Специфика отношений собственности в России и условия деятельности промышленных предприятий

Во-первых, анализируются именно права собственности, а не сам феномен собственности. Г. Демсец подчеркивал, что собственностью является не объект сам по себе, а права по его использованию. Во-вторых, собственность рассматривается как отношения между людьми, т.к. права собственности – это отношения по исключению благ из пользования неопределенно широкого круга людей в пользу конкретного индивида. Отношения собственности выводятся из факта редкости благ: если объект в собственности одного индивида, другой пользоваться им не может. В-третьих, уделяется особое внимание легитимации собственности, т.е. неформальному признанию прав (в отличие от их формальной легализации). Если права собственности не признаются, они не могут быть реализованы в полном объеме даже при легальности. Отсюда большое внимание к традициям, обычаям, моральным нормам.

Институционализм детально разработал структуру прав собственности. А. Оноре предложил модель пучка собственности, включающего 11 прав: право владения, право пользования, право управления, право на доход от вещи, право на капитальную стоимость вещи, право на безопасность, право передать вещь по наследству, право бессрочности, неограниченность всех остальных прав определенных сроком, запрещение вредного использования, ответственность в виде взыскания, остаточный характер. В дальнейшем институционалисты обратили внимание, что не все элементы «пучка прав» корректны. Л. Беккер подчеркнул, что в качестве права собственности могут быть признаны право на «капитальную стоимость» даже взятое отдельно, любая комбинация с его включением, любая пара из первых четырех элементов (право владения, право пользования, право управления и право на доход) с добавлением права на безопасность. Развивая эти идеи, А. Алчиан и Г. Демсец выделили иную структуру права собственности, включающую следующие правомочия: право пользования имуществом, право его изменять, право на получение выгоды от имущества, право продать все прочие права другим лицам [6, с. 24].

Важным достижением теории прав собственности, на взгляд автора, стал вывод, что существование права собственности отражается континуумом состояний, а не бинарной оппозицией. Кроме того, предложенная структура прав собственности более адекватна реальной действительности и экономико-управленческим отношениям по сравнению с заложенным в гражданском праве делением права собственности на права владения, пользования и распоряжения.

Другой исследовательский успех теории прав собственности – анализ процедуры спецификации прав (исключения других из свободного доступа к объекту собственности) [4]. Важность спецификации объясняется тем, что в результате все выгоды и издержки от собственности падают на собственника, который становится заинтересован в ее эффективном использовании. Противоположностью спецификации является размывание прав собственности, при котором падают стимулы к эффективной деятельности. Отсюда следует вывод о необходимости создания системы стимулов к рациональному использованию собственности. Положительная связь спецификации прав собственности и экономического роста уже доказана [7, с. 23].

Большое внимание теория прав собственности уделяет процессу их перераспределения. Оно должно проходить в соответствии с относительными преимуществами акторов. Если перераспределение прав не осуществляется добровольно, не следует этим заниматься и государству. Формальное доказательство этому дает теорема Р. Коуза, отвергающая идею А. Пигу о необходимости государственного вмешательства для устранения внешних эффектов: если права собственности четко определены, трансакционные издержки равны нулю, то распределение ресурсов (структура производства) будет оставаться неизменной независимо от распределения прав собственности. Теорема Коуза выдвигает утверждение, что структура производства остается той же самой независимо от того, кто каким ресурсом владеет [4]. Из теоремы Коуза следует вывод об отсутствии провалов рынка в случае экстерналий и нецелесообразности государственного вмешательства в перераспределение собственности. Трансакционные издержки есть всегда, но практика показала, что в зависимости от их конкретных величин можно использовать разные подходы к государственному вмешательству в распределение прав.

Однако сравнительная эффективность разных видов собственности является спорным вопросом. Многие экономисты считают государственную собственность априори неэффективной. Так, автор программы приватизации в Великобритании Н. Ридли доказывал, что частный сектор намного более эффективен, т.к. государственные предприятия финансируются бюджетом и не заинтересованы в улучшении результатов работы, а частные компании «живут» за счет потребителя и неэффективного функционирования позволить себе не могут. По мнению В.А. Каменецкого и В.П. Патрикеева, частные предприятия подвергаются постоянному «естественному отбору», в итоге повышается качество товаров и услуг, снижаются затраты [2].

Но опыт стран с транзитивной экономикой, резко изменивших пропорции собственности, не позволяет однозначно утверждать, что частная собственность всегда эффективнее. Необходимо рациональное сочетание разных видов собственности, с учетом конкретных условий. Сам по себе переход предприятия в частную собственность еще не дает гарантий повышения эффективности производства, если к этому нет серьезных стимулов у нового собственника. Следовательно, к перераспределению собственности необходим взвешенный подход, поскольку приватизация является неоднозначным, противоречивым процессом. Тем не менее, при переходе к рынку она неизбежна, важно обеспечить спецификацию прав собственности, сформировать стимулы к ее эффективному использованию. Безусловно, необходимо также осуществить легитимацию.

Формирование рыночного механизма в России потребовало радикального изменения отношений собственности, приватизация стала одним из главных элементов реформ. Фактически «тихое» присвоение государственной собственности происходило уже до формального начала приватизации в форме присвоения прибыли, вывода активов директорским корпусом. Но официальная приватизация взяла старт в октябре 1992 г. в чековой форме. Ваучерная приватизация продолжалась до 1 июля 1994 г. В результате данного этапа были использованы практически все ваучеры. Более 40 млн. чел. стали владельцами акций. Однако значительную часть ваучеров население продало за бесценок, что способствовало неравномерному распределению собственности.

Основными собственниками после ваучерных аукционов оказались инсайдеры. Стандартной моделью структуры собственности промышленных предприятий стал паритет между директорским корпусом (который владел акциями иногда через цепочку подставных фирм – так называемых «прокладок» или «мартышек», но чаще напрямую) и региональными, местными органами власти при постоянно размываемой доле персонала. Учитывая, что левые силы в Госдуме РФ блокировали участие в приватизации зарубежных инвесторов (хотя только они имели адекватные финансовые ресурсы) переход собственности в руки директорского корпуса следует признать неизбежным. Однако ни директорат советского образца, ни региональные и местные власти по большей части не были заинтересованы в долговременном развитии предприятий и даже поддержании их нормальной текущей работы – активизировался вывод активов и финансовых средств параллельно с лоббированием необоснованных льгот и преимуществ. Это было обусловлено не только отсутствием опыта работы в рыночных условиях, воздействием неблагоприятных факторов внешней среды, но и неопределенностью самих прав собственности, опасениями очередных «переделов», крайне ограниченным временным горизонтом планирования и принятия решений.

С 1 июля 1994 г. на смену ваучерной приватизации пришла денежная, активизировалась «малая» приватизация в сфере торговле и услуг. К концу 1995 г. было продано в частную собственность 60% магазинов. Поскольку приватизация предполагала выкуп собственности за реальные деньги, в сфере обращения появился куда более мотивированный и ответственный собственник-предприниматель, ориентированный на возврат вложений за счет нормального использования собственности по прямому назначению. Не случайно именно торговля и сфера услуг стали наиболее благополучными секторами экономики в тот период (хотя и здесь не обошлось без злоупотреблений). Продолжилась аукционная продажа производственных предприятий. В результате несколько увеличилась доля собственности аутсайдеров, но инсайдеры в основном сохранили свои позиции.

В 1995 г. появилась новая форма приватизации интегрированных структур промышленности – залоговые аукционы, в ходе которых государство брало кредиты у крупнейших банков, предоставляя в залог акции. Залоговые аукционы выступили формой приватизации, поскольку в условиях бюджетного дефицита было ясно, что кредиты отданы не будут. Эти аукционы вызвали острейшую критику, т.к. общая сумма, полученная за «Юкос», «Сибнефть», «Лукойл», «Сургутнефтегаз», «Норникель» и «Мечел» составила 1,1 млрд. долл., а к началу 2006 г. их общая капитализация превысила 134 млрд. долл. (прирост более чем в 100 раз за 10 лет) [1, с. 72]. На первый взгляд, базовые для экономики объекты реализованы за бесценок. Однако если принять во внимание действительность тех лет, то дело обстоит не столь однозначно.

При оценке стоимости предприятий используются три метода: сравнительный, доходный и затратный. Сравнительный метод для оценки крупных и крупнейших предприятий практически неприменим, поскольку они во многом уникальны. С точки зрения затратного подхода, когда за стоимость предприятия принимаются общие затраты на воссоздание аналогичного объекта, цена проданных на залоговых аукционах компаний должна была быть, действительно, очень высокой – на уровне миллиардов и десятков миллиардов долларов. А вот с точки зрения доходного подхода, когда стоимость объекта оценивается как дисконтированный чистый денежный поток за прогнозный срок эксплуатации, цена приватизируемых компаний могла оказаться мизерной – на уровне миллионов, максимум десятков миллионов долларов.

Выставленные на продажу компании находились в совершенно неудовлетворительном технико-технологическом состоянии, поскольку уже в советский период при их строительстве использовались устаревшие по мировым меркам технологии, закладывались крайне ресурсоемкие технические решения, а в 1991-1995 гг. какие-либо инвестиции вообще прекратились. Мало того, система управления деградировала, процветали злоупотребления персонала и руководства. Учитывая политическую обстановку 1995 г., существовала вероятность возникновения прямой угрозы, как правам собственности, так и личной безопасности новых владельцев в случае победы коммунистов на президентских выборах.

К 1997 г. основная часть государственной собственности была приватизирована. До 2001 г. осуществлялась только вялотекущая выборочная приватизация, поскольку все привлекательные активы уже были приватизированы. Ряд предприятий приватизировать не удалось («Аэрофлот», «Связьинвест»). Процесс приватизации вновь активизировался в 2001-2004 гг. Были реализованы достаточно «сложные» активы угольной промышленности, машиностроения, спрос на которые возник только в условиях экономического подъема [5, с. 48]. Частная собственность в крупной промышленности была представлена интегрированными структурами холдингового типа, которые владели рядом промышленных предприятий либо напрямую, либо (чаще) через цепочку оффшорных структур. Основная часть промышленных предприятий существовала в форме открытых акционерных обществ, но фактически это были унитарные организации, 80-100% акций которых принадлежали единому собственнику. Преобладание частной собственности привело, наконец, к повышению эффективности, что обусловило рост макроэкономических показателей и известное повышение уровня жизни, хотя деятельность крупного бизнеса далеко не всегда была социально ответственной.

Но уже в период 2001-2004 гг., и тем более с 2004 г. по настоящее время развивался процесс реприватизации. В 2006 г. доля акций, принадлежащих государству, составляла 29,6%, в начале 2007 г. – 35,1%. К началу 2008 г. среди компаний, входящих в рэнкинг «Эксперт-400», порядка 45% акций принадлежало государству. Государственная собственность вернула себе ведущие позиции в нефтегазовом секторе («Газпром», «Роснефть», «Газпромнефть», «Сургутнефтегаз»), банковской сфере («Сбербанк», «ВТБ»). В собственность государства вернулись значительные активы в машиностроении, объединенные в рамках государственных корпораций.

Реприватизация осуществлялась разными путями. Предприятия покупались государственными компаниями («Газпром» приобрел часть акций «Сибирской угольно-энергетической компании», «Рособоронэкспорт» купил крупнейшего в мире продуцента титана «ВСМПО-Ависма»). Разнородные активы, остававшиеся в собственности государства, интегрировались в структуры холдингового типа. Государственные банки скупали акции крупных компаний, так, банк «ВТБ» выкупил часть акций корпорации «Алмазы России». Государство стремилось вернуть себе системообразующие предприятия, что объяснялось уже не экономическими, а общественно-политическими и идеологическими мотивами стратегического контроля над экономикой. Очевидно, процесс огосударствления ведущих отраслей в перспективе продолжится. Меры поддержки реального сектора в 2008-2010 гг. приводят к росту доли государственной собственности, т.к. государство выкупает ценные бумаги ряда компаний, рефинансирует их долги. Все это предполагает не вполне обоснованный рост доли государственной собственности.

Безусловно, узловой проблемой в современной России является формирование обоснованных пропорций между разными формами собственности. Если основой национальной экономики должен быть рыночный механизм, а государству следует выполнять функции по устранению последствий «провалов рынка», то в его собственности должны находиться те и только те объекты, которые обеспечивают выполнение этих функций. С такой позиции государственная собственность требуется для производства общественных благ, воздействия на объем выпускаемой продукции и инвестиций, а также регулирования цен производимой продукции крупнейших компаний, финансовой поддержки объектов социальной сферы. Следовательно, в собственности государства должны находиться, во-первых, объекты социальной инфраструктуры, во-вторых, часть инфраструктуры, позволяющей создавать общественные блага. В конкретных условиях это могут быть транспортные магистрали, объекты энергетики, линии связи и т.д.

Более сложным является вопрос о целесообразности государственной собственности на коммерческие предприятия, которые ведут обычную хозяйственную деятельность. Как уже отмечалось, в последние годы в России происходит расширение государственной собственности, в то же время нет оснований полагать, что переход базовых промышленных предприятий государству приведет к динамичному экономическому развитию либо повышению социальной ответственности. Мировой и отечественный опыт показывает, что частные предприятия все же отличаются более высокой эффективностью. Другое дело, что сама по себе частная собственность еще не создает необходимых условий для ее эффективного использования. Поэтому задачей государства является не управление огромным числом разнообразных предприятий, а контроль за обоснованным перераспределением прав собственности, формирование макроэкономических стимулов к инвестированию и эффективной экономической деятельности, защита прав собственности, мотивирование к ее рациональному использованию.

Второй существенной проблемой собственности в России является ее низкая легитимность. Явление нелегитимности состоит в том, что права собственности не признаются экономическими агентами, что приводит к невозможности их реализации в полном объеме. Низкая легитимность частной собственности ведет к очевидным негативным последствиям. Собственники считают свое положение ненадежным, опасаются утраты собственности, поэтому их экономические решения нацелены на немедленную отдачу. Минимизируются инвестиции, полученная прибыль изымается и тратится на приобретение непроизводственного имущества, часто за рубежом. В России именно отсутствие гарантий прав собственности является ведущим фактором оттока капитала. С другой стороны, низкая легитимность собственности порождает отрицательное отношение общества к бизнесу, оппортунистическое поведение персонала. Все это влечет за собой разрушительный конфликт собственников и наемных работников, подрывает единство общества.

По данным опросов 2000-2007 гг. доля граждан, готовых принять результаты приватизации как есть, т.е. признающих права собственности колебалась в пределах 7-15%, около 30% выступали за полный пересмотр приватизации. Полный или частичный пересмотр считали необходимым 78-83% опрошенных. Права собственности не признаются всеми социальными группами, вне зависимости от возраста, политических взглядов, социального положения. Среди граждан старше 55 лет принять результаты приватизации готовы 5,4%. Но и среди молодежи 18-24 лет таких немного – 15,8%. Среди предпринимателей готовы признать результаты приватизации всего 10%, тогда как среди рабочих – 10,6% (практически одинаковая доля). Удельный вес сторонников коммунистов, выступающих за пересмотр приватизации – 81,1%, но и среди сторонников демократов таких большинство – 66,5%, у сторонников партии власти – 79,2% [3, с. 93-94] Таким образом, формальная спецификация не обеспечивает нормальных отношений собственности в экономике.

Популярна идея, что собственники, получившие привлекательные активы по низкой цене, должны выплатить некие компенсации государству и (или) обществу. Так, С.М. Гуриев предложил обязать крупных собственников продать часть активов и перечислить эти средства в компенсацию обесценившихся сбережений в Сбербанке. М.Б. Ходорковский в свое время предложил наложить на приватизированную собственность единовременный компенсационный налог. Сходный налог на сверхдоходы от приватизации предложила группа депутатов Госдумы четвертого созыва [1, с. 84-85]. Г.А. Явлинский предлагает заключить специальное соглашение по поводу того, что общество и государство дают бизнесу неоспоримые гарантии прав собственности и оказываются от пересмотра результатов приватизации, а бизнес компенсирует упущенную выгоду от приватизации наиболее ценных объектов [7, с. 19-25]. М. Дмитриев считает, что необходимо наделить собственностью широкие слои населения, продав им мелкие пакеты акций госкомпаний. К. Ремчуков настаивает на пропаганде идеи частной собственности. Р. Капелюшников указывает, что необходимо обеспечить равенство прав «сильных» (бизнеса) и «слабых» (граждан) [3, с. 102-103].

Представляется, что для обеспечения реальной легитимности прав крупной частной собственности потребуются в первую очередь ответственные действия крупного бизнеса, способные вызывать к себе уважение персонала и населения, но они невозможны без справедливой политики по отношению к собственникам, уважения прав собственности, формирования институциональных механизмов, которые позволяли бы решать конфликты в конструктивными путями. Безусловно, необходимы и пропагандистские меры. Только все это в комплексе, при наличии определенного резерва времени, способно обеспечить легитимацию. При выполнении данных условий можно рассчитывать, что государство будет производить в необходимом объеме общественные блага и осуществлять грамотное экономическое регулирование, а частный сектор, промышленность и финансовые организации обеспечат устойчивое экономическое развитие.

Литература

1. Дегтярев А., Маликов Р. Приватизация по-российски и проблема ее корректировки // Общество и экономика. – 2008. – №1. – С. 73–89.

2. Каменецкий В.А., Патрикеев В.П. Собственность в XXI столетии. – М.: Экономика, 2004. – 315 с.

3. Капелюшников Р. Собственность без легитимности? // Вопросы экономики. – 2008. – №3. – С. 85–105.

4. Капелюшников Р.И. Экономическая теория прав собственности // http://www.libertarium.ru/l_lib_propkapel/l_pp_kapelnikov.

5. Мальгинов Г. Государственный сектор в России: рост вширь и вглубь? // Общество и экономика. – 2006. – №11-12. – С. 48–56.

6. Тамбовцев В. Улучшение защиты прав собственности – неиспользуемый резерв экономического роста России // Вопросы экономики. – 2006. – №1. – С. 22–38.

7. Явлинский Г. Необходимость и способы легитимации крупной частной собственности в России // Вопросы экономики. – 2007. – №9. – С. 4–26.