Понятие, источники и принципы английского гражданского процессуального права

Гражданское процессуальное право и его задачи

1. Традиционный практицизм английской юридической теории, ее нежелание исследовать широкие правовые категории хорошо известны. Англия - страна, где с давних времен господствует направление позитивистского толка. Одним из внешних выражений укрепившейся методологии является скудность литературы, посвященной анализу общих и философских аспектов юриспруденции.

В Англии неприязнь к научным определениям распространяется на конкретные отрасли и институты права. Заметим, однако, что данный метод позволяет маскировать классовый характер юридических конструкций нисколько не хуже, чем громоздкие спекулятивные рассуждения с искусственно усложненной фразеологией.

Такая характеристика целиком применима к английской гражданской процессуальной теории. Трудно себе представить, чтобы ученый-юрист, имевший целью дать читателю надлежащую информацию хотя бы о главных аспектах конкретной отрасли права, мог абсолютно ничего не сказать о предмете, который изучает представляемая им наука. Между тем авторы издаваемых в Англии трудов о гражданском процессе обычно не затрагивают проблемы объекта регулирования процессуального права и не дают его определения. Это характерно не только для кратких руководств, ограничивающихся зачастую лишь изложением нормативных актов, но равно для более фундаментальных работ, например, работ, адресованных студентам юридических колледжей и практическим деятелям.

Разделы и главы, где раскрывались бы такие важные элементы курса, как понятия гражданского процесса и процессуального права, его источники, соотношение с другими отраслями, виды судопроизводства, отсутствуют в трудах английских правоведов.

Только в некоторых работах можно найти формулировки, содержащие более или менее четкие и оконченные определения процессуального права и судопроизводства. Например, Э. Джэнкс пишет: "Реально правосудие осуществляется в Англии с помощью правил, которые известны под именем процессуальных норм... т.е. совокупности таких предписаний, которые одинаково обязательны как для всех тех, кто прибегает к суду в поисках удовлетворения своих обид, так и для тех, кто председательствует в этих судах или работает в них". Это определение английского судопроизводства носит слишком общий характер и имеет заметный публицистический оттенок. Другие правоведы иногда дают юридически более строгие определения. Например, один из авторов пишет, что процессуальное право состоит из норм, устанавливающих методы судебной защиты материальных правомочий и принуждения к исполнению обязанностей. Оно делится на доказательственное право и правила судопроизводства. Последние регулируют этапы, через которые должно пройти гражданское дело.

Английская теория не разграничивает категории процессуального права (системы юридических норм) и гражданского процесса (деятельности по их реализации), хотя в литературе иногда даются определения последнего понятия. Так, термин "производство" (practice, procedure) расшифровывают как судебную процедуру, состоящую из этапов, через которые проходит рассматриваемое дело.

Но мало лишь называть эти категории, оставляя без анализа главное, а именно взаимосвязь между ними. Ведь если не требовать безусловного подчинения суда имеющимся нормам, то открывается широкая дорога к беззаконию и произволу. Не нужно, разумеется, преувеличивать значение буржуазного законодательства для трудящихся. Однако интересы трудящихся могут более успешно защищаться при использовании закрепленных нормативными актами демократических форм судопроизводства. Борьба за их сохранение и расширение есть один из элементов общей платформы прогрессивных кругов. Напротив, лозунги представителей социологических и реалистических течений в праве о целесообразности наделить судью авторитарными полномочиями, освободить его от закона, в том числе и процессуального, объективно играют на руку реакции. Таким образом, вопрос о соотношении процессуального права и процесса носит далеко не академический характер.

Неопределенность трактовки процессуального права мешает, даже если говорить о чисто юридических аспектах, его изучению и делает неясными границы данной отрасли. На территории Англии учреждено изрядное количество трибуналов разного типа, наделенных индивидуальной компетенцией и имеющих самостоятельные регламенты. Их акты так или иначе контролируются обычными судами. Нужно ли регулирование деятельности таких трибуналов относить к области гражданского процесса или же здесь сфера господства административного права? Точный ответ на вопрос имел бы далеко идущие последствия. В случае, если это область гражданского процесса, формы работы трибуналов должны базироваться на идеях нормальной юстиции, если же это сфера административного права, картина резко меняется, ибо принципы деятельности администрации носят иной характер. Данное замечание касается и учреждений, которые формально именуются не трибуналами, а судами, хотя и не являются органами юстиции общей компетенции. Речь идет, например, о созданном законом 1956 г. об ограничительной торговой практике специальном суде, надзирающем за выполнением пресловутого антитрестовского законодательства. Должна ли деятельность этого суда регулироваться общими нормами гражданского судопроизводства, остается неясным.

Коренным недостатком предлагаемых буржуазными теоретиками определений гражданского процессуального права является их догматичность. Это естественный результат используемой этими теоретиками методологии изучения юридических категорий. Право в целом, его части, институты, нормы они отделяют от фундамента, без которого право не может ни возникнуть, ни существовать, т.е., от экономических и политических условий реальной жизни общества. Процессуальное право лишается классового содержания, маскируется его антинародная направленность.

Между тем нормы, устанавливающие методы и формы осуществления гражданского правосудия, так же классовы по своему происхождению, смыслу, функциям, как и любые другие. Этот тезис основан на многократно доказанных и оттого ставших аксиоматическими положениях марксизма-ленинизма.

2. При определении социальной роли судопроизводства юристы капиталистического мира нередко обращаются к затасканной идее абстрактной справедливости. Без каких-либо комментариев П. Арчер заявляет: "...Разрешение спора в соответствии с правом предполагает соблюдение процессуальных норм, установленных для того, чтобы обеспечить его справедливое разрешение. Справедливость, как и истина, лежит на дне колодца, и процесс - это та лестница, с помощью которой ее достигают".

Живописный образ лестницы и колодца не может компенсировать отсутствия ответов на неудобные для буржуазной теории вопросы: как трактовать упомянутую справедливость, кому она гарантируется, чем обеспечена и т.п.? Читателю предоставлена свобода самому сделать вывод, что речь в данном случае идет о юридической гуманности, на которую вправе рассчитывать любой индивид. Такую уловку давно разоблачил и высмеял К. Маркс: "Какой глупой и непрактичной является вообще иллюзия, будто возможен беспристрастный судья, когда законодатель пристрастен! Может ли иметь какое-либо значение бескорыстный приговор, если закон своекорыстен? Судья может только с пуританской строгостью формулировать своекорыстие закона, только безоговорочно применять его. Беспристрастие в этом случае является формой приговора, но не содержанием его. Содержание предопределено законом".

Значит, максимальной удачей трудящийся человек должен считать такой исход важной для него юридической тяжбы, когда разбирательство гражданского дела завершается решением, в котором суд достаточно объективно применил нормы материального права. Но так как эти нормы изданы или санкционированы империалистическим государством, то и заложенная в них справедливость отражает нравы господствующего меньшинства. В обществе, разделенном на антагонистические классы, "справедливость" есть понятие глубоко классовое.

Нужно отметить еще один момент, без учета которого возникает опасность искажения действительности. К. Маркс для более контрастного изложения главной мысли использует условную фигуру абсолютно беспристрастного судьи, всегда одинаково бескорыстно и точно толкующего правовые нормы. Но живой, реально функционирующий деятель английской юстиции отнюдь не беспристрастен и его работа далеко не тождественна работе электронно-вычислительной машины, механически совершающей запрограммированные математические и логические операции.

В судейской корпорации Англии издавна доминируют консервативные настроения, и члены корпорации практически не создают ныне какой-либо серьезной оппозиции правительству, дисциплинированно проводят в жизнь его антинародные мероприятия. Они тратят много энергии и проявляют незаурядное умение, коль скоро возникает надобность дать реакционное толкование закону, имеющему относительно либеральное содержание. Лидер английских коммунистов Д. Голлан писал: "Не только парламент был представителем собственности и прибылей: судьи с исключительным, прямо-таки однообразным единодушием толковали навязанные народом парламенту прогрессивные законы так, что выступали в роли главных защитников последней линии обороны собственности". И далее: "Усердие, проявлявшееся судьями при защите права собственности, может сравниться только с рвением, с которым они сопротивлялись росту профсоюзного движения". Иначе говоря, судьи, разрешая отдельные конфликты, эффективно поддерживают характерную для эпохи империализма тенденцию развития правовой надстройки в реакционном направлении. Кризис демократической законности все больше деформирует ту справедливость, о которой любят говорить защитники буржуазного мира.

Конечная цель гражданского судопроизводства Англии, равно как и других империалистических держав, - охранять насущные интересы монополистического капитала, а вовсе не какую-то надклассовую справедливость. Но можно и должно назвать также более конкретные задачи, выполняемые буржуазной гражданской юстицией.

3. Правящие классы создают прежде всего надежную охрану главного источника своего экономического и политического господства - отношений собственности. Капитализм утверждался на земном шаре под лозунгом: "Частная собственность священна и неприкосновенна". Накапливаемые за счет прибавочной стоимости богатства были поставлены под защиту мощной государственной машины, одной из важнейших частей которой явились органы юстиции. Таким образом, центральная задача гражданского судопроизводства при капитализме состоит в том, чтобы в неприкосновенности сохранять имущество монополистических объединений и совокупного капиталиста - империалистического государства. Исчерпывающее раскрытие этого тезиса возможно на основе полного анализа процессуального права Англии и практики судов разных инстанций. Но и отдельные институты служат хорошей иллюстрацией. Например, английская юстиция действует быстро и решительно, когда нужно ликвидировать посягательство на недвижимое имущество. Правила Верховного суда были даже дополнены в 1970 г. специальным разделом, установившим упрощенную процедуру рассмотрения требований собственников земли или жилых помещений, захваченных нарушителями, о защите их владений.

Вторая задача буржуазного гражданского судопроизводства - охрана экономики империализма в ее движении, т.е. охрана капиталистической системы хозяйства. Непрерывным потоком идут через суды разнообразнейшие гражданские дела. Споры концентрируются на вопросах, касающихся договоров, патентов на изобретения, авторских полномочий, наследования, возмещения причиненного ущерба. Буржуазное правосудие не бесстрастный наблюдатель экономической жизни, оно активный ее участник. Юстиция стремится обеспечивать надлежащее развитие гражданского оборота, заставляя проигравших спор исполнять обязательства, компенсировать убытки.

Гражданский процесс Англии замаскировано наделяет множеством значительных и мелких привилегий бизнесменов. Для английской юстиции характерны бюрократическая волокита и большие расходы тяжущихся. Но для торговых дел, где сторонами выступают купцы и промышленники, учрежден коммерческий суд и создан институт арбитража. Их главное достоинство - относительная быстрота разрешения правовых конфликтов, что отвечает интересам бизнеса, который не любит задержек и требует ускоренного обращения капиталов. Той же цели в значительной мере подчинено упрощенное и заочное производство. Кроме того, специальные законодательные акты закрепляют ряд изъятий из нормальных форм процесса для отдельных категорий гражданских дел (морские, наследственные и т.п.), участниками которых обычно выступают собственники.

Бремя судебных расходов неизмеримо легче переносить капиталистам и землевладельцам, чем рядовым труженикам города и деревни. Надежный банковский счет позволяет его хозяину нанять более авторитетного адвоката, использовать все формы защиты, при необходимости затянуть производство. Кроме того, в английском гражданском процессе размер судебных издержек не растет пропорционально увеличению цены искового требования. Разбирательство мелкого, но запутанного дела может потребовать больших затрат, чем разбор претензии на крупную сумму, когда фактические обстоятельства ясны. Вообще, по мере возрастания суммы иска все более уменьшается процент, который по отношению к ней составляют издержки на ведение судопроизводства. Английское правосудие обходится богатому с его крупными делами дешевле, а бедному, выступающему по малым искам, дороже.

Охрана юстицией частной собственности и капиталистического хозяйства осуществляется путем защиты интересов конкретных представителей господствующего класса в многочисленных конкретных процессах. Английский процесс обеспечивает успех более сильному и ловкому противнику. Источником успеха является буржуазная состязательность и ее неразлучный компаньон - формальная истина.

Трудящийся человек, вынужденный быть участником гражданского дела, может рассчитывать максимально лишь на объективно догматическое применение к спору чуждого народу буржуазного законодательства. Но даже те выгоды, которые он мог бы отсюда извлечь, нередко сводятся на нет неудачами чисто процессуального характера. Невмешательство английского суда в деятельность заинтересованных лиц по доказыванию означает, что на практике реальные преимущества имеет тот, кто сильнее экономически и юридически. Менее вооруженная сторона рискует потерпеть катастрофу, не сумев нейтрализовать контрудары оппонента.

Формальная истина вовсе не должна точно отражать объективные материально-правовые связи между тяжущимися, она есть лишь итог процессуальной борьбы. Значит, суд может применять закон к мнимым, но формально доказанным фактам и устанавливать мнимые, а не действительно существующие юридические отношения. Одним словом, буржуазный гражданский процесс, усиленно выполняя задачу охраны интересов капитала, дает ему дополнительные привилегии.

Можно ли считать задачей английского гражданского судопроизводства охрану и укрепление буржуазной законности? Отвечать на данный вопрос нужно, безусловно, критически анализируя общее состояние правопорядка в государствах империалистического лагеря на современном этапе. Ключом к пониманию наблюдаемых явлений должен служить известный тезис В.И. Ленина: "Эпоха использования созданной буржуазией законности сменяется эпохой величайших революционных битв, причем битвы эти по сути дела будут разрушением всей буржуазной законности, всего буржуазного строя, а по форме должны начаться (и начинаются) растерянными потугами буржуазии избавиться от ею же созданной и для нее ставшей невыносимою законности".

Речь идет о разрушении законности формально-демократического плана, т.е. институтов и норм, которые при свободной конкуренции были угодны капитализму, а на стадии империализма, когда резко возросла активность трудящихся и их массовых организаций, начали ему мешать. Издание (особенно парламентом) нормативных актов явно реакционного содержания далеко не всегда приемлемо, так как будоражит общественное мнение, рождает протесты внутри страны и за ее пределами. Мрачный опыт фашистских диктатур не прошел для человечества бесследно. Правящие круги начали искать выход в умалении значения закона и переносе центра тяжести на административную и судебную деятельность. Буржуазные идеологи, далекие по своим научным интересам от конкретных проблем судопроизводства, обратили усиленное внимание на судебный процесс, не без оснований доверяя ему функцию координирования правопорядка. Тихая, относительно малоприметная, но каждодневная и эффективная деятельность аппарата юстиции позволяет менять внутренний смысл уже имеющихся нормативных актов, расширять или сокращать область их применения, наполнять конкретным содержанием новейшие законодательные акты, статьи которых имеют нарочито неопределенный характер, толковать "каучуковые" формулировки и т.п. Происходит накопление количественных изменений, причем моменты качественных скачков не всегда легко распознавать. Лишь тщательное сопоставление норм и практики на крайних точках каких-то отрезков времени помогает обнаруживать эскалацию буржуазного права по направлению к реакции. Это путь далеко не прямой, он изобилует зигзагами, отступлениями, компромиссами.

Нужно, однако, констатировать, что разрушение при империализме буржуазно-демократической законности не тождественно ликвидации норм права вообще и предоставления судьям возможности разрешать дела исключительно по личному усмотрению. Имущественные отношения, экономическая действительность требуют определенной юридической регламентации, достаточно стабильно и единообразно понимаемой органами юстиции. Такой регламентацией занимается государство в целом, никому полностью не передоверяя осуществление этой функции. "...В организации и деятельности государственного механизма основных капиталистических стран, - констатирует В.А. Туманов, - суду отведено более скромное место, чем во многих юридико-технических конструкциях. Ни в одной из этих стран нет ничего даже отдаленно похожего на "правление судей".

Итак, буржуазная юстиция, несомненно, защищает угодный империалистическим кругам правопорядок. Но этот правопорядок не совпадает с той абстрактно-логической моделью, которая конструируется методом догматического обзора имеющегося нормативного материала без учета практики. Подобное расхождение дает о себе знать: контуры истинного права размываются, утрачивают четкость, возрастает удельный вес судейского произвола.

Положение кардинально не меняется, несмотря на то, что английские суды непосредственно своими решениями формируют юридические нормы. Эта их функция не продукт империализма, она зародилась на ранних этапах феодального общества. Судейское правотворчество, конечно, далеко от анархизма, развитие прецедентного права есть достаточно хорошо управляемый процесс, поддающийся централизации. Главные прецеденты создают Апелляционный суд и палата лордов, за которой остается последнее слово при корректировке судебной политики по сколько-нибудь значительным юридическим вопросам. Нижестоящие инстанции затем реализуют идущие сверху указания.

Новые веяния затронули и британскую правовую систему: сокращаются юридические гарантии, увеличивается неопределенность в правовых отношениях, возрастает роль судейского усмотрения. Глубинные тенденции империализма имеют многочисленные выходы на поверхность. Так, налицо явное ослабление обязывающей силы прецедента, например провозглашение лордом-канцлером в 1966 г. декларации о несвязанности палаты лордов ее собственными ранее вынесенными решениями по судебным делам.

Наконец, еще один вопрос: можно ли утверждать, что английское правосудие выполняет функцию воспитания. Ответ должен быть положительным, суд вкладывает свою долю в широкую и непрерывно осуществляемую кампанию по идеологической обработке населения. П. Арчер заявляет: "Те, кому доводилось хотя бы раз в жизни переступить порог суда, чувствовали, что они вступают в историю. Мантии и парики, старомодный этикет и давно вышедшая из обихода терминология - все это вызывает у непосвященного впечатление, подобное тому, которое производит средневековый храм. Оно глубже, чем впечатление, производимое... внушительным полисменом, стоящим у входа в судебный зал. Традиционный церемониал невольно внушает уважение, а уважение является более действенным оружием, чем страх. Ни одна судебная система не могла бы эффективно осуществлять правосудие без уважения граждан".

Характерно, что ударение сделано на торжественность церемониала, мудреную терминологию и необычную одежду его участников, т.е. внешние черты правосудия. К ним надлежит отнести и умышленно подчеркиваемые объективность и беспристрастность суда по отношению к сторонам. Эта театральность дезориентирует немало людей, отвлекая их внимание от сущности буржуазной юстиции. Правительство Англии и в настоящее время стремится модернизировать, сделать более привлекательной внешнюю обстановку ведения процессов. Закон о судах 1971 г. обязывает надлежащие административные учреждения возводить новые здания для органов юстиции, снабжать необходимой мебелью залы заседаний и другие помещения судов различных наименований и т.п.

Но, в конечном счете, главным фактором, от которого зависят результаты усилий судов по воспитанию граждан, является внутреннее содержание их деятельности. Суд эксплуататорского общества фактически выполняет задание, в котором заложено глубокое противоречие. Он должен укреплять в сознании трудящихся уважение к частной собственности, монополистической экономике, государству, праву, морали, традициям, религии, чуждым народу и направленным против его интересов. Такое "воспитание" равноценно грандиозному обману. Неудивительно, что в настоящее время успехи буржуазной юстиции на идеологическом фронте не отличаются прочностью и долговечностью. Забастовки, депрессии, инфляция, кризисы и другие социальные конфликты заставляют суд отбрасывать "излишнюю" щепетильность и быстро идти на выручку господствующего класса. Это разрушает доверие широких масс трудящихся к юстиции и проповедуемым ею идеалам.

4. Какое место занимает процессуальное право в юридической надстройке Англии? Исторически английское материальное право длительное время развивалось путем создания определенных форм исков (судебных приказов). Для любого требования надлежало отыскивать наиболее приемлемую из уже освоенных практикой разновидностей исков. Имелось значительное количество приказов специальных наименований. Каждый из них заранее фиксировал, каким должно быть основание притязания, его предмет, содержание защиты. Требование, не укладывавшееся в рамки какого-либо приказа, судами отвергалось.

Р. Давид пишет по этому поводу: "Если мы хотим понять английское право, никогда не следует забывать о первоочередном значении процесса по отношению к материальному праву... В средневековой Англии больше интересовались процессом, чем самим правом". Глубокий анализ этого тезиса, на первый взгляд как будто бы неплохо иллюстрированного, показывает его ошибочность.

Основой любого строя является экономический базис. В классовом обществе имущественные отношения непосредственно регламентированы юридическими нормами отраслей материального права, значительная часть этих норм относится к праву гражданскому. Что касается процессуального права, то оно есть "...только форма жизни закона, следовательно, проявление его внутренней жизни". С точки зрения юридико-технической не исключена возможность обозначения материальных норм процессуальной терминологией. Однако если четко разграничить видимость и сущность, окажется, что процесс не играет роли лидера по отношению к гражданскому праву.

Гражданское процессуальное право Англии гарантирует должный уровень выполнения юстицией ее главнейших задач, что имеет существенное значение для эксплуататорских классов. Гражданский процесс действительно занимает непропорционально большое место в буржуазном обществе. Источники и проявления указанной диспропорции хорошо раскрыты марксистско-ленинской теорией.

"Людям, не посвященным в тайны юриспруденции, - указывает К. Маркс, - трудно понять, каким образом в самых простых судебных процессах неожиданно встают правовые вопросы, которые возникают не из существа данного судебного дела, а из предписаний и формул судопроизводства. Умение оперировать этими правовыми формулами делает человека адвокатом, как умение отправлять церковные обряды делает человека брамином. Как в процессе развития религии, так и в процессе развития права форма превращается в содержание". Конечно, неожиданные зигзаги судопроизводства зачастую являются результатом умышленных акций противника. Ранее уже говорилось о формальной истине, устанавливаемой в результате процессуальной борьбы неравных сторон. Именно формальная истина - неотъемлемая черта юстиции эксплуататоров - противоестественно увеличивает роль процессуального права в Англии и иных капиталистических государствах.

Принцип формальной истины сохраняется благодаря концентрированному влиянию ряда факторов. Среди них немаловажное место занимают значительные издержки и запутанность английского процесса. Это признают и критикуют многие юристы и политические деятели. Сложность процессуального права Англии усугубляется тем обстоятельством, что фактически единообразного регламента для всех судов какой-либо одной инстанции или для всех разновидностей гражданских дел не имеется. Магистратские суды, суды графств, Высокий суд (не говоря уже о многочисленных трибуналах) действуют неодинаково. Для каждого из названных учреждений юстиции разработана особая процедура, которая регламентирована специальными и в разное время изданными нормативными актами. Таким образом, единая на первый взгляд отрасль - гражданское процессуальное право - дробится на части.

Более того, три отделения Высокого суда отличаются друг от друга не только компетенцией, но также еще и деталями процедуры. Формы деятельности отделения королевской скамьи, канцлерского отделения и отделения по семейным делам не целиком тождественны. Чтобы надлежащим образом защищать интересы клиентов, практикующие юристы должны учитывать все иногда довольно тонкие нюансы деятельности каждого суда. Ясно, что самим клиентам разобраться в таких деталях невозможно.

Дифференциация английского судопроизводства идет, наконец, еще и по линии установления особенностей разбирательства отдельных категорий гражданских дел. Очевидно, крайне затруднительно или даже невозможно создать единую процессуальную схему, которая была бы пригодна для разрешения всех без исключения юридических конфликтов. Неоднородность их содержания диктует необходимость закрепления известных отклонений от типовых форм для некоторых разновидностей дел. Но если количество таких отклонений оказывается чрезмерно большим, то это, безусловно, усложняет процессуальное право, затрудняет его изучение и применение.

Для гражданского процесса Англии характерно наличие многочисленных норм и целых институтов, имеющих локальное значение, т.е. используемых при разбирательстве лишь определенных материально-правовых требований. Есть дела, для которых специально изданными нормативными актами разработано как бы особое судопроизводство. Такое положение имеет место, когда объектами рассмотрения являются вопросы семейные, о банкротстве и ликвидации компаний, завещаниях (при отсутствии спора), захвате неприятельской собственности в ходе военных действий (призовые дела).

Кроме того, процессуальные акты общего содержания и нередко законы, имеющие главной целью регулирование гражданских отношений, предусматривают различные отступления от нормального течения процесса применительно к некоторым исковым требованиям. Здесь можно назвать дела торговые, морские, наследственные, с участием короны, налоговые, патентные, алиментные и многие другие. Зачастую утверждение новых, сколько-нибудь значительных материально-правовых законов влечет за собой появление дополнительных процессуальных норм специального назначения.

Расщепление внешне единого процессуального права Англии накладывает отпечаток на структуру и содержание теоретических исследований. Обычно в такого рода английских курсах за основу берется порядок деятельности отделения королевской скамьи Высокого суда, Апелляционного суда и палаты лордов, установленный для рассмотрения главной массы гражданских дел из договоров и деликтов. Такой метод наиболее рационален с точки зрения ознакомления с гражданским процессом Англии.

Отсутствие в Англии кодекса или какого-либо единого акта о гражданском судопроизводстве в целом мешает установить с исчерпывающей точностью систему гражданского процессуального права, а равно количество и границы стадии процесса.

Эта система, в конечном счете, выглядит примерно так. Общее значение имеют положения, относящиеся к источникам отрасли, участникам процесса, доказательствам, иску, судебным расходам. Далее идут стадии, отражающие развитие гражданского дела. Производство начинается обращением заинтересованного лица к суду, затем дело проходит досудебную подготовку, судебное разбирательство, решение может быть обжаловано в апелляционные инстанции. Это, разумеется, самая общая схема, любой из названных этапов в свою очередь распадается на конкретные и обычно достаточно сложные процедуры.

Источники гражданского процессуального права

1. К. Маркс и Ф. Энгельс, разоблачая демагогические лозунги буржуазии, в "Манифесте коммунистической партии" кратко сформулировали глубочайший по смыслу тезис: "...Ваше право есть лишь возведенная в закон воля вашего класса, воля, содержание которой определяется материальными условиями жизни вашего класса". Этот тезис - один из коренных устоев марксистско-ленинской юридической науки. Он позволяет внести ясность в запутанный многочисленными концепциями буржуазных идеологов вопрос о происхождении, развитии, сущности юридической надстройки.

Истоки права в целом и любой его отрасли, включая право процессуальное, нужно искать в экономическом базисе общества. Но обусловленная им воля господствующего класса не действует непосредственно. Чтобы начать оказывать желательное влияние на конкретные отношения между людьми, она должна быть объективно выражена и зафиксирована. Так возникает понятие форм права, или источников права. Содержание классовой воли, закрепляемой юридическими нормами разных типов, зависит, кроме экономики, еще от ряда других, хотя и производных, однако значительных, факторов: политических, философских, моральных и т.п.

Английская юридическая теория уделяет довольно много внимания разработке проблемы источников права, если иметь в виду работы по общей теории права. Авторы таких трудов говорят о зарождении и развитии двух ветвей прецедентного права, подчеркивают верховенство парламентских статутов, определяют место и роль делегированного законодательства, затрагивают вопрос об обычаях.

Но анализу источников конкретной отрасли, а именно гражданского процессуального права, такого внимания не уделяется. Курсы и пособия об этом виде судопроизводства не содержат разделов, где были бы с надлежащей последовательностью, точностью, полнотой указаны и охарактеризованы законы, иные нормативные акты, прецеденты, которые закрепляют правила данной части юридической надстройки.

Нужно заметить, что хотя для английского права в целом характерны вполне определенные типы источников, значимость и удельный вес каждого из них в различных областях права далеко не одинаковы. Иногда главную роль играют нормативные акты разной силы, иногда прецеденты, пропорции здесь очень разнородны. С этой точки зрения, формы закрепления норм, относящихся к гражданскому процессу, имеют свои особенности.

2. Закон в узком значении этого термина, т.е. статут, утвержденный парламентом, издавна квалифицируется английскими юристами как акт высшей правовой силы, который не подлежит никакому контролю со стороны органов юстиции и должен ими безоговорочно применяться. "Современный судья никогда не послушает адвоката, доказывающего, что парламентский закон недействителен, потому что переходит границы парламентской власти", - отмечает А. Дайси, которого называют основателем теории "правового государства".

Громоздкость, внутренняя несогласованность, казуистичность законодательства Англии хорошо известны и много критикуются. Довольно заурядны такие сравнения, как сравнение "книги статутов" с джунглями, через которые даже тренированному адвокату, не говоря уже о рядовом гражданине, трудно "прорубать дорогу". Юридическая путаница, которую буржуазные теоретики надуманно пытаются объявить естественным результатом непосредственного творения права английским народом, дает известные выгоды господствующим кругам, позволяя использовать неясности и противоречия, но эта путаница затрудняет деловую жизнь, увеличивает недовольство трудящихся, вызывает критику оппозиционных элементов.

Учреждение в 1965 г. комиссии по законодательству (и отдельной комиссии для Шотландии) считается начальным шагом мероприятия, получившего громкий титул "реформы права". Через четыре года лорд-канцлер лейбористского правительства Гардинер наиболее значительными достижениями шестидесятых годов назовет образование данной комиссии и начало пересмотра "нашей ужасной книги статутов". Он благоразумно добавит, что ревизия будет идти долго и наряду с обычной консолидацией.

Главная задача комиссии - упрощение и модернизация всего законодательства, способ ее выполнения - кодификация и аннулирование отживших свой век норм. Какие же шаги были предприняты в связи с реформой права в направлении совершенствования гражданского процессуального законодательства? Глава юридической комиссии Л. Скармэн в интервью об итогах ее пятилетней деятельности, упомянув о некоторых успехах и о необходимости дальнейшей энергичной работы, согласился с тем, что основное внимание уделялось материальным, а не процессуальным отраслям, хотя недостатки последних значительны. Одним из достижений Л. Скармэн считает закон о доказательствах в гражданском судопроизводстве 1968 г., хотя английские комментаторы находят в нем массу изъянов: акт неоправданно усложнен, судьям и адвокатам трудно быстро отыскивать ответы на вопросы, статьи имеют бесконечные оговорки, исключения из оговорок, различные дефиниции, новые правила недостаточно согласованы с уже действующими и т.п.

Но эти критические замечания легко отнести к многим процессуальным статутам, для которых характерны громоздкие статьи, раздробленные на части, подпункты, параграфы с цифровыми, буквенными и иными обозначениями; длинные, растягивающиеся на целые абзацы фразы затуманивают содержание текста; обязательные исключения из общих правил, дополняемые исключениями второй и третьей очередей, низводят законы до уровня сборника прецедентов; многочисленные отсылки к другим актам резко усложняют толкование и применение норм. Такая юридическая техника равнозначна самой махровой казуистике.

Есть, однако, в процессуальных актах, особенно новейших, правила и иного типа. Марксистско-ленинская юридическая наука раскрывает укрепившуюся на этапе общего кризиса капитализма и разрушения формально-демократической законности тенденцию перемещения центра тяжести нормотворческой деятельности из парламента в административные учреждения. Парламентские статуты содержат недостаточно четкие формулировки абстрактно-декларативного характера или программные установки, которые не могут действовать непосредственно и нуждаются в конкретизации исполнительными или судебными органами. Издаются так называемые "законы-рамки", "законы-скелеты", рациональность которых стремятся доказать буржуазные теоретики. Применительно к гражданскому судопроизводству Англии точнее было бы говорить о "нормах-рамках": один и тот же акт включает статьи, загруженные малозначительными деталями, и статьи, где закреплены лишь исходные, очень широкие положения. Таковым является, например, закон о судах 1971 г., значительно расширяющий нормотворческие функции лорда-канцлера, т.е. правительства.

Но статуты английского парламента играют второстепенную роль среди источников, устанавливающих порядок разбирательства гражданских дел. Количество формулируемых законами судопроизводственных правил относительно невелико и к тому же это регламентирование носит бессистемный, фрагментарный характер. Процессуальные статьи рассыпаны по многим законам, и насчитываются буквально единицы специальных законов, касающихся исключительно гражданской юстиции. Большинство актов содержит различные дозы норм гражданского судопроизводства наряду с нормами материального права, судоустройства, уголовного процесса и т.д. Трудно указать все без исключения акты, закрепляющие специфические детали рассмотрения отдельных категорий дел. Достаточно назвать лишь те, где корректируется процедура разбора основной массы исковых требований из договоров и деликтов. Перечень таких законов не особенно велик.

Законы о Верховном суде 1925 г., о магистратских судах 1952 г., о судах графств 1959 г., о судах 1971 г. посвящены, что видно из их заголовков, главным образом устройству органов юстиции. Для гражданского процесса здесь важны положения, намечающие границы компетенции судебных инстанций различных наименований, отношения между ними, полномочия звеньев системы и должностных лиц, структуру обжалования решений и постановлений. Эти, а равно и упоминаемые далее акты, естественно, не остаются застывшими. С течением времени их изменяют, дополняют, исправления наслаиваются друг на друга.

Известно, насколько велика значимость доказательств для судебной работы. Юридический лексикон имеет даже термин "доказательственное право", отражающий еще и количественную характеристику института, который насчитывает множество разнородных правил. Лишь малая их часть закреплена статутами парламента. Три из них наиболее существенны: это законы о доказательствах 1938, 1968 и 1972 гг. Многообещающие названия не подкрепляются конкретным содержанием актов. Они посвящены главным образом проблеме допустимости доказательств, небезызвестному правилу о запрещении свидетельства по слухам, а также разрушающим его исключениям. К уже изложенной краткой оценке закона 1968 г. можно добавить, что он значительно урезал сферу действия, но все-таки сберег эту старинную конструкцию, некогда зародившуюся в связи с институтом жюри.

Хронологический перечень статутов Англии включает ряд парламентских актов, тождественно именуемых законами об отправлении правосудия. Они издавались, например, в 1956, 1960, 1964, 1968, 1969, 1970, 1973 гг. Отличительная черта этих документов - отсутствие какой-либо цементирующей идеи, группирующей нормы в единое целое. Акты касаются разнообразных, часто далеких друг от друга институтов судопроизводства и судоустройства. Так, закон 1969 г. расширил компетенцию судов графств, допустил прямую апелляцию на решения отделений Высокого суда в палату лордов, минуя Апелляционный суд, уточнил полномочия судьи в отношении завещаний душевнобольных, установил процедуру обеспечения доказательств до предъявления иска, увеличил состав апелляционного трибунала для споров о патентах и т.д. Закон 1970 г. изменил структуру Высокого суда, ввел должность вице-канцлера, регламентировал порядок обращения взысканий на заработную плату и иные доходы должника, увеличил права судьи по делам о реализации заложенного имущества с целью погашения долга и т.д.

Здесь не упомянуты мелкие вопросы тоже очень разного характера. Посвященные им нормы концентрируются в главах, которым нельзя даже подобрать тематического заголовка, они трафаретно именуются смешанными и дополнительными положениями. В конечном счете, можно заключить, что акты об отправлении правосудия есть сборники нормативных материалов, предназначенных для "текущего ремонта" фасада британской юстиции. Законами такого ранга невозможно выполнить даже ограниченных задач "реформы права".

В числе источников гражданского судопроизводства имеется серия актов особого социально-политического назначения. Антинародная сущность империалистического правосудия, его фактическая недоступность для трудящихся становятся очевидными все более широкому кругу людей. Правительство, естественно, принимает меры, чтобы заглушить недовольство и критику. Реальная жизнь заставляет также идти на известные уступки, при этом демагогическая реклама многократно преувеличивает конкретные льготы для населения. Яркий образец - законодательство о юридической помощи неимущим и малообеспеченным людям, включающей консультации адвокатов и ведение ими судебных дел клиентов бесплатно или за уменьшенную плату. Основа ныне действующей системы заложена законом о юридической помощи и юридических советах 1949 г. Под аналогичными наименованиями издавались законы в 1960, 1964, 1972 гг. Все они подчинены одной цели: при минимальных затратах из государственной казны нажить максимум политического капитала.

Легко расширить перечень статутов, где есть судопроизводственные нормы. Однако увеличение числа примеров лишь подчеркнет и без того ясный вывод: регулирование гражданского процесса актами парламента носит фрагментарный характер. Нет значительного критерия, руководствуясь которым можно было бы их систематизировать и уложить в какую-то схему, отражающую этапы движения дела. Без других источников эти акты ныне бессильны регулировать деятельность гражданской юстиции, более того, они не формулируют и исходных принципов данной отрасли.

Логика фактов рождает еще одно заключение: метод консолидации, охотно используемый для упорядочения законодательства Англии, в области гражданского процессуального права способен дать лишь мизерные результаты. Даже включение в единый новый закон всех имеющихся статутов никакого акта, хотя бы отдаленно напоминающего кодекс, образовать не может. Комиссия по реформе законодательства, если ее далеко идущие планы не пустые обещания, должна будет разработать и направить парламенту билли оригинального содержания. Ими надлежит охватить, по меньшей мере, крупные отрезки процесса или значительные его институты.

3. Доминирующее положение среди источников гражданского процессуального права Англии занимают подзаконные акты различного наименования, содержания, объема и происхождения. Для этой страны характерно, что афишируемые теорией идеи "верховенства парламента" и "господства права" не привели к установлению какого-либо круга юридических вопросов, разрешение которых составляло бы исключительную компетенцию номинально высшего органа государства. Допустимо регулирование любой проблемы нормами, издаваемыми административными инстанциями по общему или специальному уполномочию парламента. Благоприятные юридические возможности для развития так называемого делегированного законодательства были незамедлительно использованы, как только условия эпохи империализма изменили методы нормотворчества, породили колоссальный количественный рост подзаконных актов и их фактическое уравнивание с законами. Английское процессуальное право является хорошей иллюстрацией действия тенденций, формирование и укрепление которых было отмечено В.И. Лениным: "Посмотрите на любую парламентскую страну, от Америки до Швейцарии, от Франции до Англии, Норвегии и проч.: настоящую "государственную" работу делают за кулисами и выполняют департаменты, канцелярии, штабы. В парламентах только болтают со специальной целью надувать "простонародье".

Буржуазные идеологи пытаются обосновать целесообразность делегированного законодательства его способностью оперативно регистрировать колебания быстро меняющейся жизни. Равным образом расширение и усложнение функций государства якобы привело к тому, что все нормативные акты не могут идти через парламент, который не имеет времени, а члены его - специальных знаний для осуществления детализированного нормотворчества. В результате все более укрепляется обычай устанавливать законом лишь главные черты какого-либо института, а конкретное его регламентирование возлагать на ответственного министра. Официальная версия гласит, что делегированное законодательство не есть нарушение демократических стандартов, так как находится под эффективным контролем парламента.

Однако ряд обстоятельств превращает парламентский контроль в чистейшую фикцию. Если говорить о гражданском судопроизводстве, то нужно констатировать, что исполнительная власть, осуществляющая широкую, почти неограниченную регламентацию деятельности юстиции, не испытывает неудобств от формального парламентского контроля. В процессуальной литературе об указанном контроле даже не упоминается, не приводится также случаев аннулирования парламентом каких-либо подзаконных актов, касающихся гражданского процесса.

Какие же конкретные акты имеют наиболее важное значение для регулирования гражданского процесса Англии? Безусловно, центральное место занимают среди них правила судопроизводства. Есть несколько разновидностей таких правил, они изданы для отдельных судебных инстанций и некоторых категорий гражданских дел.

Правила Верховного суда (The Rules of the Supreme Court, или сокращенно RSC) 1965 г. начали действовать с 1 октября 1966 г. Но это не первое их издание. Вскоре после реформы английской юстиции в 1873-1875 гг. разработка детального регламента правосудия была возложена на комиссию, руководимую лордом-канцлером. Комиссия составила проект, который был утвержден в 1883 г. Закон о Верховном суде 1925 г. закрепил такой метод нормотворчества. Согласно ст. 99 (несколько измененной ст. 5 закона об отправлении правосудия 1970 г.) образован комитет по правилам, состоящий из лорда-канцлера, фактического председателя Апелляционного суда, председателей отделений королевской скамьи и семейных дел, вице-канцлера, трех судей Верховного суда, двух барристеров и двух солиситоров. Кворум для заседания - лорд-канцлер и не менее четырех членов комитета. Комитет должен регулярно функционировать и заботиться об изменении, дополнении, издании новых правил по мере необходимости. Результатом довольно интенсивной деятельности такого характера явилось то, что акт 1883 г. оброс неимоверным количеством поправок, уточнений, новелл. А потому была начата его общая ревизия, осуществлявшаяся двумя этапами: в январе 1964 г. введены в действие 1-32 разделы, в октябре 1966 г. - новые правила в целом.

Процедура наделения правил юридической силой до крайности упрощена. Они сначала утверждаются комитетом, где решающую роль играет лорд-канцлер (и находящееся за его спиной правительство), затем направляются обеим палатам парламента. Если парламент не выдвинет возражений, документ считается одобренным. Аналогичным образом он затем изменяется, дополняется, т.е. налицо типичный для английской системы пример формирования акта делегированного законодательства. Так как члены парламента к правилам интереса не проявляют, комитет оказывается истинным творцом норм гражданского судопроизводства.

Согласно утвердившейся точке зрения Англия - страна, где особенности исторического развития не благоприятствовали созданию кодексов, концентрирующих нормы каких-либо отраслей права или хотя бы крупных их институтов. Это мнение поддерживает и английская теория. Термин "кодекс" редко используется для обозначения официальных документов. Лишь в последние годы идея кодификации начала упоминаться чаще, особенно когда речь заходит о "реформе права".

Правила Верховного суда 1965 г. в своем начальном варианте занимали (кроме приложений) около 400 страниц большого формата. Правила делились на 9 частей, 111 разделов и 1103 статьи (ГПК Франции насчитывает 1042 статьи, ГПК Италии - 831). В разделах от 3 до 47 статей, нумерация внутри каждого начинается с единицы. Все статьи снабжены заголовками. Разумеется, чисто количественные характеристики не дают законченной картины, нужно учитывать содержание источника. С этой точки зрения, правила не являются бесформенной грудой норм. Нормы расположены по детально разработанной системе, где прослеживаются элементы общей и особенной частей процессуального регламента. Очередность раскрытия институтов зависит от того, в какой последовательности они действуют на протяжении рассмотрения исковых требований.

Правила регулируют деятельность всех отделений Высокого суда при разрешении ими по первой инстанции гражданских дел за некоторыми исключениями (расторжение брака и другие). Они также закрепляют формы подачи апелляционных жалоб и рассмотрения их особыми присутствиями Высокого суда и Апелляционным судом. На мировую юстицию, суды графств и палату лордов указанный акт не распространяется.

Итак, размерами, структурой, содержанием правила 1965 г. напоминают кодекс. Этой оценке не должно мешать то, что они применяются лишь Верховным судом, но не другими органами правосудия Англии. Кстати, ГПК Франции оставляет без регламента кассационное производство. Различие между правилами и кодексом, если употреблять данный термин в главном его значении, нужно искать не путем замкнутого юридического анализа, а в методах их разработки и принятия. ГПК многих государств есть законы, утвержденные высшими представительными инстанциями. Английские же правила судопроизводства тихо, без шума и огласки формулирует малоизвестный комитет. Громкое название "кодекс" могло бы только привлечь к его деятельности излишнее внимание общественности и критиков. Уместно вспомнить ироническое замечание английских публицистов Д. Фроста и Э. Джея о том, что британские судьи "...превращают суд в театральное представление со сценой, с режиссерами и актерами в костюмах прошлых веков. У них, как и у всех представителей гуманитарных профессий Англии, есть важное преимущество - только они сами могут устанавливать правила, которыми руководствуется их профессия. Они похожи на врачей, но на таких врачей, которые получили право изобретать болезни".

Ежегодно правила неоднократно изменяются, дополняются, перераспределяется материал между разделами, исчезают бывшие и возникают новые главы и образцы процессуальных документов, зафиксированные двумя приложениями. Непосредственным импульсом для таких модификаций обычно является утверждение парламентом каких-либо статутов, имеющих отношение к деятельности юстиции. Так, закон о реформе семейного права 1969 г. вызвал появление раздела 112 (экспертиза крови при разрешении вопроса об отцовстве). Существенные коррективы были внесены в правила после издания законов о доказательствах 1968 г., об отправлении правосудия 1970 г., о судах 1971 г. и других. Они сводились к объединению некоторых разделов, изменению их наименований, добавлению новых статей. Частые модификации (например, в 1971 г. их было пять) заставляют юристов, особенно практикующих, держаться настороже и быть внимательными, чтобы не допустить роковой ошибки, использовав устаревшую норму.

Правила Верховного суда - только первый образец группы актов тождественного характера. Не меньшее значение имеют Правила судов графств (The County Court Rules, или сокращенно CCR), устанавливающие порядок деятельности этого звена юстиции Англии. Они разрабатываются и меняются комитетом, подчиняющимся лорду-канцлеру. Ныне действующие ПСГ датированы 1936 г. Меньшее количество норм в ПСГ по сравнению с ПВС объясняется более упрощенными формами производства в судах графств. Нормы ПСГ расположены по определенной системе, охватывают целиком движение дела от обращения за защитой до обжалования и исполнения решений. ПСГ - кодифицированный акт, хотя его применяет только одна судебная инстанция.

Манера конструирования актов о судопроизводстве в форме правил глубоко укоренилась, критике английскими юристами не подвергается и действует уже автоматически. Так, закон 1971 г., образовавший новый суд короны (он рассматривает преимущественно уголовные дела), в ст. 15 предусмотрел издание для него регламента. Этим занимается комитет: лорд-канцлер, председатель отделения королевской скамьи, двое судей Верховного суда, двое окружных судей, регистратор по уголовным апелляциям, мировой судья, двое барристеров и двое солиситоров. Члены комитета (кроме занимающих определенные должности) назначаются лордом-канцлером. Разрабатываемые комитетом документы имеют силу актов делегированного законодательства и могут быть аннулированы только специальной резолюцией какой-либо из палат парламента. Правила суда короны начали действовать с 1 января 1972 г.

Правила создаются не только для отдельных инстанций, но также и для установления порядка рассмотрения некоторых категорий гражданских дел. Есть, например, правила для разбора дел о ликвидации компаний 1949 г., о банкротствах 1952 г., бесспорных дел о завещаниях 1954 г., семейных дел 1973 г. и другие.

Правилами не исчерпывается круг источников английского гражданского судопроизводства. Имеется еще немало предписаний (regulations) и приказов (orders), издаваемых ведомством лорда-канцлера и министерством внутренних дел, а также различного рода практических указаний (practice directions), исходящих от должностных лиц аппарата юстиции. Так, предписаниями, базирующимися на парламентских статутах, регулируются вопросы правовой помощи неимущим. Приказы устанавливают размеры судебных пошлин, компенсаций расходов членам жюри, свидетелям, экспертам и т.д.

Авторами практических указаний выступают многие лица, начиная от лорда-канцлера и кончая судебными клерками. Значительность указаний зависит от должности автора. Наиболее крупные вопросы решает лорд-канцлер. Практические указания различных чиновников органов юстиции, издаваемые по распоряжению или с согласия соответственно лорда-канцлера, вице-канцлера, председателей отделений Верховного суда, касаются преимущественно технических делопроизводственных моментов. К примеру, заинтересованным участникам дела и адвокатам разъясняется порядок направления заявлений судебным канцеляриям, формы их регистрации, каталоги требуемых документов, число копий, методика распределения издержек, время и место рассмотрения ходатайств и т.п. Указания идут от имени главного мастера, старшего мастера, мастера по таксации расходов, клерка парламента, если речь идет об апелляционной деятельности палаты лордов, и других.

Делегированное законодательство выполняет еще одну немаловажную функцию. Обычно парламент, утверждая статут, не указывает даты начала его действия и решение этого вопроса передоверяет заинтересованному министру, т.е. применительно к актам о судоустройстве или судопроизводстве - лорду-канцлеру. Например, ст. 54 (4) закона об отправлении правосудия 1970 г. гласит: "Настоящий закон вступит в силу в такой день, который лорд-канцлер установит приказом в форме делегированного акта, и для различных норм данного закона могут быть назначены различные дни в зависимости от различных целей". Мотивируется такой порядок необходимостью изучения закона, осуществления некоторых подготовительных мероприятий и т.п.

В результате почти каждый закон начинает действовать малыми дозами, не для всех инстанций и категорий дел одновременно. Эта процедура растягивается иногда на ряд лет, усугубляя юридический хаос. Так, приказ о вступлении в силу с 1 октября 1969 г. части 1 и ст. 20 (2) закона о доказательствах 1968 г. касался Верховного суда, некоторых трибуналов и арбитражей, но не распространялся на дела о банкротстве, на производство в судах графств и магистратов. Только через семь лет начали применяться некоторые статьи закона 1965 г. о солиситорах, расширяющие полномочия юридического общества по изданию постановлений о стажировке и обучении будущих адвокатов.

Подобная практика введения закона в силу способна запутать даже многоопытных и искушенных юристов. При апелляционном пересмотре решения по одному делу о возмещении ущерба было установлено, что судья первой инстанции не знал о вступлении в силу ст. 11 закона о доказательствах 1968 г., допускающей использование обвинительных приговоров уголовных судов при установлении факта совершения лицом преступления, когда такой факт важен для гражданского дела, а потому не принял во внимание предшествующего уголовного осуждения ответчика (в данном случае за неосторожную езду). Апелляционному суду пришлось вынести противоположное решение.

4. Прецедентное право - один из наиболее значительных разделов английской юриспруденции. Его исследуют правоведы самых различных теоретических направлений. Интерес к проблеме закономерен, если учитывать количество и роль норм, извлекаемых из бесконечного множества судебных решений. Даже конспективное изложение всех аспектов доктрины прецедента заняло бы немало страниц. Более узкой является тема о роли, границах, перспективах судебного нормотворчества в области гражданского процессуального права. Нужно заметить, что английская теория, уделяя много внимания прецедентам в широком плане, гораздо меньше занимается разработкой вопросов о том, как общие положения действуют применительно к конкретным областям права. Во всяком случае, научные руководства по гражданскому судопроизводству не выделяют специальных глав, где была бы раскрыта специфика процесса с данной точки зрения.

Исходный тезис прецедентной системы гласит: решение суда по какому-либо делу обязательно для судов того же или низшего ранга, когда они рассматривают аналогичные дела. Простота этого определения лишь кажущаяся. На практике многочисленные юридические тонкости и схоластические ухищрения дают возможность игнорировать прежние решения.

В основе доктрины прецедента лежит идея о том, что аналогичные дела должны разрешаться одинаково. Этот тезис, охватывающий также судебную процедуру, ничего оригинального собой не представляет. Он является всего лишь интерпретацией положения, согласно которому право есть применение одинаковых масштабов к разным людям. В странах европейского континента, репетировавших римское право, начали рано издаваться нормативные акты, формировавшие практику юстиции. Исторические особенности направили развитие юридической надстройки Англии по иному руслу. Негативный фактор - отсутствие кодексов - приводил к тому, что принимавшиеся по отдельным делам судебные решения начали трактовать как нормы, а не как их иллюстрацию. Укрепление доктрины прецедента связывают еще с публикацией судебных отчетов и установлением иерархии решений. Однако это скорее явления производного характера.

На современном этапе Англия имеет достаточно разветвленное законодательство. Статуты и иные акты в ряде областей права, к числу которых нужно отнести и процессуальное, несут тяжесть регулирования значительной части общественных отношений. Вроде бы исчезла первопричина существования прецедентной системы, а она продолжает действовать, так как обладает известными достоинствами и гарантирует защиту интересов господствующего класса.

Нормативные акты, закрепляющие правила относительно широкого профиля, не исключают прецедентов, берущих на себя функции толкования, а также конкретизации этих актов и регулирования деталей. Значимость таких функций общеизвестна. Чтобы узнать, как английское право разрешает тот или иной вопрос, мало изучить законодательство, необходим еще тщательный анализ деятельности органов юстиции. Недаром крылатой фразой стало высказывание лорда Дэвлина: "Право есть то, что судьи считают таковым".

Прецедент является орудием не только интерпретации законодательства. Много веков он выполнял еще более значительную функцию, а именно, использовался для создания институтов и норм, касающихся таких групп отношений, которые не охватывались статутами. Тенденции развития доктрины прецедента исследовались советской юридической теорией. Падение роли прецедента в ряду источников английского права есть результат большого увеличения количества статутов и особенно подзаконных актов. Это характерное для империалистического государства явление вызвано глубокими причинами экономического и политического характера.

Гражданское процессуальное право Англии наглядно иллюстрирует изменение значения прецедентов для регламентации форм рассмотрения исковых требований. Хотя здесь доля парламентских статутов невелика, зато обширных подзаконных актов издано, как ранее указывалось, изрядное количество, а главное, ими без существенных пробелов и достаточно последовательно отрегулировано движение гражданских дел. Имеющиеся разрывы между закрепленными законодательством категориями, например в области судебных доказательств, восполняют прецеденты. Но их главной функцией стало толкование норм. Методология анализа и раскрытия процессуальных конструкций юридической теорией тоже изменилась. Авторы теперь обычно начинают изложение ссылками на тексты нормативных актов, а затем уже дают материалы практики.

Нужно вообще констатировать бесперспективность расчетов на создание в будущем прецедентным методом каких-либо оригинальных и притом значительных институтов гражданского судопроизводства. Гражданское процессуальное право относится к области публичного права, где исполнительная власть крепко держит в своих руках инициативу, и только через ее органы идут все крупные новеллы. Даже отказ в 1966 г. палаты лордов соблюдать безоговорочно собственные прецеденты не меняет кардинально данного положения, хотя и открывает перед палатой большие возможности нормотворчества.

Часто говорят, что прецедентному праву придает дополнительную силу известная неповоротливость парламента, тяжеловесность законодательной процедуры, замедляющей и усложняющей движение биллей. Реализации предложений, имеющих целью оперативно корректировать деятельность судов, ампутировать ошибочные направления в практике, мешает даже элементарная нехватка парламентского времени. До какой-то степени это верно, но если законопроект очень важен для правительства, оно найдет возможность побыстрее протолкнуть его через обе палаты. Указанные соображения относятся к гражданскому процессуальному праву лишь в очень незначительной степени, так как подавляющая часть его норм закреплена не статутами, а подзаконными актами. Правила судопроизводства, разрабатываемые комиссиями под руководством лорда-канцлера, могут быстро изменяться и дополняться, чутко улавливать любые нюансы практики и надлежащим образом ею руководить.

Для судопроизводства явно утратил значение известный тезис о том, что законодательство есть лишь внесение корректив в прецедентное право. Здесь именно нормативные акты стали ведущим источником, а потому возник новый вопрос о роли прецедентов в данной ситуации. Никто из английских юристов не заходит так далеко, чтобы доказывать целесообразность ликвидации прецедентной системы, но постепенное изменение ее функций тоже не вызывает сомнений.

Было бы ошибкой недооценивать силу прецедента как инструмента толкования нормативных актов. Юристы разграничивают прецеденты-нормы и прецеденты, где дается лишь разъяснение законодательства. В последних случаях избранная судьями терминология не приравнивается к тексту закона и не может его заменить, т.е. речь идет о смысловом комментировании, имеющем обязательный характер в установленных для прецедентов рамках. Благодаря толкованию как будто бы ясная статья закона начинает усложняться, приобретает разнородные оттенки. Например, ст. 11 закона о доказательствах 1968 г. допускает использование обвинительных приговоров уголовных судов для установления факта совершения лицом преступления, когда такой факт важен для гражданского дела, но она же, за некоторыми изъятиями, разрешает заинтересованной стороне доказывать ошибочность приговора. На практике немедленно возникли вопросы о том, какой должна быть сила этих доказательств, зависит ли она от состава и ранга инстанции, вынесшей приговор, и т.п.

Однако не следует говорить об окончательном превращении английских судей лишь в толкователей законодательства, даже если брать фактически кодифицированные отрасли вроде права процессуального. Р. Кросс говорит об уменьшении роли прецедентов в связи с упорядочиванием права Англии, но он логично замечает, что как бы хорошо ни выполняли кодификаторы поставленную перед ними задачу, неизбежно сохранятся или даже будут умышленно оставлены участки для прецедентного метода регулирования. Таких участков немало в области гражданского судопроизводства.

Необходимо отметить, что прецеденты не только восполняют пробелы законодательства о судопроизводстве, т.е. являются источником очень конкретных норм, закрепляющих найденные практикой детали регламента. Судебные решения, кроме того, оказались наиболее удобной формой для определения принципов различных отраслей права и, в частности, процессуального. Нормативные акты процессуального содержания базируются на некоторых главных идеях относительно порядка работы юстиции, но в концентрированном виде этими актами общие идеи не фиксируются. Зато их нередко декларируют при разбирательстве дел судьи, когда мотивируют свою позицию по какому-либо вопросу. Провозглашаются, например, такие основные начала британского правосудия, как пассивность судей, инициатива заинтересованных лиц и т.п.

Применение прецедентов, как и норм статутов, не зависит от сроков давности. Те из них, которые перестали соответствовать новым условиям жизни, просто исчезают из юридического обихода, но и действующие прецеденты могут не применяться по различным мотивам. Их более или менее развернутые перечни дают многие английские авторы. Например, Р. Кросс называет десять исключений из правила об обязательности предшествующих решений: их противоречие статутам или еще более ранним постановлениям той же судебной инстанции, отмена вышестоящим судом, туманность изложения, неоправданная широта формулировок и другие. Он предупреждает, что некоторые разновидности исключений спорны. Изложенные общие положения надлежит учитывать и при анализе роли прецедентов в регулировании регламента судопроизводства.

Принципы гражданского судопроизводства

1. Изучение методами сравнительного правоведения гражданского судопроизводства буржуазных государств показывает, что формы деятельности органов юстиции в отдельных странах неоднородны. Особенно значительные различия наблюдаются, если сопоставлять институты, конструкции, понятия английского правосудия и, например, правосудия во Франции либо ФРГ. Но, несмотря на эти различия, объективно существует как исторический тип буржуазный гражданский процесс, которому противостоит процесс социалистический.

Корни юридической надстройки (и любой ее части) каждой общественной формации уходят в глубину экономического базиса. Однородность сущности базисных явлений капиталистического строя есть главная причина формирования права обособленного типа, одну из отраслей которого составляет буржуазное гражданское процессуальное право. Но кроме экономических, имеются еще производные от них факторы надстроечного порядка, непосредственно обеспечивающие фактическое, хотя и замаскированное внешним многообразием деталей, сходство главных элементов буржуазной юстиции. Речь идет о принципах ее организации и деятельности, которые изучает юридическая теория.

Конечно, ошибочно полагать, будто принципы судопроизводства есть условные технические категории. Напротив, они вполне реальны и пронизаны классовым духом, что пытается отрицать буржуазная юридическая теория. Принципы работы буржуазной юстиции нельзя также трактовать как понятия, закрепляющие всеобщую справедливость, процессуальный демократизм, гарантирующие каждому человеку одинаковую с любыми другими лицами возможность судебного успеха.

В советской юридической науке нет единодушного толкования содержания термина "принципы процесса". Их определяют по-разному: нормы более широкого содержания, основные положения, руководящие начала, качественные особенности, закрепленные законами руководящие идеи. Наиболее аргументированным представляется мнение о принципах, как правовых взглядах. Естественно, когда речь идет о буржуазном гражданском судопроизводстве, имеются в виду идеи класса капиталистов, а не трудящихся.

Юридические идеи идут впереди права. Это верно логически, а также подтверждено историей возникновения и развития буржуазного общества. Более нагляден, как и в ряде других отношений, пример Франции - страны, давшей миру классические образцы исторического прогресса. Еще до начала революции 1789 г. французские просветители, философы, идеологи, учитывая интересы рвавшейся к власти буржуазии, разработали общую политическую платформу "третьего сословия". Ее неотъемлемой частью были положения о желательных формах организации и деятельности гражданских судов. Резкая, образная, ядовитая критика феодальной юстиции сопровождалась требованиями осуществлять правосудие на базе равноправия сторон, состязательности, свободной оценки доказательств, устности, гласности и т.д.

Торжество революции 1789 г. привело к созданию механизма буржуазного государства, одной из главных частей которого стали суды. Одновременно шло формирование буржуазного права, в том числе процессуального. В 1806 г. был утвержден ГПК Франции, который хотя и считался наиболее архаичным из всей серии наполеоновских кодексов, тем не менее, начал успешно служить новому господствующему классу - капиталистам. Победа дала этому классу возможность материализовать свои идеи, взгляды, или принципы, т.е. образовать соответствующие им юридические институты и нормы.

Внешне в Англии развитие шло иначе. Классики марксизма-ленинизма неоднократно отмечали компромиссный, половинчатый характер английской революции, реформистские наклонности буржуазии этой страны с ее стремлениями к консервации традиций. Ф. Энгельс отмечал: "В Англии преемственная связь между дореволюционными и послереволюционными учреждениями и компромисс между крупными землевладельцами и капиталистами нашли свое выражение в преемственности судебных прецедентов, равно как в почтительном сохранении феодальных правовых форм". Чехословацкий юрист И. Чапек правильно констатирует: "В то время как в большинстве капиталистических стран буржуазное право отделено от феодального четким рубежом революции или кодификации, английское право постепенно развивалось из феодальных правовых институтов".

Итак, принципы буржуазного гражданского процессуального права есть наиболее значительные юридические идеи, взгляды господствующего класса на основы деятельности органов юстиции по разбирательству и разрешению гражданских дел. Эти идеи ныне закреплены юридическими нормами и осуществляются на практике. Принципы - не застывшие категории. Под влиянием новых экономических и политических условий жизни общества они развиваются, наполняются иным содержанием, что накладывает отпечаток на осуществление правосудия.

2. Какова же взаимосвязь между принципами гражданского судопроизводства и конкретными формами буржуазного процессуального права и деятельностью буржуазных судов

Прежде всего, с учетом принципов складывается и окончательно формируется буржуазное процессуальное право. В развитых капиталистических государствах эта историческая задача уже выполнена, хотя и не везде с одинаковой решительностью. ГПК Франции 1806 г. при всех его недостатках и заимствованиях из ордонансов Людовика XIV тем не менее быстро нормативно закрепил взгляды буржуазии на суд и процесс. В Англии же вследствие ранее изложенных причин это дело растянулось на два века. Сложившаяся при феодализме громоздкая машина судов общего права, справедливости, церковных, использовавших разнородные процедуры, продолжала двигаться по инерции, загораживая дорогу новым формам. Лишь с 30-х годов XIX в. от нее начали постепенно отваливаться наиболее ветхие элементы, явно мешавшие прогрессу. Вероятно, нужно считать, что только после реформ 1873-1875 гг. английское судоустройство и процессуальное право очистились от многих феодальных наслоений, догнали свое время, более точно стали отражать соответствующие юридические идеи буржуазного общества.

Но даже максимально полное закрепление действующими юридическими нормами принципов гражданского судопроизводства нельзя расценивать как самоликвидацию последних. Доминирующие правовые взгляды есть неотъемлемая часть надстройки. Более того, они являются чутким прибором, улавливающим изменения условий, конъюнктуры, ритмов жизни общества. Развитие принципов обычно приводит к изменениям правил судебной деятельности. Сначала меняются принципы, затем - право, а не наоборот.

В Англии монополизация экономики, умножение функций и власти государственного аппарата для борьбы с активизирующимися трудящимися массами все более расшатывают традиционный взгляд, согласно которому британский суд нейтрален и пассивен. В результате его полномочия расширяются, и главное, расширяется круг вопросов, которые суд разрешает по собственному усмотрению. Законодательство же ограничивается малообязывающим указанием на то, что усмотрение должно быть справедливым.

Для судебной практики принципы гражданского процесса также немаловажны. Они дают органам юстиции возможность находить ответы на вопросы, которые прямо не регламентированы законодательством и прецедентами, заполнять имеющиеся в нормативных материалах пробелы. Конечно, если брать высшие судебные инстанции Англии, то их решения, ликвидирующие такие пробелы, сами становятся актами нормотворчества. Но с отсутствием норм приходится сталкиваться также судам, чьи постановления вообще не считаются прецедентами или обязывают лишь нижестоящие звенья юстиции. Здесь выручает знание основных идей, цементирующих процедуру рассмотрения гражданских дел.

Срок применения прецедента зависит не только от издания новых статутов или подзаконных актов. Прецедент выходит из употребления, как только перестает соответствовать духу времени, т.е. ушедшим вперед принципам. Суды по различным мотивам отказываются его использовать и, в конце концов, предают забвению. Это специфическая черта англосаксонской юридической системы.

Наконец, руководящие идеи гражданского судопроизводства обеспечивают надлежащее толкование и применение процессуальных норм. Естественно, толкование в конкретных случаях ведется так, чтобы гарантировалась защита интересов господствующих классов, чтобы форма не мешала достижению истинных целей правосудия. Иное толкование старых норм и институтов судопроизводства (а не издание новых норм, соответствующих изменившимся взглядам) приводит к фактическому изменению их реального содержания, позволяя, когда это нужно, поддерживать видимость традиционной устойчивости или долговечности старых порядков. Так, при капитализме сохранялись категории феодальной юстиции, а к условиям империализма приспосабливают конструкции XIX в.

Реалистическая школа права, требующая раскрепостить суд, освободить его от сковывающих рамок процедуры и дозволить самому намечать пути рассмотрения конкретных споров, вовсе не передает решение любых вопросов на бесконтрольное, ничем не мотивируемое, абсолютно личное усмотрение судей. Ее сторонники имеют в виду буржуазного судью, который должен руководствоваться идеями буржуазного правосудия и неизменно проводить их в жизнь. Значит, теория поощряет произвол, наносящий ущерб демократии, но не интересам господствующей верхушки.

3. В юридической литературе есть немало различных точек зрения по вопросу о том, каковы общее количество принципов судопроизводства, наименование, черты каждого из них. Такими принципами целесообразно считать лишь идеи, которые пронизывают от начала до конца весь процесс или, по крайней мере, его центральные стадии.

Трудность или, точнее, своеобразие исследования основных начал гражданского правосудия Англии заключается в том, что данная тема относится к разряду проблем, не привлекавших большого внимания английских юристов. Учебные пособия, курсы, руководства по гражданскому процессу специального места принципам не отводят. Налицо еще одно доказательство неприязни к теоретическим изысканиям широкого плана.

Незачем особо выделять принципы гражданского судопроизводства конкретно Англии, так как право этой страны, несмотря на значительную специфику конкретных форм, целиком строится на юридических идеях эксплуататорского общества, а они единообразны во всех империалистических государствах. Однако некоторые индивидуальные черты отдельных принципов деятельности английской гражданской юстиции заслуживают внимания.

4. Принцип гласности судопроизводства, т.е. открытого разбирательства гражданских дел, утверждался на европейском континенте буржуазией в борьбе против закрытого, тайного судилища, преобладавшего в феодальные времена. В Англии обстановка складывалась иначе. Р. Джексон замечает: "Открытый процесс не извлекался из либеральной мысли, он был почти неизбежным следствием нашей судебной системы и использования жюри". Иными методами действовали церковные суды при рассмотрении семейных дел. Они прибегали к услугам расследователей, которые изучали доказательства и устанавливали факты, их заключения являлись основой решений, объявлявшихся открыто. Но в 1857 г. и эти дела были отнесены к компетенции светской юстиции. Таким образом, утвердившаяся у власти английская буржуазия лишь несколько расширила применение принципа гласности.

Зарубежные юристы неизменно указывают, что гласность ставит правосудие под контроль общественного мнения. В какой-то мере это действительно так, закрытое разбирательство дел благоприятствует произволу и обычно сопутствует реакционным, диктаторским режимам. Но преувеличивать эффективность давления общественности на государственные суды не стоит. Сенсационные гражданские процессы, привлекающие обширную демократическую аудиторию и мобилизующие прессу, редки. Свои классовые задачи антинародная юстиция выполняет в ходе повседневной малоприметной работы, без большого количества зрителей.

Открытое судебное разбирательство имеет, с точки зрения правящих кругов, определенные достоинства. Эта форма процесса расширяет воспитательное воздействие правосудия на сознание людей, чему способствуют, как ранее отмечалось, известная торжественность ритуала, подчеркиваемое беспристрастие судей и т.и.

Из принципа гласности не выводят обязанности надлежащих учреждений заботиться об удобствах для публики в судебных залах. Р. Джексон констатирует, что там есть места, откуда немногое видно и слышно. Репортеры лишены каких-либо привилегий и только от любезности чиновников зависит оставление им хороших мест. Фотографировать и делать зарисовки во время процессов не разрешается. Запрещено распространение печатных материалов о непристойных фактах, шокирующих медицинских и психологических деталях, информация о которых может нанести ущерб общественной морали. На этот счет в 1926 г. издан специальный закон, конкретизирующий характер допустимых публикаций о разбирательстве семейных дел, дел с участием несовершеннолетних и т.п.

Английское гражданское судопроизводство знает ряд исключений из гласности. Руководящие указания даны палатой лордов в 1913 г. по делу Scott v. Scott. Хотя палата назвала принцип открытого суда фундаментальным, изъятия допустимы, когда они предусмотрены статутами или прецедентами. Дела о недееспособности или об учреждении опеки составляют особую категорию, где нет спора и суд выполняет административные функции, - эти дела надлежит разбирать без посторонних. Доктрина общего права гласит, что главная задача суда - обеспечивать надлежащее осуществление правосудия, и если этого нельзя сделать иначе как за закрытой дверью, процесс должен быть тайным. Отсюда возникла тенденция назначать кабинетные заседания по искам о разводах или недействительности браков, где затрагиваются вопросы интимной жизни супругов или женщина стесняется говорить при публике. Другими мотивами назначения кабинетных заседаний являются: необходимость обеспечения государственной безопасности (особенно во время военных действий), а также сохранения коммерческих, банковских, промышленных секретов, особенно не защищенных патентами. (Тем не менее бизнесмены предпочитают арбитраж.) Не исключено закрытое разбирательство части дела, например допрос одного свидетеля.

Допустимо ли закрытое апелляционное производство? Из действующих норм ответ вытекал отрицательный (кроме семейных дел). Но в 1966 г. комиссия по реформе права пришла к заключению, что апелляционный суд может заседать кабинетно, если такое право имелось у нижестоящей инстанции, на решение которой подана жалоба.

5. Равенство прав сторон гражданского процесса буржуазная юридическая доктрина обычно расценивает как аксиоматическое, не требующее доказательств положение. Оно является конкретизацией широкого демагогического тезиса о равноправии людей капиталистического мира в любых областях жизни. Современное процессуальное право Англии, конечно, не отдает формального предпочтения крупной монополии или богатому землевладельцу перед рабочим или мелким арендатором. Процессуальные средства нападения и защиты внешне одинаковы независимо от того, кто их использует.

Итак, внешняя благопристойность сохранена. Но право заведомо игнорирует глубочайшее фактическое неравенство людей. Марксистско-ленинская наука давно разоблачила миф об одинаковых возможностях и назвала главную причину неравенства. Это - эксплуатация человека человеком, т.е. основа буржуазного строя, и пока она не уничтожена, действительное равенство недостижимо.

Английское процессуальное право и без наделения дополнительными юридическими преимуществами более сильных экономически участников гражданских дел обеспечивает им успех, так как не заботится о действительном уравнивании сил сторон. Бесплатная юридическая помощь положения существенно не меняет. Здесь еще масса недостатков и, как замечает автор работы о праве Англии Дж. Меллор, нужно многое сделать, чтобы вырвать жало у афоризма лорда Дарлинга: "Право, подобно отелю "Риц", открыто для всех".

Аналогичных высказываний далеких от коммунистической идеологии буржуазных юристов можно привести много. В одних заключены общие оценки. Например, П. Арчер говорит: "...Там, где тяжущимися часто бывают люди неимущие и незнакомые с судопроизводством, сложная и дорогостоящая процедура уже по одной этой причине может иметь своим результатом неправосудие". В других случаях речь идет о конкретных формах процесса. Так, закон 1969 г. допустил прямую апелляцию на решения Высокого суда в палату лордов, но при соблюдении ряда условий, в частности согласия на такую жалобу всех участников дела, а если его нет, жалоба идет в Апелляционный суд. Тем самым открывается возможность права вето у более богатого тяжущегося, который может "...поставить менее обеспеченную сторону перед устрашающе разорительной перспективой двух апелляций".

Имущественные резервы позволяют стороне маневрировать в ходе судопроизводства, не бояться издержек, осложнять процесс, затягивать его, переносить дело из одной инстанции в другую, оказывать давление на противника, например с целью заставить его заключить мировое соглашение, и т.д. Нечего уже говорить о доступности адвокатского представительства и его качественности в государстве, где авторитет и опытность адвокатов отражаются на размере их гонораров, количестве и характере клиентуры, а самостоятельное ведение гражданских дел чревато опасностями. Ничуть не утратило актуальности указание В.И. Ленина: "Обыкновенно рабочие (в массе) не знают законов и не могут знать их, хотя с них, тем не менее, взыскивают чиновники и чиновнические судьи за незнание законов. ...Судья предполагает... что каждый рабочий знает законы. Но ведь такое предположение - буржуазная ложь, ложь, сочиненная людьми имущими и капиталистами против неимущих, такая же ложь, как и предположение, что рабочий заключает с хозяином "свободный договор".

Если искать примеры юридического неравноправия участников гражданского дела, то нужно обратить внимание на процессы, где стороной выступает английское государство (корона). Правила Верховного суда 1965 г. содержат раздел 77 "Производство по искам короны или к короне" из 18 статей, заключающих нормы об изъятиях из общего регламента для такого рода случаев. Все изъятия сводятся к наделению короны различными преимуществами (против нее не дозволено упрощенное производство, для вынесения заочного решения требуется особая санкция суда и т.д.).

6. Диспозитивность - понятие, известное континентальной процессуальной теории и фиксирующее крайне важную черту гражданского судопроизводства. Если исключить мнение тех, кто объединяет диспозитивность и состязательность под каким-либо единым наименованием в один принцип, то диспозитивность обычно расшифровывают как возможность сторон свободно и независимо распоряжаться спорными материальными правами, т.е. объектом процесса, и тесно связанными с ними процессуальными полномочиями. Английское "disposition" тоже означает (наряду с другими смыслами) "распоряжение". Но юристы Англии не вкладывают в этот термин специфического содержания, для распознавания обособленного начала судопроизводства он не используется. Впрочем, нет здесь и другого термина.

Однако явления реальной действительности существуют независимо от того, имеют ли они индивидуальные наименования. Э. Джэнкс, излагая узловые правила гражданского судопроизводства, называет главные элементы, из которых согласно также и континентальной юриспруденции складывается начало диспозитивности. Такое совпадение взглядов неудивительно. Допустимость безграничного распоряжения участниками дела своими полномочиями выводят из таких положений, как автономия частного собственника, свобода договоров, формальное равенство граждан, невмешательство государства в частноправовые отношения. Это единые для капиталистического мира лозунги, где правда тесно переплетается с ложью и демагогией.

Если каждый - хозяин своих прав, то его распорядительным актам, совершаемым действиям или, напротив, пассивному поведению никто мешать не должен. Излишне обязывать кого-либо беспокоиться о надлежащей реализации участниками конфликта имеющихся у них согласно закону полномочий и даже выяснять, знают ли они о соответствующих возможностях. Результат известен: принцип диспозитивности вносит немалый вклад в организацию такого гражданского судопроизводства, которое дает заведомые преимущества богатым и сильным перед бедными и слабыми.

Характерная черта диспозитивности, т.е. возможности распоряжения объектом процесса, находит свою конкретизацию не в каком-нибудь одном, а в целой совокупности юридических действий, совершаемых на различных этапах гражданского судопроизводства. Очевидно, невозможно составить такой исчерпывающий перечень этих действий, который был бы одобрен всеми юристами. Но известный минимум полномочий суда и заинтересованных лиц теоретики почти единодушно относят к проявлениям идеи" буржуазной диспозитивности. Речь идет о правах, касающихся предъявления иска, определения его элементов и размера взыскания, отказа от иска, заключения мирового соглашения, признания требований, обжалования решений и установления границ рассмотрения дела вышестоящими инстанциями, обращения решения к исполнению.

В отличие от советского суда на английских судах не лежит обязанности контролировать распорядительные волеизъявления сторон с целью оказания им в необходимых случаях реальной помощи. Например, суд не выясняет мотивов отказа истца от ранее заявленных требований и принимает такой отказ, хотя бы он был продиктован заблуждением, внепроцессуальным давлением и т.п.

Однако тезис о пассивности английского гражданского суда нуждается в уточнении. Верно, что по своей инициативе суд действует мало, обычно его активные шаги являются реакцией на ходатайства, заявления, просьбы участников рассматриваемого конфликта. Это характерно и для сферы отношений, где господствует начало диспозитивности, и для отношений иного типа. Но когда ходатайство уже заявлено, то его разрешение зависит нередко от широкого дискреционного усмотрения суда. Это усмотрение закреплено статутами, иными нормативными актами, прецедентами или даже выводится непосредственно из сущности правосудия.

Так, согласно ст. 3 разд. 20 ПВС суд разрешает истцу взять обратно исковое требование на условиях уплаты издержек или запрещения начинать тождественное дело в будущем или на любых других условиях, которые суд находит справедливыми. Такой или сходными формулировками обозначают полномочие суда действовать по усмотрению. А число подобного рода ситуаций непрерывно возрастает. Правда, как утверждает Р. Кросс, судья не может руководствоваться личными симпатиями, слепым жребием ("крутить монету"), а должен учитывать конкретные обстоятельства, излагать мотивы, использовать прецеденты. Но Кросс же замечает, что здесь имеет место нечто иное, чем применение точного положения закона, и что вывод судьи нельзя изложить в виде строгого правила.

Из сказанного можно сделать вывод о наличии у английских судей "легальных" возможностей для произвола. Налицо не просто конкретизация нормы или выбор одного из четко намеченных законодательством вариантов действий, что является нормальным для любой правовой системы. Нет, речь идет о создании судом новых, от его усмотрения зависящих вариантов, лишь бы они были "справедливыми", а классовый характер "справедливости" буржуазной юстиции убедительно доказан марксистско-ленинской наукой. Расширение границ судейского усмотрения при разрешении поставленных участниками дела вопросов - таков главный путь усиления власти и активности юстиции Англии в гражданском процессе.

7. Состязательность - принцип гражданского судопроизводства, которому буржуазная юридическая теория отводит исключительно важное место. Состязательность, трактуемая в широком плане, захватывает все элементы диспозитивности. Но логически более завершенные концепции разграничивают эти руководящие начала: диспозитивность есть распоряжение объектом конфликта, а состязательность конкретизирована в полномочиях и обязанностях, относящихся к определению круга подлежащих установлению фактов, собиранию доказательств, участию в их исследовании, представлению различных аргументов для защиты или опровержения исковых требований.

История эксплуататорского общества знает два основных типа гражданского процесса: следственный и состязательный. Грань между ними, если исходить из критериев юридических, зыбка и подвижна, хотя крайние точки различить нетрудно. Главная черта следственного процесса - лидирующая роль суда в собирании доказательств, состязательного - возложение бремени доказывания исключительно на заинтересованных лиц. Между этими полюсами лежит множество разновидностей, в которых указанные черты отражены в различных дозах и комбинациях. Дополнение юридического анализа классовым показывает, что следственное производство характерно для феодализма с его внеэкономическим гнетом, формальным неравенством людей, бесправием трудящихся масс, безграничным произволом чиновников и судей. Напротив, капиталистической формации присущ состязательный гражданский процесс, как больше отвечающий экономическим и политическим лозунгам буржуазии, ее идеологии.

Но исторические особенности развития Англии наложили отпечаток на судопроизводство, которое трудно измерять юридическими мерками, пригодными для юстиции других государств. В XII-XIII вв. процесс носил обвинительный (accusatorial) характер, т.е. о движении дела заботились стороны, а для установления победителя применялись испытания и поединки ("суд божий"). К ордалиям неодобрительно относилась церковь, особенно когда дело касалось священников. Церковь поддерживала концепцию следственного (inquisitorial) производства, вскоре крепко утвердившегося на континенте. Англичане же, как не без гордости заявляет Р. Джексон, сохранили верность обвинительному началу отчасти из-за неприязни ко всему иностранному, отчасти вследствие формирования суда присяжных, исключившего ордалии. Превосходство и достоинства своей системы английские юристы оценили, когда инквизиционный процесс средневековья даже в гражданских делах начал допускать пытки.

Идеи следственного направления все-таки проникли в гражданский процесс Англии через зародившуюся канцлерскую юстицию. Канцлеры, а за ними и судьи их судов полагали, что "в интересах справедливости" они должны проявлять активность при рассмотрении дел. В качестве иллюстраций элементов следственности обычно называют две процедуры: письменный или устный допрос сторон и предварительное раскрытие документов. Эти процедуры после образования единых судов (1873-1875 гг.) были распространены на все разновидности исков. Однако не нужно преувеличивать роли указанных категорий в судопроизводстве Англии или безоговорочно относить их к существенным изъятиям, отклонениям от состязательности (contest), как теперь именуют обвинительное начало. Центральная идея процесса следственного типа, а именно - расследование дела непосредственно судьей, в какой-то мере, несомненно, осуществлялась на ранней стадии судами канцлера, в дальнейшем регламенты судов справедливости и общего права начали сближаться, причем состязательное начало победило.

Суды общего права, действовавшие с участием жюри, издавна восприняли принцип состязательности. Он господствует и в современном английском гражданском процессе. Судей даже приравнивают к арбитрам, разрешающим лишь вопросы факта и права, намеченные заинтересованными лицами. Если вопрос сформулирован ошибочно, судья в лучшем случае укажет на это. Но исправлять оплошности сторон и добираться до сути дела - не его забота. "Продолжая проводить аналогию между судьей и арбитром, - говорит Р. Джексон, - мы можем сказать, что стороны выбирают игру, в которую должны играть, а арбитр наблюдает, чтобы игра шла по надлежащим правилам". Это образное сравнение в целом довольно точно отражает действительное положение вещей. Модная в зарубежной публицистике "спортивная" терминология рассчитана на обывательский интеллект. Звонкие фразы о том, что гражданский процесс - игра, судья - спортивный рефери, объективно маскируют логическое шулерство. Справедливо и законно, когда матч выигрывает более сильный, ловкий, умный противник. Но на суде должен торжествовать не тот, кто хитер, а тот, кто прав. Иначе извращается коренная идея правосудия. Инструментом такого извращения, обеспечивающим господство капитала в гражданской юстиции, является принцип состязательности.

Для оценки буржуазной состязательности важнейшее значение имеет замечание В.И. Ленина о ее непосредственной связи с институтом частной собственности. Этот институт "...был проведен впервые со всей полнотой созданием нового "состязательного" гражданского процесса, обеспечившего такое же "равенство" на суде, которое воплощалось в жизни "свободным трудом" и его продажей капиталу...". Главная мысль В.И. Ленина, красноречиво подчеркнутая расставленными кавычками, ясна: нельзя говорить о равном положении перед судом лиц, чьи фактические возможности неодинаковы. Это такое же лицемерие, как и демагогическая проповедь равенства капиталиста и рабочего на рынке труда.

Цель и результат буржуазной состязательности - формальная истина, которая зависит от успеха процессуальных действий тяжущихся. Реально существовавшие факты значения не имеют, причем для гражданского производства стандарты доказывания снижаются. "...В уголовном деле, - отмечает Э. Джэнкс, - прежде чем признать обвиняемого виновным, надо, чтобы чистый итог доказательств не оставлял никаких разумных сомнений в его виновности, в то время как в гражданском деле достаточен перевес вероятностей". Чистейшее фарисейство - считать равными во многих отношениях неравных людей. Буржуазный процесс, как очень хорошо резюмирует болгарский юрист Ж. Сталев, "...может быть только современным "божьим судом-поединком". Он отличается от феодального "божьего суда-поединка" лишь тем, что боевое умение и физическая сила заменены профессиональным умением и денежными средствами. В остальном, и при одном и при другом "суде", право оказывается предоставленным произволу силы".

При анализе понятия состязательности внимание неизбежно привлекает вопрос о характере и границах активности и инициативы суда в области исследования фактов гражданского дела. Чистая состязательность классического типа требует максимальной пассивности судей.

Конечно, абсолютного безразличия буржуазного суда к доказательствам никогда не было, у судей всегда имелось право по крайней мере задавать вопросы свидетелям и экспертам для уточнения сообщаемой ими информации. Тенденции этапа империализма, касающиеся усиления и расширения функций государственного аппарата, отразились и на юстиции. В частности, иностранные и советские авторы констатируют активизацию органов правосудия буржуазных государств в области доказательственной деятельности по гражданским делам. Конкретными вехами на этом пути являются ГПК Австрии 1895 г., ГПК Италии 1940 г., ряд нормативных актов Франции, включая ордонансы 1958-1959 гг.

98) Еще в 1938 г. И.С. Перетерский делает вывод: "Из органа, воспринимающего и учитывающего лишь представленные сторонами доказательства, суд становится постепенно активным органом, влияющим на весь ход судебного процесса. Принцип состязательности процесса блекнет". Известные основания для такого заключения имеются. Но не следует преувеличивать усиления инициативы буржуазного суда в тех областях гражданского процесса, где конкретизируется начало состязательности. Законодательство капиталистических государств и практика их органов юстиции гораздо консервативнее различных ультрановых теорий, требующих наделения судей безграничной возможностью истребовать доказательства. Это тем более верно, если говорить о юридической жизни Англии. Дискреционная власть английского суда, как уже отмечалось, тоже расширяется. Однако его активность в собирании информации по собственной инициативе, т.е. без ходатайств сторон и, тем более, невзирая на их возражения, очень невелика.

Более того, есть случаи, когда Апелляционный суд достаточно резко указывает нижестоящим инстанциям на чрезмерность и неуместность их активности в ходе заседания. По одному делу о расторжении брака он констатировал, что личное ведение дела тяжущимся не уполномочивает судью брать на себя функции адвоката и усложнять деятельность адвоката другой стороны. Из 2113 вопросов свидетелям на заседании 1286 задал судья, который подвергал свидетелей постоянному, враждебному перекрестному допросу. Рассмотрение велось безнадежно неправильно. В другом деле о возмещении вреда Апелляционный суд также упомянул о 334 вопросах судьи. С точки зрения суда, путаницы в объяснениях истца было бы меньше при нормальном его допросе адвокатами. Налицо вмешательство судьи и неудовлетворительное ведение процесса.

Итак, судья не должен активно вести допрос свидетеля, цель его вопросов - уточнение ответов адвокатам. Вызывать же свидетелей, как установлено решением Апелляционного суда в 1910 г., судья может исключительно с согласия обеих сторон. Этим решением было отвергнуто ранее высказывавшееся мнение о праве суда привлекать свидетелей по собственной инициативе. Функция судьи - знакомиться с доказательствами сторон и разрешать конфликт, а не искать новые материалы, какими бы ценными они ни казались. Иначе разрушается такой фундаментальный принцип английского процессуального права, как состязательность. Прецедент 1910 г. объясняет, что если суд начнет вызывать свидетелей по своей воле, то ни одна из сторон не будет иметь права на перекрестный допрос и, кроме того, суд не может, в отличие от сторон, возлагать на себя ответственность за личную добросовестность свидетеля. Убедительность таких аргументов ничтожна даже с формально-юридической точки зрения.

В английском гражданском процессе начало состязательности изменяется медленно. Новейшие акты, имеющие целью заглушить недовольство демократической общественности волокитой и дороговизной судопроизводства, особенно по делам с небольшими размерами требований, не возлагают на суд обязанности собирать доказательства или помогать заинтересованным лицам в этой их деятельности. Например, с 1 марта 1972 г. введена процедура предварительного разбирательства дел и вопросов регистратором суда графства (pre-trial review), объявленная крупнейшей новеллой отправления правосудия на данном уровне. Регистратору предложено давать такие указания, которые могут обеспечить "справедливое, быстрое и экономное" разрешение споров. Но о необходимости усиления его активности в собирании доказательств нет ни слова. Идеи общего права остаются непоколебленными.

Долговечность традиционных форм классического состязательного производства в Англии объясняется, конечно, не догматическими моментами, подобными упомянутым в решении 1910 г. Главная причина - сохранение базы процессуальной состязательности (равно как и диспозитивности), т.е. частной капиталистической собственности, хотя положения о ее абсолютной неприкосновенности деформируются в условиях империализма. Монополии, когда им приходится вести гражданские дела, чувствуют себя достаточно уверенно, чтобы и без помощи суда защитить собственные интересы. Кроме того, наделение органов юстиции правом искать доказательства содержит потенциальную опасность: давление общественного мнения иногда может заставить суды действовать более лояльно по отношению к слабейшей стороне процесса.

8. Значительна роль принципа процессуального формализма буржуазного гражданского процесса. Вообще любой процесс, и социалистический тоже, есть регламентированная деятельность участников производства; значит, он немыслим без норм, фиксирующих сроки, последовательность действий и т. и. Но, как отмечает И.С. Перетерский, "...буржуазный гражданский процесс устанавливает формализм в значительно больших размерах, чем то диктовалось бы стремлением обеспечить четкое разрешение дела. Устанавливаются многочисленные формы и обрядности, не имеющие рационального объяснения. Во многих странах (Франция, Англия) процесс является архаичным: он сохраняет формы, возникшие несколько столетий тому назад, он пользуется архаическими формулировками процессуальных действий...".

Существует глубочайшее различие между формальностями советского и буржуазного процессов. В первом налицо достаточно точный критерий целесообразности регламента. Каждая его деталь помогает достижению целей народной юстиции и, прежде всего, обнаружению истины, восстановлению нарушенных правомочий. Идея объективной истины чужда правосудию империалистического государства, а потому в значительной мере утрачиваются или, вернее, расплываются критерии, с помощью которых можно оценить рациональность конкретных институтов процесса. Эта неопределенность вполне устраивает правящие круги, не желающие упрощать судопроизводство, т.е. делать его более доступным рядовому человеку. Кстати, против упрощения судопроизводства нередко выступают и юристы, например адвокаты, естественно, под благовидными предлогами, но фактически защищая своекорыстные интересы. Технические хитрости гражданского процесса заставляют прибегать к дорогостоящим услугам юристов-профессионалов либо, если нет средств, терпеть неудачи на суде или вообще не обращаться к юстиции.

Порожденные формализмом процессуальные нормы нередко противоречат нормальной логике и здравому смыслу. Английский процесс в этом отношении занимает далеко не последнее место. Можно указать немало примеров из области доказательственного права, где расхождения между нормами и житейским опытом издавна объясняют влиянием института жюри. Но алогичность характерна и для иных, очень разных судопроизводственных категорий. Так, вроде бы каждому ясна позиция ответчика, если он делает общее заявление о непризнании всех без исключения утверждаемых истцом фактов. А ст. 13 разд. 18 ПВС считает такое широкое отрицание недостаточным и заставляет ответчика конкретно называть каждый факт, против которого он возражает.

Формализм тесно связан с волокитой и легко ее порождает. Искушенный в юридической казуистике адвокат, позиция которого по существу конфликта неубедительна или безнадежна, может надолго затянуть производство, чтобы, к примеру, отсрочить выполнение его клиентом обязанностей или же заставить измученного контрагента вступить в мировое соглашение. Для этого нужно только самому максимально придерживаться установленных норм, все действия совершать в крайние сроки, бесконечными ходатайствами и возражениями настаивать на точном соблюдении мелочей регламента другими участниками дела.

Итоги формализма и волокиты плачевны. Английский совет защиты гражданских свобод в 1972 г. заявлял, что одной из наибольших опасностей будущего является прогрессирующий развал отправления правосудия. Терпят неудачу попытки приблизить судопроизводство к уровню современных требований жизни. Нужны кардинальные решения. Как вынужден был отметить лорд-канцлер, если общественное мнение осознает действительные размеры судебной волокиты, это вызовет громкий протест, и, чтобы его предотвратить, нужно тщательно изучить многие вопросы практики, юрисдикции и т.п. Но увеличение числа такого рода пожеланий никак не изменяет реального положения вещей.

Авторы юридических сочинений к принципам буржуазного гражданского процесса относят еще и некоторые другие положения: оценку доказательств, концентрацию материалов, устность, непосредственность и т.п. Однако эти положения точнее считать конкретными институтами или категориями процессуального права Англии и анализировать применительно к отдельным стадиям, а не ко всему производству в целом.