Система административных наказаний по действующему административному законодательству

Система административных наказаний: понятие, признаки и административно-правовое значение

Для административного наказания как явления социально-правовой действительности системное представление его компонентов, элементов и взаимосвязей имеет принципиальное теоретическое значение. От того, что понимается под системой административных наказаний, какие и в каком порядке включаются в нее карательные проявления, как они соотносятся между собой и приводятся в реальное взаимодействие, зависит почти все, что ассоциируется с административным наказанием.

Административные наказания представляют собой двухуровневую систему, в понимание которой КоАП РФ внес некоторые корректировки, называя систему административных наказаний перечнем (п. 2 ч. 1 ст. 1.3). Однако понятно, что данный факт не может существенно изменить трактовку системы наказаний в юридической доктрине, но тем не менее ставит перед исследователем новые вопросы.

"Система" - греческое слово, означающее "целое, составленное из частей; соединение" и отражающее тот простой опыт, что "вещи не являются аморфными, не расчлененными и при ближайшем рассмотрении оказываются "составленными" из "частей", которые можно расчленить". Претерпев в течение ряда столетий значительные изменения, этот термин стал одним из ключевых научно-философских понятий. Заметим, что в науке выработано множество определений системы.

Первые суждения о системе появились в античной философии, представители которой впервые выдвинули онтологическое объяснение системы как упорядоченности и целостности бытия. Аристотель, стоики (в особенности Гиппарх и Хрисипп), Евклид разрабатывали идею системности человеческих знаний о мире, которая в отдельных своих аспектах используется и изучается до сегодняшнего дня (например, аксиоматическое построение геометрии). В новое время концепция системности бытия была воспринята европейской философией как замена средневековой теологической картины мира. Спиноза, Линней и иные философы разрабатывали отдельные ее аспекты как приложение к практическим знаниям. Первая попытка полностью систематизировать человеческие знания о мире была предпринята Г. В. Лейбницем, который назвал созданную им науку комбинаторикой. Эта попытка оказалась во многом неудачной, что, вероятно, было обусловлено применением математики как обобщающего фактора. Развитие этой науки на тот период не позволяло использовать ее как системообразующую дисциплину для таких наук, как юриспруденция, история, медицина и т. д.

Начиная с Г.В. Лейбница в философии и науке Нового времени понятие системы использовалось при исследовании научного знания, причем спектр предлагаемых решений был очень широк: "от отрицания системного характера научно-теоретического знания (Кондильяк) до первых попыток философского обоснования логико-дедуктивной природы систем знания (И.Г. Ламберт и др.)". Принципы системной природы знания разрабатывались и в немецкой классической философии. Согласно, например, И. Канту, научное знание представляет собой систему, в которой целое главенствует над частями. Ф.В.Й. Шеллинг и Г.В.Ф. Гегель трактовали системность знания как важнейшее требование диалектического мышления. Для философии второй половины XIX - начала XX в. характерна уже постановка решения отдельных проблем системного исследования, в частности таких, как утверждение специфики теоретического знания как системы, методы построения логических и формализованных систем, формулирование и использование принципа системности в материалистической диалектике и т. д.

В настоящее время термин "система" имеет чрезвычайно широкий спектр применения. Нет такой области человеческой деятельности, где бы он не использовался. Такой "системный бум" свидетельствует об универсальности и удобстве применения данного понятия. Однако у этой проблемы есть и своя негативная крайность: практика употребления термина " система" так опередила теоретические изыскания существа самого понятия, что стала в какой-то мере бесконтрольной, чему содействует и слабая выработанность учеными цельного представления о системе, ее сущности, свойствах в сопоставлении с другими категориями диалектики.

Между тем столь широкое применение предполагает достаточность определения системы через построение группы соответствующих определений, как формальных, так и содержательных. Только в рамках такой группы определений можно выразить все основные системные принципы:

• принцип целостности означает, что свойства системы категорически несводимы к свойствам суммы составляющих ее элементов. Этот принцип предполагает также и обратную зависимость: из суммы свойств элементов, составляющих систему, невозможно вывести свойства системы;
• принцип зависимости элемента (свойства, отношения) от его места внутри структуры системы, что дает возможность описания системы через установление ее структуры, т. е. сети связей и взаимоотношений внутри системы;
• принцип взаимозависимости системы и среды ее существования, так как любая система формирует и проявляет свои свойства только в процессе взаимодействия со средой, являясь, в свою очередь, ведущим и активным компонентом взаимодействия;
• принцип иерархичности системы означает, что каждый компонент системы может рассматриваться как система, а исследуемая система - как один из компонентов более широкой системы;
• принцип множественности описания системы, так как каждая система - сложное и многоаспектное явление. В силу этого свойства познание любой системы требует построения множества моделей, каждая из которых описывает лишь определенный аспект исследуемого

Необходимо также отметить, что каждая система характеризуется не только наличием связей между составляющими ее элементами, но и единством с окружающей средой, что объясняется свойствами строения системы - иерархичностью, многоуровневостью, структурностью. Оговоримся, однако, что различные взгляды на систему, в частности, административных наказаний связаны с весьма неоднозначным определением общего понятия "система" в философской науке. А.Н. Аверьянов объясняет теоретическую неразработанность широко известных понятий неравномерностью развития знания в целом. Отсутствие строгого определения системы объясняется "чрезвычайной общностью этого понятия, для которого трудно подобрать адекватную формулировку". Это с необходимостью побудило нас подойти к анализу понятия системы.

В.Н. Садовский приводил около 40 определений понятия "система", получивших наибольшее распространение в литературе.

"В течение определенного времени, - как верно замечает А.Н. Аверьянов, - ученых вполне удовлетворяет общее представление о сущности того или иного элемента реальности и, следовательно, о той или иной категории, в которой он отражается. В общем процессе познания этот элемент объективной реальности замечен, выделен категорией, но практическая потребность в более глубокой, детальной его разработке, а следовательно, и определяющей его категории может возникнуть значительно позже. Так случалось, например, с категорией "система".

В самом общем плане систему можно определить как порядок расположения частей чего-либо целого, предначертанное устройство. Но общие определения системы всегда оказываются отвлеченными от характеристики реальных объектов. К тому же подобная формулировка не дает возможности отграничить понятие системы от сходных по смыслу понятий "совокупность", "множество", "перечень". Кратко остановимся на рассмотрении отличий системы от этих пограничных понятий.

Онтологическое признание сущности системы как явления (объекта) научно- философского и социального порядка востребовало также гносеологический подход, предполагающий осмысление системы как обособленной сознанием части реальности, модели отношений, выделяемых самим исследователем, что, естественно, не может не осознаваться при постижении системы верифицируемого явления.

В философской науке уже длительное время различают такое направление научного исследования, как "элементаризм". Оно связано с определением понятия системы через понятие "элемент" и направлено на выявление элементного состава явления, на определение свойств элементов, входящих в систему. Его придерживаются многие философы. В правовой же науке с позиции "элементаризма" система обычно определяется как множество взаимосвязанных друг с другом элементов. Например, В.Н. Протасов считает, что система - это "объект, функционирование которого... обеспечивается... совокупностью составляющих его элементов, находящихся в целесообразных отношениях друг с другом".

А. Д. Холл и Р.Е. Фейджин пишут: "Система - это множество объектов вместе с отношениями... между объектами и между атрибутами (свойствами)". И. Клир полагает также, что "множество величин, уровень анализа, отношения между величинами, свойства, определяющие эти отношения, - это основные признаки каждой системы...". К сожалению, таким же по сути определением обходилась и отечественная литература. Однако, определяя систему через категорию множества, авторы не учитывают, что понятие множества принадлежит к сфере определения математики и с точки зрения этой науки является понятием неопределяемым. Для удобства его понимают как некую совокупность элементов, над которыми можно производить некоторые математические действия. Если исходить из понятия "множество", которое противостоит единичному, то оно не вносит нового в характеристику системы, поскольку, хотя системы и являются множествами, но не все они представляют собой системы, ими могут быть и неорганизованные совокупности. Таким образом, область определения понятий "система" и "множество" совпадают в части трактовки их как совокупности элементов. В то же время система - это не просто механический набор элементов для операций, все ее составляющие взаимосвязаны между собой, чего нельзя сказать об элементах математического множества. Поэтому, как правильно замечал В. Д. Сорокин, " простая констатация наличия некоторого количества элементов еще не дает понятия системы. Система начинается тогда, когда она объединяет элементы, которые так взаимодействуют между собой, что сообщают системе объективно необходимое ей свойство целостности, в противном случае объект выступает в виде неорганизованной совокупности".

С точки зрения "концепции целостности" система может быть определена как целое, составленное из частей, или внутренне дифференцированное целое как целостное образование, свойства которого не сводятся к сумме свойств его элементов. При этом исследования системы в основном направлены на поиск интегративных свойств системы. Отсюда ряд авторов, определяя систему как простую совокупность ее элементов, вместе с тем упускают из внимания этимологическую разность этих понятий: термин "совокупность" менее подходит к определению системы административных наказаний, так как отражает не интегральные качества данного явления, а его внешние связи. На этот его недостаток вполне справедливо указывали ученые-правоведы и философы. К резонному выводу о том, что система - это "целостное множество взаимосвязанных элементов, находящихся между собой в определенных отношениях и связях", приходит С.В. Поленина. Однако и эта попытка преодолеть известную методологическую ущербность в понимании системы, полагаем, не вносит какой-либо ясности в разработку данной проблемы.

Значительно неопределеннее дело обстоит с определением понятия системы в специальной юридической литературе, посвященной вопросам системы мер юридической ответственности. В частности, В.Г. Чмутов считал, что "система административных взысканий представляет закрепленный в законодательстве в определенной последовательности (по степени тяжести) относительно устойчивый, дифференцированный перечень мер административной ответственности". "Перечневый" подход к определению системы актуален и в уголовном праве. А.С. Михлин, например, указывает, что "все наказания в УК образуют систему наказаний - исчерпывающий их перечень, включающий все виды наказаний в определенном порядке". Определения, во многом и по сути сходные или идентичные вышеуказанным, можно встретить и в других юридических изданиях. " Перечень" - понятие более широко определяемое, чем понятие "множество". Лингвисты и филологи трактуют понятие "перечень" как итог, сумму, вывод сложения, извлечение, полную или краткую выписку, список с перечислением кого-, чего-нибудь по порядку. Из приведенных определений видно, что перечень представляет собой набор случайных объектов, хотя и составляющих некую общность, но не взаимосвязанных между собой. Однако перечень каких-либо явлений, предметов, процессов еще не есть система. Как отмечает Д. А. Керимов, "простые суммативные целостности (например, сноп сена, куча мусора или яблоки в корзине) вовсе не являются системами. В отличие от первых (искусственно созданных или случайно образовавшихся), система - сложная целостность, возникшая в результате объективного закономерного процесса соединения составляющих ее элементов". Аналогичную позицию занимали и другие ученые-юристы. Разновидностью перечня является также используемое в комбинаторике понятие "кортеж", т. е. такой перечень объектов, в котором существенное значение имеет их порядок, при этом выборка может быть случайной. Объекты, составляющие кортеж, не образуют внутреннего единства, необходимого для системы.

В литературе подчеркивается, что "систему наказаний следует изучать во всем многообразии ее связей и опосредований, добиваясь глубокого и всестороннего проникновения в нее именно как систему, а не в механический агрегат разнородных элементов". Эту же мысль проводит В.Н. Петрашев, определяя, что "система наказаний не сводится к простому перечню видов наказания".

В целом было бы ошибочным сводить понятие "система" к какому-нибудь одному признаку или аспекту, например к структуре (внутреннему делению (дифференциации)). Структура означает лишь относительную выделенность в объекте его частей и соответствующую систему, порядок взаимосвязей данных частей. Элементы системы проявляют себя как более самостоятельные категории, чем элементы структуры какого- либо явления. К тому же сама система есть не только выделенность частей или их связей, она означает уже выделение самого объекта как целостности, с присущими ему собственными закономерностями, внутренним единством и сложным строением. Поэтому всякие точки зрения, сводящие понимание системы лишь к порядку системообразованного расположения ее элементов, следует признать необоснованными, так как такое определение по существу близко к отождествлению ее со структурой или, хуже того, с перечнем ее элементов. В связи с этим было бы более правильным представить систему как "единство элементов, находящихся в определенных связях и отношениях, предопределяющих существование объекта как целого и относительно независимого вовне явления".

В связи с этим отчасти неверным представляется нам данное В.Г. Афанасьевым определение системы как образования, "в "котором внутренние связи компонентов между собой преобладают над внешним воздействием на них" (Афанасьев В.Г. Общество: системность, познание и управление. М., 1981. С. 18 - 19). Такое определение является неверным и непоследовательным, поскольку понимание системы с позиций внешних факторов воздействия на нее и ее элементы без выяснения внутреннего содержания социального явления, а именно характера связующих свойств ее компонентов, не показательно. Как правильно подчеркивает В.Д. Могилевский, "наиболее уязвимым для потери устойчивости является структура системы, т. е. отношения между элементами, их взаимосвязи, а не законы функционирования этих единиц, которые, разумеется, тоже определяют динамику системы, но в меньшей степени - ее существование".

Рассмотренные выше понятия - "множество", "совокупность" и "перечень" - не могут, таким образом, являться заменяющими для понятия "система". В определенной степени соорганизации элементов системы должна просматриваться такая связь, при которой "составляющие систему элементы получают и обнаруживают такие качества, которых они не имели индивидуально", причем взаимодействие между такими элементами должно отвечать также требованию их совместимости. Понятие системы применяется там, "где речь идет о совокупности элементов, образующих нечто целое, о раскрытии единого во множестве". Поэтому более удачной, на наш взгляд, представляется формулировка, предложенная С. И. Ожеговым, который определяет систему как нечто целое, представляющее собой единство закономерно расположенных и находящихся во взаимосвязи частей. Еще более привлекательным представляется определение системы как внутренне организованного целого, состоящего из упорядоченного множества элементов и других частей, связанность и единство которых позволяет ему вполне самостоятельно, автономно функционировать в окружающей среде. И наконец, философски более правильным и точным представляется определение системы как объединения некоторого разнообразия в единое и четко расчлененное целое, элементы которого по отношению к целому и другим частям занимают соответствующие им места.

С учетом сформулированных выше признаков и принципов построения системы ее следует понимать как "множество закономерно связанных друг с другом элементов, представляющих собой определенное целостное образование, единство" и выделить следующие ее признаки:

• наличие взаимных связей между элементами системы позволяет отграничить систему от окружающей среды. Все объекты системы в таком случае соединены более тесными связями между собой;
• иерархичность - принцип, присущий сложным многоуровневым системам. В каждой такой системе уровни упорядочены от высшего к низшему;
• целостность выражает самодостаточность, автономность объектов, составляющих систему, их противопоставленность окружению, хотя категории "система" и "целое" в своем соотношении имеют как общие, так и различные черты;

А.Н. Аверьянов признак целостности системы называет внутренним свойством, приобретаемым ею в процессе развития.

Раскрывая содержание дефиниций системы и целого, В.Н. Южаков приходит к заключению, что "целое объективно расчленено (дифференцировано) не только на части, но и на системы, является не только расчлененным, но и системно-дифференцированным целым".

• единство образующих элементов - принцип, предполагающий возможность объединения элементов (объектов системы) по некоторому признаку, по которому можно выделить эти элементы из окружающей среды.

Таким образом, система состоит из взаимосвязанных элементов, и, следовательно, это понятие не может подменяться понятием "перечень". Но данный термин вполне применим, когда имеются в виду элементы системы, составляющие один из ее уровней. В п. 2 ч. 1 ст. 1.3 КоАП РФ законодатель, вероятно, предполагал лишь перечисление одноуровневых элементов системы. В этом случае употребление термина "перечень" вполне обоснованно и допустимо лишь постольку, поскольку категории "перечень" и "система" не отождествляются.

Сама же система административных наказаний, как было показано ранее, исторически формировалась в российском административно-деликтном законодательстве, она была закреплена и находила отражение как в законодательстве социалистического периода, так и в постсоциалистическом законодательстве. Говорить о системе административных наказаний применительно к досоциалистическому периоду истории нашего государства не имеет смысла хотя бы потому, что всякая система - это не только целостная и органически выстроенная, но и мыслимая в качестве такой в сознании людей категория. Однако система административных наказаний нуждалась не только в обосновании своего существования, но и в выработке тех требований, которые бы обеспечили ей динамический характер.

В науке административного права предпринимались попытки не только определить круг мер, являющихся административными наказаниями, но и установить требования, которым должна отвечать система этих средств правоохраны.

В советский период законодательным актом, впервые закрепившим систему мер административной ответственности, были Основы законодательства Союза ССР и союзных республик об административных правонарушениях 1980 г. Первый же российский КоАП РСФСР 1984 г. воспроизвел перечень всех установленных названными Основами административных взысканий (их было семь), в основе их расположения лежала степень суровости (от менее суровых к наиболее суровым). Между тем в науке административного права имеют место и противоположные взгляды. По этому поводу, к примеру, М.С. Студеникина считает, что в отличие от уголовного законодательства, где все наказания расположены в определенной последовательности (от более тяжких к менее тяжким (ст. 21 УК РСФСР ), от менее тяжких к более тяжким (ст. 44 УК РФ )), по расположению в перечне видов административных взысканий нельзя сделать вывод относительно оценки законодателем суровости каждого из видов административных взысканий в их соотношении между собой. В дальнейшем ст. 24 КоАП РСФСР была дополнена таким видом административного взыскания, как административное выдворение за пределы Российской Федерации иностранного гражданина или лица без гражданства и впоследствии не изменялась, не дополнялась. Такое построение системы административных наказаний в российском административно- деликтном законодательстве существовало вплоть до принятия КоАП РФ.

Действующий КоАП РФ, как, впрочем, и предыдущий, не содержит нормы, определяющей понятие системы административных наказаний, нет и специальной нормы, которая излагала бы принципы построения системы таких наказаний. Как справедливо замечает А. С. Дугенец, "с течением времени по мере развития общественных отношений значительно изменилась... система административных наказаний"; при этом "следует вести разговор о ее... несовершенстве" ввиду отсутствия определенной государственной позиции по вопросам применения административных наказаний. Считаем, что отсутствие по данной проблеме именно четкого государственно-властного решения является, пожалуй, существенным недостатком, выражающимся в неопределенности и непоследовательности всей административно-наказательной политики России. Исходя из этих же соображений в правовой литературе отмечается, что "в административной практике... наблюдались периоды ее активизации и спада": чрезмерное ужесточение принимаемых мер вело к общественному возмущению, реакция на которое выражалась в неоправданном смягчении таких мер и тем самым в попустительстве. Все это не способствовало снижению административной деликтности, меры административной ответственности периодически пересматривались. Однако вопрос об адекватных средствах наказательного воздействия так и оставался нерешенным, поскольку государство еще не выработало целостной и комплексной картины административных наказаний. Эта проблема концептуально не рассматривалась также и наукой административного права по причине, как представляется, существования традиционных научных подходов к ним в доктрине уголовного права, хотя справедливости ради отметим, что попытки ее решения все-таки предпринимались отдельными административистами. Например, И. И. Веремеенко анализировал понятие и признаки системы административно-правовых санкций. Однако использование результатов таких изысканий не может быть полным, поскольку понятия "административно-правовая санкция" и "административное взыскание" не тождественны, на что обращал внимание и сам автор исследования.

По праву научной аналогии представляется возможным также обратиться к исследованию понятия системы административных наказаний на основе результатов доктринального исследования категориально-понятийного аппарата системы наказаний в уголовном праве. В то же время, принимая во внимание довольно разнообразное множество понятий системы наказаний и вариантов построения самой системы таких наказаний в науке уголовного права и наблюдая их разночтение с философскими и теоретическими представлениями о системе правовых явлений, мы признаем необходимость выработки новых подходов и взглядов на некоторые устоявшиеся и, казалось бы, незыблемые, но на самом деле далеко небесспорные основополагающие понятия, относящиеся к институту административного наказания в целом.

Стремление выявить понятие системы наказаний, дав ей определение, восходит к временам, когда Н.С. Таганцев трактовал ее применительно к уголовному закону как своеобразную "лестницу наказаний, понимая под ней совокупность карательных мер данного Кодекса в их взаимном соподчинении или соотношении". В трудах современных авторов такое понимание системы наказаний отображается уже с некоторыми вариациями. При этом акцент делается либо на исчерпывающем характере перечня видов наказаний, либо на социальной обусловленности и совокупности видов наказаний, либо на их взаимосвязи, взаимозависимости и взаимозаменяемости.

Систему наказаний ученые определяют как установленный законом и обязательный для суда исчерпывающий перечень видов наказаний, расположенных в определенном порядке; как установленный законом соответствующий понятию наказания и его целям, строго обязательный для судов, исчерпывающий перечень видов наказаний, расположенных в определенном порядке соответственно степени их тяжести; как предусмотренный уголовным законом, исчерпывающий, не подлежащий произвольным изменениям, обязательный для судов перечень наказаний, расположенных в определенном порядке.

При этом система определяется как "нечто целое, отличающееся единством закономерно расположенных и находящихся во взаимной связи элементов". Несколько схожую позицию занимает и В.И. Зубкова, воспринимая систему наказаний как "установленный уголовным законом и обязательный для судов исчерпывающий перечень взаимодействующих видов наказаний, расположенных в определенном порядке в зависимости от степени их сравнительной тяжести".

Из анализа рассмотренных выше позиций можно сделать вывод, что данные определения системы наказаний во многом тождественны, поскольку имеющиеся в них различия несущественны. Это вполне объяснимо, если в основу таких понятий положить не научное понимание системы как таковой, а верифицировать систему наказаний как филологическое словосочетание. Система - философская по истокам возникновения категория, характеризующая организацию материи и духовного мира человека. Поэтому приложение к праву философского понимания системы способствует в оптимальном варианте обогащению гносеологического, познавательного инструментария при теоретической проработке данной правовой проблемы. Как правильно подчеркивает А. А. Чистяков, "философская трактовка проблемы не только позволяет комплексно рассмотреть существующую проблему, но и является отправной точкой системного анализа рассматриваемого явления". Это может к тому же дать правовому пониманию системы известный познавательный эффект, привести к существенному приращению правовых знаний о ней. Здесь значимо также и то, что характеристика права, даваемая на базе философии либо с учетом ее положений, "не покидает "почву права" и является характеристикой, выводимой непосредственно из правового материала, из его сути и логики".

Более наглядно диалектическую согласованность философии и права можно представить из следующих высказываний. В свое время еще Гегель утверждал, что "наука о праве есть часть философии. Поэтому она должна развить из понятия идею, представляющую собой разум предмета, или, что то же самое, наблюдать имманентное развитие самого предмета". При этом, по меткому замечанию Ю.Г. Ершова, в данной плоскости науку "мало интересуют умозрительные конструкции, оторванные от реальных правовых процессов и явлений".

При этом заметим, что использование данных философии при правовом осмыслении категории "система административных наказаний" не имеет цели лишь философско- терминологического преодоления проблемного содержания указанной категории. Следовательно, категория "система административных наказаний" как терминологически комплексное явление и объект административно-правового знания должна находиться также в согласии со следующими требованиями, которым должны отвечать термины административно-правовой науки:

• определенности, означающей отсутствие неточностей, многозначности, неясности в значениях слов;
• системности, т.е. отсутствия в науке случайного скопления терминов, системно не связанных и не организованных;
• дефинитивности (дефинитивная функция).

Таким образом, в соответствии с теми требованиями, которым должна отвечать любая семантическая категория права, система административных наказаний в своем философско-правовом (широком) понимании представляется как внутренне организованное единство, состоящее из иерархически упорядоченного множества относительно самостоятельных видов административных наказаний, совокупность которых выражает комплексно-функциональное предназначение административного наказания в социальной среде.

Из данного определения с очевидностью вытекают все основные и характерные признаки, которым должна отвечать дефиниция, раскрывающая данное образование собственно как " систему административных наказаний".

Первый признак - общий и выражает логику системообразующих связей элементов любой системы, в том числе и административных наказаний. Виды административных наказаний как элементы системы административных наказаний объединены и тем самым находятся в объективно соединенном состоянии по определенным содержательным основаниям, которые характеризуют субстанциональные особенности их свойств и связей. Перечисленные в КоАП РФ виды административных наказаний имеют много общих черт, например единый порядок наложения, одни и те же цели применения, наконец, все они являются мерами административной ответственности и устанавливаются государством.

Второй признак - структурно-иерархическое единство. Система административных наказаний является двухуровневой, т.е. относительно простой системой, причем виды таких наказаний образуют второй - определенно автономный - уровень системы. Первый же уровень указанной системы наполняется категорией административного наказания в его собирательном (совокупном) смысле, формулируемым исходя из "сложения" признаков каждого формального вида административного наказания. Система образует собой единство в результате структурно-иерархической упорядоченности ее элементов (видов административных наказаний), определяющей функциональные зависимости и взаимодействие данных элементов. Административные наказания, входящие в рассматриваемую систему, являются именно наказаниями, т. е. мерами ответственности за совершение административного правонарушения. В данной связи подчеркнем, что ни система в целом, ни один из составляющих ее элементов (видов административных наказаний) не могут определяться иным путем, вне административно- деликтного регулирования. Сама же система административных наказаний построена посредством расположения различных видов таких наказаний в определенном сравнительном порядке (в зависимости от степени их суровости). "Подобно тому, как это сделано в уголовном и трудовом праве, - пишет Д.Н. Бахрах, - в КоАП перечень дан в определенной последовательности: от менее суровых к более суровым. Иными словами, законодатель сконструировал "лестницу наказаний", которая будет учитываться и законодательными органами субъектов РФ, и многочисленными органами (должностными лицами), которые будут налагать такие санкции".

Используя устоявшуюся в научной методологии терминологию, виды административных наказаний можно представить как подсистему собирательного понятия административного наказания. Как пишет Г.И. Рузавин, такие подсистемы "составляют части системы, которые обладают определенной автономностью, но в то же время подчинены системе и управляются ею".

Действующий КоАП РФ закрепляет девять видов административных наказаний, к числу которых относятся: предупреждение; административный штраф; возмездное изъятие орудия совершения или предмета административного правонарушения; конфискация орудия совершения или предмета административного правонарушения; лишение специального права, предоставленного физическому лицу; административный арест; административное выдворение за пределы Российской Федерации иностранного гражданина или лица без гражданства; дисквалификация; административное приостановление деятельности. Характеризуя "лестницу" административных наказаний, не каждый из исследователей приходит к выводу о заложенной в ней законодателем какой-либо закономерной последовательности. Например, отмечается, что "по расположению административных наказаний в системе нельзя сделать вывод относительно оценки законодателем тяжести (строгости) каждого из наказаний в соотношении между собой". Представляется, что данная позиция справедлива, но лишь отчасти, поскольку при определении закономерности последовательности расположения видов административных наказаний в перечне необходимо прежде всего выявить тот критерий, который был положен законодателем в основу такой упорядоченности. Причем заметим, что степень суровости административного наказания может быть определена исходя из различных критериев, но не каждый из них возможно приложить к порядку перечисления в законе видов административных наказаний. Выстраивая перечень административных наказаний в КоАП РФ, законодатель в основу его построения положил степень суровости административного наказания в зависимости главным образом от "ценности" объекта его ограничительного воздействия. Объектом существенно-негативного воздействия любого наказания, в том числе административного, выступают права, свободы и законные интересы человека и гражданина, степень значимости (ценность) которых соответствует последовательности их изложения в Конституции РФ. С учетом этого федеральный законодатель при конструировании перечня видов административных наказаний положил в их основу такую сравнительную суровость наказания, которая обусловлена сравнительной ценностью и значимостью тех прав и свобод, ограничение которых является сутью карательного воздействия.

В отечественной конституционно-правовой литературе существуют мнения, обосновывающие логику строения и последовательности положений Конституции РФ. В большинстве своем ученые-конституционалисты сходятся во мнении, что самой структурой Конституции РФ подчеркивается степень значимости тех или иных основных институтов, что, в свою очередь, с позиций структурно-логического анализа помогает уяснению воли конституционного законодателя.

Следовательно, тот факт, что установленный в КоАП РФ порядок перечисления видов административных наказаний имеет смысл, не вызывает сомнений. Но считаем, что законодатель, по-видимому, сам того не подозревая, нарушил избранный им же принцип построения перечня видов административных наказаний. Пожалуй, это и побуждает ряд ученых-юристов говорить об отсутствии сколь-либо задуманной законодателем упорядоченности. В частности, Д.Н. Бахрах правильно отмечает: "лестница" административных наказаний "была бы более логичной, если бы законодатель поменял местами на ней административный арест и дисквалификацию". Добавим также, что не совсем удачным является расположение в "лестнице" административных наказаний и административного приостановления деятельности. При этом складывается впечатление, что законодатель всякое включение новых административных наказаний осуществляет механически лишь из соображений экономии юридико-технических усилий, что не только не отвечает конституционным принципам и логике правового регулирования, содержательного построения норм, но также находится вне здравого смысла, поскольку неясно, как подобное упрощение может обеспечить адекватное восприятие всей системы административных наказаний правоприменителем. Также следует иметь в виду фактор неделимости - взаимообусловленности, взаимосвязи и взаимозависимости - прав и свобод человека и гражданина, из учета которого вытекает вывод о том, что ограничение одних прав и свобод может влечь за собой соразмерное ограничение взаимосвязанных прав и свобод, а это существенным образом сказывается на суровости самого правоограничения.

Кроме того, полагаем, что ценность тех или иных конституционных прав, выступающих непосредственным объектом ограничения административных наказаний, является объективной и юридически не ставится в зависимость от субъективных факторов, в частности того, какую конкретную ценность они имеют для отдельного лица. Специфика отдельных административных наказаний имеет также относительную ценность тогда, когда, во всяком случае, речь идет об ограничении непосредственно тех прав, которые находятся в общем и логически едином перечне прав и свобод человека и гражданина. Отсюда самой последовательности не мешают субъективные "переживания" лица относительно того или иного административного наказания и его субъектная направленность, поскольку решающим объектом их применения выступает не столько характеристика статуса лица, сколько те права, ограничение которых представляется более эффективным для целей превенции. И именно их последовательность, а не иные факторы способствуют построению и пониманию сущности системы административных наказаний.

В УК РФ дело обстоит ровно таким же образом: в нем присутствуют специальные меры уголовной ответственности, что не повлияло на их расположение в системе наказаний по уголовному закону именно с учетом предложенного критерия - сравнительной суровости.

Таким образом, представляется более правильным упорядочить виды административных наказаний (при сохранении принципа построения (от менее сурового наказания к более суровому)) следующим образом:

• предупреждение;
• административный штраф;
• возмездное изъятие орудия совершения или предмета административного правонарушения;
• конфискация орудия совершения или предмета административного правонарушения;
• лишение специального права, предоставленного физическому лицу;
• дисквалификация;
• административное приостановление деятельности;
• административное выдворение за пределы Российской Федерации иностранного гражданина или лица без гражданства;
• административный арест.

Подобный подход к построению системы административных наказаний имеет немаловажное значение, поскольку, парируя общий принцип экономии репрессии, ориентирует правоприменителя на первоочередное применение менее сурового административного наказания, если такое допускается санкцией соответствующей статьи Особенной части КоАП РФ. Кроме того, упорядоченность системы наказаний от менее суровых к более суровым является показателем гуманного подхода при применении административного наказания, отражением принципов справедливости, равенства и законности государственно-властного принуждения.

Последовательность расположения административных наказаний имеет как принципиальное, так и утилитарное значение: дает возможность уяснить, как надлежит оценивать сравнительную суровость каждого административного наказания законодателем при дифференциации административной ответственности; указывает на то, какое административное наказание может предпочесть правоприменитель при решении вопроса об адекватном выборе и гармоничном сочетании конкретных административных наказаний, оговоренных в санкции статьи; помогает также при необходимости решить вопрос об обратной силе нового закона и, что самое ценное, значительно сужает судейско- административную дискрецию.

Третий признак - относительная самостоятельность. Система административных наказаний проявляет свойство относительной самостоятельной категории, обусловливающей сравнительную автономность своего функционирования, степень которой определяет уровень данной системы. В то же время сама по себе система административных наказаний не имеет прямого действия, и при рассмотрении конкретного дела и применении административного наказания административно- юрисдикционный орган руководствуется санкциями статей Особенной части КоАП РФ, избирая вид административного наказания, содержащийся в этой санкции. Административные наказания, перечисленные в КоАП РФ, являются мерами административной ответственности, им присущи специфические закономерности функционирования и каждый их вид имеет свои особенности, которые образуют присущую ему (и только ему) индивидуальность. Это в большей степени подтверждает факт взаимосвязи и взаимообусловленности системы административных наказаний с отдельными видами административных наказаний, выраженных в санкции закона.

Четвертый признак - относительная устойчивость. Система административных наказаний - относительно устойчивая правовая категория, в пределах которой допустимы изменения свойств ее элементов - видов административных наказаний и их связей. Отсюда следует также, что данная система носит не открытый характер, что не всегда тождественно, однако, выводу об исчерпывающем характере перечня административных наказаний. Установленный законом перечень видов административных наказаний является лишь показателем достигнутого государством уровня правового развития и имеет только формальную и относительную ценность. Сама же суть административного наказания в свете общего знаменателя, выводимого из характеристик каждого вида административного наказания, является гораздо более важным фактором, и если не учитывать также степень суровости и другие совокупные признаки административного наказания, то объективность системы таких наказаний окажется эфемерной. Изменение перечня видов административных наказаний как формальная процедура не всегда влечет трансформацию самой системы административных наказаний.

В связи с этим полагаем, что встречающаяся в юридической литературе критика увеличения мер административной ответственности, как учитывающая лишь количественный фактор этой проблемы, не имеет отношение к характеристике системы таких мер, поскольку такой во многом количественный подход не отвечает естественным законам динамики развития административно-деликтных отношений, где отправным является не столько количественный, сколько качественный момент их изменения. В то же время "российское право и его отрасли стремительно развиваются. Однако обновление не должно означать пренебрежение преемственностью и утрату той правовой стабильности, которая столь необходима обществу, государству и гражданину" (Тихомиров Ю. А. О концепции развития административного права и процесса // Государство и право. 1998. N 1. С. 5).

Здесь речь, по сути, может идти также о понимании системы административных наказаний как наиболее общем и определенном показателе, "мере" сравнительной суровости административного наказания, выводимой из совокупности его видов. Отсюда представляется возможной оценка правомерности, "правопорядка" в построении самой системы административных наказаний сообразно тем требованиям, которые вытекают из понимания меры (общих пределов) административно-карательного воздействия. Однако представляется, что, по существу, данная проблема лежит более в области общетеоретического понимания меры в праве, правометрии или межерологии в праве.

Система административных наказаний формируется (наполняется) по принципу соответствия тех или иных мер принуждения совокупным признакам административного наказания в целом, что как раз и является ее системообразующим критерием. Например, по содержательному признаку те или иные меры принуждения вполне могут соотноситься с природой административного наказания, но лишь формальная сторона вопроса не дает права причислить их к числу таковых. Иными словами, объективная природа административного наказания более богата и содержательна, чем тот его потенциал, который вкладывается в понимание административного наказания, исходя из "сложения" признаков каждого формального вида административного наказания. Таким образом, потенциал системы административных наказаний понимается несколько шире того ее потенциала, который поставлен в зависимость от ныне установленного административно- деликтным законом перечня видов административных наказаний.

Система административных наказаний наполнена собственным автономным содержанием, где элементами выступают как формализованные правовые категории (установленные КоАП РФ виды административных наказаний), так и те ее составляющие, которые еще не получили своего формального статуса как административного наказания, но по своей природе могут и должны выступать операндами такой системы. Несмотря на то что последние представляют отдельный интерес нашего исследования, заметим, что система административных наказаний в том виде, в котором она представлена в КоАП РФ, имеет фрагментарный с точки зрения логической взаимосвязи ее элементов характер. Это выражается, в частности, в том, что, формулируя санкции отдельных статей Особенной части КоАП РФ, законодатель в качестве альтернативных (взаимозаменяемых) определяет (вынужден определять) административные наказания, степень суровости которых вряд ли соизмерима. Поэтому неудивительно, что в некоторых статьях Особенной части КоАП РФ с административным наказанием в виде административного штрафа соседствует такое, как административный арест, степень суровости которых не только не соприкасается, но и существенно противопоставляется и тем самым диспропорциональна. Налицо система административных наказаний, "ступени" суровости которых располагаются на разном друг от друга расстоянии, или, говоря точнее, "лестница" административных наказаний с отсутствием ряда последовательных "ступеней". Отсюда следует, что система административных наказаний явно нуждается в таких мерах юридической ответственности, включение которых придало бы ей взаимосообщающийся, преемственный по степени сравнительной суровости и логически законченный характер.

В то же время вышесказанное не означает, что правоприменитель не должен придерживаться того перечня наказаний, который установлен ст. 3.2 КоАП РФ. В правовом государстве, где права, свободы и пределы их ограничения устанавливаются только законом, суды, органы, должностные лица, уполномоченные рассматривать дела об административных правонарушениях, не имеют права ни при каких обстоятельствах отступать от установленного перечня административных наказаний и обязаны строго руководствоваться им при отправлении административного правосудия.

Следовательно, в основу выявления критериев и предстоящего определения системы административных наказаний были положены те признаки, которые были выработаны наукой на протяжении многих лет и обеспечивают существование любой совокупности объектов материального мира как целого. Впрочем, этим не исключается формулирование иных признаков рассматриваемой системы, что, бесспорно, имеет право на самостоятельный анализ, но должно быть также доктринально обоснованным, что представляется на данном этапе затруднительным в силу отсутствия четкой определенности позиции законодателя относительно ключевых аспектов административно-наказательного регулирования и политики. В частности, выглядело бы избыточным отнесение к числу признаков системы административных наказаний таких, как закрепление федеральным законом единства оснований и процедуры их применения, поскольку само существование феномена "квазиадминистративной" ответственности, который в рамках настоящего исследования рассматривается отдельно, дискредитирует эту идею и придает ей большую формальность. Что же касается единства целей применения административных наказаний как примерного признака их системы, то это, полагаем, могло в большей степени быть существенным дополнением, если бы проблема их определения опять-таки не находилась в поле формальных (относительных) ценностей.

Таким образом, из анализа рассмотренных выше признаков приходим к выводу о том, что в правовом (узком) понимании система административных наказаний представляется как относительно самостоятельная и устойчивая в структуре административного принуждения упорядоченная по критерию сравнительной суровости совокупность видов административных наказаний, взаимодействие и взаимосвязь которых обусловлены единством функционального назначения административного наказания в административно-наказательной политике государства.

В самом общем смысле правовая значимость системы административных наказаний обусловлена прежде всего адекватностью ее понимания как законодателем, так и правоприменителем. Обязательность такого понимания публично-правовых конструкций, чем является и система административных наказаний, означает и недопустимость условного подхода к ее определению, поскольку в противном случае система административных наказаний лишалась бы какого бы то ни было смысла и правового значения.

В данной формулировке система административных наказаний в ее юридическом измерении предстает не столько в пространственном или одномоментном действии, сколько в действии длящемся, продолжительном и устойчивом (преемственном). Нынешнее состояние и содержание системы административных наказаний выражают, как указывалось ранее, достигнутый уровень правового развития Российского государства. Средства административно-карательного принуждения в их системном сочетании являются, в свою очередь, показателем эффективности административно-наказательной политики государства, экономичности, адаптивности и взаимосвязанности мер административного воздействия.

Динамическая модель системы приветствуется многими учеными. Например, В. Д. Могилевский замечает, что для "системы характерна множественность состояний, что является отражением ее динамизма, многоальтернативности развития" (Могилевский В.Д. Указ. соч. С. 56).

Содержательное единство и многообразие элементов, их диалектическая согласованность надлежаще обеспечивают необходимость справедливого и гуманного распределения бремени негативных последствий административных наказаний, во всяком случае, с учетом значимости тех ценностей, которые государство призвано охранять в соответствии с легитимной волей общества. Для законодателя это облегчает выбор административных наказаний для отдельных противоправных деяний соответственно их значению для правового порядка. Отсюда следует, что система административных наказаний ограничивает субъективное усмотрение правоприменителя при определении виновному административного наказания обусловленными видами, их размерами и сроками, чем очерчивается административно-властная дискреция при применении административного наказания. К тому же административно-правовое значение системы административных наказаний для правоприменителя заключается и в создании возможности исполнять возлагаемую на него законом обязанность соразмерять наказуемость с обстоятельствами отдельного правонарушения, делая возможным выбор адекватного вида административного наказания в пределах, установленных санкцией статьи КоАП РФ, определяющей состав такого правонарушения.

Классификация административных наказаний: основания и содержание

Известное разнообразие видов административных наказаний и наличие существенных различий между ними касаются не только содержания, характера каждого вида наказания, но и условий и порядка их применения, а самое главное, весьма различной степени их репрессивности. Именно это требует упорядочения и совершенствования в направлении как унификации административных наказаний, так и их основательной классификации не только в праве, но и в науке административного права.

Между тем вопрос о классификации административных наказаний является одним из главных при рассмотрении проблемы института административного наказания. К сожалению, действующий КоАП РФ, как и прежнее административно-деликтное законодательство, не дает единой классификации существующих административных наказаний. Хотя в юридической литературе эта проблема непрестанно обсуждается, но по ней еще нет достаточной определенности. Причиной тому явились как имевшая место в недавнем прошлом разрозненность административно-деликтного регулирования, так и то, что каждый автор, исследовавший этот вопрос, вносит в классификацию свои критерии и основания, непосредственно не предусмотренные административно-деликтным законом.

В юридической литературе предложено несколько вариантов классификации административных наказаний.

О.М. Якуба одна из первых классифицирует административное взыскание на три группы "в зависимости от того, каким правам и интересам нарушителя (моральным, имущественным, личным) причиняет лишения и страдания то или иное взыскание" :

• неимущественные взыскания, носящие характер морального воздействия (предупреждение, общественное порицание);
• имущественные и денежные взыскания (штраф, конфискация);
• взыскания, обращенные на личность нарушителя (исправительно-трудовые работы, административный арест, лишение свободы, высылка и ссылка, отстранение от должности, временное лишение профессиональных прав, лишение звания, лишение награды).

Определенная ценность данной классификации при всей ее условности признавалась многими административистами.

Критически анализируя представленную О. М. Якубой классификацию административных взысканий, А.П. Шергин предлагает свой (более упрощенный) вариант классификации по способу воздействия административных взысканий на правонарушителей и делит последние на две группы:

• административные взыскания, связанные с исправительно-трудовым воздействием на правонарушителя (исправительные работы, административный арест, административное выселение тунеядцев);
• административные взыскания, не связанные с исправительно-трудовым воздействием на правонарушителя (предупреждение, штраф, конфискация, изъятие имущества, лишение определенных прав).

Критикуя классификации, предложенные О. М. Якубой и А. П. Шергиным, как не дающие "всесторонней правовой характеристики тем или иным мерам административной ответственности", несколько иной способ их деления на виды предлагал И. А. Галаган. Меры административной ответственности он считал правильным делить:

• по способу и формам их воздействия на личность виновного: на меры психологического характера (предупреждение, общественное порицание); меры, связанные с ущемлением трудовых и иных прав и интересов граждан (лишение прав на управление транспортными средствами, прав охоты и рыболовства, землепользования); меры имущественного характера (изъятие домовладения и автомобиля, приобретенных на нетрудовые доходы, конфискация незаконных орудий лова и охоты, предметов мелкой спекуляции, а также всех иных предметов, пользование, пересылка, хранение которых воспрещены законом; штраф, исправительные работы); меры, оказывающие физическое воздействие (арест);
• по месту в системе административных взысканий: на основные и дополнительные;
• по степени тяжести правовых последствий;
• по процессуальному порядку их применения и исполнения: на меры, применяемые и исполняемые в административном порядке, и меры, применяемые и исполняемые в судебном порядке.

Более подробная классификация административных взысканий была дана представителями саратовской школы административистов. Административные взыскания они группировали:

• в зависимости от субъекта их установления: на взыскания, устанавливаемые любым органом, наделенным правом нормотворчества в области административной ответственности (от местных советов народных депутатов и их исполкомов до Верховного Совета СССР); взыскания, устанавливаемые только высшими органами власти Союза ССР и союзных республик; взыскания, устанавливаемые только высшими органами власти СССР;
• по характеру воздействия на субъект ответственности: на взыскания морально- правового характера (предупреждение); имущественные взыскания (штраф, возмездное изъятие, конфискация, исправительные работы); взыскания, связанные с лишением специальных прав, предоставленных гражданину (лишение прав охоты, управления, выдворение за пределы СССР); взыскание, связанное с кратковременным лишением свободы (административный арест);
• по самостоятельности применения: на основные и дополнительные;
• по распространимости на субъектов правонарушений определенного объема санкций: на взыскания общей распространимости (применяемые ко всем гражданам, иностранным гражданам и лицам без гражданства); взыскания специальной распространимости (применяемые к должностным лицам, военнослужащим и т.п.); взыскания особой распространимости (выдворение за пределы СССР, применяемое только к иностранным гражданам и лицам без гражданства);
• по способу определения объема санкции: на относительно-определенные; абсолютно-определенные; альтернативные или кумулятивные;
• по ряду других признаков: порядку обжалования; времени воздействия на нарушителя (кратковременные и длящиеся) и т. д.

С позиций ныне действующего административно-деликтного законодательства взгляд на классификацию мер административной ответственности претерпел незначительные изменения, причем в той части, в какой система административных наказаний пополнилась новыми разновидностями мер.

Например, А.Б. Агапов предлагает различать административные наказания по следующим критериям:

• по способам установления - вводимые: федеральным законом (возмездное изъятие, конфискация, лишение специального права, административный арест, административное выдворение и дисквалификация); законом субъекта РФ (предупреждение, административный штраф);
• по процессуальным особенностям назначения: назначаемые судьей; другими должностными лицами (органами) административной юрисдикции;
• по правовым последствиям применения: ограничивающие правомочия собственника (административный штраф, возмездное изъятие и конфискация); предусматривающие ограничение неимущественных прав (предупреждение, лишение специального права, административный арест, административное выдворение и дисквалификация).

Не менее развернутый подход к классификации административных наказаний предложен Д.Н. Бахрахом. Административные наказания он группирует:

• по последствиям их применения: на оказывающие исправительно-воспитательное воздействие (штраф, административный арест, дисквалификация); создающие невозможность совершения других правонарушений (конфискация, возмездное изъятие, лишение специального права);
• по степени самостоятельности (автономности): на основные; основные и дополнительные;
• по содержанию карательного воздействия: на морально-правовые (предупреждение); имущественного характера (штраф, возмездное изъятие, конфискация); ограничивающие личные свободы (административный арест, административное выдворение); организационные (лишение специального права, дисквалификация);
• по субъекту применения: на применяемые только в судебном порядке (возмездное изъятие, конфискация, лишение специального права, административный арест, дисквалификация); применяемые судьями (судами) и государственными органами, их должностными лицами (предупреждение, штраф и административное выдворение за пределы Российской Федерации);
• по субъекту ответственности: применяемые как к физическим, так и к юридическим лицам (предупреждение, штраф, возмездное изъятие, конфискация); применяемые исключительно в отношении физических лиц (лишение специального права, административный арест, административное выдворение, дисквалификация);
• по уровню правового установления: на установленные централизованно (все административные наказания); установленные децентрализованно (предупреждение, штраф);
• по длительности состояния наказанности: на единовременные, разовые (предупреждение, штраф, конфискация, возмездное изъятие, административное выдворение); длящиеся, растянутые во времени (лишение специального права, административный арест, дисквалификация).

Перечень выработанных в административно-правовой литературе других подходов к классификации административных наказаний можно излагать и дальше, однако их разница не столь значительна и за некоторыми изменениями сохраняет вышеперечисленные подходы.

Представленные выше классификации (как и все классификации в общем) носят условный характер и имеют право на существование. Не оспаривая правильности выбора авторами тех или иных классифицирующих признаков и соответствующих им результатов классификации, полагаем полезным для наиболее полного выявления характерных (универсальных, значимых) черт административных наказаний, без знания которых немыслима их практическая направленность, классификацию их по нескольким критериям с учетом прежде всего следующих требований.

Как верно отмечает М.И. Байтин, "научная и практическая ценность классификации... зависит от обоснованного выбора ее критериев".

Во-первых, всякая классификация должна признавать в основе объективного характера формирования целостной системы соответствующих институтов системно- правовые связи с учетом формально-логических принципов дифференциации взаимосвязанных элементов. Во-вторых, классификация как философская категория не может не учитывать необходимость диалектического применения парных философских категорий целого и части, общего и особенного. В-третьих, классификация одного уровня не может проводиться на основе разнопорядковых с точки зрения устойчивости, логически зависимых критериев с тем, чтобы не допустить полное тождество, совпадение фактических результатов классификации. В-четвертых, классификация должна давать исчерпывающее (максимально объемлющее) представление о характере и особенностях классифицируемого явления. И в-пятых, классификация должна иметь прикладной характер (так называемая прикладная оправданность критериев, уровней и форм классификации соответствующих институтов ). Применительно к административным наказаниям их классификация должна служить правоприменителю и иметь практическую значимость, в том числе и для совершенствования законодательства. " Необходимость такой вряд ли вызывает сомнение, ибо она, - указывает А.П. Шергин, - помогает оттенить характерные черты тех или иных взысканий, глубже исследовать механизм их воздействия на правонарушителя".

В философской литературе по данному поводу (в зависимости от степени существенности оснований деления, подразделения) различаются естественная и искусственная классификации. Та классификация, в основание которой положены существенные признаки, из которых вытекают максимум производных, называется естественной. Если же в классификации используются несущественные (производные от существенных) признаки, то такая классификация считается искусственной (подробнее об этом см.: Философский энциклопедический словарь / Гл. ред. Л.Ф. Ильичев и др. С. 257).

В связи с этим показательным является мнение А.П. Коренева по вопросу классификации административно-правовых норм: "Классификацию нельзя проводить по одному, пусть даже важнейшему, признаку, ибо это приведет к искусственному ограничению всего многообразия административно-правовых норм, не отразит всего их разнообразия. Необходимо учитывать более или менее общие, более или менее важные признаки".

Таким образом, исходя из предварительного анализа представленных в науке административного права классификационных подходов к институту административного наказания, наиболее удовлетворяющими изложенным требованиям представляются такие критерии классификации административных наказаний, как: правомочность по их установлению; характер их воздействия на субъект административного правонарушения; их юридическая значимость; особенности статуса субъекта административного правонарушения. Другие критерии классификации административных наказаний не совсем удобны и затруднительны в понимании в силу неопределенности положенной в их основу терминологии (например, исправительно-трудовое воздействие), что закономерно приводит к излишне громоздким (чрезмерно дробным) и несогласующимся результатам. Кроме того, многие из таких результатов имеют привлекательность лишь в теоретическом смысле либо ввиду своей противоречивости не позволяют реализовать себя в действующем законодательстве, что снижает их практическую ценность в не меньшей степени. К тому же некоторые из классификационных подходов утратили свое значение ввиду правовой реформы в сфере административно-деликтных отношений.

Следовательно, понятен выбор законодателем лишь трех классификационных критериев, причем один из них (юридическая значимость административных наказаний) признан в КоАП РФ непосредственно, а два других (правомочность по установлению административных наказаний и особенности статуса субъекта административного правонарушения) вытекают из смысла ряда положений указанного Кодекса. Такой же критерий классификации административных наказаний, как характер их воздействия на субъект административного правонарушения, не получил как непосредственного, так и косвенного закрепления в КоАП РФ, но широко известен, как было показано выше, доктрине административного права. Остановимся на каждом из них подробнее.

Правомочность по установлению административных наказаний как критерий их классификации вытекает из системного рассмотрения ч. 2 ст. 1.1, п. п. 2 и 3 ч. 1 ст. 1.3 и ч. ч. 1 и 3 ст. 3.2 КоАП РФ. Формула такой классификации получила следующий вид: в результате размежевания полномочий Российской Федерации и полномочий субъектов РФ по предметам их совместного ведения в области законодательства об административных правонарушениях федеральный законодатель определил исчерпывающий перечень видов административных наказаний и полномочия по их установлению. Часть 3 ст. 3.2 КоАП РФ выделяет те из них, которые могут быть установлены только КоАП РФ: возмездное изъятие орудия совершения или предмета административного правонарушения; конфискация орудия совершения или предмета административного правонарушения; лишение специального права, предоставленного физическому лицу; административный арест; административное выдворение за пределы Российской Федерации иностранного гражданина или лица без гражданства; дисквалификация; административное приостановление деятельности. Стало быть, законами субъектов РФ об административных правонарушениях могут быть установлены только такие административные наказания, как предупреждение и административный штраф. Иными словами, результаты данной классификации можно представить в виде двух групп:

Такой подход традиционен для отечественного законодателя. Эти два вида административных наказаний используются в законодательстве субъектов РФ на протяжении уже многих лет. Однако о допустимости установления субъектами РФ каких-либо исключений из правового статуса личности критическая позиция высказывалась ранее.

• административные наказания, которые могут быть установлены только КоАП РФ (федеральным законодателем);
• административные наказания, которые могут быть установлены законами субъектов РФ об административных правонарушениях (региональным законодателем).

Другой критерий классификации административных наказаний - характер их воздействия на субъект административного правонарушения - позволяет определить характер причиняемых административными наказаниями ограничений, а точнее, их общецелевую нагрузку. В большей степени характер воздействия административных наказаний на субъектов административных правонарушений выражает тот смысл, который государство вкладывает в них, исходя из интересов прежде всего административного преследования. Иными словами, данный классификационный подход дает ответ на вопрос о том, какую пользу для себя государство извлекает из возможности применения тех или иных видов административных наказаний. В контексте государственно-властной деятельности это обстоит таким образом: при дифференциации законодателем и индивидуализации правоприменителем мер административной ответственности последние соотносятся с характером соответствующих административных правонарушений, личностью виновного и других обстоятельств совершения указанных правонарушений с точки зрения оценки их адекватности и эффективности для достижения целей административно-карательного воздействия. Приложение данного критерия к перечисленным в ст. 3.2 КоАП РФ видам административных наказаний позволяет разделить их на три группы:

1. административные наказания морально-правового характера (предупреждение);
2. административные наказания имущественного характера (административный штраф; возмездное изъятие орудия совершения или предмета административного правонарушения; конфискация орудия совершения или предмета административного правонарушения);
3. административные наказания неимущественного характера (лишение специального права, предоставленного физическому лицу; административный арест; административное выдворение за пределы Российской Федерации иностранного гражданина или лица без гражданства; дисквалификация; административное приостановление деятельности).

Третий критерий классификации административных наказаний - их юридическая значимость - позволяет выявить виды административных наказаний с учетом качества их избирательного воздействия на виновного, целей экономии карательных мер на основе жесткого соотношения их суровости в соответствии с общей логикой построения системы административных наказаний. По этому критерию административные наказания законодатель делит на две группы:

1. основные административные наказания (предупреждение, административный штраф, лишение специального права, предоставленного физическому лицу, административный арест, дисквалификация, административное приостановление деятельности);
2. основные и дополнительные административные наказания (возмездное изъятие орудия совершения или предмета административного правонарушения, конфискация орудия совершения или предмета административного правонарушения, административное выдворение за пределы Российской Федерации иностранного гражданина или лица без гражданства).

Основные административные наказания применяются в отдельности, их нельзя присоединять к другому основному административному наказанию (например, нельзя применять административный арест и дисквалификацию к одному и тому же лицу одновременно), они не сочетаются друг с другом. Так называемая смешанная разновидность административных наказаний рассчитана на реализацию правоприменителем входящих в нее мер административной ответственности при варьировании их применения в качестве либо основных, либо дополнительных. "Смешанное" административное наказание выступает в качестве дополнительного лишь в связке с основным административным наказанием, если такая установлена санкцией статьи Особенной части КоАП РФ; оно играет вспомогательную роль и поэтому не может быть суровее основного. Подразделение административных наказаний на основные и дополнительные имеет практическую значимость, в частности, для целей правильного сочетания различных по карательной и воспитательной направленности мер. Используя только основную меру, орган административной юрисдикции (должностное лицо) считает ее необходимой для исправления виновного; добавляя же дополнительную, он приходит к выводу о ее недостаточности и необходимости усиления такого воздействия.

"В теории и практике юридической ответственности действуют нашедшие отражение и в законодательстве общие принципы применения основных и дополнительных наказаний, - как пишет А. Л. Кононов, - основанные на началах справедливости, соразмерности, индивидуализации ответственности... Исходя из природы и сущности наказания, дополнительное наказание не может быть более тяжким, чем основное, и не может быть однородным ему, иначе нарушается принцип "non bis in idem" (Особое мнение судьи Конституционного Суда РФ А.Л. Кононова по делу о проверке конституционности ряда положений Таможенного кодекса Российской Федерации // СЗ РФ. 2001. N 23. Ст. 2409). Соглашаясь с данной позицией, считаем необходимым отметить, что законодатель при конструировании отдельных санкций Особенной части КоАП РФ не учел требование приоритетной суровости основного наказания над дополнительным. Признавая важность данной проблемы, считаем необходимым рассмотреть данный вопрос при анализе отдельных видов административных наказаний.

Четвертый критерий классификации административных наказаний - особенности статуса субъекта административного правонарушения - вытекает из системного анализа ст. ст. 2.1, 2.3 - 2.6, 2.10 и 3.2 КоАП РФ. Он позволяет разделить всю совокупность видов административных наказаний по их субъектной направленности с учетом статусных различий субъектов административного правонарушения, характера и степени ущербности их противоправных деяний для охраняемых законом общественных отношений. Из системно-логического толкования ч. ч. 1 и 2 ст. 3.2 КоАП РФ следует, что за совершение административных правонарушений к физическим лицам могут устанавливаться и применяться все девять видов административных наказаний. Пять из них (предупреждение, административный штраф, возмездное изъятие орудия совершения или предмета административного правонарушения, конфискация орудия совершения или предмета административного правонарушения, административное приостановление деятельности) могут применяться к юридическим лицам. Установленная административно-деликтным законом субъектная направленность административных наказаний имеет как теоретическую, так и практическую ценность. Причем для законодателя использование такого классификационного критерия дает возможность оценки тех или иных видов административных наказаний с точки зрения адекватности (соответствия, достаточности) их характеристики и суровости целям карательного воздействия на различные по природе своего социально-юридического образования субъекты административных правонарушений.

В основу понимания природы социально-юридического образования субъекта административного правонарушения вкладываются такие выделяемые теорией права признаки субъекта права, как социальный (выступление в общественных отношениях в качестве обособленного, способного формировать и осуществлять единую волю персонифицированного субъекта социального общения); юридический (признанная правовыми нормами способность быть носителем прав и обязанностей, участвовать в правоотношениях).

Таким образом, рассмотренные выше критерии и результаты классификации административных наказаний дают возможность наиболее полно увидеть содержательную сторону такого многогранного социально-правового явления, как административное наказание. Вместе с тем для характеристики административного наказания как системной категории представленные классификационные подходы имеют в большей степени формальную ценность. Классификация применима там, где есть система, выделение элементов которой не разрушает ее целостность, а, наоборот, усиливает значение и роль связующих ее компонентов. Поэтому классификация должна характеризовать систему, находиться в согласии прежде всего с логикой ее построения, функционирования и развития. Именно эти обстоятельства вызывают необходимость поиска новых классификационных подходов к характеристике системы административных наказаний, что в данном случае имеет решающее значение.

Исходя из вышеизложенного и учитывая рассмотренные в предыдущем параграфе признаки системы административных наказаний, полагаем целесообразным сопоставить общие принципы существования системы и классификации ее элементов. Следовательно, то, что "дает жизнь" самой системе, одновременно выступает средством для установления связей между образующими ее элементами, т. е. детерминирует суть классификации, механизм ее действия. Это подводит, в свою очередь, к выводу о том, что и система, и классификация функционируют по единым "правилам", суть которых - связующий компонент. Таким компонентом в известной мере выступает сравнительная суровость административных наказаний, которая как в количественном, так и качественном смысле обусловливается степенью ущербности правоограничительного потенциала каждого вида административных наказаний. Поэтому представляется наиболее верным поиск именно такого критерия классификации, который в большей степени выражает сравнительное сочетание указанного потенциала административных наказаний. С данным требованием предельно согласуется свойство карательной направленности видов административных наказаний, " мишенью" (целью) которых является объект ограничительного воздействия, что и послужит в качестве надлежащего критерия их классификации.

При близком рассмотрении можно предположить о тождественности выявленного критерия классификации административных наказаний такому классификационному критерию, как характер их воздействия на субъект административного правонарушения. Однако, как указывалось ранее, последний дает ответ на вопрос о том, какую пользу (цель) для себя государство извлекает из возможности применения тех или иных видов административных наказаний, в то время как объект ограничительного воздействия административного наказания показывает, на какие права наказание оказывает свое легальное посягательство и тем самым затрагивает область интересов субъекта административного правонарушения. При этом возникает необходимость согласования целей как государства, так и отдельной личности, обращенных в область одних и тех же притязаний. Такое согласование наиболее удачно выражено в позиции Е.Ю. Грачевой о том, что "основная цель человеческой деятельности состоит в удовлетворении жизненных потребностей в той или иной сфере общественных отношений... С позиций государственной власти эта деятельность членов общества должна проходить в рамках закона, не противоречить нормативным требованиям, регулирующим общественные отношения, в которые они вступают. В этом аспекте говорится о цели и правового регулирования, и государственного управления. Только в случае соответствия поведения людей нормам закона возможно достижение и установление в обществе правопорядка как реализованной цели правового регулирования и государственного управления".

Следовательно, деление административных наказаний по объекту их ограничительного воздействия позволяет в общих чертах определить сферу затрагиваемых ими интересов субъекта административного правонарушения. С этой точки зрения следует подразделять административные наказания, направленные:

• на корреляцию морально-правовых установок личности виновного (предупреждение);
• на ограничение имущественных прав (финансовых интересов и права собственности) виновного (административный штраф, возмездное изъятие орудия совершения или предмета административного правонарушения, конфискация орудия совершения или предмета административного правонарушения, административное приостановление деятельности);
• на ограничение субъективных прав административно-разрешительной системы (лишение специального права, предоставленного физическому лицу);
• на ограничение профессиональных (социально-трудовых) прав виновного (дисквалификация);
• на ограничение личных прав (свободы, свободы передвижения и т.д.) виновного (административный арест; административное выдворение за пределы Российской Федерации иностранного гражданина или лица без гражданства).

Родовидовая объектная определенность выделенных групп видов административных наказаний имеет как теоретическую, так и практическую ценность. Причем для законодателя она заключается в возможности при конструировании состава административного правонарушения и санкции за него соизмерять посредством дифференциации нарушенные правонарушением ценности с теми интересами лица, виновного в его совершении, ограничение которых в наибольшей степени адекватно и эффективно способствует достижению целей административно-карательного воздействия.

Конечно, нужно учитывать, что каждая классификация в какой-то мере условна. Применительно к предложенной это становится очевидным, если одно административное наказание одновременно ограничивает и легально посягает на несколько взаимосвязанных прав, хотя этот фактор в принципе объективный и обусловлен природой неделимости, взаимосвязанности и взаимообусловленности прав и свобод человека и гражданина, поскольку общеизвестно, что закон определяет одни права и свободы как первичные (основные), а другие - производные от них и, следовательно, ограничение одних (основных)с необходимостью влечет за собой ограничение других прав (производных). Вместе с тем обозначенные выше проблемы приводят к констатации необходимости создания научно обоснованной концепции дальнейшего развития административно- деликтного законодательства, в частности системы административных наказаний.

Квазиадминистративные наказания (методология вопроса)

Ранее проведенный анализ признаков административного наказания и связующих его компонентов в их системном разнообразии позволяет экстраполировать содержательную суть исследуемого явления, т. е. то, что наполняет форму и из чего она наполняется. Материальная природа административного наказания показывает глубинные пласты сущности понимания данного явления, характеризующие определенный (достигнутый) уровень развития человеческого познания, и является специфической формой его отражения в сознании человека, формой усвоения его объективных свойств и законов бытия.

Из принципа наибольшего сочетания содержания и формы объекта материального мира (принципа гилеморфизма) вытекает логика диалектического согласия его содержания с формой, и наоборот. Содержание как отражение сути объекта в многочисленных и разнообразных его проявлениях предопределяет форму этого объекта, в то время как сама форма объекта выступает внешним выразителем его содержания. Иначе говоря, "любая форма содержательна, равно как и любое содержание оформлено". Таким образом, содержание и форма любого предмета, явления или процесса обладают имманентными связями, соотношением и взаимодействием. Это в равной мере касается и такого сложного социально-правового образования, каким является административное наказание и его проявления, в частности в законодательстве.

Содержательные показатели объекта, формально облаченные в единое понятие "административное наказание", уже исследовались ранее при рассмотрении признаков административного наказания. Степень и качество согласованности его содержания и формы получили свое резонное взаимодействие при определении административного наказания как установленной государством меры ответственности за совершение административного правонарушения, применяемой только к лицу, признанному виновным в совершении такого правонарушения, и заключающейся в обусловленном ею лишении или ограничении прав и свобод нарушителя.

Вместе с тем стремление к не столько формальной (поверхностной), сколько содержательной (качественной) оценке административного наказания как объекта правовой действительности позволяет апробировать (посредством проецирования) его свойства на других абстрактно схожих с ним и исследуемых в природе права объектах (мерах юридической ответственности). Более того, связь "административного наказания" как понятия, "помечающего" сложный объект, и конкретного объекта (конкретной меры юридической ответственности) обнаруживается в том, что дефиницию "административное наказание" можно как бы "надевать" на конкретный объект или "облачать" этот объект в рамки административного наказания. И этому в большей степени способствует подобие объективных признаков отдельных мер юридической ответственности признакам административного наказания. Их родовидовая разобщенность обусловлена в большей степени раздробленностью системы законодательства России на отрасли, причем комплексного характера. Образование последних в результате искусственного соединения норм различных отраслей права во многом формально, чего не скрывают и сами авторы, и не предрешает вопрос об их естестве как самостоятельной предметно и методически обособленной отрасли права. Отсутствие сколь-либо весомой доказательственности наличия у каждой образованной указанным образом отрасли своего специфического метода правового регулирования в ряде случаев вынуждало некоторых ученых прибегать к поиску новых, дополнительных критериев, к числу которых предлагалось в том числе наличие самостоятельной ответственности. На ущербность лишь отраслевого подхода к делению видов юридической ответственности указывал еще О.Э. Лейст. Он, в частности, писал, что "это деление не совпадает с отраслевой структурой права уже по той причине, что видов ответственности меньше, чем отраслей права, причем за нарушение норм различных отраслей права может применяться ответственность одного и того же вида... и наоборот". По-видимому, именно стремление к обоснованию специфичности отрасли права через другие, помимо предмета и метода правового регулирования, признаки и вызвало к жизни необходимость поиска в рамках каждой отрасли права присущей только ей разновидности юридической ответственности.

Эту методологическую функцию административного наказания, как и любого другого абстрактного понятия, и попытаемся реализовать при последовательном построении исследования тематически предопределенных объектов.

Кстати, здесь мы абсолютно солидарны с высказываниями, данными в юридической литературе о том, что "в системе права, где классификационным основанием служат специфические для каждой отрасли предмет и метод правового регулирования, не может быть комплексных образований"; сами же "комплексные отрасли" права не существуют. А что же существует? Комплексные отрасли законодательства.

Например, активно критикуя тех, кто не признает критерии выделения новых видов юридической ответственности (теоретиков права и административистов), Ю.В. Другова пытается оперировать собственной аргументацией, полученной в результате использования ею лишь формально-юридического метода.

В начале 80-х гг. XX в. научную известность получила позиция о наличии у каждой отрасли права "самостоятельной ответственности, возможности своими отраслевыми способами обеспечить действенность собственных велений". Кроме того, общеизвестным показателем существования отрасли права является ее самостоятельность, во многом предопределенная степенью однородности (взаимообусловленности предмета) общественных отношений. Отличие же общественных отношений от правовых видится в том, что последние обладают качеством защищенности государством. Следовательно, защищенность общественных отношений вполне может выступать отличительным признаком отрасли права, критерием ее фундаментальности.

Таким образом, исходя из практической целесообразности и удобства в правоприменении, законодатель при формулировании тех или иных юридических установлений применяет, как следовало бы понимать, прием комплексного правового регулирования, в результате использования которого происходит систематизирование не только позитивных, но и негативных правоотношений. Именно применением законодателем указанного приема и обусловливается формирование и существование комплексных отраслей законодательства (например, финансового, налогового, земельного, градостроительного и т. д.). Таким образом, за пределами не столько ординарных процедур, сколько признаков общепризнанных и тем более "открытых" видов юридической ответственности, в частности и административной, оказались многие меры ответственности. По этой же причине представляется небезосновательным появление на страницах юридической литературы высказываний относительно природы тех или иных формально находящихся за пределами административно-деликтного регулирования мер юридической ответственности. Эту проблему не сняла и последняя кодификация административно-деликтного законодательства на федеральном уровне, хотя дискуссия по ней неизменно - и на пороге реформы, и в процессе ее последующего осмысления - выделялась наличием противоборствующих правовых воззрений.

Данный термин используется как противопоставление такому виду юридической ответственности, как уголовная, отношения в рамках которой традиционно носят замкнутый характер.

При рассмотрении таких мер одни авторы называют их квазиадминистративной ответственностью, другие говорят о формально самостоятельных мерах юридической ответственности административного характера, а третьи - о поглощении указанных мер институтом административной ответственности, не отождествляя ее пределы лишь с административно-деликтным законом. Противоположную вышеперечисленным точку зрения занимает группа авторов, рассматривающая указанные меры как образующие самостоятельный (автономный) вид юридической ответственности (например, налоговой, финансово-правовой).

Не разделяя в принципе вышеприведенные позиции на правые и неправые и учитывая специфику темы нашего исследования, предполагаем обоснованным, как уже неоднократно подчеркивалось, исходить не из формальной, а из содержательной оценки природы мер юридической ответственности, из чего определяем, что отнесение к тем или иным отраслям законодательства не меняет их правовой сути как мер соответствующего вида юридической ответственности. Кроме того, небезызвестно, что наказание как чисто юридическая категория по истокам возникновения имеет более длительную историю, чем институт юридической ответственности, распадающийся на четыре классических вида: уголовную, административную, гражданско-правовую и дисциплинарную ответственность.

Считаем верным, что противопоставление существу явления качества, присущее ему лишь в силу наименования, - прием методологически порочный, ибо нельзя объективно неизменному качеству противопоставлять то, что имеет конвенциональную (субъективную) природу, термин или определение.

В то же время определенную тревогу вызывает наметившаяся в последнее время тенденция неосновательного "размножения" видов юридической ответственности по ряду иных, искусственных (формальных, отраслевых) по природе своего образования признаков. Причем их использование посредством функционально-операционального сращения категорий, составляющих содержание классических видов юридической ответственности, не создает нового и тем более самостоятельного вида юридической ответственности, ибо при комплексном правовом регулировании общественных отношений, значимость которого объяснима лишь различными практическими потребностями законодателя и правоприменителя, не происходит превращения правовых категорий одного вида в другой или какого-либо их слияния, иначе вся идея комплексности с появлением нового качества утратила бы всякий смысл.

В ряде случаев в правовой литературе говорится даже о выделении видов юридической ответственности не только посредством их "горизонтального", но и "вертикального" (например, муниципально-правовой) размежевания, в результате которого им придается специфическое содержание.

Более того, как точно подчеркивается в научной литературе, с юридической точки зрения о комплексности той или иной отрасли права и соответствующей отрасли законодательства свидетельствует отсутствие единого метода и механизма правового регулирования при наличии особых принципов, специфических подходов к правовому урегулированию обособленных общественных отношений.

Объективное же существование института юридической ответственности обусловлено наличием в нем трех составляющих (деликта, его правовых последствий и процессуально связующего их механизма), природа каждой из которых и качество взаимодействия которых как раз-таки и предопределяют характер как правовой ответственности в целом, так и названных выше ее видов. Иными словами, характер того или иного вида юридической ответственности не может существовать в отрыве от образующих его компонентов, на данном этапе государственно-правового развития подчиненных единым правилам существования и находящихся в постоянно повторяющемся взаимовоздействии, что является основой формирования, развития и функционирования правовой надстройки. Поэтому, как представляется, был бы непоследовательным поиск интересующего момента на основе анализа более абстрактной категории (в нашем случае это институт юридической ответственности и ее виды) без учета опережающих (как в историческом, так и логическом смысле) ее более конкретных и содержательных компонентов.

Таким образом, если допустить, что юридическая ответственность в своем действии обусловливается необходимостью реализации санкции правовой нормы, определяющей наступление для субъекта противоправного деяния неблагоприятных последствий в виде правоограничений, то первичным для нее моментом, а именно первопричиной и поводом, выступают сами противоправные проявления. Из прочтения специальной литературы можно увидеть, что юридической наукой на протяжении длительного периода деление противоправных деяний осуществлялось в зависимости от их социальной сущности на два вида: преступления и проступки. Отличительный характер этих видов обусловливается различным уровнем оценки государством (из совокупного учета интересов личности, общества и собственно государства) охраняемых от их посягательства общественных отношений и степенью ущербности наступаемых в результате нарушения таких отношений последствий, юридическая значимость которых определяется качеством общественной опасности (вредности) указанных деяний. В зависимости от того, на какого рода общественные отношения осуществляется противоправное посягательство, чей интерес в их охране превалирует и какова сфера их действия, общепринято делить дальше противоправные деяния на преступления, административные правонарушения, гражданско-правовые деликты и дисциплинарные проступки.

Адекватно тому, как и насколько то или иное противоправное проявление умаляет общественно значимые интересы, их блюститель избирает надлежащие средства защиты. Применяемые на практике к нарушителям меры юридического воздействия также рознятся друг с другом в зависимости от видов противоправных деяний. Соответствие указанных мер противоправному поведению обусловливается заложенной в них степенью государственного порицания (осуждения) противоправного деяния, их способностью преодолеть последствия такого поведения с учетом тех ожиданий, которые возлагаются обществом на соответствующие меры. Кроме того, общенормативное содержание мер юридической ответственности основано на началах избирательного воздействия на виновного через его интересы, умаление которых признается уместным и достаточным для целей исправления и воспитания нарушителя. Отсюда в правовой науке изначально все меры юридической ответственности разделяют на имущественные и карательные. В дальнейшем с учетом того, с какими противоправными проявлениями связывается наступление правовых последствий, чей интерес в их наступлении превалирует и какую цель они преследуют, общепринято все меры юридической ответственности классифицировать на уголовные наказания, административные наказания, гражданско- правовые санкции и дисциплинарные взыскания.

Реальность юридической ответственности обусловлена существованием в ее содержании не столько таких категорий, как деликт и его правовые последствия, сколько процессуально реализующего ее механизма, устанавливаемого в целях рационального сочетания, гармонии интересов личности, общества и государства. Значение процессуального порядка определяется тем, что он позволяет глубже раскрыть материальное содержание и процессуальную форму движения тех или иных составляющих юридическую ответственность категорий, а также показать их специфику. Здесь же основой действия процессуального порядка является необходимость обеспечения неизбежности, справедливости и целеобусловленности юридической ответственности. Поэтому процессуальный порядок приведения к юридической ответственности выступает и в качестве известного средства ограничения правовых возможностей преследуемых. Категоризация процессуального регулирования юридической ответственности обусловлена рядом признаков, производных от характера как самих противоправных деяний и их правовых последствий, так и от достигнутого уровня политико-правового, социально-экономического развития общества и государства. Такие признаки выражают лишь отдельные, менее существенные, зачастую формальные стороны юридической ответственности, и их рассмотрение является для исследователя содержательным лишь в рамках анализа конкретного вида указанной ответственности.

Как следует из вышеизложенного, в основу деления юридической ответственности на виды положены иные (в отличие от классификации отраслей права и законодательства) критерии, причем не столько предметного, сколько функционального характера. Однако проведенный выше анализ видов юридической ответственности, носящий общий (предварительный) характер, завершает лишь первый этап рассмотрения в рамках данного параграфа природы тех мер ответственности, которые оказались вне "поля притяжения" административно-деликтного регулирования. Последующую систему аргументов представляется правильным построить на основе "сквозного" анализа признаков мер юридической ответственности через признаки административного наказания, содержание которых позволяет преодолеть как трудности соотношения их с природой противоправного деяния, так и те условности, которые имеют в большей степени формальную ценность.

Если обобщить всю мотивацию, положенную учеными-юристами в основу признания автономности (обособленности от административных наказаний) мер "нетрадиционных" видов юридической ответственности, то можно увидеть, что в пользу этой теории ими выдвигаются следующие аргументы, характеризующиеся circulus vitiosus упречной относительностью. Первый сводится к тому, что указанные меры предусмотрены не КоАП РФ, а законами иных отраслей законодательства (юридическое отличие); второй - они применяются за иные нарушения норм других отраслей законодательства (фактическое отличие); третий - их применение носит иной, т.е. отличный от КоАП РФ, характер производства по делам о правонарушениях (процессуальное отличие).

Отсюда видно, что общей ошибкой здесь является рассмотрение деликта и мер ответственности за его совершение как внутренне зависимых от института ответственности, не учитывая того, что не последний проецирует свои качества на составляющие его компоненты (на что указывалось выше), а наоборот. Более того, структурно-функциональный срез юридической ответственности как института в целом показывает, что характер самих мер ответственности за совершение правонарушения вытекает из содержания такого института, но имеет свое основание вне его. Кроме того, если представляющий собой лишь формальную оценку первый аргумент не может решающе повлиять на существо вопроса, поскольку имеет относительную ценность и объясняет юридико-техническое содержание регулирования общественных отношений, что ставит решение этой задачи в зависимость прежде всего от выраженной в законе воли законодателя, то третий аргумент основан на объяснении ряда признаков, производных как от характера самих нарушений и мер ответственности за их совершение, так и от достигнутого уровня социально-экономической "зрелости" государства. Единственно существенной в приведенном перечне аргументов представляется мотивация связи меры ответственности с природой правонарушения, что, однако, еще не предвосхищает вывода о правильности известной позиции в целом.

Набор мер ответственности, находящихся за пределами административно- деликтного регулирования, многообразен, и их связь с нарушениями административных правил, не называемыми административными правонарушениями лишь по формальным соображениям, обусловила формирование в науке административного права теории ответственности в административном порядке, что не тождественно понятию административной ответственности в собственном смысле. Ю. С. Адушкин, называя юридическую ответственность с санкциями, налагаемыми в административном порядке за совершение проступков, формально не отнесенных законодательством к категории "административных правонарушений", квазиадминистративной, причины существования таковой связывает в целом с коренным изменением содержания административно-карательной политики государства, когда законодатель, с одной стороны, изначально стремился персонифицировать административную ответственность и провел тем самым размежевание между административной ответственностью в отраслевом смысле и ответственностью юридических лиц в административном порядке, а с другой стороны, с появлением и усилением роста частного сектора в экономике страны наметил тенденцию к признанию юридических лиц субъектами административной ответственности. Другие авторы объясняют эту тенденцию настоятельной необходимостью государства сосредоточить в своих руках определенные механизмы "административно-правового воздействия на хозяйствующие субъекты, которые перестали находиться в непосредственном государственном ведении и подчинении". Предполагалось, что федеральный законодатель обеспечит последовательную реализацию намеченной тенденции и решит весь спектр проблем ответственности юридических лиц в административном порядке в рамках единого кодифицированного акта. Однако за рамками действующего КоАП РФ остался солидный пласт мер ответственности, применяемых в административном порядке не только к юридическим, но и к физическим лицам.

Еще в 1961 г. Президиум Верховного Совета своим указом упразднил практику взыскания штрафов в административном порядке с предприятий, учреждений и организаций и запретил отнесение наложенных на должностных лиц штрафов на счет соответствующих учреждений, предприятий и организаций.

Начиная с 1991 г. был принят ряд законов, установивших для юридических лиц административную ответственность.

В то же время в науке административного права среди ученых до сих пор нет единого мнения по количественно-качественной характеристике существующей в России системы административных наказаний. Например, И.Ш. Килясханов еще до принятия КоАП РФ считал близкими по своей природе к мерам административной ответственности такие, как отзыв, приостановление или аннулирование лицензии у лицензиата, осуществляющего предпринимательскую деятельность, подлежащую лицензированию; запрет на обращение в инстанции за лицензией в течение установленного законом времени, если предыдущая лицензия была аннулирована за допущенное правонарушение. В целом с данной позицией солидарны и другие ученые.

Свое видение перечня административных взысканий, применяемых в отношении юридических лиц, дает М. П. Петров, включая в него такие меры, как взыскание стоимости; пеня; отзыв или аннулирование лицензии (разрешения); ограничение действия лицензии (разрешения); разделение, выделение юридического лица; лишение специальной правоспособности (отзыв банковской, страховой лицензии); ликвидация структурного подразделения (например, через аннулирование свидетельства о регистрации); отмена государственной регистрации и ликвидация юридического лица, организации. Вместе с тем М. С. Студеникина полагает, что отзыв лицензии нельзя считать административным наказанием, поскольку по своей правовой природе, определяемой целевой направленностью, он является не карательной санкцией, а мерой восстановительного характера или мерой пресечения правонарушения.

В свою очередь, А.П. Стуканов относил к числу мер административной ответственности обязательные работы, заключающиеся в выполнении лицом, признанным виновным в совершении административного проступка, бесплатных общественно полезных работ в свободное от основной работы или учебы время. Кстати, данное предложение и сегодня, несмотря на правовые условия интеграции нашего государства в Совет Европы, находит поддержку среди ученых и ряда законодателей. Однако такое предложение, заслуживающее внимания и даже полезное в практическом смысле (особенно учитывая современные экономические реалии), вместе с тем не имеет легитимного макрооснования (на международном и конституционно-правовом уровнях).

Дело в том, что согласно Конвенции о защите прав человека и основных свобод обязательный труд допустим исключительно в условиях законного задержания или нахождения лица, совершившего правонарушение, в заключении под стражей (ареста) по решению суда (подп. "а" п. 3 ст. 4). Из этого следует, что предлагаемые к включению в КоАП РФ обязательные работы могут рассматриваться лишь как дополнительное условие отбывания административного ареста, но не как самостоятельный вид административного наказания.

Довольно широкий перечень мер квазиадминистративной ответственности был предложен Ю.С. Адушкиным. В него вошли лишение журналиста аккредитации; письменное предупреждение неоднократно в течение года регистрирующего органа учредителю, редакции, главному редактору, последствием вынесения которого может быть прекращение или приостановление деятельности средства массовой информации; решение антимонопольного органа о принудительном разделении (выделении) организации-монополиста; лишение права заниматься определенными видами внешнеэкономической деятельности; запрещение или ограничение отдельных операций на рынке ценных бумаг сроком до шести месяцев; приостановление лицензии и разрешений, а также их лишение (прекращение, отзыв, аннулирование).

Вместе с тем обзор доступного массива правовой информации позволяет в общих чертах выделить некоторые из указанных мер, поскольку уровень и качество правового регулирования и степень формальной определенности большинства из них пока оставляют желать лучшего. Однако оговоримся, что в контексте данного исследования не преследуется цель выявления исчерпывающего круга названных мер: это бесспорно новейшая, архиважная и трудоемкая задача, но отдельного научного исследования. В рамках же данной работы попытаемся лишь выявить наиболее типичные квазиадминистративные наказания и предложить методику определения (выявления) таких мер по ряду содержательных признаков, тем более что в ряде случаев уже при визуальном обзоре вытекает их терминологическое тождество с мерами, закрепленными в КоАП РФ. Что же касается содержания квазиадминистративных наказаний, то и здесь можно наблюдать их не меньшую общность с административным наказанием, но уже лишь при ближайшем (детальном) рассмотрении их в связи с признаками административного наказания.

Возьмем, к примеру, такую меру, как отзыв квалификационного аттестата, которая обозначается рядом ученых близкой к административным наказаниям. Однако представление отзыва квалификационного аттестата в качестве карательной санкции имеет ряд объективных трудностей. Во-первых, анализ действующего законодательства показывает, что отзыв квалификационного аттестата в большинстве случаев имеет место по основаниям, не носящим деликтный характер, в частности по медицинским показаниям, ввиду несоответствия лица квалификационным условиям пребывания в той или иной должности и т.д. Даже если и представить гипотетически возможность формулирования нарушений, совершение которых может влечь за собой отзыв квалификационного аттестата, правовые последствия не будут иметь решающего значения для определения социально-трудовых прав предполагаемого нарушителя, поскольку реализация последних носит служебный (внутриорганизационный) характер.

Напомним, что при анализе категориально-понятийной природы административного наказания выделялись следующие его содержательные признаки: это установленная государством мера ответственности; применяется лишь за совершение административного правонарушения; может быть применено только к лицу, признанному виновным в совершении административного правонарушения; есть кара, которая заключается в обусловленном им лишении или ограничении прав и свобод правонарушителя; носит личный характер и не должно затрагивать интересы третьих лиц.

Положение о том, что предлагаемые учеными-административистами меры установлены государством, не вызывает каких-либо сложностей по причине их предусмотренности законом. Что же касается их характеристики как мер ответственности, то ее уяснение зависит уже от того, с какими правовыми реалиями связано их применение, каковы содержание и цели применения этих мер. Первичным доказательством природы любых мер ответственности является факт их привязки (причинной связи) к противоправному деянию, которое признается таковым по материальным и формальным соображениям.

Административным правонарушением признается противоправное, виновное действие (бездействие) физического или юридического лица, за которое законами об административных правонарушениях установлена административная ответственность. По своему правовому содержанию административное правонарушение выражается в нарушении предписаний публично-правового характера, но не всяком, а лишь таком, которое по своему характеру и степени ущербности для общественно значимых интересов не отнесено к сфере уголовно-правовой охраны. В то же время следовало бы заметить, что не всякое нарушение правовых установлений может считаться правонарушением ввиду отсутствия ряда объективно присущих последнему признаков. Поэтому в науке административного права традиционно выделяют такие признаки административного правонарушения, как деяние (действие или бездействие), антиобщественный характер, противоправность, виновность, наказуемость. Причем деяние (действие или бездействие) и виновность присущи любому противоправному деянию, а остальные - административному правонарушению и отражают его специфику. При этом указание на природу деяния как административного правонарушения должно быть сформулировано законодателем прямо и недвусмысленно, т. е. закреплено в законе непосредственно с определением прежде всего состава административного правонарушения как объективной формы выражения его признаков.

Этим административное правонарушение отличается от гражданско-правового деликта, представляющего собой нарушение частноправового характера, что обусловлено частноправовым содержанием отношений, основанных на юридических принципах равенства сторон и договорных началах.

Свое мнение по данному вопросу высказал также и Верховный Суд РФ, указав, в частности, что "в соответствии со ст. 2.1 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях... при совершении административного правонарушения присутствуют обязательные признаки: противоправность, виновность и наказуемость" (Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ от 18 апреля 2003 г. N 51-В02-19).

Как видно, не все из указанных требований соблюдаются законодателем, в силу чего мы и имеем картину с квазиадминистративными наказаниями. Например, при проверке конституционности отдельных положений Федерального закона от 21 июля 1997 г. N 119- ФЗ "Об исполнительном производстве" Конституционный Суд РФ признал исполнительный сбор мерой административной ответственности по признаку ее связи с правонарушением, прямо в законе не сформулированным. Между тем, как видно из содержания п. 1 ст. 81 Федерального закона "Об исполнительном производстве", исполнительный сбор взыскивается судебным приставом-исполнителем в случае неисполнения исполнительного документа без уважительных причин в срок, установленный для добровольного исполнения данного документа. Причем административно-правовое содержание такого нарушения вытекает из признания в самом законе того, что само по себе оно посягает на публично-правовой порядок принудительного исполнения судебных и иных актов. Здесь существует легальная основа неравенства сторон, при которой одна сторона (соблюдает непосредственно конституционно значимый публично-правовой интерес государства и общества в осуществлении эффективного правосудия в целях защиты и восстановления нарушенных прав) по отношению к другой (должнику) действует властно-обязывающим образом.

Верховный Суд РФ по данному поводу придерживается следующей правовой позиции. Властно-обязывающий характер отношений, возникающих между судебным приставом-исполнителем и должником в связи с неисполнением последним исполнительного документа без уважительных причин в добровольном порядке в установленный срок, сохраняется и в рамках отношений по взысканию исполнительного сбора, что требует, в свою очередь, соблюдения всех правил производства по делам об административных правонарушениях.

Такой же, по сути, подход применим и к налоговым правонарушениям и нарушениям бюджетного законодательства, которые с объективной стороны очерчивают деяния, посягающие на публично-правовой порядок подчинения соответственно налоговой и финансовой дисциплине. В этой связи представляется ошибочным утверждение Д. В. Винницкого по поводу характеристики налогового правонарушения как нарушения дополнительного имущественного обязательства. По-видимому, автор при анализе решений Конституционного Суда РФ не учел ряд других его правовых позиций, обосновывающих публично-правовую природу конституционной обязанности платить законно установленные налоги и сборы. Более того, властная (публично-правовая) природа налоговых правоотношений вытекает из непосредственного указания об этом в Налоговом кодексе РФ (далее - НК РФ) и выражается в том числе в привлечении к ответственности за совершение налогового правонарушения (ст. 2).

Указание на административно-правовой характер данных видов ответственности встречается как в юридической литературе, так и в судебной практике высших судебных органов.

Необходимая связь мер ответственности с правонарушением, их материальная и процессуальная адекватность последнему предполагают, таким образом, и признание формы государственного порицания (осуждения) в виде определенной меры ответственности, лишь если порицание имеет свое обоснование в правонарушении, связано с ним и является реакцией на него. В определенных случаях и суды придерживаются принципиальной позиции относительно "наказательной" характеристики мер государственного воздействия по их связи с правонарушением. В этой связи интересной и неординарной представляется, например, правовая позиция Конституционного Суда РФ относительно объективной природы мер, применяемых вследствие государственного порицания (осуждения) лица, но непосредственно не носящих в то же время охранительный характер. Например, в своем Постановлении от 21 ноября 2002 г. N 15-П Конституционный Суд РФ пришел к выводу относительно "наказательной" природы такой меры, как лишение гражданина статуса вынужденного переселенца. По признаку того, что такое лишение, оформляемое решением органа миграционной службы (т.е. применяемое в административном порядке), имеет место в связи с фактом осуждения за совершенное преступление (но, заметим, не предусматривается уголовным законом), законодатель, по сути, объективно вменяет ей характер дополнительной меры ответственности.

Другим немаловажным признаком всякой меры ответственности является известность того, что она применяется к лицу лишь за виновное совершение им правонарушения. Связь вины с мерой ответственности является общим признаком и не предопределяет типовой характер юридического воздействия, проявляющегося в конкретной мере. Однако следовало бы презюмировать, что применение мер ответственности к невиновным в совершении правонарушения лицам не только искажало бы социальное назначение самого института юридической ответственности, но и превращалось бы в таком случае из легитимной и легальной реакции на правонарушение в орудие произвола и подавления человеческого достоинства, в свете которых сама деятельность государства утрачивает социальное признание и обоснование. Актуальность принципа виновной ответственности обретает особое значение при регламентации мер публично-правовой ответственности в условиях неравноправия сторон. Именно вследствие этого обязательный учет вины нарушителя имеет характер особой гарантии от произвола преследующей его власти.

Из признания публично-правовой (административной) природы правонарушений, за совершение которых предусматривается применение квазиадминистративных наказаний, следует также вывод о необходимой предусмотренности законодателем вины нарушителя как обязательного условия привлечения и к квазиадминистративной ответственности. Например, вина как общеправовое условие применения названных мер предусмотрена в качестве обязательного элемента составов налоговых правонарушений, но не явствует из характеристики многих других правонарушений (нарушения бюджетного, лесного законодательства, законодательства об экспортном контроле, о средствах массовой информации, об исполнительном производстве и т.д.), за совершение которых предусмотрено наложение квазиадминистративных наказаний. Однако такая реальность нисколько не влияет на выводы о необходимости обоснования вины нарушителя при его привлечении к публично-правовой ответственности, которые последовательно проводятся и в практике Конституционного Суда РФ. Конституция РФ, требуя безусловного соблюдения предусмотренных ею гарантий личности и исходя из необходимости обеспечения справедливости соответствующих ограничений, их соразмерности защищаемым конституционным ценностям, предполагает установление публично- правовой ответственности лишь за виновное деяние. Отсутствие же вины при нарушении обязательств в публично-правовой сфере является одним из обстоятельств, исключающих применение санкций, поскольку свидетельствует об отсутствии самого состава правонарушения. Причем указанные правовые позиции Конституционного Суда РФ в равной мере относятся к физическим и юридическим лицам.

Таким образом, квазиадминистративные наказания находятся (должны находиться) в непосредственной связи с условием об их уместности лишь к ситуациям виновного нарушения публично-правовых установлений государства. Такой подход предполагает к тому же не только учет принципа виновной ответственности, но и четкую дифференциацию законодателем критериев и форм вины правонарушителя - физического лица, особенности вины правонарушителя - юридического лица, а также адекватные их характеру степень и качество правоограничительного воздействия, что влияет уже не на общую (административно-правовую) суть мер ответственности, а на их классификацию по ряду родовидовых признаков.

Пожалуй, одним из определяющих и в то же время отличительных признаков любых мер публично-правовой ответственности является качественное и количественное содержание их правоограничений, т. е. признак их содержательной обусловленности карой. Как уже указывалось ранее, правоограничительный потенциал присущ не только мерам публично-правового содержания. Правоограничения несут в себе и гражданско- правовые санкции. Однако правоограничения последних в отличие от карательных санкций эквивалентны вреду, нанесенному нарушителем правоотношениям, что и позволяет именовать такие санкции восстановительными. Что же касается карательных санкций, то их содержание выходит за рамки возмещения вреда и аккумулирует в себе превосходящие сумму такого возмещения правоограничения, которые по своему характеру не однородны содержанию противоправного деяния и переходят в сферу наказания.

Причем оговоримся, что восстановительный эффект гражданско-правовых санкций не обязательно заключается в наложении на нарушителя лишь имущественных обременений. Эквивалентность не однородность, она может обходиться использованием переходящих (свободно поддающихся имущественной оценке) нематериальных категорий возмещения вреда.

Однородный с нарушением характер мер ответственности хорошо известен древнерусскому праву и его принципу талиона. Возмездие с древних времен иногда принимали за справедливое основание наказания. В самой мести видели имманентное человеку чувство справедливости, вполне инстинктивное, не ведающее границ и не руководствующееся другим принципом, кроме уравнения мести, с тем злом, которое вызвало ее.

Современная правовая мысль выработала доктринально обоснованную позицию относительно природы карательных мер ответственности, подразделив их на группы в зависимости от степени суровости правоограничений. Применительно к административным наказаниям кара выражается в причинении нарушителю обусловленных правоограничением страданий, не превышающих уровень уголовной кары, традиционно определяемый уголовным законом. Если обратимся к квазиадминистративным наказаниям, то сделаем однозначный вывод об отсутствии у них характера уголовного наказания. В то же время их нельзя отнести к восстановительным санкциям, поскольку по своему содержанию они представляют собой возложение на нарушителя обременений публично-правового значения с тем, чтобы в административном порядке подвергнуть ограничениям его правовой статус для целей исправления, частной и общей превенции, причем их применение не обусловлено совершением нарушителем реабилитирующих его действий. И наконец, карательный характер квазиадминистративных наказаний аргументирован также тем, что все они (за исключением штрафа) предусматривают в своем содержании режим длящегося правоограничения. В принципе одномоментное изъятие права не может считаться мерой ответственности, поскольку такая мера будет носить не карательный, а пресекательный характер в целях принуждения к соблюдению (выполнению) условий, обязательств, обязанностей из публично-правовых отношений, но в то же время без установления срока действия таких изъятий представлять собой чрезмерное и несоразмерное ограничение прав в силу их абсолютного и бессрочного исключения из правового статуса субъекта отношений. Что же касается штрафных (карательных) санкций, то их размер определяется в виде фиксированного денежного выражения, что, в свою очередь, исключает возможность установления правоприменителем в конкретной ситуации эквивалента между величиной причиненного правонарушением ущерба и размера имущественной санкции. Кроме того, такие штрафы сами по себе не идут в счет удовлетворения частных интересов (т.е. интересов тех лиц, которым действиями (бездействием) нарушителя был причинен вред), а зачисляются в бюджет и во внебюджетный фонд, средства которых находятся в государственной собственности.

Таким образом, квазиадминистративные наказания по своему характеру, как и административные наказания, являются карательными, т. е. предусматривают превалирующие над вредом, причиненным правонарушением, ограничения правовых возможностей нарушителя. Сами правоограничения для целей их карательной характеристики имеют длящиеся (в то же время срочные) и фиксированные в количественном плане параметры.

Квазиадминистративные наказания имеют, как и всякие меры государственного принуждения (и административные наказания, в частности), личный характер. Личный характер таких мер обусловлен легальной ограниченностью вмешательства органов государства при осуществлении государственно-властного преследования в правовой статус граждан и их объединений, в том числе по кругу лиц. Различное, даже публично- правовое вмешательство должно быть жестко выборочным, а не всеобщим. Такие требования имеют общеправовой характер и в силу этого актуальны и для исследуемых мер ответственности. Ну а о личном характере квазиадминистративных наказаний говорит прежде всего тот факт, что их бремя в отличие от гражданско-правовых санкций не перекладывается на других лиц. В качестве основания применения этих наказаний предусматривается поведенческий акт физического лица и деятельность юридического лица, причем они несут такую ответственность только за то противозаконное деяние, которое было совершено ими лично. Личный характер таких мер предопределяется также содержанием общественных отношений, входящих в предмет правового регулирования соответствующего закона, и кругом их участников.

Проведенный раздельный анализ признаков квазиадминистративных наказаний содержателен лишь в общем плане и условен, так как не один признак, а их система, взаимообусловленность и взаимосогласованность способны в большей степени раскрыть природу определенной группы мер ответственности. Квазиадминистративным наказаниям присущи все материальные (сущностные) признаки административного наказания постольку, поскольку, во-первых, они применяются в случае совершения правонарушения, во-вторых, они применяются уполномоченными административно- юрисдикционными органами и их должностными лицами принудительно, в-третьих, они имеют фиксированное, установленное законом материальное или нематериальное выражение и, в-четвертых, их применение связано с удовлетворением публично- правовых, а не частных интересов.

Таким образом, квазиадминистративные наказания в большей степени согласуются с этими признаками, но их включение в КоАП РФ возможно и необходимо на основе правовой аналогии, возможности которой для целей данного исследования представляются очевидными. Трудности же, с которыми может столкнуться всякий исследователь природы квазиадминистративных наказаний, носят производный от реалий законодательного регулирования характер, они формальны и не представляют собой непреодолимых преград.

По вопросам установления и сравнительного анализа мер административной ответственности показательным может быть и опыт ряда зарубежных стран. Вместе с тем считаем возможным определиться, в чем именно и в какой мере опыт законодательного регулирования и применения мер административной ответственности в зарубежных странах может быть полезен для нашего государства. Известно, что административная сфера деятельности государственных институтов всегда и по большей части развивалась по присущему государству "сценарию". Это вполне объясняется тем, что из всех сфер деятельности и отраслей правового регулирования государств наиболее автономной (менее подверженной межгосударственной интеграции, заимствованию) считалась, считается и будет считаться именно административная (исполнительно- распорядительная). Но даже и те страны, где административное регулирование развито, не всегда могут быть показателем в силу простого отсутствия в их правовых системах административно-деликтного законодательства. Таким образом обстоит дело в США, Канаде и ряде других стран англосаксонской правовой семьи. В ряде стран Европы наблюдается процесс постепенного "поглощения" административно-деликтных отношений уголовно-правовыми.

Что касается соизмерения законодательства государств - бывших республик СССР, устанавливающего административную ответственность, отметим, что национальная (российская) система административных наказаний является в целом и относительно этих республик в частности более устойчивой. В связи с этим несомненно то, что Россия не должна прибегать к игнорированию имеющихся прежде всего в экстерриториальном пространстве национальных достижений административно-деликтного регулирования, учитывая тем самым общность геополитических и правовых интересов сопредельных с ней государств. Именно поэтому считаем, что в КоАП РФ могут и должны существовать меры юридической ответственности, административно-правовой характер которых не признан лишь по формальным соображениям, и в этом как раз показателен опыт ряда стран - участниц СНГ.

В действующем КоАП РФ система административных наказаний должна быть дополнена (в том числе посредством включения в характеристику существующих видов административных наказаний) такими мерами, как предупреждение; штраф; лишение специального права, предоставленного юридическому лицу; принудительное прекращение деятельности или принудительная ликвидация юридического лица либо его обособленного подразделения.

Однако, как следует предположить, отнесение к видам административных наказаний вышеперечисленных мер бесспорно повлечет за собой mutatis mutandis ряд совокупных поправок в КоАП РФ. Например, включение предупреждения потребует дополнительной деликтации деяний, т. е. включению в Особенную часть КоАП РФ тех действий (бездействия), с которыми ныне действующее законодательство связывает применение таких мер. Включению же в КоАП РФ таких мер административной ответственности, как штраф, лишение специального права, предоставленного юридическому лицу, принудительное прекращение деятельности или принудительная ликвидация юридического лица либо его обособленного подразделения, будут сопутствовать более существенные поправки, начиная от изменения количества видов административных наказаний, качественных характеристик существующих мер административной ответственности и заканчивая пересмотром ряда условий назначения и исполнения административных наказаний. Рассмотрим каждую из этих ситуаций отдельно.

Формулируя характер и условия применения такой меры, как предупреждение, законодатель в ряде случаев придает ей то карательное (как это имеет место, например, в КоАП РФ), то чисто профилактическое значение, что является немаловажным для целей раскрытия природы указанной меры в каждой конкретной ситуации (как ее установления в законодательстве, так и правореализации). Иногда же определение характера предупреждения требует дополнительных доктринальных усилий либо вообще не представляется возможным в силу "скудного" его выражения в самом законе. Отсюда в рамках данного исследования задача выявления карательной природы некоторых мер, именуемых в законодательстве предупреждением, ставится в зависимость от ряда формальных условий, анализ которых позволяет прийти к более объективному результату. Рассмотрение федеральных законов, устанавливающих предупреждение и формулирующих его характер и целевую направленность неотчетливым образом, показало, что применение предупреждения является, в частности, промежуточным, не исключающим в рамках взаимосвязанных процедур наступление более суровых правовых последствий. Таким образом, законодательство вводит предупреждение в качестве обязательного элемента единой процедуры административного воздействия, что уже говорит о самодостаточности этой меры. По существу же вынесение предупреждения в описываемых законодательством случаях в адрес какого-либо объединения граждан выступает профилактической мерой, которая призвана побудить данное объединение к добровольному исправлению допущенных нарушений, способствовать выполнению им законных обязанностей и одновременно создает дополнительную гарантию в процедуре применения административного воздействия. Вместе с тем предупреждение как карательная санкция встречается и за пределами КоАП РФ, когда налицо все признаки противоправного проявления, связанного с последствиями итогового характера в виде предупреждения, выражающего самостоятельную меру ответственности. Для целей сохранения карательного назначения включение такого предупреждения в КоАП РФ видится допустимым одновременно с деликтацией правовых оснований, с наличием которых законодатель связывает наступление подобных негативных последствий.

Штраф как мера ответственности известна почти всему законодательству, устанавливающему те или иные виды юридической ответственности. Объем применяемых на данный момент в России штрафов свидетельствует об отсутствии у законодателя четкой позиции относительно отраслевой дифференциации таких мер. Вследствие этого мы и имеем такое разнообразие штрафных санкций, отраслевая мотивация которых далеко не безупречна. Вопрос об административно-деликтной природе оснований применения указанных мер уже был предметом отдельного анализа в рамках данного параграфа, однако рассматриваемая правовая ситуация нуждается в специального рода оговорке.

Дело в том, что по смыслу ст. 395 ГК РФ гражданско-правовая ответственность может наступить и за нарушение некоего публично-правового обязательства, поскольку п. 3 ст. 2 ГК РФ допускает применение гражданского законодательства к имущественным отношениям, основанным на административном или ином властном подчинении. Вместе с тем применимость гражданского законодательства к названным отношениям должна определяться исходя именно из прямого указания на то в законе. Отсюда следует, что отсутствие указания в законе не лишает эти отношения административно-деликтного содержания, а применимость к ним гражданского законодательства не вытекает ни из общих норм о возмещении вреда, причиненного противоправным поведением, ни тем более из аналогичных конституционных положений. Тем самым приложение ГК РФ к конкретному спору, как неоднократно указывал Конституционный Суд РФ, зависит от того, являются ли спорные имущественные правоотношения гражданско-правовыми, а нарушенное обязательство - денежным, а если не являются, то имеется ли указание законодателя о возможности их применения к этим правоотношениям. Анализ же ряда актов налогового, банковского, валютного и иного законодательства, регламентирующего отчасти и имущественные правоотношения (в части применения штрафов), основанные на административном подчинении, показывает, что в этих случаях законодатель не дает каких-либо четких указаний о применении к ним норм гражданского законодательства, а значит, относит регулирование этого вопроса к сфере административного регулирования.

Административно-наказательная характеристика данных штрафов вытекает из тех же правовых позиций, которые были высказаны относительно такого квазиадминистративного наказания, как предупреждение. Между тем представляется, что административная формализация и деликтация оснований применения штрафных санкций являются в большей степени принципиальными в той мере, в какой это не изменяет существенным образом заложенный ныне действующим законодательством механизм определения кратного выражения их величины. Отсюда следует, что включение в КоАП РФ таких штрафных санкций требует по меньшей мере дополнительного их выражения в величине, кратной процентному отношению: к неуплаченной сумме налогов; сумме налогов, подлежащей перечислению в соответствующий бюджет (внебюджетный фонд); доходу, полученному незаконно за определенный период; размеру оплаченного уставного капитала. Также целесообразным представляется определение размера отдельных штрафных санкций в твердой денежной сумме. В качестве не менее существенного при применении штрафов считаем к тому же и сохранение преимущественно судебного порядка их наложения.

Правовая позиция по данному вопросу будет высказана более обстоятельно при рассмотрении проблемы применения административного штрафа как меры административного наказания.

Особо следует рассмотреть дополнение перечня видов административных наказаний такой мерой, как лишение специального права, предоставленного юридическому лицу, учитывая, что ее определение в общем аналогично существующему в КоАП РФ понятию лишения специального права. С точки зрения системы действующего законодательства и накопленного правоприменительной практикой опыта указанное лишение может назначаться на срок от трех месяцев до трех лет либо быть бессрочным. Лишение специального права, предоставленного юридическому лицу, как мера административной ответственности должно применяться в судебном порядке без каких-либо изъятий. Само же лишение специального права может выражаться в виде (форме): лишения права на эксплуатацию радиоэлектронных средств или высокочастотных устройств; права заниматься отдельными видами лицензируемой деятельности ; права пользования отдельными объектами окружающей природной среды. Однако в некоторых правовых источниках обращает на себя внимание тот факт, что данные виды специальных прав формулируются в качестве обособленных (самостоятельных) мер юридической ответственности. В действующем законодательстве ряда государств - членов СНГ в перечне мер административной ответственности обособленно закрепляется такая мера, как лишение лицензии (разрешения) на определенный вид деятельности. Мы не пошли по такому пути, так как это представляется ошибочным, исходя из следующих соображений. Во-первых, было бы правильнее эту меру называть лишением права заниматься отдельными видами лицензируемой деятельности, поскольку лишение лицензии не выражает саму карательную суть такой меры, а является вопросом во многом формальным. Во-вторых, такое право, как реализуемое в особом разрешительном порядке, бесспорно, относится к числу специальных прав, определяющих публично-правовое значение как самого вопроса, лежащего в основе правового интереса, так и правоспособности юридического лица в целом. Таким образом, выделять это право из системы специальных прав, а тем более противопоставлять ей нет смысла, хотя различными здесь могут быть количественные характеристики (например, сроки лишения отдельных видов специальных прав), что составляет уже дискрецию законодателя.

Исходя именно из этих соображений административно-наказательная характеристика принудительного лишения банковской лицензии, встречающаяся в ряде юридических источников, возможно, и представляется важной, но не может проводиться в отрыве от общего понимания административной правоспособности юридического лица.

Не менее важным для целей дальнейшего реформирования системы административных наказаний представляется включение в нее такой меры юридической ответственности, как принудительное прекращение деятельности или принудительная ликвидация юридического лица либо его обособленного структурного подразделения. В настоящее время она закрепляется рядом федеральных законов, регламентирующих деятельность объединений граждан, созданных для достижения как коммерческих, так и некоммерческих целей. Административно-наказательная характеристика такой меры вытекает прежде всего из того, что основание ее применения представляет собой нарушение нормы административно-правового содержания, имеющее публично-правовое значение. В то же время прекращение деятельности юридического лица следует отличать от ликвидации юридического лица либо его обособленного структурного подразделения.

Если прекращение деятельности юридического лица означает лишь принудительное лишение организации статуса юридического лица (а сама она продолжает функционировать в качестве объединения граждан), то ликвидация юридического лица влечет его принудительное прекращение без перехода прав и обязанностей в порядке правопреемства к другим лицам, а равно его прекращение и как объединения граждан. Что же касается обособленного структурного подразделения юридического лица, то к нему применяется указанная мера в части принудительной ликвидации, а прекращение деятельности оказывается неприменимым как в формальном, так и материальном (содержательном) смысле. Карательная природа указанной меры не вызывает принципиальных сомнений, хотя само ее применение в не меньшей части сопряжено с имущественными вопросами, регулируемыми гражданским законодательством. Следовательно, как степень суровости, так и характер ограничиваемых ею прав и свобод человека и гражданина, а также затрагиваемый круг корпоративных интересов предполагают исключительно судебный порядок ее применения к юридическим лицам. При этом надлежит учитывать, что принудительная ликвидация в ее правовом смысле является высшей санкцией по сравнению с иными мерами ответственности, предусмотренными административным законодательством в отношении юридических лиц.

Отсюда также следует, что не менее существенное значение имеют вопросы законодательной деликтации оснований применения названной санкции. Во-первых, особенность данной меры в отличие от других случаев принудительного прекращения деятельности или принудительной ликвидации юридического лица либо его обособленного структурного подразделения (а равно любого их прекращения либо ликвидации) заключается в том, что она применяется за нарушение обязательств, вытекающих не из договора, а из юридически властного одностороннего установления. Во-вторых, такая деликтация может признаваться надлежащей лишь постольку, поскольку предполагается, как следует из правовой позиции Конституционного Суда РФ, что указанная мера не может быть назначена по одному лишь формальному основанию неоднократности нарушений законодательства, а должна применяться в соответствии с общеправовыми принципами юридической ответственности и быть соразмерной допущенным юридическим лицом нарушениям и вызванным им последствиям. Таким образом, применение, скажем, административного наказания в виде принудительного прекращения деятельности или принудительной ликвидации юридического лица либо его обособленного структурного подразделения можно признать допустимым лишь тогда, когда применение менее суровых мер не сможет обеспечить достижение целей наказательного воздействия.

Что касается вопроса о целях рассматриваемой меры, то здесь затрагивается, по существу, проблема эффективности принудительной ликвидации юридического лица либо его структурного подразделения, но уже не только как административного наказания, а вообще и в том виде, в каком они существуют на данный момент. Однако превентивный потенциал данной меры имеет смысл прежде всего в общем аспекте предупреждения совершения административных правонарушений другими лицами, тогда как частная превенция достигается уже тем, что лицо, подвергнутое принудительной ликвидации, несет ряд как организационных, так и материальных убытков. В то же время решение проблемы эффективности частного предупреждения связано с рядом дополнительных аспектов регулирования, которые прямо зависят от позиции законодателя. В свете появления в КоАП РФ санкции в виде административного приостановления деятельности необходимость придания преемственности административно-карательного воздействия в аспекте всей системы административных наказаний видится тесно связанной именно с данным квазиадминистративным наказанием.

На основе изложенного возможно более полно представить систему административных наказаний как обеспечивающую качество сравнительной суровости и последовательность в рамках этой системы карательного воздействия на административную деликтность. Учитывая существующий перечень административных наказаний, закрепленных в КоАП РФ, и рассмотренные выше квазиадминистративные наказания, считаем, что за совершение административных правонарушений могут устанавливаться и применяться следующие меры административной ответственности: предупреждение; административный штраф; возмездное изъятие орудия совершения или предмета административного правонарушения; конфискация орудия совершения или предмета административного правонарушения; лишение специального права, предоставленного физическому лицу; лишение специального права, предоставленного юридическому лицу; дисквалификация; административное приостановление деятельности; принудительное прекращение деятельности или принудительная ликвидация юридического лица либо его обособленного структурного подразделения; административное выдворение за пределы Российской Федерации иностранного гражданина или лица без гражданства; административный арест. Причем в отношении юридического лица могут применяться предупреждение, административный штраф, возмездное изъятие орудия совершения или предмета административного правонарушения, конфискация орудия совершения или предмета административного правонарушения, лишение специального права, предоставленного юридическому лицу, административное приостановление деятельности, принудительное прекращение деятельности или принудительная ликвидация юридического лица либо его обособленного структурного подразделения, а в отношении физического лица - все административные наказания, кроме лишения специального права, предоставленного юридическому лицу, принудительного прекращения деятельности или принудительной ликвидации юридического лица либо его обособленного структурного подразделения.

Собственный опыт участия в разработке законопроектов также подтверждает необходимость переоценки многих аспектов проблем обнаружения квазиадминистративных наказаний. Поэтому в заключение скажем, что ответ на поставленные в рамках рассмотренной проблемы вопросы может дать только законодатель, от деятельности которого во многом и зависят реальность таких мер, качество их регламентации и применения.