Экономика таможенной защиты и свободной торговли

Палате депутатов. Мы подвергаемся ожесточенной конкуренции со стороны за граничного соперника, который обладает настолько превосходящими устройствами для производства света, что может наводнить наш национальный рынок, предлагая свой товар по сниженным ценам. Этим соперником является не что иное, как солнце. Мы обращаемся с петицией — провести закон, предписывающий закрыть все окна, отверстия и щели, сквозь которые солнечный свет обычно проникает в наши жилища, нанося этим ущерб прибыльному производству, которым мы были в состоянии одарить страну. Подпись: фабриканты подсвечников.
Ф. Бастиа

Было бы абсурдом попытаться решить, существует Бог или нет, подсчитав на пальцах одной руки все аргументы, подтверждающие, и на пальцах другой руки — все аргументы, отрицающие его существование, а затем вынеся решение в пользу ответа, получившего большее число очков. Не меньшим абсурдом было бы дать заключение по вопросу о таможенной защите путем простого подсчета доводов за и против, неравных по своему значению.

В сущности, имеется только один аргумент в пользу свободной или более свободной торговли, но это чрезвычайно веский аргумент — беспрепятственно осуществляемая торговля способствует взаимовыгодному международному разделению труда, в большой степени увеличивает потенциально реальный национальный продукт всех стран и создает возможность повышения уровня жизни на всем земном шаре. Эту мысль мы подробно развивали в предыдущей главе.

Какое воздействие оказывают на все это таможенные тарифы, или импортные квоты? Введение таможенной пошлины (то есть налога) сдерживает импорт и вызывает повышение цен для потребителя внутри страны. Уничтожая плодотворное международное разделение труда, оно «защищает» относительно неэффективного местного производителя.

Существует множество доводов в пользу высоких тарифов, призванных защищать местное производство от конкуренции заграничных товаров. Их можно разделить на три категории: 1) доводы, экономически явно ошибочные; среди них одни настолько очевидно и ощутимо ошибочны, что едва ли заслуживают серьезного рассмотрения, тогда как ошибочность других может быть установлена только путем тонкого экономического анализа; 2) небольшое число доводов в пользу протекционизма, которые не имеют под собой почвы в мире, где в условиях совершенной конкуренции господствует «классическое» статичное состояние полной занятости, но которые, однако, содержат известное зерно истины в таком мире, где крупные нации, переживающие период экономического развития, страдают от неполной занятости; 3) наконец, некоторые доводы неэкономического характера, преследующие цель доказать желательность проведения национальной политики, жертвующей экономическим благосостоянием во имя субсидирования таких видов деятельности, экономическая неэффективность которых общепризнана.

Цели неэкономического характера

Начнем с последних доводов, поскольку их легче всего опровергнуть. Если вы участвуете в дискуссии и получили от своей группы задание выступить в защиту свободной торговли, то в подкрепление своих доводов вы с самого начала признаете, что экономическое благополучие не является единственной целью жизни. Политические соображения также имеют большое значение. Так, ввиду угрозы будущих войн может возникнуть необходимость достигнуть, хотя бы и дорогой ценой, частичной самообеспеченности в некоторых областях.

В качестве примера можно привести производство нефти. Если запасы нефти и наличие производственных мощностей для ее добычи считаются необходимыми для национальной обороны и если требуемый объем мощностей не может сохраниться в условиях свободной торговли, то экономист не имеет прав утверждать, что национальная политика должна быть направлена против защиты этой отрасли. Однако он может указать, что вместо таможенных пошлин, возможно, лучше было бы ввести практику субсидирования местного производства. Это привело бы к снижению цен на нефть внутри страны до уровня местных издержек производства; к тому же субсидирование отчетливо показало бы объем всех расходов на национальную оборону и помогло бы общественности решить, стоит ли игра свеч.

То же относится и к вопросу о национальной политике поощрения американского торгового флота. Соединенные Штаты, несомненно, не обладают сравнительным преимуществом в строительстве или эксплуатации торгового флота. Как только американские моряки, самостоятельно или через профсоюзы, добьются таких условий жизни и такого' уровня заработной платы, которые хотя бы отдаленно напоминали те, которыми располагают рабочие на заводах в Сиэттле, мы уже не сможем конкурировать с английскими, греческими, японскими и норвежскими судами. Если мы перестанем придавать особое значение «славным мореходным традициям» Америки, — а времена эти давным-давно миновали! — и будем учитывать только интересы чисто экономического благополучия, то выработать правильную политику будет уже не трудно. Америка обладает сравнительным преимуществом в области фабрично-заводского производства, — и пусть тогда люди поступают на заводы в Сиэттле, где реальная производительность их труда высока. Внешняя торговля Америки не пострадает, если товары будут перевозиться на судах других стран.

Иное дело, если интересы национальной обороны требуют большого торгового флота. В этом случае субсидирование морских перевозок и строительства сверхскоростных судов, способных уйти от подводных лодок, может быть вполне оправдано.

Вопрос о том, сколько расходовать в мирное время на национальную оборону, всегда является сложной проблемой. Это связано главным образом с тем, что гонка вооружений — это причина, и следствие международной разобщенности. Экономист недостаточно компетентен, чтобы давать советы по этой проблеме. Он может указать, что заинтересованные экономические круги часто прикрывают собственные эгоистические цели национальным флагом и пытаются неэкономичные проекты оправдать задачами национальной обороны. Он может недоверчиво спросить: «Действительно ли недавнее повышение пошлин на швейцарские часы было оправдано потребностями обороны США в специалистах по точной механике? Или же это явилось результатом политического давления?» Экономист может подчеркнуть также, что взаимовыгодная международная торговля способна улучшить взаимопонимание и сблизить народы и что политическое вмешательство в вопросы торговли не раз в прошлом вызывало трения, делавшие войну неизбежной.

В заключение полезно упомянуть о некоторых других заслуживающих внимания целях неэкономического характера. Общество может придерживаться мнения, что жизнь в деревне окружена неким ореолом святости или же что стоит сохранить некоторые стороны образа жизни «крепкого сельского хозяина средней руки или счастливого крестьянина». (Можно усомниться в том, что люди, произносящие напыщенные речи на эту тему, когда-либо жили на ферме).. Некоторые группы в свою очередь могут разделять мнение Советского Союза, что жизнь в деревне следует поощрять, поскольку рождаемость там выше, чем в городах. Или же может наступить день, когда возникнет необходимость рассредоточить население городов восточного побережья США, расположенных в непосредственной близости друг к другу, из-за угрозы со стороны управляемых водородных бомб. Во всех этих случаях субсидии представляются более желательными, нежели тарифы. Таможенные пошлины — это просто грубая и скорее косвенная форма субсидии, отвлекающая внимание от зла, которое требует исправления.

Не думайте, что политические, неэкономические доводы, как правило, свидетельствуют о пользе таможенных тарифов. Это неверно. Каждый конгрессмен знает, что в настоящее время Соединенные Штаты из дипломатических соображений чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы обеспечить себе друзей и союзников. И ничто не умаляет в такой степени популярность США за границей, как ее репутация страны с высокими таможенными тарифами. Мы не заслуживаем теперь этой репутации в той же мере, что и раньше. Тем более поэтому, руководствуясь надлежащими политическими интересами, мы должны устоять против многочисленных форм давления, оказываемого с целью добиться ограничений в международной торговле.

Явно ошибочные доводы в пользу таможенных тарифов

Они содействуют удержанию денег в стране. Аврааму Линкольну иногда приписывают следующее замечание: «Мне мало что известно о таможенных тарифах. Но я знаю, что когда я покупаю костюм в Англии, то я получаю костюм, а деньги получает Англия. Когда же я покупаю костюм в этой стране, то я получаю костюм, а деньги получает Америка».

Доказательств, что это высказывание принадлежит Аврааму Линкольну, нет. Но в нем отражена старая ошибка, типичная для так называемых «меркантилистов» XVII и XVIII вв., предшественников Адама Смита. Они считали благоденствующей ту страну, которая отдает больше товаров, чем получает, ибо такой «благоприятный» (!) торговый баланс означает, что за превышение экспорта над импортом страна получит золото.

В наше время нет нужды подробно останавливаться на том, что если увеличение количества денег у одного человека делает богаче его самого, то увеличение количества денег у всех членов общества в условиях экономики полной занятости вызывает лишь рост цен. Если только разбогатевший индивидуум не является, подобно королю Мидасу, обезумевшим скупцом, то он становится богаче не из-за денег, а из-за того, что он может на них купить, предложив большую цену, чем остальные. Однако общество в целом, достигнув полной занятости, не может рассчитывать приобрести дополнительные товары на дополнительные деньги.

Золото, разумеется, можно израсходовать за границей. Но именно против этого вполне разумного способа повышения благосостояния нации с помощью импорта и выступали меркантилисты — сторонники накопления золотых запасов.

Таможенные тарифы способствуют повышению денежной заработной платы. Все теперь согласны с тем, что крайняя степень протекционизма может вызвать рост цен и приток золота в страну в случае, если другие страны не примут ответных мер и не повысят своих тарифов. Таможенные пошлины могут привести даже к повышению денежной заработной платы. Однако они вызывают такой рост стоимости жизни, который перекрывает увеличение денежной заработной платы, и поэтому, если производительность труда снижается, реальная заработная плата будет падать.

Можно было бы привести бесконечное количество примеров с ошибочными аргументами в пользу протекционизма; каждый разумный человек, подвергнув эти аргументы анализу, в состоянии мгновенно разбить их. Но это отнюдь не означает, что подобные грубые ошибки могут быть отброшены как малозначительные. В действительности учет именно этих ошибок имеет наибольшее значение при разработке законов, тогда как другие, более изощренные доводы используются просто в качестве ширмы.

Таможенные тарифы, вводимые в интересах особых групп. Каждому, кто наблюдал за «оказанием взаимных услуг» в конгрессе во время обсуждения законодательства по вопросу о протекционистских тарифах, вполне ясна единственная наиболее важная причина введения этих тарифов. Мощные влиятельные группы, представляющие интересы и бизнеса и труда, прекрасно знают, что введение пошлин на производимые ими товары выгодно для них независимо от того, какие это будет иметь последствия для всего производства и потребления. В прежнее время, чтобы обеспечить какому-либо законопроекту необходимое число голосов, прибегали к прямому подкупу; теперь же в Вашингтоне находятся мощные группы лоббистов, зажигающих энтузиазм в пользу; доброй старой промышленности, изготовляющей посуду, часы или крючки для шнурков на ботинках.

Экономические доводы в пользу более свободной торговли обычно весьма убедительны. Что касается аргументов в защиту протекционизма, то они, как правило, подкрепляются сильным политическим давлением. Почему? Потому, что более свободная торговля приносит небольшую пользу всем, тогда как протекционизм крайне выгоден лишь немногим. Придается ли политическое значение тому обстоятельству, что зло протекционизма перевешивает добро, которое он приносит? Нет, не придается, поскольку те немногие, кто извлекает выгоду от протекционизма (или же не терпит благодаря протекционизму ущерба), днем и ночью развивают политическую активность в защиту своего дела. Гораздо труднее организовать массы потребителей и производителей, чтобы они агитировали за эффективную структуру национальной специализации и торговли, от которой они получат еще большую пользу. Если бы число голосов при политическом голосовании точно соответствовало общей экономической выгоде, то каждая страна, действуя из эгоистических соображений, отменила бы большинство своих пошлин законодательным путем.

Некоторые менее очевидные ошибки

Таможенный тариф как источник дохода. Остановимся прежде всего на утверждении, что пошлины должны быть использованы для увеличения налоговых поступлений в государственный бюджет. В действительности таможенные пошлины, взимаемые с импортных товаров, представляют собой только одну из форм регрессивного налога на продажи, к тому же чрезвычайно стеснительную. Таможенные пошлины, или тарифы, наиболее вредны тем, что они препятствуют наилучшему использованию экономических ресурсов. Если бы лица, выдвигающие довод о значении пошлин как источника государственных доходов, были действительно искренни, они предложили бы ввести налог на продажи, которым облагалась бы также и отечественная продукция. Но это не обеспечило бы никакой таможенной защиты.

Чтобы покончить с этим вопросом, достаточно вспомнить, что действительно высокий запретительный тариф, который полностью «защитил» нас от импорта, вообще не принес никаких доходов! В 1890 г., при так называемом «конгрессе миллиарда долларов», налоговые поступления превысили бюджетные расходы. Поскольку в то время не было соответствующего государственного долга, который можно было бы погасить, конгресс счел положение затруднительным. В конце концов, проблему чрезмерных поступлений от таможенных пошлин он разрешил, не снизив тарифных ставок, а, наоборот, повысив их настолько сильно, что в результате общая сумма поступлений уменьшилась.

Таможенные тарифы и внутренний рынок. Другой неверный аргумент, ошибочность которого, однако, нелегко вскрыть, состоит в следующем: «Фермеры, — утверждают сторонники этой точки зрения,— должны были бы выступить за введение таможенных пошлин в интересах промышленности, потому что это открыло бы обширный внутренний рынок для их продуктов». Генри Клей, вечный кандидат в президенты, который так и не сделался ни «правым», ни «президентом», часто выдвигал этот аргумент сто или даже больше лет тому назад.

Ошибочность этого довода можно обнаружить, подойдя к вопросу с различных точек зрения. Прежде всего, сокращая импорт промышленных товаров, мы фактически в то же самое время косвенно способствуем уменьшению экспорта наших сельскохозяйственных продуктов. Таким образом, фермеру непосредственно наносится ущерб. «Однако, — мог бы возразить Клей,— а как обстоит дело с расширением внутреннего рынка сельскохозяйственных продуктов?»

В самом деле, что можно сказать об этом? Приведенный нами выше пример со сравнительными издержками производства показал, что изоляция от внешней торговли ведет к уменьшению общего объема национального продукта или реального дохода.

Совокупный внутренний спрос на сельскохозяйственные продукты при низком уровне реального дохода, несомненно, будет меньше, чем при высоком уровне. Таким образом, лозунг о «создании внутреннего рынка» опять-таки оказывается ошибочным, если только он не будет подкреплен одним из аргументов в пользу протекционизма совершенно другого порядка. Эти аргументы будут рассмотрены ниже.

Конкуренция со стороны дешевой иностранной рабочей силы. Наиболее популярным в истории США был третий довод в защиту протекционизма, который пользовался поддержкой большого числа рабочих. Его можно изложить следующим образом: «Если мы разрешим импорт товаров, произведенных за границей при участии дешевой, даже нищенской рабочей силы, — например китайских кули, которые питаются только рисом на несколько центов в день, или низкооплачиваемых японских рабочих-текстильщиков, — тогда более высокий уровень жизни американских рабочих не удастся сохранить». Подобный довод не выдерживает критики.

Мы видели, что торговля выгодна обеим странам даже в том случае, если одна из них в состоянии по количеству затраченных ресурсов производить все товары дешевле, чем другая. Важно не абсолютное, а сравнительное преимущество. В конечном итоге торговля сводится к двустороннему товарообмену. Одна страна не может до бесконечности продавать все товары дешевле другой страны.

Выше мы показали, что полная занятость внутри страны вовсе не обязательно на протяжении длительного времени зависит от внешней торговли. Стало быть, если каждый человек в Соединенных Штатах полностью обеспечен работой, соответствующей его квалификации, то разве не будет нам выгодно, рассматривая вопрос с эгоистической точки зрения, если рабочие других стран согласятся работать за очень небольшое вознаграждение? Или, иначе говоря, доктрина сравнительных издержек показывает, что наибольшую выгоду США приносит торговля со странами Дальнего Востока или же с тропическими странами, которые сильно отличаются от нас самих, а не с такими странами, как Англия или Германия, чья экономика весьма схожа с американской индустриальной экономикой. В порядке дальнейшей критики довода о нищенской рабочей силе можно привести тот примечательный факт, что абсолютные уровни заработной платы, как это показал содержащийся в предыдущей главе анализ сравнительного преимущества, не имеют ничего общего с долговременным увеличением национального дохода в результате внешней торговли.

Этот аргумент следует уточнить и дополнить. Отсталые страны, которые настолько бедны, что их реальная покупательная способность не позволяет импортировать все, что им необходимо, в лучшем случае могут экспортировать в Соединенные Штаты лишь небольшое количество товаров. Наибольшая часть мировой торговли приходится в настоящее время на индустриальные страны. Развивая свою промышленность, отсталая страна не уменьшает, а наоборот, увеличивает закупки в индустриальных государствах. Но, скорее всего, её закупки возрастают непропорционально, и, быть может, в результате торговли на долю обеих сторон приходится меньше потребительских излишков.

На этом можно закончить наш теоретический анализ. Если же мы обратимся к реальной действительности, то обнаружим, что критикуемые доводы еще более ошибочны. В Европе и Азии рабочие, требуя введения таможенных тарифов, заявляют: «Защитите нас от «нечестной конкуренции» высокооплачиваемых и высокопроизводительных американских рабочих, которые обладают более высокой квалификацией и имеют значительно лучшие машины, чем мы». Остальной мир живет в страхе перед конкуренцией со стороны массового производства американской промышленности. Английские сторонники протекционизма утверждают, что американский рабочий в Бридж-порте (штат Коннектикут), получающий 3 долл. за час работы, в 3 с лишним раза производительнее английского рабочего, который получает 95 центов в час. Быть может, ж) преувеличение, но оно, однако, весьма близко к истине. А эта истина имеет большое значение и заключается в том, что высокая реальная заработная плата в Америке представляет собой результат высокой производительности труда и отнюдь не мешает лам конкурировать с иностранными рабочими.

До сих пор мы приводили только критические замечания, направленные против довода в пользу тарифов, основанного на существовании «дешевой, даже нищенской рабочей силы за границей». В интересах объективности — а без объективности не может быть науки — мы должны признать, что этот довод, быть может, содержит крупицу вероятной истины. В приведенной в приложении к предыдущей главе формулировке Олина подчеркивается, что свободная торговля товарами может служить частичной заменой иммиграции рабочей силы в США. Это означает, что нехватка рабочей силы в Соединенных Штатах могла бы быть смягчена путем специализации на производстве продукции, экономящей труд, и что в условиях свободной торговли действительно может произойти снижение реальной заработной платы. Реальный национальный продукт увеличился бы, но доля его, приходящаяся на рабочих, могла бы относительно и абсолютно уменьшиться.

В работе В. Леонтьева из Гарвардского университета высказывается мнение, что в Америке относительно дефицитным фактором, по-видимому, является капитал, а не рабочая сила. Если это утверждение соответствует действительности, то оно может служить доводом в пользу повышения реальной заработной платы в Америке путем снижения тарифов.

Признавая, что теоретически это в известной мере возможно, большинство экономистов все же склонны полагать, что крупица истины, содержащаяся в данном предположении, перевешивается другими, более реалистическими соображениями. Разумеется, отмена тарифа может нанести ущерб отдельным категориям рабочих, например текстильщикам. Никто этого не отрицает. Однако поскольку рабочая сила представляет собой столь важный и гибкий фактор производства, который можно использовать в самых различных областях, то представляется вероятным, что другие рабочие выиграли бы от расширения торговли больше, чем потеряли, и что в целом труд получил бы свою долю национального продукта, возросшего в результате торговли.

Таможенный тариф в порядке ответной меры. Некоторые, соглашаясь с тем, что мир, в котором господствует свободная торговля, предпочтительнее мира, насыщенного тарифами, все же утверждают, что до тех пор, пока другие страны столь безрассудны и безнравственны, что законодательным путем вводят у себя ограничительные тарифы, Соединенным Штатам в целях самозащиты остается только следовать их примеру. В действительности, однако, таможенный тариф весьма похож на увеличение транспортных издержек. Если бы другие страны были настолько глупы, что позволили своим дорогам разрушиться, то стоило ли бы из-за этого в США рыть ямы на дорогах? Конечно, нет. Точно так же, если другие страны наносят и США и себе самим ущерб, вводя таможенные тарифы, то из этого вовсе не следует, что американцы должны усугублять нанесенный ущерб, устанавливая со своей стороны тоже тарифы.

Чтобы убедиться в том, действительно ли вам понятно утверждение, что таможенные тарифы США наносят ущерб не только иностранцам, но и самим американцам, постарайтесь уяснить себе следующую мысль: если в соответствии с программой торговых соглашений удастся достигнуть договоренности между США и другой страной о взаимном снижении тарифов, то это принесет сразу четыре выгоды. Снижение тарифа другой страной принесет выгоду, во-первых, нам и, во-вторых, ей самой. Наряду с этим снижение тарифа Соединенными Штатами обеспечит еще две выгоды: в-третьих, им самим и, в-четвертых, другой стране.

Поэтому единственно возможный здравый смысл, заключенный в утверждении, что США должны принимать ответные меры, если какая-либо страна повышает тарифы. состоит в том, что угроза этих ответных мероприятий может удержать .другие страны от повышения тарифов. Обещание США снизить пошлины тоже может побудить другие страны со своей стороны уменьшить пошлины. Это могло бы послужить оправданием для введения в США время от времени пошлин в качестве блефа; однако во всех случаях, когда становится очевидным, что этот блеф не побуждает другие страны снизить тарифы, от него следует отказаться.

Большинство реалистически мыслящих специалистов в области государственного права на основании исторического опыта считают, что введение тарифов в качестве ответной меры обычно вызывает еще большее повышение пошлин со стороны других стран и только в редких случаях может служить эффективным орудием для взаимного снижения пошлин.

«Научный» тариф. Это один из наиболее порочных доводов в пользу тарифов; он порочен потому, что часто кажется убедительным и умеренным, но на самом деле, если принять его в буквальном смысле, он положил бы конец всякой торговле! Сторонники этого аргумента обычно ссылаются на то, что тарифы должны вводиться для «выравнивания издержек производства внутри страны и за границей». В предыдущей главе мы показали, что выгода, получаемая от торговли, всецело основана на различиях в издержках или преимуществах. Если бы были введены тарифы, повышающие стоимость импортных товаров до наивысшего уровня, существующего в Америке, то в страну вообще не ввозилось бы никаких товаров.

При изменяющихся издержках производства формула научного тарифа весьма неопределенна. Нулевой тариф может уравнять издержки за границей с издержками немногих самых эффективных производителей в США, а почти целиком запретительный тариф — с наиболее высокими издержками. Где же тут, руководствуясь научными соображениями, провести грань?

В таком тарифе нет ничего от науки. То обстоятельство, что этому тарифу, наименее обоснованному из всех доводов в пользу протекционизма, придавалось огромное политическое значение в истории США и что на нем порой основывались некоторые законы, набрасывает серьезную тень на экономическую грамотность американской нации.

Довод о необходимости вводить тарифы на опасных точках. Согласно этому распространенному среди конгрессменов доводу, Америка должна сохранять низкие таможенные пошлины на изделия той или иной отрасли. Однако если это вызовет такое увеличение импорта, которое будет угрожать самому существованию аналогичной отрасли отечественной промышленности, то из этого можно будет заключить, что мы достигли так называемой «опасной точки». Когда такая точка достигнута, Америка должна повысить пошлины или ограничить квоты, чтобы не допустить исчезновения или опасного сокращения продукции этой отрасли отечественной промышленности.

Что следует сказать об этом аргументе? Он может показаться умеренным; однако заметьте, что философия, на которой он построен, в корне противоречит экономической теории сравнительного преимущества. Американская нация получает выгоду от торговли благодаря специализации, отказываясь от некоторых видов деятельности и переключая свои ресурсы в такие сферы, где имеются сравнительно большие преимущества. Отрасли, в которых положение сравнительно наименее благоприятно, вообще не должны были бы возникнуть в США. Допустите, что какая-либо отрасль обладала раньше сравнительным преимуществом, но затем утратила его. Причины здесь могут быть различные: в других отраслях могли быть введены большие технические усовершенствования; используемые этой отраслью местные факторы производства могли стать более дорогостоящими в результате того, что ценность их увеличилась в какой-либо другой отрасли; факторы, используемые в данной отрасли, могли относительно подешеветь за границей и т. д. В таком случае эта отрасль должна быть поставлена под угрозу. Она должна быть уничтожена в ходе конкуренции с более производительными отраслями. Она должна достигнуть опасной точки и миновать ее.

Разумеется, в подобных случаях можно сослаться на нужды национальной обороны или привести другие веские доводы в пользу тарифов; но если они обоснованы, то учитывать надо именно эти доводы, а не ссылку на опасную точку.

Это представляется действительно жестоким. Ни одна отрасль не погибает добровольно; ни один район охотно не соглашается переключить свои факторы производства на другие цели. Но любая отрасль, которая находится в опасности,— это больная отрасль, и она уже немало страдала в прошлом. Таким образом, ослабевшая отрасль и ослабевший район чувствуют, что им не избежать бремени, связанного с переходом страны к более производительной структуре.

Возможно, что наилучшей политикой в подобном случае явилось бы постепенное снижение тарифов, с тем чтобы дать время на соответствующую переориентацию факторов производства. Для того чтобы облегчить переключение и переориентацию факторов производства, некоторые предлагали, помимо этого, субсидировать подобную реорганизацию и оказывать ей финансовую поддержку из средств государственной казны; они утверждают, что это сократит переходный период, распределит бремя между сильными и слабыми и, быть может, ослабит оппозицию против назревшей реорганизации национального производства. Производство велосипедов, часов (в отличие от сборки часов и деталей швейцарского производства), добыча нефти, производство курительных трубок из верескового дерева, сырой шерсти, фарфоровых изделий, текстиля и тяжелого оборудования для электростанций — вот некоторые из числа слабых отраслей, подвергающихся опасности. Путем политического давления многие из них добились проведения защитительных мероприятий.

К счастью, в развивающейся экономике неэффективные отрасли постепенно теряют свое значение по сравнению с эффективными, динамичными отраслями, а мощь экспортных отраслей США и правильная фискальная и денежная политика способны сохранить широкие возможности поддержания общей занятости, так что американская нация со спокойной совестью может стремиться к увеличению реального дохода, которое стало возможным благодаря специализации в соответствии с принципами сравнительного преимущества.

«Иностранцы заплатят», или доводы, основывающиеся на условиях торговли

После того как мы так долго рассматривали ошибочные доводы в пользу таможенных тарифов, особенно приятно перейти теперь к доводу, который кажется вполне обоснованным и исходит из расчета изменить условия, торговли в ущерб иностранцам. Действительно, этот аргумент, выдвинутый еще 130 лет назад Джоном Стюартом Миллем, является, вероятно, единственным доводом, имеющим силу даже в статичных условиях. Парадоксально, но веские доводы в пользу протекционизма выдвигались главным образом сторонниками свободной торговли, а не сторонниками протекционизма!

Если будет введена пошлина на каучук, рассуждал бы Милль, то в Соединенных Штатах цена на него будет выше, чем за границей. Но поскольку спрос со стороны США теперь сократится, — а эта страна является крупным потребителем каучука, — то цена на каучук за границей упадет. Таким образом, часть тарифа фактически переносится на иностранцев. (Покажите, что небольшая страна не в состоянии использовать этот аргумент, поскольку она не может оказать влияния на мировые цены.)

Итак, разумный тариф в общем и целом может улучшить для большой страны так называемые «условия торговли» (которые определяются как отношение экспортных цен данной страны к ее импортным ценам).

Предостережение. Запретительный тариф, который устраивает поборника протекционизма, выступающего с помощью этого довода об изменении условий торговли. Почему? Потому, что уничтожение всякой торговли упразднило бы все без исключений выгоды, которые вы получите, изменив условия торговли в свою пользу. Милль и современные экономисты поэтому настойчиво подчеркивают, что «оптимальным тарифом» является такой тариф, который достаточно высок, чтобы улучшить ваши условия торговли, и достаточно низок, чтобы сохранить физический объем вашего импорта и экспорта на уровне, наиболее благоприятствующем вашей стране1. Большая часть экономистов полагает, что эти соображения говорят в пользу довольно низких тарифных ставок для большинства стран. И они спешат заявить, что если все нации будут проводить тарифную политику, основанную на изменении условий торговли, то мировая структура производства и обмена станет в результате менее эффективной. Таким образом, подобная политика, направленная на разорение соседа, ведет в конечном счете к ухудшению положения большинства (если не всех) наций.

Такой же довод выдвигает монополист, который устанавливает цены выше предельных издержек, но не повышает их чрезмерно, останавливаясь в точке, где MR=MC.

Доводы в пользу протекционизма при динамичных условиях

Наконец, мы подходим к такому месту в споре между протекционистами и свободной торговлей, когда сторонники тарифов могут получить несколько важных очков в свою пользу. Сюда относятся три веских довода: 1) что тариф может способствовать снижению безработицы; 2) что тариф может содействовать созданию диверсифицированных отраслей, которые в большей степени, чем другие, ограждены от риска, и 3) что временная таможенная защита «новой отрасли», обладающей возможностями роста, может оказаться желательной.

Тарифы и безработица. Исторически одним из наиболее сильных аргументов в защиту протекционизма являлось стремление увеличить или сохранить масштабы занятости. Выше мы говорили о благоприятном воздействии мультипликатора экспорта и иностранных инвестиций на занятость и внутренние расходы, а также о неблагоприятных, «обескровливающих» последствиях импорта. Таким образом, нельзя отрицать, что политика высоких тарифов, направленная на разорение соседа, может увеличить на короткое время занятость, пока другие нации не примут ответных мер.

Но можем ли мы признать подобные мероприятия действенной частью американской национальной программы полной занятости? Разве более свободная торговля не схожа по своим результатам с введением новых машин и методов производства? И то и другое ведет к повышению потенциально достижимого уровня реального национального продукта; но вместе с тем и то и другое может на протяжении короткого отрезка времени вызвать снижение фактически уже достигнутого в США уровня: производства и занятости. И все же нет никакой необходимости ни короткий, ни длительный период терпеть разрыв между фактически и потенциально достижимым уровнем продукта, ибо это представляет собой излишнюю растрату выгод, приносимых прогрессом.

Как же нам опровергнуть аргументы, объясняющие безработицу слишком низкими тарифами? Отвергая эти доводы, точно так же как и доводы относительно «технологической безработицы», мы указываем на возможность проведения внутри страны такой денежной и фискальной политики, которая в состоянии успешно и эффективно разрешить проблему резкого экономического спада. (Вспомните предыдущие сотни страниц, относящиеся ко всему этому.) Если рабочие, потерявшие работу вследствие импорта товаров, в состоянии найти другую работу на оживленном рынке труда, тогда эта просьба о защите теряет силу.

Мы снова ощущаем, насколько важно настаивать на «неоклассическом синтезе», использующем орудия современного анализа национального дохода, чтобы создать обстановку, благоприятствующую стабильности и росту, обстановку, которая жизненно необходима для претворения в жизнь классических принципов теоретической экономии.

Диверсификация производства в целях уменьшения риска от изменения условий торговли. Принцип сравнительного преимущества может предписать стране полностью специализироваться на производстве одного или немногих товаров. Тем самым такая страна должна все поставить на одну карту. Но что произойдет, если цены на эти товары упадут? Или если экспортные цены станут колебаться? В этом случае обнаружится, что любые изменения в условиях торговли чрезвычайно сильно нарушают устойчивость реального национального дохода этой страны. И она может остаться с отраслью, которая надолго стала бы нерентабельной.

Чтобы избежать опасностей, связанных с «монокультурой», латиноамериканские экономисты рекомендуют ввести тарифы. Инвестор, чтобы уменьшить риск, приобретает различные ценные бумаги, а не ставит все на одну карту. Точно так же, по мнению этих экономистов, страна, чтобы способствовать диверсификации производства, должна прибегнуть к тарифам.

Этот довод, несомненно, заслуживает тщательного рассмотрения. Заметьте, он предполагает, что частные лица не учитывают риска от возможного в будущем колебания цен в отраслях, куда они вкладывают деньги. Этот довод исходит из предположения, что оно по меньшей мере проявляет большую предусмотрительность, чем частные инвесторы, принимая во внимание опасности, связанные с возможными в будущем снижениями или колебаниями цен. Если опасности в будущем действительно существуют и частные инвесторы их предвидели, то они не дадут ввести себя в заблуждение временно высокими прибылями и не будут вкладывать капиталы в эти немногие отрасли; в сущности, такие отрасли не будут в этом случае обладать подлинным сравнительным преимуществом длительного характера, а потому и не возникает действенной тенденции к специализации на этих отраслях.

Допустим, что частные предприниматели предвидят риск, но считают, что в случае падения экспортных цен они смогут уволить рабочих, переложив тем самым бремя безработицы на государство. В этом случае мы имеем дело с подлинным так называемым «внешним препятствием экономии», которое может оправдать вмешательство государства в экономическую жизнь в форме тарифов, квот или других программ. Вспомните также, что довод — «иностранцы заплатят» — имеет силу в отношении условий торговли только в ограниченных случаях.

В этой связи следует упомянуть об одном доводе в пользу тарифов, выдвигаемом в Латинской Америке. Д-р Рауль Пребиш, главный советник по экономическим вопросам в Аргентине после свержения Перона и в Экономической комиссии ООН для Латинской Америки, утверждает, что на длительном отрезке времени условия торговли все время меняются в ущерб сельскохозяйственному производству. Поэтому страны, специализирующиеся на производстве сельскохозяйственных продуктов, ставят не на ту лошадь. Пребиш заявляет, что правительства таких стран должны ввести тарифы, способствующие созданию различных отраслей обрабатывающей промышленности, условия торговли которых в будущем более благоприятны. (Против этого довода можно выдвинуть следующее возражение: если падение цен на продовольствие в прошлом и будущем сопровождается еще большим снижением реальных издержек производства продовольствия, достигаемым благодаря значительному техническому прогрессу в сельском хозяйстве, тогда страна, руководствуясь принципом сравнительного преимущества на длительный период, имеет основания для специализации на производстве продовольствия, чтобы повысить свой реальный доход или же в иных случаях уменьшить свои потери.)

Этот довод, в сущности, основан на предположении, что данные страны в силах обеспечить себе то или иное сравнительное преимущество в будущем. В той мере, в какой правительства лучше, чем частные инвесторы, распознают тенденции, угрожающие условиям торговли, можно выдвинуть обоснованный довод в пользу их вмешательства в силы свободного рынка. Но если правительство ошибается в своих прогнозах относительно будущего сравнительного преимущества, тогда потери в реальном доходе страны могут оказаться весьма значительными и темпы развития такой страны не ускорятся, а, наоборот, замедлятся.

Тарифы, вводимые в интересах «новых отраслей». Этот аргумент чрезвычайно явно изложен в знаменитом «Отчете о мануфактурах» Александра Гамильтона; он связан также с именем немецкого экономиста XIX в. Фридриха Листа и получил осторожное благословление Джона Стюарта Милля, Альфреда Маршалла, проф. Франка У. Тауссига и других ортодоксальных экономистов.

Согласно этой доктрине, существует множество различных видов деятельности, в которых та или иная страна действительно могла бы обладать сравнительным преимуществом, если бы только она оказалась в состоянии положить им начало. Сталкиваясь с иностранной конкуренцией, такие новые отрасли не в силах выдержать первоначальный период экспериментов и финансового напряжения. Но если дать этим отраслям передышку, то следует ожидать, что они освоят экономию массового производства и приобретут техническую эффективность, типичную для многих современных процессов производства. Защитительные мероприятия вызывают сначала повышение цен для потребителя; однако после того, как отрасль стала на ноги, она делается настолько эффективной, что издержки и цены фактически снижаются.

В этом, несомненно, есть доля истины; по меньшей мере теоретически это возможно. Тауссиг в своем тщательном историческом исследовании пришел к выводу, что американская шелкоткацкая промышленность представляет собой удачный пример, подкрепляющий довод о необходимости тарифов для защиты новых отраслей. Иначе говоря, производство шелковых тканей постепенно приобрело сравнительное преимущество; под конец оно так разрослось, что могло бы устоять на собственных ногах, даже если бы тариф был отменен благодаря таможенной защите. Однако эта отрасль так и не достигла такого момента в своем развитии, когда она столь же эффективно, как и другие отрасли, могла бы использовать так называемую «способность янки к изобретениям в области механики». Поэтому она осталась ребенком, который так и не вырос.

К сожалению, практическому обоснованию этого довода препятствует то, что даже многообещающие новые отрасли не могут обеспечить себе солидную поддержку. Конгресс покровительствует не им, а скорее старым и мощным укрепившимся группам, которые уже много лет назад вышли из пеленок.

Исключением, вероятно, могут служить некоторые военные отрасли, например, химическая и оптическая, которые возникли во время первой мировой войны, когда прекратилась конкуренция со стороны Германии.

Аргумент о «молодой экономике». По всей вероятности, довод о новых отраслях имел в Америке столетие назад большее значение, чем теперь, а ныне он имеет большее значение для отсталых стран, а не для таких стран, которые уже прошли через переходный период от аграрного к индустриальному образу жизни. В известном отношении отсталые страны находятся еще в спячке, и нельзя сказать, что они действительно пришли в равновесие. Во всем мире крестьяне, по-видимому, зарабатывают меньше, чем промышленные рабочие. Следовательно, повсюду происходит относительный рост промышленности и упадок сельского хозяйства. Население мигрирует в города, но это перемещение происходит недостаточно быстро, чтобы вызвать выравнивание заработков и производительности. Можно привести веские доказательства желательных долговременных тенденций. Подобный довод в защиту протекционизма было бы правильнее назвать аргументом в пользу «молодой экономики», а не новой отрасли.

И в заключение еще одно слово. Заметьте, пожалуйста, что доводы о необходимости защиты новых отраслей или молодой экономики вовсе не противоречат принципу сравнительного преимущества. Напротив, их справедливость основана на предположении, что кривая производственных альтернатив динамично перемещается вовне и в направлении нового сравнительного преимущества отраслей, нуждающихся во временной защите.

Квоты и невидимый тариф

До сих пор речь в этой главе шла в основном о тарифах. Однако почти все, что здесь было сказано, может быть с таким же успехом отнесено и к любым другим помехам, препятствующим развитию торговли. Так, квоты имеют те же отрицательные последствия, что и тарифы. Часто они ограничивают торговлю даже еще сильнее, чем тарифы. Заметьте также, что всякое повышение транспортных издержек во многих отношениях оказывает на выгодный обмен такое же влияние, как и искусственные препятствия, создаваемые правительствами.

Наконец, следует упомянуть о так называемом «невидимом тарифе». Во многих странах — и Соединенные Штаты не составляют исключения — сложное управление таможнями может быть поставлено настолько плохо, что оно может оказать на торговлю такое же или даже еще худшее воздействие, как и денежные пошлины, подлежащие уплате. Если товар, принадлежащий импортеру, неоправданно задерживается или же если товар, экспортируемый иностранцем, не допускается в США из-за усложненных требований со стороны органов здравоохранения или из-за нежелания смягчить самочинные предписания, тогда подобная волокита может оказать такое же пагубное воздействие на торговлю, как открытые тарифы и квоты. США предпринимали известные шаги, чтобы упростить управление таможнями; однако им еще многое остается сделать в этом отношении.

На этом можно закончить рассмотрение споров по вопросу о тарифах. Любой добросовестный читатель, который возьмет на себя труд всесторонне обдумать этот вопрос, не может не заметить, что большинство доводов, выдвигаемых в пользу таможенной защиты, имеет весьма поверхностный характер. Единственным серьезным исключением является аргумент о новых отраслях или о молодой экономике. Не удивительно поэтому, что экономисты, которые согласно распространенному мнению, почти никогда не сходятся во взглядах, единодушно возражали против крайне высоких ставок, предусмотренных в тарифе Смут-Хоули в начале 30-х годов, и, напротив, большинство их одобряло программу Хэлла о торговых соглашениях на основе взаимных уступок и предложение о подписании Генерального соглашения о тарифах и торговле (ГАТТ), которые имеют своей целью снижение торговых барьеров.

Выводы

1. Довод в пользу свободной торговли основан на том, что международная специализация в соответствии с законом сравнительного преимущества дает возможность повысить производительность труда. Это делает возможным увеличение объема мирового производства, и все страны оказываются в состоянии повысить жизненный уровень. Торговля между странами с различными уровнями жизни, по всей вероятности, является наиболее взаимовыгодной.

2. Большинство доводов в пользу таможенной защиты представляет собой просто рационалистические соображения относительно особых выгод, которые могут извлечь из тарифов отдельные влиятельные группы, оказывающие давление на политику, и не выдерживает критики.

3. Серьезное исключение из закона сравнительного преимущества обусловлено необходимостью создать, исходя из соображений национальной обороны, благоприятные условия для некоторых нерентабельных отраслей. Возможно, что в подобных случаях более предпочтительными были бы прямые правительственные субсидии.

4. Помимо довода о необходимости тарифа в целях смягчения безработицы, единственное исключение, имеющее практическое значение, касается новых отраслей или молодой экономики, нуждающихся в некоторой временной защите, для того чтобы получить возможность реализовать свои подлинные сравнительные преимущества долговременного характера. Вообще в той мере, в какой государственное планирование развития может лучше распознавать долговременные тенденции, чем это в состоянии сделать свободный рынок, тарифы и прочие виды государственного вмешательства могут оказаться благотворными.