д.э.н. Скорев М.М.

Ростовский государственный университет путей сообщения, Россия

Ростовская областная организации Профсоюза работников народного образования и науки РФ, Россия

Почему так мало мужчин в школе?

Большинство учителей не рекомендуют своим детям избрать эту профессию. Такой вывод следует из социологического исследования «Реальные и потенциальные последствия реформ для учителей», проведенного Дальневосточной академией государственной службы.[1]  Прошло уже более пяти лет после проведения этих исследований, но и сегодня эта проблема остается актуальной.  Становление педагогического образования в России изначально ориентировалось на раздельное обучение мужчин и женщин, искусственно создавая гендерную сегрегацию. В мае 1872 года Министерством народного образования было принято решение об учреждении семи институтов «для приготовления учителей в городские училища». Это были закрытые заведения с трехлетним сроком обучения. В них принимали «молодых людей всех званий и состояний не моложе 16 лет, здорового телосложения и хорошей нравственности».[2]   Женщин не брали. Одновременно значительный вклад в подготовку учителей в России вносили женские учебные заведения. Институты благородных девиц, педагогические классы в училищах и гимназиях, женские епархиальные училища существенно пополняли ряды преподавателей начальной школы и домашних учительниц. Только после открытия в 60‑70‑х годах XIX века высших женских курсов университетского типа, готовивших учителей главным образом средних учебных заведений для девочек и младших классов средних школ для мальчиков позволило уменьшить влияние гендерной сегрегации  в процессе начального образования, в том числе и педагогических кадров.

Сегодня, несмотря на многие изменения в обществе, источники капитала сосредоточены, условно говоря, на мужской территории, т.е. либо символически маркированы как мужские, либо до сих пор существует определенная монополая монополия на их получение. Это связано с тем, обладая большим объективированным капиталом, мужские общества, с одной стороны, генерирует символически более сильный социальный капитал, а с другой – пытаются удержать это свое преимущество в пределах конкурентного поля только своего пола. Для чего символически метятся как маргинальные те пространства, где мужское доминирование не явное.

Помещая сферу чувственности, эмоциональности и основанные на них практики в рамки более архаичных семейно - общинных отношений, цивилизация (проповедующая рациональность) маркирует их и как исключительно женские и одновременно как менее значимые, второстепенные. В свою очередь, семейно - общинные отношения задают принципиально иной тип пространственных связей, ибо соответствующие роли и статусы являются не приобретенными, а приписанными (не случайно возникают аллюзии с прописанным, навеки утвержденным содержанием этих ролей и всем духом традиционного общества), а значит, социальная мобильность определяется тем, что разрешено пространственной мобильностью.[3]

История государственного управления свидетельствует, что социально более бесправные группы легче и удобнее концентрировать в наименее привлекательных местах общественного пространства – негативная символика этого пространства сама их маркирует (сегодня другие маркеры уже устарели и не играют должной роли), превращая местность в гетто, а ее обитателей в табуированных.

Другой способ социального управления при помощи пространства – сближение низов и верхов социальной иерархии вплоть до их непосредственного соседства. На контрастах стиля жизни явственней видна социальная дистанция, разделяющая две группы: «ничто так не далеко друг от друга и так не невыносимо, как социально далекие друг другу люди, которые оказались рядом в физическом пространстве».[4] Ситуация социальных перепадов часто усугубляется гендерными различиями. Тогда более сильная привязанность к определенному месту как фундаментальная характеристика пространственной организации становится ощутимой не только символически, но и физически. Так, девушка не может переступить порог кабинета начальника или подсесть к столику богатого клиента, иначе, как в процессе трансляции ресурсного неравенства, под которым в данном случае подразумевается выполнение прямых и непрямых профессиональных обязанностей.

В обществе массового потребления место нахождения женщины уже не «на кухне», но в пределах дома, двора, микрорайона. Ее социальное положение прочитывается в престижности адреса проживания, а сама престижность, в свою очередь, конструируется социальной стратегией окружающих ее мужчин. Последние, наоборот, определяют свое местопребывание тем, в какой среде хотели бы пребывать. Будучи активными в различных сферах общественной жизни одновременно, они имеют возможность ознакомиться почти со всем списком стилей, доступных (или перспективных) для их социального статуса.

Статус «кормильца» в семье, ставил перед мужчиной задачу о выборе профессии, которая позволяла содержать семью. Исторически сложившаяся практика в дореволюционной России давала приоритет мужчинам – учителям в вопросе оплаты труда, тем самым создавая гендерное неравенство в системе образования. В 1896 г. земский учитель получал в среднем 270 руб в год, учительница - 252 руб, помощник учителя - 176 руб, помощница учительницы - 169 руб. Средняя зарплата земского учителя - 270 руб в 1896 г. превосходила среднюю зарплату индустриального рабочего - 187 руб. в 1890 г. [6] .

Обратимся к современному представлению заработной платы учителя. Статистические данные Федеральной службы государственной статистики Ростовстат за период 2010-2012г.г. имеют следующие цифры:

• среднеобластной уровень заработной платы в декабре 2010 года – 19072,1 руб. Образование – 13665 руб, что меньше среднеобластного на        5407 руб;
• среднеобластной уровень заработной платы в декабре 2011 года -    22762 руб. Образование - 16535 руб, что меньше среднеобластного на 6227руб;
• среднеобластной уровень заработной платы в декабре 2012 года -    19944 руб. Образование – 15789 руб, что меньше среднеобластного на 4155 руб.

Такие показатели не способствуют привлекательности мужского труда в образовании. Приведем данные социального исследования молодых педагогов, проведенного в 2013 году Ростовской областной организацией Профсоюза работников народного образования и науки Российской Федерации. Сводные данные составлены по 24 социальным паспортам районных и городских Советов молодых педагогов приведены в таблицах 1, 2, 3. В социальный анализ включены анкеты 26388 педагогических работников. Из них молодых педагогов (до 35 лет) – 6115 чел.(23,2% от общего количества педагогических работников). Молодых педагогов (стаж работы до 3-х лет) - 1351 чел. (5% от общего количества педагогических работников).

Таблица 1 – Распределение учебной нагрузки

Таблица 2 - Средняя заработная плата молодых педагогов:

Таблица 3 - Интенсификация труда молодых учителей

Таким образом, для подготовки к уроку молодой педагог в день должен потратить более 18 часов своего личного времени. Для того чтобы иметь уровень заработной платы на 5000 руб. ниже чем среднеобластной. Вряд ли работник другой сферы имеет продолжительность рабочего дня более 18 часов. Как следствие этого в 2010 году по сравнению с 2009 годом среднесписочная численность работников в системе образования снизилась на 2,6%. В 2011 году по сравнению с 2010 годом снизилась на 2,7%. В 2012 году по сравнению с 2011 годом снизилась на 2,3%. Следует отметить, что в большей степени это касается педагогов-мужчин.

В итоге по данным Министерства общего и профессионального образования Ростовской области за 2012 год из 29203 педагогических работников дневных муниципальных общеобразовательных учреждений на 01,10,2011г. мужчин – 3066 человек.

Немаловажный фактор для мотивации к педагогической деятельности – наличие вакантных мест работы. Молодых специалистов со стажем работы до 10 лет в среднем 16% от числа работающих. Количество молодых педагогов, участвовавших в мониторинге, высказались за  улучшение жилищных условий - 1186 человек.

Исследовательский подход к анализу сегрегации как к процессу закрепления за мужчинами и женщинами разных позиций в рамках предприятия позволяет лучше разобраться в том, каков механизм формирования гендерной сегрегации, какие факторы его детерминируют, насколько велико влияние сегрегации на результаты деятельности работников. Следовательно, изучение масштабов и причин гендерной сегрегации, а также оценка ее последствий имеют большое значение, поскольку позволяют сделать выводы относительно того, какие меры воздействия на рынок труда и сферу занятости могут быть наиболее эффективными для выравнивания гендерных диспропорций в возможностях и результатах трудовой деятельности работников обоих полов.

Литература

1. Степура И. (Хабаровск) Учитель сбежал из школы. // «Российская газета» - Федеральный выпуск № 4747 от 10 сентября 2008 г.

2. Шипилов А. В. Зарплата российского профессора в прошлом, настоящем и... будущем // Alma Mater. 2003. N 4.

3. «Женщина и визуальные знаки» Ред. А. Альчук. - М.: Идея-Прогресс, 2000. - 280 с.

4. Бурдье П. Социология политики: Пер. С фр . – М .: Socio- logos, 1993. - C. 36

5. Козина И.М. Что определяет статус «кормильца» семьи? // Социологические исследования. 2000. N11. C.83–89.

6. Лейнина-Свирская В. Р. Интеллигенция в России во второй половине XIX века. М., 1971.

7. Статистический сборник «Образование в Ростовской области 2012»/ Министерства общего и профессионального образования Ростовской области