Нуржаубаева Р.Д.

Докторант PhD по специальности «Экономика»

Проблема повышения благосостояния малоимущего населения рассмотрена в контексте задач социальной модернизации казахстанского общества. Обоснованы а) актуальность постановки задачи обеспечения в сжатые сроки повышения благосостояния отдельных специфических групп малоимущего населения Казахстана,  б) выбор самозанятого населения в качестве такой группы и в) необходимость поиска качественно новых подходов к решению поставленной задачи. Представлены авторское видение этих подходов и рекомендации по совершенствованию социальной политики и организации мониторинга бедности в Казахстане в рамках проекта по укреплению национальной статистической системы.

Одной из актуальнейших задач социально-экономического развития современного Казахстана является повышение благосостояния малоимущих слоёв населения - как одно из главных условий социальной модернизации общества. При этом, по словам Н.А. Назарбаева, «утопические идеи как либеральной, так и социалистической направленности остаются в прошлом веке».[1] В этой короткой ремарке, как в капле воды, отражена суть социальной модернизации.

Традиционно мы, не задумываясь, трактуем  «социализм» и «либерализм» как два абсолютно противоположных и даже взаимоисключающих  мировоззрения («два мира – две системы») - и  забываем как много у этих идей общего. Истоки обеих доктрин - в идеях эпохи Просвещения, когда человек, его права и свободы, его желание земного счастья заняли в системе приоритетов и ценностей общества главное место, ранее отведённое для Бога и веры, для духовности.  И, по сути, ничего принципиально нового в этот мировоззренческий фундамент «идеи как либеральной, так и социалистической направленности» не внесли. Их авторы всего лишь описали способы распределения и критерии доступа людей к материальным благам и властным ресурсам (разумеется, каждый это представлял по-своему), декларируя при этом одно и то же  намерение - построить некое подобие Рая на Земле. Громко оповестить всех о таком намерении было совершенно необходимо. Потому что оказалось, что люди без веры в существование Рая (и в возможность лично для себя попасть в него), утрачивали смысл жизни, становились неуправляемыми и разрушали всё, до чего могли дотянуться: семью, общество, государство. В «либеральном проекте» Рая как «общества равных возможностей» у каждого есть шанс добиться благосостояния. В «социалистическом» же Рае благосостояние обеспечено для всех по коммунистическому принципу «от каждого – по способности, каждому - по потребности». Т. е. все без исключения «архитекторы» нового мира, исповедуя «идеи как либеральной, так и социалистической направленности», пытались решить по сути одну и ту же задачу – построение такого идеального общества-утопии, в котором базовой ценностью была всеобщая доступность материальных благ.

На практике одним из главных инструментов решения этой задачи в ХХ веке стало государственное регулирование цен на потребительские товары, которое, в той или иной форме, существовало во всех странах.  Отличие было в том, что в странах социализма уравнительно-распределительные методы обеспечивали всем без исключения гражданам определённый уровень потребления, устанавливая низкий уровень цен на товары первой необходимости. А вот в странах капитализма государство гарантировало (по крайней мере, на словах) всем без исключения гражданам возможность добиться своим усердным трудом высокого уровня потребления - что удавалось, конечно, не всем, а только самым-самым трудолюбивым и предприимчивым.  Поэтому товары первой необходимости  в этих странах были в своей массе относительно дороги (их ведь бедняки-неудачники всё равно купят, чтобы как-то прожить), а вот «статусные» товары, демонстрирующие успешность их собственника – напротив, относительно доступны и дёшевы. Образно говоря,  перед каждым вечно голодным «трудягой-ослом» в недосягаемой близости подвешивали «морковку» доступности статуса процветающего и успешного человека. Конечно, такой подход к ценообразованию не давал огромной массе населения даже шанса на выход из бедности.

В странах же социализма, напротив, установленные государством относительно низкие цены на самые необходимые продукты массового потребления стремительно сокращали бедность, уравнивая людей с низкими доходами по показателям качества жизни с людьми зажиточными. В то время как «статусные» товары были труднодоступными и неоправданно дорогими.[2]

Именно поэтому, несмотря на то, что в годы индустриализации каждый житель СССР в среднем потерял четверть своего потребления [3]); несмотря на лишения Великой Отечественной войны, «гонку вооружений» 50-х и «застой» 70-х – несмотря на всё это к середине 80-х в Казахстане практически не осталось остро нуждающегося населения, а низко обеспеченные домохозяйства составляли немногим более 32%. Большинство же - примерно 60% - принадлежали к группе с доходами «ниже среднего уровня».[4]

При переходе Казахстана к рыночной экономике прекратилось государственное регулирование цен на потребительские товары: уравнительно-распределительные методы борьбы с бедностью были отвергнуты. Переход к «идеям либеральной направленности» означал, помимо всего прочего, кардинальное изменение структуры цен на потребительские товары. Наибольшее подорожание коснулось именно тех товаров, без которых не могли обойтись беднейшие слои населения – и чем беднее был человек, тем сильнее дорожала его набор совершенно необходимых для жизни товаров и услуг. В результате за несколько лет в Казахстане резко изменилась имущественная структура общества. Как отмечали многие казахстанские авторы, социально-экономические преобразования первого десятилетия независимости привели к резкому снижению уровня жиз­ни и глубокой дифференциации в размерах доходов значительной части населения Казахстана (см., например, [5-7]). Высоко обеспеченные слои населения теперь составляли 6% (в 80-х их было всего 0,7%). Зато резко снизилась доля населения с доходами «среднего» и «ниже среднего» уровня - их стало всего 11% -а в 80-х было 67%.  И, самое главное, большинство (почти 63%) населения стали «остро нуждающимися». Причём четверть из них  имели среднедушевые доходы не только ниже величины про­житочного минимума, но и ниже стоимости минимальной продовольственной корзины – это была «голодная» бедность.[4]

В Стратегии «Казахстан-2030» борьба с бедностью и безработицей была названа одним из главных приоритетов внутренней политики. За период с 2001 по 2010 год доля ВВП на душу населения по паритету покупательной способности выросла почти втрое, среднедушевые расходы на конечное потребление возросли в 6,3 раза, уровень номинальных денежных доходов  в среднем на душу населения в месяц вырос в 5,3 раза. Агентство РК по статистике (АРКС) зафиксировало сокращение доли «остро нуждающегося» населения в 7,2 раза (с 46,7% до 6,5%); причём доля населения с доходами ниже стоимости продовольственной корзины сократилась в 40,3 раз – с 16,1% до 0,4%. [9]

По данным АРКС, доля «остро нуждающегося» населения в настоящее время составляет всего 1,9%. Наиболее многочисленные группы - те, у кого «денег хватает только на питание и одежду», и те, кто «испытывает затруднения с покупкой одежды» – всего в них входит 42,2% населения РК. Вторая по численности – группа «не бедные, но и не средний класс»  - составляет 37,5%.  Представители этой группы «испытывают трудности с покупкой товаров длительного пользования» - и, разумеется, у них «недостаточно средств для приобретения жилья или автомобиля». [9] Они немедленно тратят на свои повседневные расходы - питание, одежду и обувь, практически всё, что зарабатывают; накоплений «на чёрный день» у них практически нет. Ещё три группы «средний класс», «высший средний класс» и «богатые» в сумме составляют 18,4%. [9]

Т.е. подавляющее большинство населения (42,2% + 37,5% = 79,7 %) имеет низкие доходы; причём 42,2%. имеет доходы совсем немного выше прожиточного минимума. И если Правительство РК ненамного увеличит порог бедности, то доля населения, которое может претендовать на государственные трансферты, сразу же существенно (на десятки %) увеличится.

Этот вывод косвенно подтверждают и данные Национального банка  РК о структуре депозитов населения: 50% от общей суммы приходится на долю всего 0,1% вкладов; другая половина средств на депозитах принадлежит 17% населения, причем распределена весьма неравномерно. Суммы вкладов у подавляющего большинства населения, имеющего депозиты, совсем небольшие, «на самые неотложные нужды и об­стоятельства». [10] Средняя заработная плата в стране всего в 2-2,5 раза превышает реальный прожиточный минимум, расчётная величина которого сильно занижена; структу­ра и наполняемость прожиточного минимума далеко не отвечает нормам нижнего порога жизнеобеспечения - 70% этой суммы расходуется на продукты питания [7]. При этом размеры минимальной продуктовой корзины также значительно занижены.[11]

Причём оценка влияния различных источников дохода и социальных программ на снижение бедности в Казахстане, проведённая  за последние годы казахстанскими специалистами, показала, что экономический рост перестал оказывать позитивное влияние на неравенство, уровень, и особенно, на структуру бедности. [7,c.9] Вклад государственных трансфертов в доходы населения достиг исторического максимума. однако система социальной защиты не является эффек­тивным институтом содействия сокращению бед­ности: влияние на благосостояние населения государственных трансфертов находится на уровне ниже статистической погрешности исследования [12].

Таким образом, с одной стороны, пришедшие из прошлого и закреплённые в законодательстве и практике органов социальной защиты традиция предоставления помощи лишь людям, находящимся на грани физического выживания, стали причиной слабого влияния адресной помощи на процессы социальной модернизации[12]; при высоких социальных расходах и общей положительной динамике экономического развития наметился тренд ухудшения социального самочувствия и роста социальной напряжённости[13] – т.е. социальная политика - вопиюще неэффективна, а возврат к уравнительно-распределительным методам эпохи социализма уже невозможен: идеи социалистической направленности остались в прошлом веке. С другой стороны, результаты либеральных реформ неутешительны, «совершенно не оправдались концепты рыночного фундаментализма, как и надежды на то, что тотальная денационализация и утверждение частной собственности приведут к резкому росту эффектив­ности производства и улучшению жизни населения». [7,c.8]

Однако глобальность этой идеи обусловливает необходимость столь же глобальных изменений в инструментарии и методологии её реализации,  разработки новой  парадигмы. А также полного отказа не только «от ложных социальных ориентиров»[1] - но и от многих устоявшихся научных подходов к оценке бедности, от традиционных  механизмов и инструментов повышения благосостояния малоимущих слоёв населения, также ставших «ложными». Мы не можем с уверенностью опираться ни на устоявшиеся научные основы, ни на сложившийся международный опыт. И у нас нет времени - перед страной стоит задача, требующая действительно неотложного решения.

В условиях, когда

• экономический рост перестал оказывать позитивное влияние на структуру бедности,
• вклад государственных трансфертов в доходы населения достиг исторического максимума,
• система социальной защиты не является эффек­тивным институтом сокращения бед­ности

в первую очередь необходимо обеспечить повышение благосостояния ряда специфических групп населения, сформировавшихся в результате социально-экономических преобразований в процессе перехода Казахстана к рыночной экономике.

Почему мы выделили именно эту задачу, как первоочередную и приоритетную?

Вспомним: бедность определяется различными авторами как

• сложная система неравновесных процессов самоорганизации, проявляющихся в постоянной перестройке материальной и духовной культуре общества, в результате которых складывается и воспроизводится устойчивый социально-психологический стереотип и образ жизни всех социальных групп;
• один из сущностных смыслов базовой системы ценностей общества, глубоко укоренённый в природе человека, в коллективной памяти народа;
• угроза социальной безопасности и источник страданий и лишений многих миллионов людей;
• такое состояние специфической социальной группы, при котором она потенциально способна принять участие в свержении существующей власти (поэтому бедность – очень субъективная и политизированная оценочная научная категория).

Исследования, проведённые в последние годы, показали, что  революционным кризисам всегда предшествует не ухудшение, а напротив, рост качества жизни. В момент когда удовлетворение потребностей несколько снижается, а ожидания продолжают по инерции расти, разрыв между ожиданиями и реальностью порождает фрустрацию, положение кажется людям невыносимым и унизительным, они ищут виновных – и агрессия, не находящая больше выхода вовне, обращается внутрь социальной системы.[14] Т.е. опасность для социально-политической стабильности общества представляет не застойная бедность значительной части населения как таковая, а период быстрого экономического роста, который не может не вызвать стремительного роста ожиданий. Которые государству приходится оперативно удовлетворять – если этого не сделать, возникает «революционная ситуация». [15] (Разумеется, кроме размера разрыва между ожидаемым и реально наблюдаемым уровнем жизни, важно и абсолютное значение уровня жизни.[16,c.156])

В Казахстане в 90-х было ухудшение благосостояния подавляющего большинства населения, затем – стремительный рост качества жизни для некоторых социальных групп; в настоящее время несбывшиеся ожидания тех, кто почувствовал «вкус успеха», но так и не смог его добиться - основная угроза социально-политической стабильности.

Т.е. главной предпосылкой постановки задачи является необходимость предотвращения возможной угрозы социально-политической стабильности со стороны специфических социальных групп малоимущего населения, сформировавшихся в результате социально-экономических преобразований последних двух десятилетий.

При этом критерии выбора социальной группы, требующей наибольшего внимания  при разработке и реализации мероприятий по повышению благосостояния малоимущего населения – её массовость и социальная активность.

Прежде всего, обоснуем наш выбор социальной группы, требующей наибольшего внимания  при разработке и реализации мероприятий по повышению благосостояния малоимущего населения.

В 90-е годы недополучающие или вовсе не получавшие зарплату учителя - учили, врачи - лечили, военные - несли службу, не имея (если исходить из данных статистики) никаких источников доходов.  Точнее – их доходы были неофициальны и государством неконтролируемы. Тогда-то и возник новый для Казахстана социально-экономический феномен - материального неблагополучия и застойной бедности работающих людей, которые не могут  повысить свой доход за счет повышения своей трудовой активности. Массовой застойной бедности в Казахстане не было в 80-х – она стремительно сформировалась всего за несколько лет в 90-х. Вместе с новой системой ценностей и новой моделью потребительского поведения. Бедность в Казахстане, в отличие от бедности в «старых государствах всеобщего благо­состояния» – результат не эволюционного развития, а социальной катастрофы. В стране, где структурная бедность была давно искоренена и забыта, отношение к ней не может быть рациональным - ни в среде «бедняков», ни в среде «благополучных». Возникла сложная система специфических процессов глубокой перестройки материальной и духовной культуры общества, при которой складывается и воспроизводится устойчивый социальный тип и образ жизни бедняка, которому уже не поможет формальное увеличение его доходов.  Сформировались специфические механизмы воспроизводства бедности: в терминах Агентства РК по статистике это «самозанятое население» и «ненаблюдаемая экономика». [17,c.311]

К «ненаблюдаемой экономике» органы статистики относят около половины казахстанского розничного товарооборота. [17] А по оценке Агентства по борьбе с экономической и коррупционной преступностью  в 2012 году теневой оборот в Казахстане превысил $30 млрд. (цит. по [18]): малый и средний бизнес (МСБ) в Казахстане до сих пор преимущественно «серый».

Как показали многочисленные исследования проблем МСБ в Казахстане вынужденно пришли в бизнес более 40% нынешних предпринимателей. В большей степени это касается глав крестьянских хозяйств, среди которых доля таковых составляет 56%. Среди руководителей ТОО таковых  – 27%, среди индивидуальных предпринимателей – 43%. В целом же по стране «инициативных» предпринимателей не намного больше, чем «вынужденных».[19]

По данным опросов, более двух третей предпринимателей МСБ охотно поменяли бы предпринимательскую деятельность на «достойно оплачиваемую наемную работу», что свидетельствует о доминирующих в сфере малого и среднего предпринимательства ощущениях неустойчивости и тревожности. [20]

Особенно это касается крестьянских хозяйств и индивидуальных предпринимателей, среди которых доля тех, у кого хватает средств только для подержания бизнеса (или чей бизнес находится в критическом состоянии), составляет соответственно 65% и 50%; среди юридических лиц малого и среднего предпринимательства доля таких – 32%. [21]

По принятому Международной Организацией Труда определению к самозанятому населению во всём мире относят: предпринимателей, людей творческих профессий, а также «вовлечённых в производство товаров и услуг для собственного потребления или своего домохозяйства - если эта продукция составляет важную часть общего потребления домохозяйства» [22; 23]. Т.е. с одной стороны, самостоятельных работников семейных предприятий, чей доход вряд ли можно назвать высоким. С другой стороны - работодателей (в форме индивидуальных предпринимателей, осуществляющих деятельность без регистрации юридического лица) и члены производственных кооперативов; их доходы от предпринимательской деятельности, возможно, достаточно высоки. 

В Казахстане доля самозанятого в общей численности трудоспособного населения остается весьма значительной и снижается достаточно медленно (в 2001 г их было 42%, в  2010 г - 33%). В настоящее время их почти 2,7 млн. По данным АРКС среди самозанятых 70% сельского населения (1,9 млн.), источником доходов которых является подсобное хозяйство и скот, а также городское население (0,8 млн.), занятое в неформальном секторе, в основном в розничной торговле, а также случайными заработками в строительстве и транспорте. Низкая продуктивность таких форм экономической активности приводит к низким доходам и, таким образом, повышает риск бедности среди самозанятых, оставляя его вне системы пенсионного, социального обеспечения и защиты прав работников. Наибольший удельный вес самозанятого населения наблюдается в регионах южной части страны – Южно-Казахстанской (19,0%), Алматинской (13,5%) и Жамбылской (10,6%) областях. [9]

Самозанятые  (22,3% от всего взрослого населения) в структуре доходов населения имеют всего 9,6%. Т.е. именно они стали наиболее массовой  специфической социальной группой «новых бедных», сформировавшейся в результате социально-экономических преобразований в процессе перехода Казахстана к рыночной экономике. Очевидно, что снижение по каким-либо причинам и так весьма скромного уровня жизни этой специфической массовой социальной группы вполне может стать причиной социально-политического кризиса.

Как же в сжатые сроки добиться повышения благосостояния этой безусловно массовой и социально активной  группы? - В последние годы в экспертном сообществе Казахстана и России шла острая дискуссия о путях повышения благосостояния малоимущих слоёв населения. Специалисты отмечали, что используемые для определения уровня жизни критерии прожиточного минимума и черты бедности неадекватны текущей ситуации и требуют корректировки в соответствии с действующей структурой потребления беднейших домашних хозяйств и мировой практикой. Действующая система критериев определения масштабов бедности в Казахстане приводит к занижению числа бедных и, как следствие, сокращению их государственной поддержки. [6]

Предлагалось:

• довести уровень социальной поддержки с 4,2% в 2010 г. до 10% от ВВП в 2015 году [13]; уровень прожиточного минимума увеличить с 0,19 до 0,30 от средней номинальной заработной платы (1,0), как, например, в России и Беларуси (0,35) [24];
• повысить размер АСП, ГДП и жилищной помощи, который занижен -основанные на черте бедности в % от прожиточного минимума, они давно не соответствуют реальному уровню потребления в стране [6].
• повысить размеры минимальной заработной платы и минимальной пенсии, которые, в отличие от АСП, ГДП и жилищной помощи, оказывают существенное влияние на благосостояние населения [12].

Однако все эти предложения не нашли поддержки у Правительства РК. АРКС в 2012 году были произведены экспериментальные расчеты показателей бедности и неравенства за 2010-2011 годы  и сделан вывод о нецелесообразности  использования медианного дохода в Казахстане для определения черты бедности и использования его в качестве критерия для оказания социальной помощи. Поскольку Казахстан не будет увеличивать удельные расходы на государственные трансферты, направленные на социальную поддержку населения до размеров, принятых в большинстве стран ЕС и ОЭСР.[25]

Почему же рекомендации специалистов оказались невостребованными? А, собственно говоря, зачем нам следовать, например, примеру Бразилии, где за последние два года новое правительство существенно увеличило количество различных пособий для бедных?  (Там появилось даже пособие по потере кормильца, если он совершил преступление и отбывает наказание в заключении  - сумма порядка $400 в месяц, на которую жена и дети преступника вполне могут прожить, нигде не работая.)  Ведь сложившаяся система контроля и регулирования масштабов бедности с помощью отработанных механизмов социальной помощи в настоящее время стремительно утрачивает свою эффективность. Потому что она сформировалась в период, когда «старые государства всеобщего благо­состояния» несколько десятилетий наслаждались постоянно растущим уровнем жизни. Плоды энергично развивающихся экономик и постоянно увеличивающихся социальных расходов распределялись более-менее равномерно. Каждое новое поколение с полным основанием могло рассчитывать на ещё лучшую жизнь, чем предыдущее. Потому что все были уверены, что мировая экономика будет расти до тех пор, пока существует человечество - этот вывод Р. Солоу обосновал в 50-е годы; а в 1987 году получил за него Нобелевскую премию. [26]

Но мир изменился – если до недавнего времени повышение степени разделения труда имело своим следствием рост системного риска реального сектора, который компенсировался ростом эффективности производства, (продукция которого реализовывалась на постоянно расширяющихся рынках), то к настоящему времени в мировой экономике  наблюдается предельный уровень насыщения рынков [27;28].  В 2012 г. Р. Гордон доказал, что вывод Р. Солоу не подтверждается [29]; а в 2014 г Т. Пикетти, опираясь на обширные массивы статистических данных, доказал: «послевоенная эпоха, когда в Северной Америке и Западной Европе наблюдался мощный экономический рост и сокращалось неравенство в доходах, была удивительным исключением из общего правила. Напротив, сегодняшнее разительное неравенство доходов, которое соответствует или даже превышает то, что было в период с 1870 по 1898 год в США, является нормой. Лишь уникальное стечение обстоятельств в 1930-75 годах /…/ вынудило власти проводить экономическую политику перераспределения доходов.»[30] Автор также показал, что теория С. Кузнеца о том, что по мере прохождения стран через разные стадии развития доходы домохозяйств будут выравниваться, давно уже не работает [31]

Тридцать с лишним лет стимулирования спроса привели к ситуации, при которой домохозяйства потребляют много больше, чем получают: расходы домохозяйств США и стран ЕС превышают их реально располагаемые доходы на 20–25%. На сегодня практически все инструменты стимулирования спроса исчерпаны - и он начинает падать. Именно в этом падении частного спроса и состоит базовый механизм кризиса, и нет никаких оснований считать, что он прекратится в ближайшее время. «Старые государства всеобщего благо­состояния» больше не могут себе позволить сложившийся в «тучные годы» уровень расходов на противодействие бедности. Но почему же  тогда этот уровень расходов должен себе позволить Казахстан?

Итак, в Казахстане государственные трансферты неэффективны - и потому увеличиваться не будут. Что, вообще-то вполне соответствует современным представлениям о путях совершенствования социальной политики. «Совершенствование системы оказания социальной помощи должно быть направлено переход от безусловной формы адресной поддержки к принципам «взаимных обязательств» на основании системы социального контракта»[32,c.25] - имелись в виду т.н. условные государственные трансферты и социальный контракт между государством и индивидом. Но ведь существует и другая группа  «взаимных обязательств» - между индивидами внутри социальной группы, которые опосредуются системой  частных трансфертов (которые могут как иметь черты возмездного обмена ресурсами, так и безвозмездный  характер; они  могут быть как денежные, так и в натуральной форме - товарами и услугами).

Частные трансферты изучаются в экономике с помощью данных выборочных опросов; государственные трансферты исследуются на базе макроэкономических показателей - с их помощью можно сравнить потоки разных видов трансфертов в масштабе страны. [33]

В странах ОЭСР при расчёте располагаемого дохода домохозяйств частным трансфертам придаётся довольно малое значение. Считается, что, начиная с 70-х, в развитых странах наблюдалась тенденция замещения частных трансфертов государственными.

Подобный вывод обосновали, например, американские учёные Дж. Лиллидэл и Л. Синелл. Согласно их данным, в США в 1977 г. объём государственных трансфертов увеличился на 62,5% по сравнению с 1970 г., тогда как объёмы межсемейных и внутрисемейных трансфертов сократились на 8,3 и 15,1% [34]. В странах ОЭСР на государственные транферты расходуется значительная часть ВВП; население доверяет государственным институтам, которые собирают налоги и перераспределяют значительную их часть среди беднейших слоёв населения. Люди редко используют частные трансферты, потому что они уверены в том, что государственных транфертов достаточно для поддержания вполне приемлемого уровня жизни.

Тем не менее, в странах ОЭСР влияние частных трансфертов учитывается при определении располагаемого дохода: рассчитываются пять основных компонентов, и  самая последняя строчка в описании  последнего компонента - «текущие трансферты, выплаченные другим домохозяйствам и некоммерческим организациям». [35]

Некоторыми западными исследователями был проведен анализ  частных трансфертов в России - см., например, работу Д.Кокса  [36],  а также исследование Р. Куна и С. Стилмана, авторы которого проанализировали влияние уровня благосостояния отдельных групп населения РФ на интенсивность частных трансфертов [37].

Нельзя не отметить и работы Г. В. Градосельской «Социальные сети: обмен частными трансфертами»[38] и Е. И. Ивановой «Межпоколенные трансферты и их роль в решении социальных проблем пожилых людей в сельской местности»[39]. С.Ю. Барсуковой были представлены результаты исследования «Неформальная экономика городских и сельских домашних хозяйств: реструктурирование сетей межсемейного обмена» [40]. Исследование Е.В. Гладниковой было посвящено построению типологии семей по их участию в межсемейных трансфертах. [41]

В известной работе К.Аттиас-Донфута, Дж.Огга и Ф.Вольфа было проведено сравнение межпоколенных частных трансфертов в европейских странах и установлено, что частные и государственные трансферты являются в какой-то степени субститутами, недостаток одних компенсируется ростом других; чем ниже уровень жизни в стране, тем выше там роль частных трансфетов; чем ниже уровень жизни определённой специфической группы (молодёжь, пенсионеры) – тем выше доля частных трансфетов в их совокупном доходе.[42]

Этот же феномен наблюдается и в России:

• «В случае, когда малоимущие семьи получают определённый доход от деятельности в неформальном секторе или в виде частных трансфертов, государственный трансферт используется для покрытия дефицита дохода, а не для полного  его замещения», - пишет С. Р.Тейбор в «Сборнике материалов по вопросам социального обеспечения», подготовленного по заказу  ВБ. [43]
• «Частные трансферты компенсируют «пробелы» государственных трансфертов, недостатки в организации социальной помощи, писал в 1999 г. Т. Шанин, - они действуют как противовес сверхбыстрому расслоению общества на богатых и бедных, /…/ являются масштабной и широко распространенной формой оказания социально-экономической помощи нуждающимся семьям»[44,c.126]
• Структура частных трансфертов, как правило, является отражением того, что призвано обеспечить само государственное перерас­пределение средств на основе проверки нуждаемости, т. е. частные безвозмездные выплаты, как правило, ориентированы на уязвимые группы населения, считает Г.В. Градосельская[45]; ранее к такому же выводу в своём исследовании приходит В. Б. Якубович.[46]

По результатам всех этих исследований было доказано, что в России наблюдается противоположная тенденция - средний размер частных трансфертов все последние годы демонстрировал устойчивый рост;   исходя из анализа направлений, объёмов и частоты частных трансфертов становится заметно, что внутрисемейные трансферты с каждым годом  укрепляют свои позиции. Исследователи полагают, что в более модернизированных западных странах объёмы и частота межпоколенных трансфертов и вообще уровень внутрисемейного альтруизма оказываются ниже, чем в менее модернизированных странах, таких как Россия [47].

Потому что только модернизированному индустриальному обществу свойственны нуклеарные семьи. А для традиционного общества характерна расширенная семья, в которой два или более поколения имеют общий бюджет. [48]

В 80-х в неформальный обмен разного рода ресурсами с родственниками, друзьями, коллегами по работе и просто знакомыми в 80-х в СССР было вовлечено около 80% семей; стереотипы поведения в обществе меняются очень медленно - этот показатель не мог сильно измениться. [44]

По нашему мнению, распространённость частных трансфертов (неформальной взаимопомощи) в казахстанском обществе никак не может быть ниже, чем в России – скорее, значение частных транфертов для Казахстана должно быть выше. Разумно предположить, что количество расширенных семей в Казахстане значительно выше, чем в России, где, по одним источникам, 17% от всех семей[36] , согласно другим  - около 25% [47]; многие авторы дают ещё более высокую оценку – не менее 45%.[37;39;40]

Однако пока мы можем это только предположить – потому что анализ доступных нам баз данных научных работ показал, что в Казахстане исследований частных трансфертов ранее не проводилось; и у нас вообще нет специалистов, использующих в своих исследованиях методы т.н. экономической социологии.

Информационной базой для оценки уровня жизни населения в Казахстане выступает выборочное обследование домашних хозяйств (ВОДХ), которое проводится АРКС на ежеквартально, начиная с 2001 года. [17,c.123-149] В структуре денежных доходов обследуемых домашних хозяйств АРКС (см.[9]) выделены показатели

• «доход от самостоятельной занятости и предпринимательская деятельность»,
• «материальная помощь от родственников, алименты и прочие доходы».

Однако, как мы уже отметили выше, «по определению» частные трансферты могут иметь

• черты возмездного обмена ресурсами,
• безвозмездный  (альтруистический) характер (причём транферты могут быть как денежные, так и натуральные - товарами и услугами).

Т.е. содержание показателей денежных доходов обследуемых домашних хозяйств не позволяет оценить объёмы частных трансфертов – тем более, для отдельных специфических групп населения.

АРКС подробно регламентированы методы мониторинга «ненаблюдаемой экономики»[17], но они не используются при мониторинге уровня жизни населения. Так, например, данные ВОДХ не позволяют проанализировать целый ряд характеристик самозанятого населения. АРКС не публикует (и, по-видимому, не имеет) сведений о доходах самозанятого населения в отраслевом разрезе; косвенная оценка этих доходов (через данные о валовом смешанном доходе, по доходам и по расходам согласно ВОДХ) приводит к весьма противоречивым результатам. [49]

Мы считаем, что меры государственного стимулирование частных трансфертов могут оказать существенное влияние на благосостояние самозанятого населения, находящегося в «зоне риска» совсем рядом с чертой бедности.

То, что вклад частных трансфертов в благосостояние различных групп населения не изучается, по нашему мнению, большой пробел и недочёт в организации мониторинга бедности в Казахстане. Ещё один существенный недостаток  в том, что у нас нет полной и достоверной информации относительно источников и структуры доходов самозанятого населения. Развивать эти направления, как это видно, например, из «Операционного плана АРКС на 2014 год» [50], пока не планируется. Однако с 2012 года АРКС совместно с МБРР приступило к реализации масштабного проекта по укреплению национальной статистической системы «Казстат». С 2015 г в рамках этого проекта планируется перейти на компьютеризированную систему ВОДХ. [25]

По нашему мнению, в этих условиях вполне возможно включение в ВОДХ вопросов, направленных на исследование специфики частных трансфертов в Казахстане. Это поможет сгенерировать массив качественно новых данных относительно благосостояния специфических социальных групп малоимущего населения Казахстана.

1. Назарбаев Н.А. Социальная модернизация Казахстана: двадцать шагов к Обществу Всеобщего Труда // ИА Казинформ, 10.07.2012 http://www.inform.kz/rus/article/2478336 /Дата обращения: 15.10.2013

2. Кара-Мурза С.Г. Аномия бедности // Аномия в России: причины и проявления. М.: Научныйэксперт, 2013. - 264 с.

3.  CheremukhinА.Was Stalin Necessary for Russia's Economic Development?/ A.Cheremukhin, M. Golosov, S.Guriev, A.TsyvinskiNBER Working Paper No. 19425 Issued in September 2013 http://www.nber.org/papers/w19425

4. Шеломенцева В. П. Уровень жизни как критерий социально-экономического расслоения казахстанского общества. Автореферат дисс. …д. соц. н. – Тюмень, 2002. – 54 с.

5. Куница С.М. Анализ основных социально-экономических условий повышения уровня жизни населения в Казахстане: факторы снижения бедности и роль государства. // Вестник КазНУ им. аль-Фараби. Серия экономическая. –-№6,  2009. - с. 46-53

6. Авров А. Индикаторы потенциального социально-экономического эффекта, связанного с неравенством в доходах населения // Экономика и статистика, №3,2011 –с. 58-62

7. Кошанов А. Индустриально-инновационные вызовы глобализации и новые императивы социализации общественного производства в Казахстане // Экономика: стратегия и практика – 2012- № 2(22) – с. 6-11 

8. Концепция социальной защиты населения РК. одобренная постановлением Правительства РК от 27 июня 2001 года №886 // http://www.ilo.org/public/russian/region/eurpro/moscow/countries/files/kz_concept.pdf

9. Уровень жизни населения: экспресс-информация и бюллетени.// Информационная база АРКС http://www.stat.gov.kz/faces/wcnav_externalId/homeNumbersLivingStandart?_afrLoop=79898379526712&_afrWindowMode=0&_afrWindowId=null#%40%3F_afrWindowId%3Dnull%26_afrLoop%3D79898379526712%26_afrWindowMode%3D0%26_adf.ctrl-state%3D5fka0z0b_77

10. Сайт Национального банка  РК www.nationalbank.kz

11. Притворова Т., Кайдарова Ж.. Доходы домохозяйств с детьми: позитивные тенденции и парадоксы социальных трансфертов. Экономика и статистика, №3, 2010, с. 63-68

12. Кудашева Т.В. Моделирование и оценка влияния экономических факторов на стратификацию населения Республики Казахстан: Дисс… PhD – Алматы,  2012 – 185 с.

13. Социальные настроения в крупных городах Казахстана, 2011 //  Институт политических решений http://ipr.kz/projects/2/2/28

14. Davies J. Toward a Theory of Revolution // American Sociological Review 27: 1962. – р.5-19.

15. Goldstone  J. Protests in Ukraine, Thailand and Venezuela: What unites them? // Russia Direct 21.02.2014. URL: http://www.russia-direct.org/content/protests-ukraine-thailand-and-venezuela-what-unites-them.

16. Назаретян А.П. Универсальная история и синдром предкризисного человека. История и синергетика: методология исследования / Ред. С.Ю.Малков, А.В.Коротаев. М.: Ком Книга/URSS. 2005. - с.141–166.

17. Методологические положения по статистике. 3-е издание, доп. Под общей ред. А.А. Смаилова. – Астана, 2009.- 574 с.

18. Сатпаев Д. Коррупция в Казахстане и качество государственного управления // InterimReportforExploringInformalNetworksinKazakhstan: A MultidimensionalApproach, IDE-JETRO, 2013. http://www.ide.go.jp/Japanese/Publish/Download/Report/2012/pdf/C24_ch3.pdf

19. Состояние развития субъектов малого и среднего предпринимательства. Доклад по результатам комплексного мониторингового исследования 2012 //Сайт BISAM Central Asia http://www.bisam.kz/research/reports/msb-doc.html

20. Гуревич Л. Казахстанский предприниматель: самооценка собственной истории, предназначения и перспектив//  Сайт BISAM Central Asia http://www.bisam.kz/research/reports/msb.html

21. Исследовательский проект «Малый и средний бизнес Казахстана: современная ситуация и перспективные направления роста». Отчет по результатам комплексного социологического исследования – Алматы, 2010. – 45 с.  // http://profinance.kz/2011/02/23/issledovanie-malogo-i-srednego-biznesa-kazastana.html

22. Методические рекомендации по основным индикаторам рынка труда. Утверждены приказом Председателя Агентства РК по статистике 24.08.11 №248 // Сайт Агентства РК по статистике http://www.stat.gov.kz

23. Сайт Международной Организации Труда (International Labour Organization) http://www.ilo.org/

24. Куница С.М.   Анализ влияния источников дохода и социальных программ на снижение бедности в Казахстане Подготовлен для Агентства Республики Казахстан по статистике Центром исследований Сандж: Алматы,  2011. – 77 с.

25. Каримова  Г. Оценка бедности в Казахстане: текущая ситуация и перспективы развития. // Материалы доклада Агентства Республики Казахстан по статистике на семинаре «Перспективы измерения бедности», Женева 04. 12. 2013 http://www.unece.org/fileadmin/DAM/stats/documents/ece/ces/ge.15/2013/WP_7_Kazakhstan_D1_Ru.pdf

26. Solow R.M. Growth Theory and AfterNobel Prize in Economics documents 1987-1, Nobel Prize Committee. 1987 http://www.nobelprize.org/nobel_prizes/economics/laureates/1987/solow-lecture.html

27. Khazin M. Crisis theory. Report for the conference in Modena, Italy, 9 July 2008 http://worldcrisis.ru/crisis/533205

28. Григорьев О., Хазин М. Проблема рисков в современной экономике /Доклад на экономическом Форуме в Астане (Казахстан) июль 2010 //Однако N28(44) 2010.- с.23-31.

29. Gordon R. J.  Is U.S. Economic Growth Over? Faltering Innovation Confronts the Six HeadwindsNBER Working Papers 18315, /National Bureau of Economic Research, Inc. 2012  http://ideas.repec.org/p/nbr/nberwo/18315.html

30. Piketty T. Capital in the Twenty-First Century / translated from the French by A.Goldhammer .Belknap Press/Harvard University Press, 2014. - 685 p.

31. KrugmanР. Why We’re in a New Gilded Age// The New York Review of Books May 8, 2014 Issuehttp://www.nybooks.com/?insrc=log

32. Проект мирового антикризисного плана.  // Материалы II Всемирной антикризисной конференции 21-23 мая 2014г. Астана. 2014. - 27 с.  http://www.group-global.org/files/80/bfd0bb7d2782c2555c7fc0de3395/de.pdf

33. Laferrere A., Wolff  F. Microeconomic Models of Family Transfers. Version 2.3 for chapter 11. In: Kolm S.C., Mecier-Ytier J. (eds). Handbook on the Economic on Giving, Reciprocity and Altruism. North Holland. 2006. http://www.sc-eco.univ-nantes.fr/~fcwolff/wolff/chapt11.pdf.

34. Lillydahl  J., Signell  L. The Scope of the Grants Economy and the Income Distribution: An Examination of Intergenerational Transfers of Income. AmericanJournalofEconomicsandSociology. 1982. 41 (2)  pp.125-139.

35. Леви Г., Руиз Н. Подход ОЭСР к измерению и мониторингу бедности по доходам в разных странах / Семинар «Перспективы измерения бедности» Женева, 2-4 декабря 2013 годаhttp://www.unece.org/fileadmin/DAM/stats/documents/ece/ces/ge.15/2013/WP17_OECD_D_ru.pdf

36. Кокс Д. Экономическая поддержка семьи со стороны частных лиц в период перехода к рыночной экономике // Бедность в Рос­сии, Государственная политика и реакция населения / Под ред. Д. Клугмана. Вашингтон: ИнститутэкономическогоразвитияВсемирногобанка, 1998. – 340 с.

37. Kuhn R., Stillman S. Understanding Interhousehold Transfers in a Transition Economy: Evidence from Russia // Institute of Behavioral Science. PopulationAgingCenter. WorkingPaperPAC2002-0003. 2002. – 124 р.

38. Градосельская Г. В. Социальные сети: обмен частными трансферта­ми // Социологический журнал. № 1/2.1999. – с.22-34

39. Иванова Е. И. Межпоколенные трансферты и их роль в решении социальных проблем пожилых людей в сельской местности. The Fifth International Conference on «Public Sector Transition». Association for Studies in Public Economics. St. Petersburg. 2002. http://www.aspe.spb.ru/Papers/24_6.pdf

40. Барсукова С.Ю. Нерыночные обмены между российскими домохозяйствами: теория и практика реципрокности. Препринт WP4/2004/02. Серия WP4. Социология рынков. М.: ИД ГУ ВШЭ. 2004. -52 c.

41. Гладникова Е.В. Межпоколенные трансферты: направление, участники и факторы, их определяющие. Социальная политика: экспертиза, рекомендации, обзоры (SPERO). №7  2007. http://spero.socpol.ru/docs/N7_2007-125-148.pdf

42. Attias-Donfut C., Ogg J., Wolff F. European Patterns of Intergenerational Financial and Time Transfers. 2005. http://www.sc-eco.univ-nantes.fr/~fcwolff/wolff/eja_H_20.pdf

43. Тейбор С. Р. Прямые денежные трансферты. Сборник материалов по вопросам социального обеспечения. Всемирный Банк 2002 http://siteresources.worldbank.org/SOCIALPROTECTION/Resources/SP-Discussion-papers/Safety-Nets-DP/0223Rus.pdfhttp://siteresources.worldbank.org/SOCIALPROTECTION/Resources/SP-Discussion-papers/Safety-Nets-DP/0223Rus.pdf

44. Неформальная экономика / Под ред. Т. Шанина.- М.: Логос, 1999.-576 с.

45. Градосельская Г. В. Сетевые измерения в социологии: Учебное пособие / Под ред. Г. С. Батыгина. М.: Издательский дом «Новый учебник», 2004. - 248 с. http://ecsocman.hse.ru/data/958/676/1219/gradoselskaya_5.pdf

46. Якубович В. Б. Социальные возможности и экономическая необ­ходимость: включенность городских домохозяйств в сети неформальной взаимопомощи // Занятость и поведение домохозяйств: адаптация к условиям переходной экономики России / Под ред. В. Кабалиной и С. Кларка. М.: РОССПЭН, 2002. – с.121-128

47. Сурков А. В. Пенсионная реформаи межпоколенческий альтруизм в моделях экономической динамики // Финансы и бизнес. №3 2009.– с.26-47

48. Гладникова Е.В. Обзор подходов к исследованию частных межпоколенных трансфертов// Экономическая социология т. 10. № 5. 2009. - с. 93-110

49. Оценка доходов самозанятого населения: разрыв между этими доходами и зарплатой увеличивается. Центр экономического анализа «Ракурс», 16.07. 2012. http://www.cear.kz/cont/RAKURS_StatNote_2%207_16072012_Rus.pdf

50. Операционный план Агентства Республики Казахстан по статистике на 2014 год. Утвержден приказом Ответственного секретаря Агентства Республики Казахстан по статистике от 10 января 2014 г.  № 7   //Сайт Агентства Республики Казахстан по статистике   http://www.stat.gov.kz