Интеллектуальные права: общие положения

Общие положения

Интеллектуальная собственность является признанным в мировой практике институтом, урегулированным на международно-правовом уровне.

В развитых правопорядках отношения, возникающие в сфере интеллектуальной, творческой деятельности, признаются национальным правом, но признание это облекается в различные юридические формы.

Дискуссионность правовой природы отношений, охватываемых понятием интеллектуальной собственности, являлась, и в определенной степени остается, одним из основных препятствий на пути поиска правовых конструкций, соответствующих социокультурному предназначению и экономическому смыслу названных общественных отношений.

Кодификация законодательства в сфере интеллектуальной собственности, состоявшаяся в России в 2006 г., не только подтвердила стремление нашего государства следовать взятым на себя международно-правовым обязательствам, но и явилась экономически целесообразным шагом, позволяющим обеспечить современную правовую основу оборота интеллектуальной собственности, повысить гарантии прав и законных интересов создателей результатов интеллектуального труда.

С принятием части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации1 (далее — ГК РФ) права на объекты, признаваемые интеллектуальной собственностью (п. 1 ст. 1225 ГК РФ), получили развернутое и системное закрепление в отечественном законодательстве и были обозначены термином «интеллектуальные» (ст. 1226 ГК РФ).

К предмету гражданского законодательства Российской Федерации (п. 1 ст. 2 ГК РФ) отнесены основания возникновения и порядок осуществления интеллектуальных прав. Отметим, что еще до принятия части четвертой ГК РФ в отечественной учебной литературе утверждалось, что исключительные («интеллектуальные») права, наряду с вещным, обязательственным и корпоративным правом, являются «основными гражданско-правовыми формами имущественных отношений и соответственно главными подразделениями (подотраслями) гражданского права».

Доктринальной основой для рождения новой правовой конструкции — «интеллектуальные права» — стали работы профессора В.А, Дозорцева.

Отечественное законодательство в сфере интеллектуальной собственности вплоть до 2006 г. не знало понятия интеллектуальных прав, оперируя понятиями «личные неимущественные права» и «исключительные права».

Современную российскую теорию исключительных прав, очевидно, следует признать сформулированной профессором Виктором Абрамовичем Дозорцевым. Подтверждение этому - исторический период, в который были созданы его работы по соответствующей тематике, и, конечно, законодательное воплощение идей В.А. Дозорцева — часть четвертая ГК РФ. Однако и сегодня утверждения о существовании в российской цивилистике «законченной» и «строго научной теории» исключительных прав разделяются не всеми. Так, академик Ю.К. Толстой отмечает, «что четких критериев вычленения исключительных прав из системы гражданских прав, в том числе и интеллектуальных прав, пока еще никто не предложил».

Российская теория исключительных прав оказалась построенной по существу на отрицании термина «собственность» и допустимости его применения к результатам интеллектуальной деятельности. Категория «исключительных прав» была предложена В.А. Дозорцевым в качестве обобщающей, охватывающей все права, возникающие в отношении различных результатов интеллектуальной деятельности. Юридический смысл данной категории состоит в том, что результаты интеллектуальной деятельности признаются объектами, на использование которых возможно и целесообразно установление монополии какого-либо лица на основаниях, определенных законом. Указанная монополия возникает вследствие законодательного наделения автора или его правопреемников исключительными правами, под которыми понимаются субъективные права, обеспечивающие их носителям совершение всех дозволенных законом действий в отношении результатов их интеллектуальной деятельности с одновременным запрещением этого всем третьим лицам без согласия правообладателя. Юридическая характеристика исключительных прав бесспорно свидетельствует об их абсолютном характере — и с этой точки зрения данные права ничем не отличаются от права собственности. Абсолютный характер прав на результаты интеллектуальной деятельности не оспаривается ни сторонниками, ни противниками указанной теории. Расхождение возникает по поводу категории собственности — терминологически и по существу. Понятие права собственности «незыблемо» связывается с понятием вещи. В отношении содержания права собственности такого единодушия нет. Так называемая «классическая триада» правомочий собственника — владение, пользование, распоряжение — признается не единственным, хотя и весьма удачным, вариантом описания юридических возможностей, предоставляемых собственнику, при этом отмечается, что собственник может оставаться таковым даже «в отсутствие любого из этих правомочий». В различных правовых системах содержание права собственности раскрывается по-разному, однако через все содержательные и терминологические отличия четко просматривается абсолютный характер данного права, а также его сущность как максимально широкой, в допускаемых законом пределах, возможности осуществлять контроль, юридическое и фактическое господство над объектом по своему усмотрению.

Теория интеллектуальных (а не только исключительных!) прав, по существу, только формируется. На данном этапе суть данной теории сводится к признанию отдельной группы прав на результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации, которые (права) предлагается именовать интеллектуальными.

Таким образом, интеллектуальные права — это совокупность субъективных гражданских прав, возникающих в связи с созданием и использованием охраняемых результатов интеллектуальной деятельности и приравненных к ним средств индивидуализации (интеллектуальной собственности).

Система субъективных интеллектуальных прав

Система интеллектуальных прав, законодательно закрепленная в ст. 1226 ГК РФ, представлена следующим образом: 1) исключительное право; 2) личные неимущественные права; 3) иные интеллектуальные права.

Исключительное право — это право гражданина или юридического лица (правообладателя) использовать соответствующий объект (охраняемый результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации) по своему усмотрению любым не противоречащим закону способом (абзац первый п. 1 ст. 1229 ГК РФ).

Исключительное право по своей отраслевой принадлежности является правом гражданским, вследствие чего к данному субъективному праву могут применяться общие положения ГК РФ об осуществлении гражданских прав (ст. 9 ГК РФ), пределах их осуществления (ст. 10 ГК РФ), а также судебной защите (ст. 11 ГК РФ).

В классификации субъективных прав на абсолютные и относительные рассматриваемое право относится к первой группе, — данное обстоятельство необходимо учитывать в том числе при рассмотрении споров, связанных с интеллектуальными правами. Наконец, в силу прямого указания закона исключительное право является имущественным правом (ст. 1226 ГК РФ), — отсюда следует, например, возможность денежной оценки данного права.

Рассматривая результаты интеллектуальной деятельности с экономической точки зрения, исследователи, как правило, не могут избежать обращения к правовой материи. Случайность это или закономерность? В западных развитых странах сформировалось целое направление экономической теории, пытающейся по-новому объяснить природу собственности. Уже в названии этой теории содержится указание на право: «теория прав собственности» (как указывается в литературе, из нее затем выросла «экономика права»)2. Как отмечает Т.Р. Орехова, «в настоящее время доминируют два основных научных течения экономической теории: институционализм и неоинституционализм».

«Дж. Коммонс, возглавивший социально-правовую разновидность институционализма, в экономических отношениях отводил решающую роль юридической стороне, правовым отношениям, утверждал примат права над экономикой», а «ссылки на знаменитую теорему Коуза содержатся в 8 решениях судов штатов, в 17 решениях апелляционных судов и даже в решении Верховного суда США». Как замечает Р. Капелюшников в послесловии к сборнику статей Рональда Коуза , «работы Коуза произвели переворот в видении экономической реальности»; помимо прочего, было доказано отсутствие фундаментальных различий «между рынком товаров и рынком идей».

Вторая половина ХХ в. уже ознаменовалась признанием того факта, что «мир, на котором покоится классическая политическая экономия, — это половина мира, который окружает человека: мир вещей».

Коренные изменения, которые происходили в мире на рубеже XX и XXI вв., без преувеличения могут быть названы «интеллектуальной революцией». Общеизвестны концепции «постиндустриального», «информационного» общества, в которых интеллектуальный капитал становится ведущим ресурсом, приобретает решающее значение для дальнейшего развития. Не удивительно, что подходы к пониманию природы интеллектуальней деятельности, ее результатов и способов их правового урегулирования вновь стали подвергаться пересмотру.

В 1994 г. в американском издании Wired была впервые опубликована статья Джона Перри Барлоу, где утверждается: «Понятия собственности, ценности, владения и природы богатства претерпевают сейчас более фундаментальные изменения, чем в любое время».

В зарубежной экономической науке широко обсуждается, например, проблема взаимодействия (в ряде случаев представляемого как противостояние) интеллектуальной собственности и инноваций; однако нельзя не согласиться со следующим достаточно очевидным выводом: в XXI в. нематериальные активы становятся центральным инструментом экономической политики.

В современной зарубежной (в частности, американской) юридической литературе продолжают обсуждаться вопросы о том, какую смысловую нагрузку несет слово «интеллектуальная» и слово «собственность» в соответствующем словосочетании (авторы указывают, например, что слово «интеллектуальная» может относиться и к созданию, и к использованию продукта).

В работе американского профессора права Адама Моссофа (Adam Mossoff обсуждается фундаментальная роль концептуального анализа в правовой доктрине вообще и в патентном праве в том числе. Автор указанной статьи призывает, как минимум, критически осмыслить исключительную концепцию патентного права, что может расцениваться как еще одно доказательство отсутствия устоявшейся (незыблемой) системы взглядов на исключительные права вообще. Поиск новых юридических форм, соответствующих объективно существующим отношениям, активно ведется в зарубежной правовой науке и в других направлениях — в частности, в связи с цифровыми технологиями.

Оборотоспособность прав на результаты интеллектуальной деятельности и приравненных к ним средств индивидуализации законодательно подтверждена п. 4 ст. 129 ГК РФ, однако определение места исключительного права в системе объектов гражданских прав представляет определенную сложность.

Объекты гражданских прав могут быть классифицированы по различным критериям, но если использовать законодательно закрепленное деление (ст. 128 ГК РФ), то исключительное право очевидно оказывается в неопределенном положении. С одной стороны, любое имущественное право суть разновидность имущества, с другой — и в законодательстве есть довольно много тому подтверждений — сфера исключительных прав регулируется иначе, т.е. законодатель признает, что это имущество, но в то же время «обособляет» эту разновидность имущественных прав, создавая для него иные правовые нормы.

Дискуссия. Примером отмеченной неопределенности является правовое регулирование государственной регистрации имущества (ст. 8.1 ГК РФ) и охраняемых результатов интеллектуальной деятельности и приравненных к ним средств индивидуализации (ст. 1232 ГК РФ). Показательно, что вопросы применения ст. 8.1 ГК РФ к отношениям интеллектуальной собственности становились предметом специального рассмотрения Суда по интеллектуальным правам, который пришел к выводу о том, «что положения статьи 8.1 ГК РФ как в целом, так и в части ее пункта 7 не применимы к отношениям в сфере государственной регистрации результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации».

В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» данный вопрос остался «в зоне умолчания», т.е. позиция не была выражена прямо, при этом указание в п. 3 данного Постановления на то, что положения ст. 8.1 ГК РФ подлежат применению независимо от того, что является объектом регистрации (права на недвижимое имущество, доля в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью и др.), во всяком случае, не исключает возможности применения в сфере интеллектуальной собственности общих положений ГК РФ, при их корректировке с учетом положений части четвертой ГК РФ.

Содержательное определение понятия исключительного права также представляет собой доктринальную сложность. Известно, что В.А. Дозорцев, обосновывая различия между материальными (вещами) и нематериальными (результатами интеллектуальной деятельности) объектами, отмечал, что в отношении первых пользование есть извлечение полезных свойств, но ко вторым данный подход неприменим. В итоге, как было показано выше, законодательное определение содержания исключительного права основывается на понятии «использование» (в полном соответствии с концепцией В.А. Дозорцева).

Определение содержания исключительного права как интеллектуального права, носящего имущественный характер, безотносительно к его объекту вызывает определенные затруднения, о чем свидетельствует конструкция п. 1 ст. 1229 ГК РФ.

В отношении исключительных прав на отдельные виды объектов (произведения, изобретения, товарные знаки и т.д.) определение содержания предстает более отчетливым. Так, исключительное право на произведение — это право использовать его в любой форме и любым не противоречащим закону способом (п. 1 ст. 1270 ГК РФ). В силу прямой отсылки к п. 2 данной статьи ГК РФ не вызывает сомнений вопрос о том, что считать способами использования — они перечислены в подп. 1—11 указанного положения ГК РФ. Однако формулировка «в том числе способами, указанными в пункте 2», используемая законодателем выше при конструировании общего понятия исключительного права на произведение (п. 1 ст. 1270 ГК РФ), такие сомнения порождает. Очевидно, что законодатель исходил из принципиального посыла — не ограничивать способы использования объектов авторского права установлением их закрытого перечня.

Критика избранного законодателем варианта основывается, как правило, на двух аргументах: 1) никаких иных способов использования произведения, кроме перечисленных в п. 2 ст. 1270 ГК РФ, нет; 2) допуская существование иных, не названных в ст. 1270 ГК РФ способов использования произведения, законодатель открывает дорогу неоднозначной правоприменительной практике.

Практика, как можно установить из многочисленных судебных актов, склонна применять прямо закрепленные («поименованные») способы использования произведений (во всяком случае, нам не удалось обнаружить судебные акты, где бы констатировалось использование охраняемого результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации способом, не известным действующим на момент рассмотрения спора положениям части четвертой ГК РФ). При этом разъяснения относительно того, что именно следует понимать под тем или иным способом использования объекта, поименованным в части четвертой ГК РФ, встречаются в том числе на уровне постановлений Пленума высших судебных инстанций.

Тем не менее законодатель умышленно установил открытый перечень способов использования, поскольку жизнь развивается быстрее закона.

Полагаем, что гражданским правоотношениям и принципам, на которых основывается их регулирование (ст. 1 и 2 ГК РФ), вариант, избранный законодателем, соответствует. Вопрос о том, что важнее — «чистота» конструкции (законодательной и (или) доктринальной) или потребности практики — остается открытым.

Исключительное право носит срочный характер (п. 1 ст. 1230 ГК РФ).

Дискуссия. ГК РФ определяет продолжительность срока действия исключительного права на результат интеллектуальной деятельности или на средство индивидуализации, порядок исчисления этого срока, основания и порядок его продления, а также основания и порядок прекращения исключительного права до истечения срока.

Специальные нормы о сроках действия исключительных прав на отдельные виды результатов интеллектуальной деятельности и приравненных к ним средств индивидуализации предусматриваются гл. 70—74, 76 ГК РФ и обусловлены спецификой соответствующих охраняемых объектов. Различен и подход законодателя к конструированию норм о сроках действия исключительных прав применительно к различным объектам, что особенно ярко проявляется при делении таких объектов по принципу; объекты, требующие государственной регистрации, либо не требующие таковой.

После прекращения действия исключительного права на охраняемый результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации (объект) данный объект переходит в общественное достояние, т.е. может свободно использоваться любымлицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты вознаграждения за использование.

Данное правило не закреплено применительно к исключительным правам на ноу-хау (секреты производства) и средства индивидуализации в силу их специфики. Тем не менее срочный характер присущ и данным видам прав; при этом установить точный и единый срок для всех ноу-хау невозможно, так как исключительное право на секрет производства действует до тех пор, пока сохраняется конфиденциальность сведений, составляющих данный секрет производства. Иными словами, право на конкретное ноу-хау может просуществовать один год, а может сохраняться многими десятилетиями. Что касается средств индивидуализации, здесь также нет единого правила. Например, срок действия свидетельства на зарегистрированный товарный знак составляет 10 лет, но может продлеваться в установленном порядке каждый раз еще на 10 лет, максимальный срок неограничен. Таким образом, при условии заинтересованности субъекта права на товарный знак данное исключительное право может действовать сколь угодно долго.

Будучи по общему правилу оборотоспособным объектом, исключительное право может быть заложено, передано в доверительное управление, передано другому лицу по лицензионному договору или отчуждено по договору, который не получил специального наименования (ст. 1234 ГК РФ), однако в экономическом смысле является аналогом купли-продажи (в случае возмездного отчуждения) либо дарения (в случае безвозмездного отчуждения). Иначе говоря, исключительным правом можно распоряжаться. Что понимается под распоряжением как правомочием применительно к исключительному праву? Полагаем, что так же, как и в случае с материальными (вещественными) объектами, распоряжение — это определение юридической судьбы объекта.

Разумеется, исключительное право может переходить от одного субъекта к другому и по иным («внедоговорным») основаниям.

Дискуссия. Интересен вопрос о применимости к интеллектуальным правам такого понятия, как выморочное имущество.

Последнее, как известно, является имуществом, которое в силу отсутствия наследников по закону и по завещанию переходит государству (ст. 1151 ГК РФ).

Применительно к интеллектуальным правам в полной мере оборотоспособным и носящим имущественный характер в силу прямого указания закона является лишь исключительное право, поэтому будем рассматривать поставленный вопрос применительно к этому виду интеллектуальных прав.

Итак, исключительное право, являясь имущественным правом, поступает в наследственную массу и в целом должно следовать судьбе этой массы, подчиняясь общим правилам о наследовании имущества. Вместе с тем для объектов авторских и смежных прав законодатель делает исключение, специально указывая на неприменимость в этих случаях правил ст. 1151 ГК РФ (п. 2 ст. 1283 и п. 5 ст. 1318 ГК РФ). Что же происходит с исключительными правами на данные результаты интеллектуальной деятельности ? Они прекращаются, а соответствующее произведение или исполнение переходят в общественное достояние.

Названные исключения из общего правила порождают два вопроса: а) оправдан ли такой подход законодателя; б) почему такое исключение сделано только для двух видов результатов интеллектуальной деятельности?

Ответ на второй вопрос, по-видимому, кроется в максимально тесной связи прав на произведение и на исполнение с личностью лица, создавшего данные объекты (автора, исполнителя), вследствие чего переход данных прав к государству в отсутствие наследников представляется нецелесообразным.

Однако, размышляя далее, мы приходим к выводу о не вполне логичном подходе к различным охраняемым результатам интеллектуальной деятельности. Разве, например, изобретение не требует личного творческого, интеллектуального вклада конкретного лица? Понятно, что сроки охраны объектов патентных прав несопоставимы по длительности со сроками охраны объектов авторских и смежных прав. Но гипотетически возможный переход исключительного права на запатентованный объект в отсутствие наследников закономерно ставит вопрос о возможности применения в данном случае положений ст. 1151 ГК РФ, и ответ законодателя — положительный. То есть государство может таким способом «приобрести» исключительные права на изобретения, полезные модели, промышленные образцы, топологии интегральных микросхем, селекционные достижения, ноу-хау, но не может — исключительные права произведения и исполнения.

Формально-логически объяснить установленное несоответствие сложно, скорее, это вопрос целесообразности, практической необходимости. Если все же говорить о признании единой конструкции исключительного права в рамках гл. 69 ГК РФ, то непонятно, почему к оборотоспособности данного права законодатель подходит различным образом, исходя из вида охраняемых результатов интеллектуальной деятельности.

В отношении средств индивидуализации вопросы правовой судьбы соответствующих обозначений после прекращения исключительных прав (а иных прав на средства индивидуализации не возникает в принципе) на них не регулируются ГК РФ вовсе. Означает ли это, что после прекращения, например, права на товарный знак по основаниям, предусмотренным законом, любое лицо может вновь воспользоваться тем же самым обозначением и, пройдя процедуру государственной регистрации, обрести «новое» исключительное право на данный товарный знак? Основываясь на букве закона, следует ответить: да, может. Совпадают ли здесь юридическая форма и экономическое содержание, а также соответствует ли такое регулирование принципу добросовестности — ответы на эти вопросы не будут столь же однозначными. Оценка добросовестности поведения участников гражданских правоотношений возможна, как представляется, применительно к конкретной ситуации (реальной или смоделированной). Что касается соотношения юридического и экономического, на наш взгляд, несоответствие очевидно. Возможно, не слишком развитый рынок в сфере оборота прав на товарные знаки пока не востребует решение этого вопроса, вследствие чего существующее регулирование устраивает участников рассматриваемых правоотношений.

Личные неимущественные права как часть интеллектуальных прав, в отличие от исключительного права, признаются только в случаях, предусмотренных ГК РФ (ст. 1226 ГК РФ). Вряд ли данная формулировка является оптимальной, хотя понятно, что законодатель пытался кратко показать отличия одной группы интеллектуальных прав от другой: исключительное право стало «центром», вокруг него строится вся система правового регулирования интеллектуальных прав согласно части четвертой ГК РФ. В отличие от исключительного права, личные неимущественные права не существуют в отношении средств индивидуализации (в силу отсутствия фигуры автора), кроме того, их перечень и регулирование различаются относительно отдельных видов охраняемых результатов интеллектуальной деятельности. Так, в отношении объектов авторского права личными неимущественными правами согласно ст. 1265 и 1266 ГК РФ являются право авторства, право автора на имя, право на неприкосновенность произведения и защиту произведения от искажений. В отношении же, например, топологий интегральных микросхем признается только право авторства (ст. 1453 ГК РФ).

Возможно, по этой причине (неоднородности перечня личных неимущественных прав) в общих положениях части четвертой ГК РФ (гл. 69) отсутствует отдельная статья, посвященная данной группе интеллектуальных прав.

По мнению В.А. Дозорцева, права и свободы человека должны рассматриваться в системе интеллектуальных прав, но при этом данные права и свободы названы им публичными. С точки зрения формальной логики, если к системе интеллектуальных прав относят явления публичного характера, то, очевидно, эти права нельзя рассматривать как область только лишь частноправового, а следовательно, это либо самостоятельная отрасль, либо часть другой отрасли права. Отметим, что основные начала гражданского законодательства, закрепленные в ст. 1 ГК РФ, отражают стремление обеспечить в правовом смысле независимость участников гражданско-правовых отношений.

Интеллектуальность как свойство, присущее только человеку, не только не может находиться вне сферы частных отношений, но и составляет ее «сердцевину» (возможно, поэтому первые попытки обосновать законодательное признание категории «интеллектуальная собственность» звучали столь высокопарно).

На примере результатов интеллектуальной деятельности наблюдается, пожалуй, самая высокая степень «полярности»: частное происхождение — публичная значимость. Источник появления результатов интеллектуальной деятельности и сама специфика последней как нельзя лучше подтверждают их частную природу. Неприкосновенность интеллектуальной сферы объективно предопределена ее свойствами, вследствие чего вмешательство в интеллектуальную деятельность, принуждение к достижению конкретных результатов такой деятельности малоэффективны. В то же время общество, особенно развитое, весьма заинтересовано в получении таких результатов.

Отмеченное, на наш взгляд, ни в коей мере не свидетельствует о смешанной («частно-публичной») правовой природе отношений по созданию и использованию результатов интеллектуальной деятельности либо о преобладании в них публичного элемента. Решая конкретные вопросы установления баланса интересов создателей интеллектуальной собственности и ее «потребителей», необходимо всегда помнить о естественном приоритете частного интереса в этой сфере. Указанный приоритет не означает принижения общественной значимости интеллектуальной собственности и тем более не должен трактоваться как эгоистическое стремление извлечь максимальную выгоду из результатов своего интеллектуального труда. Этот приоритет объективен.

В общей для всех объектов, охраняемых согласно части четвертой ГК РФ, ст. 1228 ГК РФ предусматривается, что автору результата интеллектуальной деятельности принадлежит право авторства, а в случаях, предусмотренных ГК РФ, право на имя и иные личные неимущественные права.

Единого понятия личного неимущественного права в ГК РФ нет, однако в число таких прав обязательно входит право авторства (право признаваться автором результата интеллектуальной деятельности). Другие личные неимущественные права, включая право автора на имя, признаются тогда, когда они прямо предусмотрены ГК РФ.

Отмечая несомненно меньший доктринальный, а уж тем более практический интерес к личным неимущественным правам по сравнению с исключительным правом, необходимо акцентировать их важнейшую роль для всего института интеллектуальной собственности. Объясняется это обстоятельство весьма просто: автор — это то лицо, без которого результат интеллектуальной деятельности не может появиться на свет. Остальные личные неимущественные права «окружают» основное право — право авторства, помогая его осуществлению и защите.

Несмотря на признание права авторства обязательным элементом группы интеллектуальных прав, именуемых личными неимущественными, законодатель не дал в общих положениях части четвертой ГК РФ определения права авторства вообще. Таким образом, это определение сформулировано применительно к отдельным видам охраняемых результатов интеллектуальной деятельности. Так, в п. 1 ст. 1265 ГК РФ определено право авторства в отношении произведения — это право признаваться автором произведения, а также право автора на имя — это право использовать или разрешать использование произведения под своим именем, под псевдонимом или без указания имени. Данные права неотчуждаемы и непередаваемы, в том числе при передаче другому лицу или переходе к нему исключительного права на произведение и при предоставлении другому лицу права использования произведения.

Не вполне ясно, что принципиально препятствовало общему определению права авторства и права на имя как личных неимущественных прав безотносительно к объекту, по поводу которого они возникают; содержательная сторона их характеристики остается неизменной, равно как и невозможность передачи (перехода) данных прав и даже отказа от них, который в силу ничтожности не порождает никаких правовых последствий.

Из положения о ничтожности отказа от права авторства и права автора на имя следует, что автор и созданный им объект (результат интеллектуальной деятельности) всегда остаются связанными в правовом смысле. По этой причине легко установить незаконность услуг (как бы они ни назывались и в какую бы форму не облекались) по созданию результатов интеллектуальной деятельности «для других лиц» (речь идет о случаях, когда «заказчик» ставит свое имя на произведении, созданном другим лицом, причем обе «стороны» действуют сознательно).

Право на неприкосновенность произведения (п. 1 ст. 1266 ГК РФ) принято относить к личным неимущественным правам автора соответствующего результата интеллектуальной деятельности. При этом в законодательстве отсутствует прямое указание на невозможность осуществления права на неприкосновенность произведения другим лицом. Напротив, в силу абзаца второго п. 1 ст. 1266 ГК РФ при использовании произведения после смерти автора лицо, обладающее исключительным правом на произведение, вправе разрешить внесение в произведение изменений, сокращений или дополнений при условии, что этим не искажается замысел автора, не нарушается целостность восприятия произведения и это не противоречит воле автора, определенно выраженной им в письменной форме. Понятно, что данная норма является ответом на потребности практики, в частности, на запрос со стороны наследников — обладателей исключительного права на произведения. Практически аналогичное положение установлено в отношении права на обнародование (п. 3 ст. 1268 ГК РФ), также традиционно включаемого в группу личных неимущественных прав.

Наконец, отдельной статьей регулируется, но по смыслу является «продолжением» права на обнародование, право на отзыв (ст. 1269 ГК РФ), которое, таким образом, также относится к личным неимущественным правам автора.

Личные неимущественные права охраняются бессрочно (абзац третий п. 2 ст. 1228, п. 1 ст. 1267 ГК РФ).

После смерти автора защиту его авторства и имени может осуществлять любое заинтересованное лицо, за исключением случаев, предусмотренных п. 2 ст. 1267 и п. 2 ст. 1316 ГК РФ (данные исключения относятся к лицу, на которое автор возлагает охрану авторства, имени автора и неприкосновенности произведения в порядке, предусмотренном для назначения исполнителя завещания).

Личное неимущественное право можно определить как интеллектуальное право, неразрывно связанное с личностью автора и лишенное имущественного содержания.

Третья группа интеллектуальных прав не получила специального наименования, поэтому обозначается термином «иные интеллектуальные права». Под этими правами понимаются интеллектуальные права, не относящиеся к двум предыдущим группам (исключительное право и личные неимущественные права).

Законодательство и доктрина относят к иным интеллектуальным правам право доступа (ст. 1292 ГК РФ) и право следования (ст. 1293 ГК РФ). Впрочем, ст. 1226 ГК РФ содержит формулировку «и другие», позволяя выявить и не названные прямо в ст. 1226 ГК РФ интеллектуальные права. К таковым можно отнести, например, право автора на вознаграждение за использование служебного произведения (п. 2 ст. 1295 ГК РФ), служебное изобретение, полезную модель, промышленный образец (п. 4 ст. 1370 ГК РФ), служебное селекционное достижение (п. 5 ст. 1430 ГК РФ), служебную топологию интегральной микросхемы (п. 4 ст. 1461 ГК РФ).

Логичен вопрос: нужно ли было называть в ст. 1226 ГК РФ, относящейся ко всем видам охраняемых результатов интеллектуальной деятельности и приравненных к ним средств индивидуализации, такие права, которые регулируются лишь в рамках института авторского права? Соответствует ли существу интеллектуальных прав деление их именно на три группы? К сожалению, ответы на эти вопросы осложняются отсутствием детальной, теоретически осмысленной и практически выверенной конструкции «интеллектуальные права».

Представляется, что недостаточная разработанность рассматриваемой правовой конструкции стала следствием попытки найти компромисс между различными подходами к пониманию правовой природы отношений, возникающих в связи с созданием и использованием результатов интеллектуальной деятельности и приравненных к ним средств индивидуализации (интеллектуальной собственности). Понятие интеллектуальных прав в этом смысле представало как нейтральное, не несущее иной смысловой нагрузки, кроме связи данных прав с их объектом, что, вообще говоря, не противоречит отечественным традициям (например: вещные права, наследственное право). В то же время даже использование того или иного понятия в единственном либо множественном числе не является вопросом только лишь лингвистическим. Так, в ГК РФ идет речь о «вещных правах», но о «праве собственности»; «наследственное право» также не используется во множественном числе. Ответ прост: речь идет либо о субъективных правах (множественное число), либо о правовом институте, подотрасли (единственное число). Даже на этом основании можно утверждать, что понятие интеллектуальные права введено в часть четвертую ГК РФ для обозначения всей совокупности субъективных прав, возникающих в отношении охраняемых результатов интеллектуальной деятельности и приравненных к ним средств индивидуализации. Вместе с тем отдельные элементы этой совокупности (исключительное право, личные неимущественные права, иные интеллектуальные права) также являются субъективными правами с определенным содержанием. В таком случае где самостоятельное содержание интеллектуального права как субъективного права? Действующие положения ГК РФ не позволяют его сформулировать. По существу, интеллектуальные права на сегодня — это собирательное наименование всех субъективных прав на соответствующие объекты, но не более.

Соотношение интеллектуальных и вещных прав

Соотношение интеллектуальных и вещных прав представляет собой отдельную сложную проблему, законодательное решение которой существует, но до решения доктринального еще очень далеко.

Статья 1227 ГК РФ закрепляет независимость интеллектуальных прав от вещных. Иными словами, если на некий объект (например, компьютер) имеется право собственности определенного лица, это не означает, что данному лицу принадлежат также интеллектуальные права на результаты интеллектуальной деятельности, использованные либо при создании данного компьютера, либо посредством данного компьютера. Равным образом, обладатель, например, патента на устройство, примененное в определенном материально-вещественном объекте (например, бытовой технике) не является собственником данного объекта (если только он не приобрел его по договору купли-продажи, дарения или иным способом).

Интеллектуальные права обладают «эффектом мультиплицирования», т.е., например, одно запатентованное техническое решение многократно воспроизводится в массово, серийно выпускаемых товарах, которые являются вещами, объектами права собственности или иных вещных прав. Приобретая товар, покупатель, разумеется, не становится обладателем патента. Хотя стоимость интеллектуальной собственности, несомненно, влияет на стоимость товара как материально-вещественного объекта, но это уже экономическая, а не юридическая взаимосвязь. Законодатель подчеркивает, что переход права собственности на вещь не означает перехода интеллектуальных прав, которые существуют в отношении результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации, «выраженных в данной вещи» (п. 2 ст. 1227 ГК РФ). Возможно, формулировка не самая оптимальная (например, как товарный знак может быть выражен в вещи, если он используется для ее индивидуализации?). Однако в данном случае законодатель отчасти связан единством терминологии, используемой в ГК РФ (см. п. 4 ст. 129 ГК РФ).

Также в отечественной правовой литературе и судебной практике не оспаривается различие способов защиты, применяемых для интеллектуальных и вещных прав.

Исключением из правила, устанавливаемого п. 2 ст. 1227 ГК РФ, является отчуждение оригинала произведения его собственником, обладающим исключительным правом на произведение, но не являющимся автором произведения. В данном случае исключительное право на произведение переходит к приобретателю оригинала произведения, при этом договором может быть предусмотрено иное.

Таким образом, исключение из правила о независимости интеллектуальных и вещных прав друг от друга относится только к институту авторского права и распространяется только на отчуждение оригинала произведения. При этом обладатель исключительного права (но не автор!) и права собственности на оригинал произведения (например, картину) совпадают в одном лице.

Федеральным законом от 12 марта 2014 г. № 35-ФЗ «О внесении изменений в части первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» ст. 1227 ГК РФ была дополнена новым пунктом третьим, — и эту новеллу трудно оценить однозначно. Так, с 1 октября 2014 г. введен прямой запрет на применение к интеллектуальным правам положений разд. II «Право собственности и другие вещные права» ГК РФ. При этом такое применение возможно, если это предусмотрено положениями разд. VII «Права на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации» ГК РФ. По мнению профессора Э.П. Гаврилова, п. 3 ст. 1227 ГК РФ противоречит ст. 6 ГК РФ, так как «запрещает применять аналогию закона для сходных по своей правовой природе отношений».

Действие интеллектуальных прав на территории Российской Федерации

Действие интеллектуальных прав на территории Российской Федерации регулируется международными договорами Российской Федерации и ГК РФ (в отношении исключительных прав), а также абзацем четвертым п. 1 ст. 2 ГК РФ (в отношении всех других интеллектуальных прав).

Поскольку единое международно-правовое соглашение относительно интеллектуальных прав в мировой практике отсутствует, необходимо руководствоваться актами, действующими в отношении отдельных видов результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации.

Так, ст. 7 и 7 bis Бернской конвенции об охране литературных и ху-дожественных произведений, ст. 14 Римской конвенции об охране прав исполнителей, изготовителей фонограмм и вещательных организаций, ст. 13 Сингапурского договора о законах по товарным знакам, ст. 14 не вступившего в силу Пекинского договора по аудиовизуальным исполнениям регулируют вопросы действия интеллектуальных прав в отношении соответствующих результатов интеллектуальных прав и средств индивидуализации во времени.

Соглашение о торговых аспектах прав интеллектуальной собственности (TRIPS), не являясь де-юре универсальным международно-правовым актом (действует только для стран — членов Всемирной торговой организации), де-факто играет большую роль в правовом регулировании интеллектуальной собственности. Однако необходимо помнить, что положения TRIPS указывают на «преемственность» данного акта и более ранних актов в сфере интеллектуальной собственности (см., например, п. 1 ст. 9). Вместе с тем TRIPS содержит отдельные положения о сроках охраны (ст. 12, п. 5 ст. 14, ст. 18, п. 3 ст. 26, ст. 33, 38).

Применяя международно-правовые акты в сфере интеллектуальной собственности, необходимо учитывать, что один и тот же международно-правовой акт может действовать в различных редакциях. Особое внимание стоит обращать на оговорки, которые могли быть сделаны определенными странами при присоединении к международно-правовому акту. Так, Бернская конвенция содержит ст. 18, кратко именуемую «статья об обратной силе». Российская Федерация, как и ранее Соединенные Штаты Америки, присоединилась к Бернской конвенции без «обратной силы». После принятия Постановления Правительства РФ от 11 декабря 2012 г. № 1281 «Об отзыве заявления, сделанного при присоединении Российской Федерации к Бернской конвенции об охране литературных и художественных произведений», как полагает Э.П. Гаврилов, «на территории России отсутствует какое-либо обязательное толкование статьи 18 Бернской конвенции», поэтому «суды имеют право толковать понятие «истечение срока действия авторского права» либо широко, либо узко», соответственно, «в первом случае Бернская конвенция должна быть признана не имеющей обратной силы, а во втором — как действующая с обратной силой».

В соответствии с п. 4 разд. II Протокола об охране и защите прав на объекты интеллектуальной собственности (Приложение № 26 к Договору о Евразийском Экономическом Союзе (далее — Приложение № 26)) предусмотрена обязанность государств — членов Евразийского Экономического Союза (далее — Союз) обеспечить соблюдение сроков охраны исключительного права на произведение. При этом указанные сроки не должны быть ниже пределов, установленных Бернской конвенцией и Соглашением ТРИПС, однако более длительные сроки могут устанавливаться законодательством государств — членов Союза.

Аналогичные правила установлены п. 9 разд. II Приложения № 26 в отношении исключительных прав на исполнение и фонограмму, минимальный предел данных сроков связывается с положениями Соглашения ТРИПС и Римской конвенции. В отношении иных охраняемых результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации, за исключением наименования места происхождения товара и географического указания, установлены положения о сроках действия исключительных прав на них, немногим отличающиеся от аналогичных положений ГК РФ (п. 13, 27, 33, 38).

Действие интеллектуальных прав в пространстве основывается на следующем принципе: данные права распространяются на территорию того государства, где они первоначально возникли.

В связи с этим изменение территории государства требует специального решения вопроса о ранее возникших интеллектуальных правах (см., например, ст. 13 и 13.1 Федерального закона от 18 декабря 2006 г. № 231-ФЗ «О введении в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации»).

Существование международно-правовой системы охраны интеллектуальной собственности не только гарантирует «минимальный стандарт» охраны интеллектуальных прав, но и позволяет обеспечить возможность защиты таких прав не в стране их происхождения.

Основополагающие международно-правовые акты в сфере интеллектуальной собственности закрепляют принцип национального правового режима, в силу которого каждое государство — участник данных актов обеспечивает равный объем правой охраны в отношении соответствующих результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации как собственным гражданам, так и правообладателям из других стран — участниц данных международно-правовых актов (ст. 3 Бернской конвенции, ст. 2 Парижской конвенции, ст. 2 Римской конвенции, ст. 3 Соглашения ТРИПС).

В регулировании действия исключительных прав, возникающих в отношении отдельных видов результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации, имеются объективно обусловленные различия, особенно заметные при сравнении авторско-правовой и патентно-правовой систем охраны. Если установление места подачи заявки на выдачу патента на изобретение, полезную модель или промышленный образец сложности не представляет, то в отношении произведений и других объектов, охраняемых с момента их создания без выполнения каких-либо формальностей, законодателю приходится прибегать к более сложным построениям: юридическое значение в данном случае может придаваться гражданству автора, а также факту обнародования произведения (см., например, ст. 1256 ГК РФ).

Действие интеллектуальных прав по кругу лиц предопределено абсолютным характером данных прав. Абсолютные субъективные права предполагают, что определенному управомоченному субъекту (в данном случае — автору результата интеллектуальной деятельности либо правообладателю такого результата или средства индивидуализации) противостоит неопределенный круг всех иных (третьих) лиц. Интеллектуальные права на результат интеллектуальной деятельности первоначально возникают у создавшего данный результат лица, которое может защищать свои права от неправомерных действий любых третьих лиц.

Если результат интеллектуальной деятельности создан несколькими лицами совместным творческим трудом, эти лица именуются соавторами и приобретают весь комплекс прав на соответствующий результат интеллектуальной деятельности (п. 4 ст. 1228 ГК РФ).

В дальнейшем оборотоспособные интеллектуальные права могут перейти по договорным или внедоговорным основаниям к иным лицам, которые именуются «иными правообладателями».

Автор, лишаясь исключительного права, сохраняет неотчуждаемые и непередаваемые интеллектуальные права на созданный им результат интеллектуальной деятельности, однако перечень этих прав и их практическое значение весьма различаются применительно к отдельным видам результатов интеллектуальной деятельности.

Так, для произведений и исполнений право авторства является важнейшим, в связи с чем споры о признании авторства встречаются достаточно часто. В отношении объектов патентных прав (изобретений, полезных моделей и промышленных образцов), а также селекционных достижений право авторства признается за изобретателем, селекционером, но основное практическое значение, несомненно, имеют исключительные права.

Если автор и авторство не предусматриваются положениями части четвертой ГК РФ в отношении охраняемых ею объектов, то первоначальным обладателем исключительных прав на них становится лицо, отвечающее установленным ГК РФ требованиям.

Так, исключительное право на фирменное наименование возникает у его обладателя — юридического лица, являющегося коммерческой организацией с момента включения указанного наименования в единый государственный реестр юридических лиц.

Исключительное право на товарный знак, по общему правилу, возникает с момента его государственной регистрации, осуществляемой федеральным органом исполнительной власти по интеллектуальной собственности.

Значительной спецификой обладает первоначальное возникновение исключительного права на ноу-хау: в отсутствие формального определения момента возникновения данного права представляется возможным путем толкования ст. 1465—1467 ГК РФ сделать вывод о том, что первоначальным обладателем исключительного права на ноу-хау будет являться лицо, выполнившее требования п. 1 ст. 1465 ГК РФ. Учитывая сущность ноу-хау, законодатель признает, что возможно параллельное существование нескольких самостоятельных исключительных прав на секрет производства (п. 2 ст. 1466 ГК РФ), при этом утрата конфиденциальности сведений, составляющих ноу-хау, прекращает все существующие в отношении него исключительные права одновременно.

Исключительное право на коммерческое обозначение возникает путем его использования правообладателем в соответствии с § 4 гл. 76 ГК РФ.

Отмеченные различия не умаляют роли общих положений об интеллектуальных правах, свидетельствуя о необходимости их дальнейшего совершенствования.