих. Инициатива суда в гражданском процессе не может рассматриваться как замена (подмена) инициативы сторон, она имеет иной спектр действия: руководство процессом, обеспечение реализации процессуальных прав и обязанностей, в первую очередь лиц, участвующих в деле.

Соответственно, достижение судом истинного знания об обстоятельствах дела, правах и обязанностей лиц, участвующих в деле, невозможно без инициативы сторон в процессе в целом и в доказывании в частности. Существование обстоятельств утверждают стороны; они же их обязаны доказать (ст. 56 ГПК). Однако ответственность за правильное установление юридических обстоятельств несет суд как орган правосудия, осуществляющий судебную защиту. Поэтому судья, учитывая особенности своего положения в состязательном процессе, «обязан уже в стадии подготовки дела создать условия для всестороннего и полного исследования обстоятельств, имеющих значение для правильного разрешения дела». И именно поэтому неправильное определение обстоятельств, имеющих значение для дела, влечет отмену (или изменение) решения суда (п. 1 ч. 1 ст. 330 ГПК), ибо решение суда должно быть не только законным, но и обоснованным (ч. 1 ст. 195 ГПК).

Истину в процессе постигает суд как орган публичной власти: он обязан это сделать, без этого правосудие немыслимо. Но осуществляется это особыми средствами – через инициативу и деятельность сторон в процессе. Суд не подменяет стороны в доказывании, но содействует реализации их прав и обязанностей. По общему правилу суд не истребует доказательства по своей инициативе (исключение составляет производство по делам, возникающим из публичных правоотношений).

Однако если сторона не может представить необходимое доказательство по не зависящим от нее причинам (например, государственный орган или должностное лицо удерживают документ и отказываются предоставить его стороне), она вправе ходатайствовать перед судом о его истребовании. На основании ходатайства заинтересованного лица и при наличии обстоятельств, затрудняющих представление доказательств, суд оказывает содействие в собирании и истребовании доказательств – либо выдавая стороне запрос на получение доказательства, либо непосредственно запрашивая доказательство (ч. 1, 2 ст. 57 ГПК). Тем самым суд способствует реализации стороной обязанности доказывания и права доказывания.

Поскольку суд должен познать истинные материальные правоотношения, существующие между сторонами, он оценивает достаточность доказательств для установления наличия юридических обстоятельств.

В необходимых случаях суд вправе предложить сторонам представить дополнительные доказательства (ч. 1 ст. 57 ГПК). Именно суд оценивает представленные стороной материалы с точки зрения их соответствия признакам доказательств, а также их достоверность. По своей инициативе и при наличии к тому оснований суд назначает судебную экспертизу (ст. 79 ГПК), дает судебные поручения (ст. 62 ГПК), производит осмотр письменных и вещественных доказательств (ст. 58, 75 ГПК). Это полномочия ex officio, и в данных действиях суд не связан инициативой сторон. Их наличие суть проявление публично-правового, следственного начала в доказывании, необходимость которого объясняется потребностью достижения истины по гражданскому делу.

Суд не является безразличным арбитром; его беспристрастность есть выражение незаинтересованности в деле. Объективность суда выражается как в равном содействии сторонам – в пределах, установленных законом, так и в объективном установлении действительно существующих юридических обстоятельств при помощи предусмотренных законом средств. Изменение полномочий суда в доказывании обусловлено не отказом от принципа объективной истины и переходом на позиции формальной истины (этого не произошло), а закономерностями развития гражданского процесса как механизма реализации права на судебную защиту через правосудие.

Не истина «исчезает» из гражданского процесса – меняются способы ее установления.

Подчеркнем: речь идет об установлении истины в юридической сфере, и содержание ее также юридическое.

Допустим, в деле о взыскании долга из договора займа на сумму, превышающую 10 МРОТ, истец не смог представить письменных доказательств, подтверждающих наличие договора займа. Свидетельские же показания – недопустимое доказательство; истец на них не может ссылаться (п. 1 ст. 162 ГК). Ответчик иск не признал. Поскольку истец не смог доказать наличие договора займа, суд признает утверждаемый истцом факт (факт заключения договора займа) неистинным, несуществующим и выносит соответственно решение об отказе в удовлетворении требования. В другом, аналогичном случае кредитор озаботился отобранием у должника расписки и впоследствии предъявил ее в суд в качестве доказательства наличия договора займа. Юридический факт доказан, и суд выносит решение об удовлетворении требования.

На первый взгляд может возникнуть вопрос: в обоих ли случаях была достигнута объективная истина? Ведь в действительности деньги передавались одним лицом другому в долг и в том, и в другом случае; проблема «только» в том, что в первой ситуации истец не представил допустимого доказательства. Значит, поэтому суд не установил действительных обстоятельств дела – объективная истина не достигнута?

На самом деле вопросы риторические: оба решения суда истинны.

В гражданском процессе мы говорим об объективной истине в юридической сфере, в сфере правоотношений. Рассматривая дело, суд задается вопросом: истинно ли существует договор займа между сторонами, как о том утверждает истец? Ответ на этот вопрос может быть найден только с помощью юридических (процессуальных) средств, установленных законом, иное будет нарушением принципа объективной истины. Договор займа есть сделка, юридическое отношение, которое должно отвечать определенным требованиям, устанавливаемым нормами материального права (в частности, требованию простой письменной формы (п. 1 ст. 161 ГК)). Нарушение данного требования ограничивает доказательственные возможности сторон при рассмотрении спора в гражданском судопроизводстве.

Юридическое содержание познаваемой судом истины не свидетельствует о ее формальном характере. Речь о том, что в процессе устанавливаются не все существующие в реальности обстоятельства, а лишь те, которые имеют юридическое значение. Именно поэтому юридические обстоятельства должны познаваться при помощи также не всяких (фактических, логических), но юридических средств и способов. О формальности истины можно говорить только в том смысле, в каком формально (и в известной мере виртуально) само право.

Итак, принцип истины в гражданском судопроизводстве в первую очередь предполагает установление судом действительных юридических обстоятельств, имеющих значение для дела, при помощи предусмотренных процессуальным законом средств и способов в определенной процессуальной форме. Истина достигается в ходе гражданского процесса и объективируется вовне в судебном решении – законном и обоснованном.

Изложенное дает повод задаться еще одним вопросом, породившим споры в процессуальной доктрине: входит ли в содержание принципа объективной истины правовая оценка установленных фактов, т.е. юридическая квалификация спорного правоотношения? На наш взгляд, этот вопрос может возникнуть, если подходить к истине с формально-логической точки зрения. Однако истина в судебном познании – не синоним истины в познании как философской реальности, хотя последнее – методологическая основа первого. Истина в юридической сфере не сводится к доказанности фактов объективной реальности, в противном случае теряется юридический смысл поиска истины в гражданском процессе.

Иначе следовало бы признать, что подлежат доказыванию и судебному установлению любые (а не только юридические) факты, о которых утверждает сторона, а правила относимости и допустимости доказательств утратили бы свою актуальность и необходимость. Очевидно, что это не так: доказываются сторонами и познаются судом не всякие факты, существующие в действительности, а только те, которые порождают юридические связи и отношения; и эти обстоятельства устанавливаются не любыми, а лишь процессуальными средствами и способами, т.е. признанными таковыми законодательно. Не соблюдая этих условий, невозможно достичь знания о действительных обстоятельствах дела, реально существующих правах и обязанностях заинтересованных лиц, следовательно, невозможно осуществить и судебную защиту.

Таким образом, содержанием принципа объективной истины охватываются:

правовая оценка информации, представляемой в суд в качестве доказательств;
правовая оценка обстоятельств, устанавливаемых при помощи доказательств, как имеющих отношение для правильного рассмотрения и разрешения конкретного гражданского дела.

Здесь очевидно проявляется взаимосвязь принципа объективной истины с принципом законности, их взаимодействие. Так, отвергая те или иные доказательства как не относимые к делу или не допустимые законом, суд обязан мотивировать это в судебном решении со ссылкой на норму права (ч. 4 ст. 198 ГПК). Собственно квалификация спорного правоотношения как элемент судебного правоприменения есть проявление принципа законности, которое невозможно без познания фактов, влекущих его возникновение. Налицо взаимообусловленность действия указанных принципов.

Рассматривая постижение истины через призму устанавливаемых юридических обстоятельств, можно прийти к выводу, что адресатом действия принципа объективной истины является прежде всего суд первой инстанции. По общему правилу суд апелляционной инстанции повторно рассматривает дело в судебном заседании по правилам производства в суде первой инстанции (абз. 2 ч. 1 ст. 327 ГПК), оценивая имеющиеся в деле доказательства (абз. 2 ч. 1 ст. 327.1 ГПК).

Дополнительные (новые) доказательства принимаются судом апелляционной инстанции, если заинтересованное лицо обосновало невозможность их представления в суд первой инстанции (абз. 2 ч. 1 ст. 327.1 ГПК). Суд апелляционной инстанции проверяет вопросы права и факта, но новые обстоятельства при помощи новых доказательств по общему правилу он не познает (кроме случаев, установленных абз. 2 ч. 1 ст. 327.1 ГПК). ГПК (в ред. ФЗ от 9 декабря 2010 г. № 353-ФЗ) воспринял концепцию неполной апелляции.

Суд кассационной инстанции не проверяет вопросы факта. Однако выводы суда кассационной инстанции относительно правильности применения и толкования норм материального и норм процессуального права могут влиять на оценку истинности фактов, установленных судом первой инстанции (например, в случае отмены судебного постановления в кассационном порядке и передачи дела на новое рассмотрение в суд первой инстанции). В этом смысле справедливо признать, что деятельность суда кассационной инстанции обеспечивает реализацию принципа истины в гражданском процессе. В то же время напомним, что суд кассационной инстанции не вправе устанавливать или считать доказанными обстоятельства, которые не были установлены либо были отвергнуты судом первой или апелляционной инстанции, предрешать вопросы о достоверности или недостоверности того или иного доказательства, преимуществе одних доказательств перед другими и определять, какое судебное постановление должно быть принято при новом рассмотрении дела (абз. 2 ч. 2 ст. 390 ГПК).

Деятельность суда надзорной инстанции направлена на обеспечение действенности гарантированных Конституцией РФ, общепризнанными принципами и нормами международного права, международными договорами прав и свобод человека и гражданина, общественных и публичных интересов, а также в целом на эффективное осуществление права на судебную защиту, на справедливое судебное разбирательство.

С позиции философии права вся деятельность по проверке и пересмотру не вступивших и вступивших в законную силу судебных постановлений направлена на обеспечение истинности судебного постановления как акта защиты прав или законных интересов, как акта правосудия. Здесь особо следует подчеркнуть: решение истинно тогда, когда не только верно познаны действительные юридические факты и правоотношения при помощи установленных законом средств и способов в предусмотренной процессуальной процедуре, но и осуществлено правильное, в соответствии с их действительным смыслом и содержанием, применение норм процессуального и материального права, когда решение справедливо.

Истинность судебного решения есть его атрибут как акта правосудия, не сводимое к требованию обоснованности. Судебное решение аккумулирует в себе – «в снятом» виде – результат действия всех принципов гражданского процесса, включая принцип объективной истины.

В. Принцип состязательности и принцип равноправия сторон. Принцип состязательности и принцип равноправия сторон тесно связаны в своем действии, однако это два самостоятельных принципа гражданского процессуального права, что признано современной доктриной и подтверждается законодательной формулой закрепления принципов в ст. 123 Конституции РФ, ст. 12 ГПК.

В науке гражданского процессуального права высказывались различные суждения относительно самостоятельности данных принципов.

Например, акцент делался на самостоятельности одного из названных принципов, другой рассматривался в качестве гарантии, но не в качестве самостоятельного принципа гражданского процессуального права. Так, В.М. Семенов писал о принципе процессуального равноправия сторон в условиях состязательной формы гражданского судопроизводства. Напротив, М.Х. Хутыз говорил о наличии принципа состязательности при равноправии сторон. Однако принцип состязательности не сводится лишь к состязательной форме судопроизводства, а равноправие сторон не может быть сведено к условию состязательности. Дальнейшее развитие процессуальной мысли привело к утверждению самостоятельности каждого из названных принципов, что на сегодняшний день является общепризнанным подходом и продолжает исторические традиции русского гражданского процесса. Это не исключает, но предполагает взаимосвязь и взаимообусловленность действия принципов состязательности и равноправия сторон.

Гносеологические корни принципа состязательности кроются в противоположности интересов участников цивилистического процесса.

Состязательная форма гражданского судопроизводства не может рассматриваться как прямое следствие материально-правовой диспозитивности, хотя состязательность в наибольшей степени корреспондирует координационному типу взаимоотношений субъектов гражданского правоотношения, ставшего ввиду спорности предметом судебного процесса.

Заметим: как самостоятельный принцип гражданского процесса принцип состязательности обособился в 90-х гг. XIX в. Процесс его становления сопровождался дискуссией в немецкой и русской доктринах относительно гносеологии и онтологии состязательности.

В этот период состязательность часто соотносили с диспозитивностью, четко с последней не разграничивая и рассматривая состязательность как обратную сторону диспозитивности. Принципиальное значение для определения онтологии состязательности имеют цели и сущность гражданского процесса.

Подчеркнем: логика развития регулятивного материального правоотношения не может быть перенесена на логику развития спорного материального правоотношения, ставшего предметом судебного рассмотрения.

Состязательность связана с диспозитивностью, но не является ее следствием. Точнее сказать – и состязательность, и диспозитивность имеют исторически общие истоки, но друг другом не «рождены». По верному замечанию Т.М. Яблочкова, частное право всюду и всегда было «распоряжаемо», а процесс мог строиться на следственном или состязательном начале. Обособление состязательности – следствие развития процессуальной формы как формы реализации права на судебную защиту (абсолютного по своей природе). В известном смысле состязательность есть следствие осознания социальных целей и значения процесса.

Сущность состязательности заключается в разграничении функций участников гражданского судопроизводства, а именно:

а) функции правосудия, осуществляемой судом;

б) функции иска, реализуемой истцом;

в) функции защиты против иска, реализуемой ответчиком.

Такое «разделение труда» характерно для всего гражданского процесса в целом, а не только для искового производства с учетом особенностей других видов производств. В любом виде производства функция правосудия присуща только суду, функция защиты своих интересов – заявителю и противостоящему ему в материальном правоотношении заинтересованному субъекту. Состязательная форма гражданского судопроизводства, будучи порожденной исковой защитой, стала универсальной формой защиты прав и законных интересов.

Естественные «ограничения» возникают тогда, когда спора о праве или правового спора в силу природы предмета гражданского процесса быть не может. Таково, например, особое производство. Но и здесь принцип состязательности проявляется, хотя и в «усеченном» виде (заявитель доказывает существование юридического факта и его необходимость для реализации права или законного интереса по общим правилам).

Содержание принципа состязательности в максимальной степени проявляется в доказательственной деятельности прежде всего сторон в исковом производстве. Интересы сторон в процессе противоположны; ни одна сторона a priori не права перед другой, а потому не имеет процессуальных выгод. Каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основание своих требований и возражений, – гласит общее правило ч. 1 ст. 56 ГПК. Доказательства в обоснование утверждаемых обстоятельств представляются также сторонами и другими лицами, участвующими в деле (ч. 1 ст. 57 ГПК).

Таким образом, судебное доказывание – это прежде всего правовое состязание сторон, обладающих противоположными материальноправовыми интересами. Суд ни с кем не состязается, но осуществление правосудной функции невозможно без обеспечения действия принципа состязательности. Поэтому если доказательств, представленных сторонами, недостаточно для установления юридических обстоятельств дела, суд вправе предложить сторонам представить дополнительные доказательства, а если представление необходимых доказательств для этих лиц затруднительно, суд по их ходатайству оказывает содействие в собирании и истребовании доказательств (ч. 1 ст. 57 ГПК).

В таких случаях суд выполняет координирующую функцию, которая необходима для того, чтобы состязательность в гражданском процессе была истинной, а не носила формальный характер.

Заметим, что абсолютизация состязательности так же вредна для гражданского процесса, как и абсолютизация следственного начала, гипертрофия активности суда. Дискуссии о необходимом балансе состязательных и следственных начал в гражданском процессе длятся в новейшей истории процессуальной науки уже более столетия. Теоретически возможны три варианта построения гражданского процесса:

а) задача собирания и представления доказательственного материала полностью и исключительно возлагается на тяжущихся; суд пассивен. Подготовку фактического материала осуществляют стороны, а суд лишь дает ему оценку, принимая во внимание только то, что? стороны и в каком виде представили. Стороны полностью ответственны за фактическую основу процесса и свободны в распоряжении фактическим материалом. Это состязательность в собственном смысле;

б) обязанность собирания и подготовки процессуального материала возлагается только на суд; стороны – лишь тот источник, из которого суд «черпает» необходимые сведения. Суд активен, стороны пассивны. Это следственное начало;

в) сочетание состязательности с некоторой долей следственного начала. Именно на этом строится реальный гражданский процесс. Различия заключаются в той мере следственности, которая «добавляется» к состязательному началу. Абсолютная состязательность так же противна целям правосудия, как инквизиционность: при абсолютной состязательности открытие истины и вынесение правосудного решения становятся делом случая, а следственный процесс открывает простор злоупотреблениям властью в противовес интересам сторон и защите их прав.

Дискуссии о соотношении объективной истины и состязательности сопровождали появление ГПК 2002 г. и не утихли и по сей день. Это дискуссии о том, какая доля следственности необходима гражданскому процессу. Она должна быть такова, чтобы, с одной стороны, не подменять активность сторон судебной инициативой, а с другой – гарантировать действительное, а не формальное осуществление принципа состязательности. Состязательность ценна как способ постижения истины в целях защиты прав и законных интересов. Активность суда в гражданском процессе необходима, но в первую очередь в руководстве процессом, в том числе в руководстве состязанием сторон. Полномочия суда ex officio в доказывании нужны там, где стороны не могут в силу природы соответствующих правовых отношений «взять инициативу на себя» (назначение судебной экспертизы, осмотр доказательств, судебные поручения). Исключение таких полномочий препятствовало бы достижению истины и противоречило бы правосудной функции суда.

Также недопустима абсолютизация состязательности, что вело бы к формализации гражданского процесса, к выхолащиванию его сущности.

Выгоды состязательности очевидны: именно заинтересованным лицам известны фактические обстоятельства; именно стороны лучше знают, какими доказательствами можно подтвердить их существование и где эти доказательства «добыть». Процессуальная инициатива сторон обеспечивается их материально-правовым интересом, стремлением выиграть дело, добиться вынесения решения в свою пользу. Суду безразлично, кто из двух сторон победит; важно, чтобы путь к победе был основан на законе, а в конечном счете защиту получили бы действительно существующее право или законный интерес.

Принцип состязательности пронизывает весь гражданский процесс, не ограничиваясь сферой доказывания: каждое процессуальное действие одной стороны допускает контрдействие противоположной стороны, что обусловлено парностью функций иска и защиты против иска. Например, истец вправе ходатайствовать об отложении судебного заседания. Ответчик может возразить против этого. Решение принимает суд, рассмотрев оба ходатайства и оценив основательность доводов каждой стороны. Истец заявляет исковое требование, ответчик вправе защищаться против него с помощью возражения или встречного иска. Истец излагает свои аргументы и доводы в судебном заседании, но и ответчик имеет правовые возможности подвергнуть их сомнению и оспорить, привести доводы в свою пользу.

Итак, содержание принципа состязательности как выражение самодеятельности сторон в процессе проявляется в инициативе сторон по наполнению дела фактическим и доказательственным материалом, в состязательной форме судопроизводства. По традиции, берущей начало в немецкой доктрине, эти моменты различают и в современных учебниках по гражданскому процессу.

Вместе с тем обратим внимание: юридическое состязание не исчерпывается формой судоговорения – это внешнее, формализованное проявление состязательности. Оно ярко проявляется в установленном

ГПК порядке судебного разбирательства в судебном заседании, в частности в очередности выступлений сторон.

Этому алгоритму соответствуют все части судебного разбирательства:

подготовительная (ст. 172 ГПК);
рассмотрение дела по существу, когда стороны дают объяснения (ст. 174 ГПК);
судебные прения (ст. 190 ГПК).

По правилам правового состязания развивается весь процесс, начиная с момента обращения в суд за защитой, когда истец в исковом заявлении указывает обстоятельства, на которых основывает свои требования, и доказательства, их подтверждающие (п. 5 ч. 2 ст. 131 ГПК). Правила распределения обязанностей по доказыванию, основанные на обязанности доказывания (ч. 1 ст. 56 ГПК), и реализация сторонами права доказывания (ч. 1 ст. 35 ГПК) также свидетельствуют о правовом состязании перед лицом суда, в котором каждая из сторон реализует свою функцию. Полномочия суда по руководству процессом и полномочия суда по обеспечению реализации процессуальных прав сторон в доказывании служат гарантией состязательности.

Таким образом, принцип состязательности выражает не только формально-процедурную сторону, но и сущностные начала гражданского процесса.

Принцип равноправия сторон тесно связан с принципом состязательности; действие этих принципов взаимообусловлено. Юридически состязаться могут только равные в своих правовых возможностях субъекты. И наоборот: процессуальное равноправие вне состязательной формы судопроизводства вряд ли осуществимо.

Принцип равноправия сторон в процессе означает:

равные правовые возможности сторон для защиты своих прав и законных интересов в ходе процесса (равные процессуальные права и равные процессуальные гарантии их реализации);
стороны несут равные процессуальные обязанности, неисполнение которых влечет наступление одинаковых мер процессуальной ответственности.

Согласно ч. 1 ст. 35 ГПК участвующие в деле лица имеют право знакомиться с материалами дела, делать выписки из них, снимать копии, заявлять отводы, представлять доказательства и участвовать в их исследовании, задавать вопросы другим лицам, участвующим в деле, свидетелям, экспертам и специалистам; давать объяснения суду в устной и письменной форме; приводить свои доводы по всем возникающим в ходе судебного разбирательства вопросам, возражать относительно ходатайств и доводов других лиц, участвующих в деле, а также обжаловать судебные постановления и использовать предоставленные законодательством о гражданском судопроизводстве другие процессуальные права (например, право иметь представителя по делу (ч. 1 ст. 48 ГПК)). Эти права равны в своем объеме для каждой стороны независимо ни от каких конкретных обстоятельств.

Участвующие в деле лица должны добросовестно пользоваться всеми принадлежащими им процессуальными правами. Стороны несут процессуальные расходы по делу (гл. 7 ГПК, гл. 25.3 НК); на них возложена обязанность доказывания (ч. 1 ст. 56 ГПК). Стороны обязаны подчиняться материально-правовым последствиям вступившего в законную силу судебного решения.

В силу принципа равноправия сторон исковое заявление подается в суд с копиями по числу ответчиков (ст. 132 ГПК), а при подготовке дела истец или его представитель передает ответчику копии доказательств, ответчик в свою очередь представляет истцу возражения в письменной форме относительно иска (ст. 149 ГПК). Обе стороны имеют равное право быть информированными о взаимных требованиях и возражениях против них, о представляемых каждой стороной доказательствах, а также о правильности ведения процесса (право участвующих в деле лиц и их представителей знакомиться с протоколом судебного заседания и делать письменные замечания по поводу допущенных неточностей и (или) неполноты (ст. 231 ГПК)).

Состязаясь в доказывании, стороны также имеют для этого равные правовые возможности: каждая из сторон имеет право давать объяснения, представлять другие доказательства, оспаривать полноценность представленных противоположной стороной доказательств. Аudiatur et altera pars (следует выслушать и другую сторону) – это правило известно со времен римского права.

Если законом установлены определенные правила допустимости относительно конкретных обстоятельств, они имеют одинаковую силу для каждой стороны. Так, если истец не может доказывать наличие сделки, для которой законом установлена простая письменная форма, при помощи свидетельских показаний, то и ответчик не вправе опровергать существование сделки на основании показаний свидетелей.

Истцу не может быть дозволено то, что не разрешено ответчику. Эта формула верна и в обратном прочтении и относится к числу максим цивилистического процесса, выработанных римским правом: actori negatur, quod reo non conceditur. Ни одна из сторон не может быть поставлена в более выгодные процессуальные условия по отношению к другой стороне – reus iisdem privilegiis utitur quibus et actor (ответчик имеет те же привилегии, что и истец).

Равноправие сторон в процессе обеспечивается беспристрастностью суда, процессуальными правилами оценки доказательств, предоставлением равных процессуальных гарантий реализации сторонами их прав и обязанностей, равным содействием суда при равных процессуальных обстоятельствах. При этом многие гарантии реализации принципа равноправия выступают одновременно и гарантиями принципа состязательности, что совершенно естественно в силу общих онтологических и гносеологических основ рассматриваемых принципов, а также в силу единства правосудной функции суда. Например, гарантирующее значение имеет институт приостановления производства по делу (гл. 17 ГПК).

Обстоятельства, вызывающие приостановление производства по делу или допускающие приостановление, таковы, что исключают возможность стороны реально участвовать в процессе и осуществлять процессуальные права в данный конкретный период времени. Производство приостанавливается до момента, когда эти обстоятельства отпадут.

Согласно ст. 219 ГПК производство по делу возобновляется после устранения обстоятельств, вызвавших его приостановление, на основании заявления лиц, участвующих в деле, или по инициативе суда.

Важной гарантией реализации принципа состязательности и принципа равноправия сторон выступает контролирующая и координирующая деятельность суда в гражданском процессе. Суд обязан разъяснять участвующим в деле лицам их процессуальные права и обязанности, предупреждать о правовых последствиях совершения или несовершения процессуальных действий, оказывать в предусмотренных законом случаях содействие в реализации процессуальных прав и обязанностей (ч. 2 ст. 12 ГПК).

Алгоритм гражданского процесса таков, что праву стороны корреспондирует обязанность суда. Так, заинтересованное лицо вправе обратиться в суд, требуя возбудить гражданский процесс в защиту своих прав или законных интересов (ст. 3 ГПК), судья обязан в течение пяти дней рассмотреть вопрос о принятии заявления к производству суда и дать мотивированный ответ (ст. 133 ГПК). Сторона имеет право заявить ходатайство, суд обязан рассмотреть его и дать ответ по существу. Сторона имеет право задать вопрос другой стороне, суд обязан предоставить ей эту возможность в ходе судебного заседания.

Обратим внимание, что ГПК 2002 г. воспринята идея ответственности суда за осуществление правосудия перед участвующими в деле лицами. Это соответствует концепции равных взаимоотношений в системе «гражданин – государство», из которой исходит Конституция РФ.

Г. Принцип диспозитивности. Принцип диспозитивности вместе с принципом состязательности наиболее ярко выражает специфические начала цивилистического процесса.

Диспозитивность в цивилистическом процессе обусловлена «противостоянием» материально-правовых интересов в процессе. Dispositio с латыни означает «расположение, размещение, правильное распределение (в определенном порядке)».

«Контрположение» сторон в процессе связывают с диспозитивностью и свободой взаимного положения субъектов спорного гражданского правоотношения, ставшего предметом гражданского процесса.

Это традиционный постулат, сложившийся под влиянием немецкой материально-правовой теории иска второй половины XIX в., объяснявшей природу процесса через осуществление материального права.

Принцип диспозитивности видят в свободе сторон распоряжаться предметом спора, поскольку гражданский процесс служит осуществлению частного права, в котором стороны имеют большое «игровое пространство» для свободы правообразования. Такой взгляд весьма распространен и в наши дни.

Вместе с тем прямая параллель между диспозитивностью в материальном праве и диспозитивностью в процессе гносеологически была бы неточной. Исторически развитие искового судопроизводства и его начал происходило одновременно с формированием феномена субъективного права. Процессуальная форма влияла на становление субъективного права, и наоборот. Диспозитивность в процессе, как и состязательность, онтологически связана с целями и сущностью цивилистического процесса и процессуальной формы. Напомним также, что в процессе сторона лишь предположительно является обладательницей спорного субъективного права. Данное предположение может и не подтвердиться, однако это никак не умаляет диспозитивных прав стороны в процессе. Диспозитивность связана с интересом стороны в процессе и его осознанием, выражаемом в юридических (процессуальных) действиях.

Таким образом, диспозитивность в гражданском праве и диспозитивность в гражданском процессе хотя и взаимосвязаны (функционально, а не причинно-следственно), но являются самостоятельными относительно друг друга категориями, выражающими особенности и закономерности разных отраслей права.

Как основополагающее начало гражданского судопроизводства принцип диспозитивности действует во всех видах производств и стадиях процесса. Однако формы проявления данного принципа отличаются, что обусловлено особенностями вида производства, целями и задачами конкретной стадии процесса.

Принцип диспозитивности означает свободу распоряжения в гражданском процессе теми правами, которые связаны с распоряжением объектом защиты (тем материально-правовым благом, на которое заинтересованное лицо претендует), и самим правом на судебную защиту. Вместе с тем в процессуальной доктрине не сложилось единого подхода к определению данного принципа.

Принцип диспозитивности понимался как возможность распоряжения заинтересованными лицами:

только процессуальными правами (Р.Е. Гукасян);
процессуальными правами и субъективными материальными правами и средствами их защиты (А.А. Мельников);
материальными правами, спор о которых стал предметом судебного рассмотрения, и процессуальными правами, влияющими на движение процесса (Н.И. Авдеенко, А.Ф. Клейнман, М.К. Треушников,В.М. Семенов, А.Ф. Воронов и др.).

Подчеркивается, что принцип диспозитивности определяет движение гражданского процесса (А.Т. Боннер, М.А. Гурвич, В.В. Ярков), служит достижению реальности и полноты защиты (М.К. Треушников).

Общим для большинства взглядов является признание того обстоятельства, что принцип диспозитивности есть проявление свободы заинтересованных лиц в гражданском процессе, которая выражается в возможности влиять на предмет процесса и объект защиты и на движение процесса. Спорен вопрос: при помощи каких средств осуществляется эта свобода? Могут ли стороны непосредственно распорядиться в процессе защищаемым правом или же они распоряжаются им опосредованно – через соответствующие процессуальные средства и способы, через процессуальные права?

Как субъекты процессуальных отношений стороны и другие заинтересованные лица, желая воздействовать на предмет и объект защиты, должны совершить для этого процессуальное действие, вступить в процессуальные отношения. Без этого воздействие на материально-правовые блага в процессе невозможно. Истец (кредитор в материальном правоотношении) может, конечно, простить долг другой стороне (ст. 415 ГК) уже после возбуждения процесса, но это не повлечет никаких последствий для процесса и объекта защиты, если сторона не совершит процессуального действия, которое бы опосредовало такое распоряжение правом, а именно: если не заявит отказа от иска.

Собственно распоряжение материальными правами осуществляется в регулятивных материальных правоотношениях. Если такие отношения в силу спорности стали предметом гражданского процесса, распоряжение правами и обязанностями, из них вытекающими, возможно только при помощи соответствующих, предусмотренных ГПК, процессуальных средств, т.е. через определенные процессуальные права.

Итак, принцип диспозитивности в гражданском процессе выражается, во-первых, в реализации сторонами и другими заинтересованными лицами распорядительных процессуальных прав, т.е. таких прав, которые непосредственно связаны с воздействием на предмет и (или) объект защиты.

Обратим внимание на связь распорядительных прав с предметом и объектом защиты, что важно для понимания содержания принципа диспозитивности и отграничения его от принципа состязательности.

Например, заявление стороной ходатайства о вызове свидетеля направлено на получение доказательства (в виде показаний свидетеля), т.е. на процессуальный факт. Непосредственно с распоряжением предметом и объектом защиты использование права на заявление ходатайства не связано. В приведенном примере речь идет о проявлении принципа состязательности. В другом случае истец заявляет об изменении предмета иска (требование о расторжении брака на требование о признании брака недействительным). В данной ситуации сторона воздействует на предмет процесса: использование права на изменение предмета иска (ст. 39 ГПК) есть проявление принципа диспозитивности.

Во-вторых, принцип диспозитивности раскрывается через реализацию процессуальных прав заинтересованных лиц, связанных с движением гражданского процесса, т.е. с распоряжением конституционным правом на судебную защиту в гражданских процессуальных правоотношениях.

Так, никто не может быть понужден к защите права и к определенной форме защиты. Заинтересованное лицо само определяет потребность в защите и в выборе в предусмотренных законом пределах формы защиты. Поэтому, например, до начала рассмотрения дела по существу стороны могут заключить соглашение о передаче спора на рассмотрение третейского суда (если рассмотрение данной категории дел не относится к исключительной компетенции суда) в стадии подготовки дела к судебному разбирательству (п. 5 ч. 1 ст. 150 ГПК).

Если, по мнению заинтересованного лица, третейское разбирательство было осуществлено с нарушением предусмотренных законодательством гарантий, такое лицо само решает, оспорить ли решение третейского суда в суде, если к тому имеются основания, установленные законом (гл. 46 ГПК).

Обратим внимание: в связи с законодательным регулированием процедуры медиации в некоторые статьи ГПК были внесены изменения. В частности:

в стадии подготовки дела к судебному разбирательству судья принимает меры по заключению мирового соглашения, в том числе по результатам проведения в порядке, установленном федеральным законом2, процедуры медиации, которую стороны вправе проводить на любой стадии судебного разбирательства (п. 5 ч. 1 ст. 150 ГПК);
в стадии судебного разбирательства суд может отложить разбирательство дела на срок, не превышающий 60 дней, по ходатайству обеих сторон в случае принятия ими решения о проведении процедуры медиации (ч. 1 ст. 169 ГПК);
в начале рассмотрения дела по существу (в стадии судебного разбирательства) председательствующий помимо прочего выясняет, не желают ли стороны провести процедуру медиации (ст. 172 ГПК).

Медиация – разновидность несудебной примирительной процедуры (но не формы защиты). Возможность обращения к медиации в процессе – одно из проявлений принципа диспозитивности. Если при этом стороны спорного правоотношения придут к соглашению, они могут представить его в качестве мирового соглашения на утверждение суду.

Однако достижение соглашения в ходе медиации – проявление не процессуальной, но материально-правовой диспозитивности. Обращение к медиативной процедуре не исключает судебной защиты. Например, решившись на проведение процедуры медиации после возбуждения дела в суде (при этом по ходатайству сторон суд отложил разбирательство дела), стороны желаемого результата не достигли. В таком случае дело будет рассмотрено по существу в суде (разбирательство после отложения начинается сначала) (см. ст. 169 ГПК). Достижение медиативного соглашения до и вне судебного процесса суть гражданско-правовая сделка (ч. 4 ст. 12 ФЗ от 27 июля 2010 г. № 193-ФЗ), которая подчинена общим требованиям законодательства и, естественно, не исключает возможности судебной защиты при возникновении спора о праве.

Медиация в России, воспринявшей американскую модель, процедурно с осуществлением судебной (государственной) защиты не связана. Судебные процедуры защиты и медиативная процедура существуют в правовом пространстве параллельно друг другу. Тем не менее, по сути медиация не альтернативна правосудию. Более того, континентальный опыт развития примирительных процедур демонстрирует возможность эффективного взаимодействия судебных и несудебных процедур: нагляден уникальный законодательный опыт Франции, давший «рождение» феномену делегированных примирительных процедур, включая судебную медиацию. Развитие несудебных примирительных процедур – свидетельство поиска наиболее удобных для заинтересованных в том лиц средств и способов устранения правового конфликта.

Они расширяют правовое поле урегулирования юридического спора, но не заменяют собой судебную защиту.

Характерными проявлениями принципа диспозитивности в гражданском процессе являются следующие.

1. Возбуждение гражданского дела в суде. От самого заинтересованного лица – предположительного обладателя защищаемого права или законного интереса зависит использование права на обращение в суд за защитой (ст. 3 ГПК); суд по своей инициативе гражданских дел не возбуждает: ne procedat iudex ex officio – максима римского права.

Отказ от права на обращение в суд недействителен (нельзя, например, это оговорить в договоре – в силу ст. 3 ГПК такое условие будет ничтожно). Точно так же никто не может быть понужден к обращению в суд за защитой против своей воли.

Эти правила действуют во всех видах производств: исковом производстве; производстве по делам, возникающим из публичных правоотношений; особом производстве; производстве по оспариванию решений третейских судов; производстве по признанию и приведению в исполнение решений иностранных судов и иностранных третейских судов (арбитражей), а также во всех процедурах в пределах определенного вида производства (например, в заочном производстве, производстве по рассмотрению заявлений о присуждении компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного постановления в разумный срок как процедур искового производства).

Исторически наиболее ярко рассматриваемое правило выразилось в процессуальных средствах защиты истца и ответчика, их взаимном и равном контрположении в процессе, обусловленном противоположностью интересов. Истец возбуждает процесс предъявлением иска, распоряжаясь тем самым процессуальным средством защиты и реализуя право на судебную защиту. Но право на судебную защиту в равной мере принадлежит и ответчику, следовательно, и он обладает собственными процессуальными средствами защиты, корреспондирующими иску. Это средства распорядительного характера, при помощи которых ответчик может влиять на предмет и объект процесса, на течение процесса, а именно ответчик имеет право заявить возражения против иска (материально-правовое – воздействуя на предмет и объект процесса; процессуальное – воздействуя на течение процесса) (см., напр., п. 2 ч. 2 ст. 149 ГПК), а также предъявить встречный иск (воздействуя на предмет, объект и ход процесса) (ст. 137, 138 ГПК). Как видим, реализация процессуальных средств защиты истцом и ответчиком демонстрирует взаимодействие нескольких принципов, в первую очередь – диспозитивности, состязательности, равноправия сторон.

В ГПК 2002 г. усилено проявление диспозитивных начал, в частности, для тех случаев, когда дело может быть возбуждено по заявлению прокурора или субъекта ст. 46 ГПК (органа государственной власти, органа местного самоуправления, организации или гражданина). Заявление в защиту прав, свобод и законных интересов гражданина может быть подано прокурором только в случае, если гражданин по состоянию здоровья, возрасту, в силу недееспособности и другим уважительным причинам не может сам обратиться в суд, или в силу обращения гражданина к прокурору с просьбой о защите особо социально значимых прав, свобод, законных интересов, на которые прямо указывает закон (ч. 1 ст. 45 ГПК). Обратиться в суд с заявлением в защиту прав, свобод и законных интересов другого лица субъекты ст. 46 ГПК вправе только в предусмотренных законом случаях и по просьбе такого лица (ч. 1 ст. 46 ГПК). Итак, прокурор выполняет компенсационную функцию: он возбуждает судебный процесс тогда, когда сам гражданин желает этого. Никакого изъятия из принципа диспозитивности в правилах ст. 45 ГПК не содержится. Также и субъекты ст. 46 ГПК вправе возбудить процесс в защиту интересов конкретного дееспособного гражданина только при наличии просьбы последнего.

Обеспечивается реализация принципа диспозитивности в правоотношениях по возбуждению гражданского процесса возможностью заинтересованного лица обжаловать определение суда об отказе в принятии заявления (равно как и определение суда о возвращении заявления или об оставлении заявления без движения) (ч. 3 ст. 134, ч. 3 ст. 135, ч. 3 ст. 136 ГПК).

2. Определение характера и объема требований (возражений). Обращаясь в суд, заинтересованное лицо само определяет предмет и основание иска, размер требований, а также предполагаемого нарушителя своих прав или законных интересов. Более того, если истец неверно определил ответчика (т.е. в отношении данного лица исключается предположение о том, что оно является нарушителем права истца), суд не вправе по своей инициативе и без согласия истца заменить ненадлежащего ответчика; дело рассматривается по предъявленному иску (ст. 41 ГПК). Таким же образом и ответчик самостоятельно решает вопрос о характере процессуального средства защиты против иска, основании возражения, основании и предмете встречного иска.

По общему правилу суд принимает решение в пределах заявленных истцом требований; суд не может присудить иное или более того, что требует истец. Суд связан требованиями сторон; ne eat judex ultra petita partium – максима, выработанная римским процессом.

По ГПК суд может выйти за пределы заявленных требований в случаях, предусмотренных федеральным законом (проявление принципа законности) (ч. 3 ст. 196 ГПК). Таких случаев, когда суд имеет право наряду с заявленным требованием рассмотреть по своей инициативе связанные с ним, но не заявляемые истцом требования, немного.

Большинство из них предусмотрено нормами Семейного кодекса РФ.

Так, согласно п. 2 ст. 24 СК суд, рассматривая дело о расторжении брака, по своей инициативе разрешает вопрос о месте жительства несовершеннолетних детей и о взыскании алиментов в их пользу (даже если такие требования истцом не заявлялись, а соглашение об этом супругов отсутствует). При рассмотрении дела о лишении родительских прав суд также по своей инициативе решает вопрос о взыскании алиментов на ребенка с родителей (одного их них), лишенных родительских прав (п. 3 ст. 70 СК), и вопрос о том, кому ребенок передается на воспитание (ст. 71 СК)1. Здесь очевидно проявляется публичное начало, которое необходимо как социальная гарантия прав и законных интересов несовершеннолетних детей, не обладающих процессуальной дееспособностью и не имеющих потому возможности самостоятельно защитить свои интересы.

3. Возможность изменить предмет или основание иска, его размер (ст. 39 ГПК). Распорядительные права, связанные с возможностью изменения одного из элементов иска, обусловлены предположительностью существования самого предмета процесса (спорного материального правоотношения). Такими правами обладают только материально заинтересованные лица – стороны, третьи лица, заявляющие самостоятельные требования относительно предмета спора.

Изменение основания или предмета иска обычно обусловлено ошибками, допущенными при формулировании требования.

Например, истец заявляет иск о выселении ответчика, поскольку он систематически нарушает право истца надлежаще пользоваться жилым помещением. В процессе выясняется, что ответчик вселился в данное жилое помещение с разрешения истца-нанимателя на время поступления в вуз (на один месяц). Экзамены ответчик не сдал, в вуз не поступил, однако, несмотря на требование истца, выселиться из квартиры отказывается, ведет себя неуважительно, в отсутствие истца приводит незнакомых людей в квартиру и т.п. В конечном счете все это вынудило истца обратиться в суд, поскольку далее терпеть подобное обременение он не намерен. В данном случае истцу для эффективной защиты его прав следует изменить основание иска. Иск о выселении ввиду систематического нарушения прав других лиц на пользование жилым помещением возможен к лицу, в отношении которого существует предположение о приобретении им права пользования спорным жилым помещением. В отношении ответчика по нашей фабуле нет оснований предполагать его обладателем каких-либо прав на данное жилое помещение. Он проживает в квартире, нанимателем которой является истец, с разрешения последнего на правах временного жильца.

Если временный жилец не освободил жилое помещение по требованию нанимателя, выселение производится в судебном порядке (ст. 80 ЖК).

Соответственно истцу следует изменить основание иска и требовать выселения ответчика по тому основанию, что он является временным жильцом.

Возможно и иначе: факты, на которых основывается иск, не меняются, но требование сформулировано не в соответствии с теми последствиями, которые согласно норме материального права данные факты могут влечь. В таком случае возникает необходимость изменить предмет иска. Например, истец обратился в суд с иском о расторжении брака, ссылаясь на то, что ответчик вступил в брак не с целью создания семьи, а для получения регистрации в городе; с истцом после регистрации брака ответчик не проживал, у него имеется другая, фактическая семья.

При подобных обстоятельствах правильно заявлять требование о признании брака недействительным (ст. 27 СК) – меняется предмет иска.

Однако подчеркнем, что изменение основания или предмета иска возможно только по инициативе истца, суд подобной инициативы проявлять не может.

Если истец не желает воспользоваться принадлежащим ему правом, суд рассматривает иск по заявленным предмету и основанию, и если приведенные истцом факты не являются для данного требования юридическими, суд отказывает в удовлетворении иска. Это не препятствует истцу впоследствии обратиться в суд с иным по предмету или основанию иском.

4. Отказ от иска, признание иска, заключение мирового соглашения.

От самого предполагаемого обладателя права зависит, добиваться ли защиты права посредством процесса. Поэтому истец вправе отказаться от иска, ответчик может признать иск, а стороны имеют право урегулировать спор в суде, заключив мировое соглашение. Эти распорядительные права осуществляются под контролем суда: суд не принимает отказ истца от иска, признание иска ответчиком и не утверждает мировое соглашение сторон, если это противоречит закону или нарушает права и законные интересы других лиц (ч. 2 ст. 39 ГПК). Контрольные полномочия суда суть проявление принципа законности.

Распорядительными правами материально заинтересованные лица могут воспользоваться не только в исковом, но и в других видах производств, учитывая их особенности.

Так, заинтересованное лицо вправе отказаться от своего требования и в производстве по делам, возникшим из публичных правоотношений, и в особом производстве: различаются лишь предмет и объект такого распорядительного действия. А вот при рассмотрении дел о признании недействующими нормативных правовых актов полностью или в части отказ лица, обратившегося в суд, от своего требования не влечет за собой прекращения производства по делу. Также и признание требования органом государственной власти, органом местного самоуправления или должностным лицом, принявшими оспариваемый нормативный правовой акт, для суда необязательно (ч. 3 ст. 252 ГПК). Это исключение обусловлено особенностями судебных процедур и природой спорных правоотношений, в которых очевиден публичный – государственный и общественный – интерес. Заключение мирового соглашения возможно только по делам исковой природы, в других видах производств спора о праве быть не может, а потому не может быть и такого способа его урегулирования. Не случайно законодатель устанавливает, что если при обращении в суд в порядке производства по делам, возникшим из публичных правоотношений, будет установлено, что имеет место спор о праве, судья оставляет заявление без движения и разъясняет заявителю необходимость оформления искового заявления (ч. 3 ст. 247 ГПК); такое же правило установлено и в особом производстве (ч. 3 ст. 263 ГПК).

Распорядительные права сторон могут быть реализованы во всех стадиях гражданского процесса с учетом их задач и предназначения.

Так, в суде апелляционной инстанции возможен как отказ от апелляционной жалобы (до вынесения судом апелляционного определения) (ч. 1 ст. 326 ГПК), так и отказ истца от иска, признание ответчиком иска и заключение сторонами мирового соглашения (ст. 326.1 ГПК).

В кассационном производстве, а также в надзорном производстве возможно подать просьбу о возвращении или отзыве кассационных (надзорных) жалобы, представления – в таком случае кассационные жалоба или представление прокурора (либо соответственно надзорные жалоба или представление) возвращаются без рассмотрения по существу в течение 10 дней со дня их поступления в суд кассационной (либо надзорной) инстанции (п. 4 ч. 1, ч. 2 ст. 379.1, п. 4 ч. 1, ч. 2 ст. 391.2 ГПК). Законодатель не предусматривает возможности осуществления иных распорядительных прав сторонами в кассационном и надзорном производстве (включая отказ от иска, признание иска, заключение мирового соглашения). Кассационное производство и производство в суде надзорной инстанции предназначены для проверки законности вступивших в законную силу судебных постановлений.

Причем основанием для пересмотра в кассационном порядке надзора может быть не всякое, но существенное нарушение судами закона (ст. 387 ГПК). Никаких других обстоятельств дела суд кассационной инстанции не проверяет. Соответственно отсутствует предмет для отказа от иска, признания иска или заключения мирового соглашения. Особые основания для отмены или изменения судебных постановлений в порядке надзора Президиумом ВС РФ устанавливает ст. 391.9 ГПК (нарушение прав и свобод человека и гражданина, гарантированных Конституцией РФ, общепризнанными принципами и нормами международного права, международными договорами Российской Федерации; нарушение прав и законных интересов неопределенного круга лиц или иных публичных интересов; нарушение единообразия в толковании и применении судами норм права).

Очевидно, что специфика предмета надзорной проверки не позволяет говорить о возможности реализации распорядительных прав, присущих исковому производству.

Реализация распорядительных прав возможна в исполнительном производстве. Так, взыскатель вправе отказаться от взыскания; взыскатель и должник могут заключить мировое соглашение (ч. 2 ст. 439 ГПК). Порядок заключения мирового соглашения в исполнительном производстве осуществляется по правилам ст. 173 ГПК.

5. Возбуждение производства в суде второй (апелляционной) инстанции, обращение в суд кассационной или надзорной инстанции, возбуждение производства о пересмотре по вновь открывшимся или новым обстоятельствам судебных постановлений, вступивших в законную силу, подчинено принципу диспозитивности. Принцип диспозитивности выражается в свободе распоряжения при помощи соответствующих процессуальных средств не только объектом защиты в суде первой инстанции, но и правом на судебную защиту в соответствии с формами его реализации по стадиям гражданского процесса. От заинтересованных лиц зависит, обжаловать или нет не вступившее в законную силу решение суда первой инстанции в апелляционном порядке (ст. 320 ГПК). Таким правом обладают как лица, участвующие в деле, так и лица, которые не были привлечены к участию в деле, но вопрос об их правах и обязанностях был разрешен судом (ч. 2, 3 ст. 320 ГПК). В соответствии с принципом диспозитивности право на обращение в суд кассационной инстанции имеют лица, участвующие в деле, а также другие лица, если их права и законные интересы нарушены судебными постановлениями (ч. 1 ст. 376 ГПК). При этом важно, чтобы были исчерпаны иные установленные ГПК способы обжалования судебного постановления до дня вступления его в законную силу (ч. 2 ст. 376 ГПК). Вступившие в законную силу судебные постановления, указанные в ч. 2 ст. 391.1 ГПК, могут быть пересмотрены в порядке надзора Президиумом ВС РФ по жалобам лиц, участвующих в деле, и других лиц, если их права, свободы и законные интересы нарушены этими судебными постановлениями (ч. 1 ст. 391.1 ГПК). Пересмотр по вновь открывшимся или новым обстоятельствам вступивших в законную силу судебных постановлений осуществляется по заявлению лиц, участвующих в деле (ст. 394 ГПК).

6. Исполнительное производство, т.е. производство по принудительному исполнению судебного постановления, по общему правилу также возбуждается по инициативе заинтересованного лица – взыскателя, что вытекает из законодательных положений о выдаче исполнительного документа и порядке возбуждения исполнительного производства (ст. 428 ГПК, ст. 30 ФЗ «Об исполнительном производстве»).

Итак, принцип диспозитивности в гражданском процессе есть свобода распоряжения в процессуальной форме, посредством процессуальных прав, предметом и объектом судебной защиты и самим правом на судебную защиту, формами его реализации по стадиям гражданского процесса.

В доктрине, отдавая дань традиции, иногда различают содержание материальной диспозитивности и содержание формальной диспозитивности. На наш взгляд, такое деление весьма условно и может быть допустимо только в аналитических целях. Принцип диспозитивности в своей сущности един, что обусловлено природой права на судебную защиту и формами, процессуальными способами его реализации.

Субъектами принципа диспозитивности являются заинтересованные лица: стороны, а также иные лица, участвующие в деле (ст. 34 ГПК).

В максимально полной мере принцип диспозитивности реализуется в деятельности лиц, обладающих одновременно и материально-правовой, и процессуальной заинтересованностью (это стороны и третьи лица, заявляющие самостоятельные требования относительно предмета спора). Деятельность суда, связанная с реализацией контрольной функции за распорядительными правами сторон, в содержание данного принципа включена быть не может. Суд можно назвать адресатом данного принципа в том смысле, что он должен соблюдать процессуальные предписания и не препятствовать, а в предусмотренных законом случаях и формах – содействовать сторонам в осуществлении ими распорядительных прав. Однако такого рода действия суда (допустим, по разъяснению прав сторонам, по проверке законности отказа от иска истцом или по признанию иска ответчиком и т.д.) есть сфера проявления другого принципа – принципа законности, действующего во взаимосвязи с принципом диспозитивности. Принцип законности не следует рассматривать как ограничение принципа диспозитивности: взаимодействие принципов не сводимо к столь упрощенному пониманию. Принцип законности выступает коррелятом, «помогая» принципу диспозитивности выполнять свое назначение и предназначение в гражданском процессе.

Будучи отраженной в процессуальной форме свободой распоряжения предметом и объектом защиты, правом на судебную защиту, принцип диспозитивности имеет свои естественные пределы.

Во-первых, свобода распоряжения предметом процесса ограничена пределами, кроющимися в самом предмете, т.е. в природе спорных материальных отношений. Если существуют ограничения в распоряжении правами в сфере материальных регулятивных правоотношений, то такие же ограничения, но уже в процессуальной форме, сохраняют свое действие и в процессе. Так, трудовым правом не допускается мировая сделка между работником и работодателем как способ устранения нарушения трудовых прав работника. Соответственно и в судебном процессе по поводу защиты субъективного трудового права мировое соглашение не может иметь место.

Во-вторых, пределы принципа диспозитивности могут быть усмотрены в сущности гражданского процесса. Право на судебную защиту в равной мере принадлежит каждой из сторон; в силу принципа равноправия распорядительные права также принадлежат каждой стороне.

Их осуществление одной стороной не должно нарушать право на судебную защиту другой стороны. Именно поэтому истец, например, не может полностью изменить иск – только один из его элементов, в противном случае было бы нарушено право ответчика на судебную защиту.

Право на судебную защиту в равной мере принадлежит как истцу, так и ответчику, именно данным обстоятельством обусловлены ограничения в реализации распорядительных прав истца в заочном производстве и дополнительные гарантии для ответчика в виде обжалования заочного судебного решения в суде, принявшем это решение. Заочное производство возможно лишь при согласии истца (ч. 3 ст. 233 ГПК).

Но при изменении истцом предмета или основания иска, увеличении размера исковых требований суд не вправе рассмотреть дело в порядке заочного производства в данном судебном заседании (ч. 4 ст. 233 ГПК). Ответчик со своей стороны вправе подать в суд, принявший заочное решение, заявление об отмене этого решения в течение семи дней со дня вручения ему копии заочного решения (ч. 1 ст. 237 ГПК).

Основаниями для такого обжалования и отмены заочного решения вынесшим его судом являются (а) доказанные ответчиком обстоятельства, свидетельствующие об уважительности причин неявки ответчика в судебное заседание, о которых он не имел возможности своевременно сообщить суду, а также (б) ссылка ответчика на обстоятельства и доказательства, которые могут повлиять на содержание судебного решения (п. 3 ч. 1 ст. 238, ст. 242 ГПК). Таким правом ответчик может воспользоваться только однажды (см. ст. 243 ГПК). При наличии оснований для отмены заочного судебного решения суд удовлетворяет заявление ответчика и возобновляет рассмотрение дела по существу в том же или ином составе судей (по обычной процедуре – независимо от явки ответчика, извещенного надлежащим образом о времени и месте судебного заседания). В то же время подчеркнем: заочное решение подчинено всем общим требованиям гражданской процессуальной формы. В частности, оно может быть также обжаловано сторонами в апелляционном порядке в течение месяца по истечении срока подачи ответчиком заявления об отмене заочного решения, а в случае, если такое заявление подано, – в течение месяца со дня вынесения определения суда об отказе в удовлетворении этого заявления (ч. 2 ст. 237 ГПК). Данные правила гарантируют оптимальное сочетание диспозитивных, состязательных начал и обеспечивают реализацию права на судебную защиту обеих сторон.