Общая характеристика системы российского права

Система российского права как разновидность социальной системы

Устойчивые представления о сущности методологии системного анализа, ее эффективности в исследовании явлений окружающей действительности стали формироваться в нашей стране преимущественно на рубеже 60-70-х годов XX столетия, когда было дано своего рода официальное разрешение на такого рода исследования. Это сделал XXIV съезд КПСС в 1971 г., когда отставание в кибернетике, ранее объявленной «буржуазной лженаукой», теории управления экономическими и социальными процессами, социологии и других областях знаний достигло без преувеличения критической отметки. Съезд признал, что «вопросы управления затрагивают не только узкий круг руководителей и специалистов, но и все партийные, советские, хозяйственные организации, все коллективы трудящихся».

Устранение идеологических барьеров в этой области позволило резко активизировать уже фактически ведущиеся исследования по общей теории систем, кибернетике, информатике, теории управления и т.д. Заметно возросло количество научных публикаций отечественных специалистов различных областей знаний, переводной научной литературы.

В соответствии с методологией общей теории систем каждое явление — физическое, химическое, биологическое, механическое, социальное -- рассматривается как более или менее сложная система. В связи с этим под системой принято понимать некоторое количество элементов, взаимодействующих между собой и выступающих вовне как нечто целое.

Система может состоять минимум из двух элементов — это ее предел. Максимальное количество элементов не во всех случаях требует полного установления, поскольку отражается известным образом лишь на качественных характеристиках тех или иных систем, но не отрицает их существования вообще. Количественные показатели состава элементов имеют существенное значение, например, в физических системах, где, скажем, количество атомов различных элементов в молекуле определяет ее свойства. В то же время многие социальные системы могут объединять большое количество элементов и число их может постоянно изменяться, что, однако, не влечет преобразования этих систем. Примером подобного рода систем может служить отрасль права, которая объединяет нормы одной и той же предметной принадлежности.

Поэтому сущность социальной системы определяется не количеством составляющих ее элементов, а особенностями связей между ними. Ф.Энгельс писал: «Когда мы подвергаем мысленному рассмотрению природу или историю человечества или нашу собственную духовную деятельность, то перед нами сперва возникает картина бесконечного сплетения связей и взаимодействий, в которой ничто не остается неподвижным и неизменным, а все движется, изменяется, возникает и исчезает».

Таким образом, простая констатация наличия некоторого количества элементов еще не дает понятия системы. Система начинается тогда, когда она объединяет элементы, которые так взаимодействуют между собой, что сообщают системе объективно необходимое ей свойство целостности, в противном случае объект выступает в виде неорганизованной совокупности. В литературе отмечалось, что одно из свойств системы заключается в определенной степени организации ее элементов, когда составляющие систему элементы получают или обнаруживают такие качества, которых они не имели индивидуально.

«Под системой, — отмечает С.А.Комаров, — понимается сложно организованное целое, включающее элементы, объединенные разнообразными связями и взаимоотношениями».

По мнению некоторых авторов, взаимодействие между элементами системы должно также отвечать требованию совместимости элементов.

Неотъемлемым качеством системы является ее относительность, состоящая в том, что данная система может рассматриваться как элемент другой, более широкой системы — системы более высокого порядка. Элементы же исходной системы, в свою очередь, могут восприниматься как элементы системы более низкого порядка.

Таковы кратко наиболее существенные свойства систем как таковых, в том числе и систем социальных, среди которых важное место занимает система права.

Существование и развитие человеческого общества связано со всеми разновидностями систем, но особую роль в жизни социума играют системы социальные. В этой связи возникает необходимость рассмотреть ряд вопросов, непосредственно относящихся к характеристике систем этого класса: о единстве и дифференциации элементов социальной системы, о классификации социальных систем, о структуре социальной системы как объединения ее элементов высшего и низшего порядка, наконец, о развитии социальной системы.

Как известно, каждая социальная система объединяет определенное число элементов, которые связаны известной общностью. Эта общность может состоять, например, в принадлежности системы органов к определенной ветви государственной власти, скажем, власти исполнительной. Общность может выражаться в едином родовом понятии элементов данной системы. Например, система права может состоять не иначе как из юридических элементов и т.д. Словом, общность элементов может быть разнообразной.

Вместе с тем есть основания полагать, что существующая общность не только не отрицает, но, напротив, предполагает обязательную дифференциацию элементов данной системы. Социальная система не может состоять из комплекса абсолютно тождественных элементов. Она может существовать лишь объединяя различные по своему конкретному назначению элементы. Смысл системы в том и состоит, что, устанавливая взаимодействие между нетождественными элементами, она обеспечивает реализацию самых различных свойств, заложенных в этих элементах, в результате чего достигается воздействие на все стороны функционирования системы.

Следовательно, к числу признаков социальной системы необходимо отнести общность и вместе с тем нетождественность составляющих ее элементов.

Человеческое общество как социальная система высшего порядка предполагает существование в нем большого числа различных социальных систем более низшего порядка, имеющих общую с ним сущность. Социальные системы в обществе можно классифицировать по различным признакам, например, по конкретному назначению, целям и задачам, масштабам деятельности.

Для выявления свойств социальной системы важное значение имеет вопрос о ее динамичности. Под динамичностью следует понимать количество и характер изменений связей между элементами социальной системы за определенное время. Данный критерий лежит в основе деления социальных систем нашего общества на динамические и статические.

К динамической системе относится такая разновидность социальной системы, в которой за наименьшую единицу времени происходят наибольшие преобразования и изменения. При этом следует учитывать, что во многих случаях преобразования, происходящие в системе, не колеблют ее стабильности, а проявляются главным образом в изменении взаимодействия между ее элементами, придавая тем самым высокую степень эффективности всей системе в целом.

Динамическую систему отличает прежде всего наличие ясно выраженной обратной связи, что в комплексе с прямой связью делает весьма активными взаимоотношения между элементами данной системы. Наиболее характерным примером динамической системы может служить система управления.

Системы статические, в отличие от динамических, не подвержены быстрым изменениям, хотя это вовсе не означает, что данная разновидность системы представляет собой нечто застывшее. Статическая система также претерпевает изменения, поскольку она, как и любая иная социальная система нашего общества, имеет тенденцию к совершенствованию.

В статической системе обратная связь между ее элементами не выражена достаточно ясно и определенно, ибо сама «материя» статической системы предполагает такое взаимодействие ее элементов, для которых вовсе не обязательно определяющее положение одних элементов по отношению к другим. Элементы статической системы, по общему правилу, оказывают равное воздействие друг на друга. Во всяком случае, изменения в одном элементе могут порождать прямые изменения в другом и совсем на обязательно, чтобы изменения второго элемента тотчас отразились на их источнике, т.е. первом элементе.

Интенсивность происходящих в социальной системе изменений зависит от ряда факторов. Во-первых, от назначения системы. Этим прежде всего определяется степень ее динамичности. Во-вторых, динамичность зависит от того порядка (высшего или низшего), которого достигла организация данной системы среди других систем. Общая закономерность изменчивости социальных систем, с точки зрения интенсивности и быстроты процессов, в них протекающих, по-видимому, может быть выражена следующим образом (имея в виду эволюционный процесс развития): чем выше порядок данной системы, т.е. чем более обширной она является, и чем больше эта система объединяет систем нисходящего порядка, тем медленнее протекают в ней процессы ее эволюционного развития.

Нет сомнения, что социальные системы нашего общества находятся в постоянном развитии. Не составляет исключения, разумеется, и система российского права, развитие и совершенствование которой обусловлено объективными потребностями экономической, политической, социальной и иных сфер жизни общества и государства на современном этапе их существования.

Особенности развития социальной системы зависят также и от особенностей ее структуры, от того, сколько и каких системных элементов объединяет эта система.

Представляется, что понятие сложности системы известным образом связано с числом элементов, составляющих данную систему. Но количественный фактор в социальных системах не играет определяющей роли, ибо сложность — понятие структурное. Поэтому решающее значение имеет не только то, сколько элементов в системе, а скорее сколько и каких систем нисходящего порядка они в конечном счете образуют и каковы, следовательно, связи между этими элементами.

Система российского права с полным основанием должна быть отнесена к сложным социальным системам. И сложность этой системы определяется не количеством ее элементов — отраслей (их сравнительно немного), а тем, что каждая отрасль в свою очередь выступает как система второго порядка, объединяя правовые институты — системы третьего порядка и т.д.

Все многообразие социальных систем, которые существуют в обществе, образуют в конечном счете два типа систем: социальные управленческие и социальные регулятивные. К первым относятся системы, которым свойственны процессы управления — системы органов государственной власти -- законодательной, исполнительной, судебной, организационные структуры политических партий, общественных объединений, предприятий, учреждений, организаций независимо от форм собственности.

Другой тип социальных систем, тесно связанных с названным, объединяет такие разновидности, как система российского права, система норм нравственности, иные системы, объединяющие соответствующие социальные нормы, действующие в человеческом обществе. Многообразная и тесная связь между этими типами социальных систем несомненна. Так, право, как известно, является специфическим социальным регулятором, который создается усилиями соответствующих социальных управленческих систем — государством в лице законодательных и исполнительных органов государственной власти, а затем используется всеми структурами, относящимися к типу социальных управленческих систем.

Поскольку магистральная тема данной монографии связана с исследованием различных аспектов российского права как социальной системы, в данном контексте будет дана лишь краткая характеристика важнейших особенностей управленческих систем, имеющих многообразное и самое непосредственное отношение к системе российского права — его формированию, различным аспектам реализации, использованию правовых методов регулирования, нуждающихся в том многочисленных общественных отношений и т.д.

В научной литературе разных лет высказаны различные суждения об особенностях социальных управленческих систем. Так, Э.Г.Юдин, вслед за У.Росс Эшби выделяет самоорганизующиеся системы, к числу характерных черт которых он отнес: 1) способность активно взаимодействовать со средой, не только получая информацию извне, но и оказывая влияние на среду, изменяя ее в направлении, обеспечивающем более успешное функционирование системы; 2) определенную гибкость структуры, понимаемой в данном случае в качестве совокупности существенных связей между элементами, т.е. связей, обеспечивающих целостность системы; 3) невозможность в большинстве случаев предсказать поведение самоорганизующейся системы, поскольку в различных ситуациях она может действовать разными путями, но выбирает один из них (не обязательно лучший); 4) способность учитывать прошлый опыт или обучаться, позволяющая системе оптимизировать свою деятельность, основываясь на использовании закономерностей, присущих среде.

Самоорганизующиеся системы — это, по мнению Э.Г.Юдина, системы, способные при активном взаимодействии со средой изменять свою структуру, сохраняя в то же время целостность и действуя в рамках закономерностей, присущих окружению, выбирать одну из возможных линий поведения. Такая система может учитывать большое число факторов, каждый из которых меняется в широких пределах, т.е. способна осуществлять контроль, регулирование или управление чрезвычайно сложными процессами.

В.Г.Афанасьев акцентирует внимание на самоуправляемых системах, т.е. таких, которым присущи процессы управления. Из рассуждений автора следует вывод о существовании, по сути дела, двух разновидностей систем, основанных на процессах управления. «Каждая из самоуправляемых систем, — пишет В.Г.Афанасьев, — заключает в себе по существу две подсистемы: управляемую и управляющую. Управляемая подсистема — это кто или что управляется; управляющая подсистема — кто или что управляет».

Аналогичный взгляд высказан П.Гиндевым, полагающим, что «любая система управления имеет свою структуру — управляющую подсистему (которая является субъектом управления) и управляемую подсистему (которая является объектом управления), чьи элементы находятся в определенной зависимости один от другого, обусловленной специфическими особенностями этих элементов».

Однако, с моей точки зрения, применительно к социальным управленческим системам речь должна идти не о двух подсистемах - управляющей и управляемой, а о двоякой роли абсолютно каждого элемента системы, органически сочетающего в себе признаки управляющей и управляемой частей системы, свойства субъекта и объекта социального управления. Эта точка зрения была сформулирована в ряде моих работ в 70-е годы прошлого столетия.

Взять, к примеру, систему органов исполнительной власти Российской Федерации. Можно ли выделить в ней подсистемы управляющие и управляемые? Думаю, ответ должен быть отрицательным, ибо особенность социальной управленческой системы, как это будет показано ниже, выражается именно в двояком характере составляющих ее элементов, которые одновременно выступают и как управляющие, и как управляемые подсистемы. Ни один орган исполнительной власти не может быть охарактеризован только как однозначно управляющий или только как управляемый элемент системы.

Вместе с тем следует иметь в виду, что в нашем обществе есть социальные системы, которые нельзя отнести к типу управленческих, хотя, несомненно, они тесно связаны с управлением, например, система российского права. Как известно, нормы права, образующие систему, создаются государством и обеспечиваются в своей реализации средствами государственного воздействия. Иначе говоря, любая норма права и вся их система в целом являются инструментом, при помощи которого и в сочетании с другими инструментами социального регулирования социальные управленческие системы выполняют многообразные функции регулирования общественных отношений.

Нет сомнения, что социальное управление и право в российском обществе тесно связаны между собой. Однако, едва ли есть основания рассматривать российское право в качестве компонента социального управления. Во-первых, правовые нормы, как известно, представляют собой лишь одну из разновидностей социальных норм наряду с нормами морали (нравственности), обычаями и др. Следовательно, к компонентам управления (оставляя в стороне вопрос об удельном весе их регулятивного воздействия) необходимо отнести не только правовые, но и все иные виды социальных норм, действующих в нашем обществе.

Во-вторых, отнесение правовых (равно как и иных социальных) норм к компонентам управления означало бы неоправданное расширение структуры социального управления, главными компонентами которого являются: а) субъект управления: б) объект управления: в) процесс управления, т.е. система целенаправленного воздействия субъекта на объект; г) информация как содержание прямой и обратной связи, обязательно возникающей между субъектом и объектом в процессе социального управления.

Что касается права, то оно имеет отношение к регулированию всех названных компонентов социального управления. Материальные нормы российского права устанавливают и тем самым регулируют статус элементов, выступающих одновременно в роли управляющих и управляемых структур социального управления в определенной сфере, основы их информативного обеспечения; процессуальные нормы, например административно-процессуальные, регулируют процедуры социального, прежде всего государственного, управления, динамику информационного обмена и т.д. Поэтому вряд ли можно рассматривать право как составную часть социального управления, ибо, охватывая соответствующим образом названные компоненты, право выступает как самостоятельное средство осуществления соответствующих аспектов социального управления, если учесть при этом, что социальное управление реализуется и за пределами правовой сферы.

В-третьих, право непосредственно связано не вообще с социальным управлением, а только с его разновидностью, именуемой государственным управлением. Вместе с тем было бы неверным отрицать связь права (хотя бы и косвенную) с иными социальными процессами в обществе, складывающимися за пределами правового регулирования. Механизм управления социальными процессами с помощью права состоит в том, что государственные решения в виде законов и иных нормативных правовых актов, а также и актов индивидуальных должны быть переведены в реальное поведение, действия или бездействие различных субъектов.

Признание в известном смысле «управленческой» природы права еще не дает оснований для того, чтобы рассматривать право в качестве компонента социального управления. Подобно тому как в структуру права, компонентами которой являются система права, отрасли, институты и нормы, не включают принципы права, способы его реализации и т.д., так и в структуру социального управления необходимо включать только присущие ей компоненты.

Полагаю, что социальные управленческие системы, кроме уже отмеченных в литературе, обладают и иными специфическими свойствами, имеющими объективный характер, проявляющимися в любых управленческих системах и на всех уровнях управления. Эти свойства состоят в следующем.

1. Для социальных управленческих систем характерно прежде всего ясно выраженное организационное (структурное) обособление как всей системы в целом, так и каждого составляющего ее элемента. Такое обособление есть прямое следствие целевого назначения каждой из социальных управленческих систем, основную роль в деятельности и развитии которых играет их организация.

По общему правилу, число элементов (подсистем), входящих в социальную управленческую систему, а также строение каждого элемента определяются соответствующим формальным постановлением. Например, для системы исполнительных органов государственной власти Российской Федерации такими установлениями являются, например, Федеральный конституционный закон от 17 декабря 1997 г. «О Правительстве Российской Федерации», распоряжение Правительства РФ от 15 мая 1998 г., которым была утверждена структура Аппарата Правительства Российской Федерации, Указ Президента Российской Федерации от 17 мая 2000 г. «О структуре федеральных органов исполнительной власти» и другие акты. Кроме того, специальными юридическими актами устанавливается структура органа исполнительной власти, штаты, полномочия внутренних подразделений и т.д.

Подобного рода организационное регламентирование есть не что иное, как исходное условие для структурного упорядочения всех элементов социальной управленческой системы, придания ей необходимой целостности, обеспечения согласованной, эффективной и целенаправленной деятельности ее элементов, следовательно, всей системы в целом.

Основная задача любой социальной управленческой системы — внешнее функционирование, т.е. определенное регулятивное воздействие на окружающую (внешнюю) среду, на нижестоящие подсистемы. А должная эффективность внешнего функционирования (соответственно на любом уровне) непосредственно зависит от упорядоченности самой системы.

Если для иных социальных систем фактор организационного обособления не играет определяющей роли, то для систем управленческих он выступает в качестве исходного и решающего. И это не случайно, ибо только для систем данного класса имеет первостепенное значение так называемая «организационная решетка», для совершенствования которой постоянно принимаются меры по сокращению и удешевлению аппарата государственного управления, ликвидации излишних, параллельно действующих звеньев, структурных единиц и т.д.

Так, в своем Послании Федеральному Собранию Российской Федерации Президент страны В.В.Путин поставил задачу — навести «порядок в системе территориальных структур федеральных органов исполнительной власти. Сейчас они финансово и организационно слабы, дублируют деятельность региональных органов и не в состоянии выполнять подчас даже контрольные функции. В ближайшие месяцы Правительство должно определить обновленный порядок создания и деятельности территориальных органов федеральных министерств и ведомств».

2. Характерный признак социальной управленческой системы — строго определенное пространственное расположение составляющих ее элементов, а именно по вертикали. Этот признак в равной степени охватывает и систему в целом, и все входящие в нее элементы (подсистемы) независимо от того, на каком уровне они находятся. Более того, принцип определенности пространственного расположения лежит в основе структуры каждого элемента, предопределяя тем самым рациональное размещение ее структурных единиц и, в конечном счете, каждого работника этого подразделения. Примером того может служить штатное расписание аппарата любого органа исполнительной власти, действующего на территории Российской Федерации, равно как любого предприятия, учреждения, организации, независимо от форм собственности.

Рациональное расположение элементов социальной управленческой системы есть своеобразное проявление взаимодействия принципов централизации и децентрализации, который органически присущ именно управленческим системам.

3. Спецификой специальной управленческой системы является также иерархичность, непосредственно вытекающая из особенностей расположения ее элементов. Эта иерархичность выражается прежде всего и главным образом в характере связей между составляющими систему элементами. Общий вид связей таков, что обнаруживается своего рода двоякая роль каждого элемента системы, обусловленная принципом относительности систем: элементы выступают одновременно как управляющие и управляемые подсистемы. Иначе говоря, любой элемент социальной управленческой системы, будь то целый орган в системе органов, его внутреннее подразделение, наконец, каждый работник аппарата, какую бы должность в аппарате он ни занимал, одновременно обладает двумя качествами: управляющим и управляемым.

Управляющее качество — свойство элемента, означающее реальную его способность и возможность целенаправленно воздействовать на подведомственные ему социальные связи и явления, обеспечивая достижение необходимых результатов. Управляемое качество - свойство того же элемента, означающее реальную способность и возможность действовать на основе воспринимаемой им информации вышестоящего элемента.

Отсюда вытекает важная и актуальная проблема: теоретически и практически определить и поддерживать оптимальное соотношение управляющего и управляемого качеств в деятельности каждого элемента, вплоть до каждого государственного служащего посредством совершенствования его связей с выше- и нижерасположенными работниками (элементами) данной управленческой системы. При этом следует учитывать, что чем выше уровень, на котором находится элемент, связанный отношениями иерархии с другими элементами системы, тем больший удельный вес в его деятельности и связях по нисходящей линии занимают управляющие функции.

4. Соединение свойств централизации и иерархичности, имманентных социальной управленческой системе, порождает определенную самостоятельность каждого из входящих, в систему элементов. Централизм социальной управленческой системы как ее организационный стержень, основной канал информации не только обусловливает объективно необходимое пространственное расположение ячеек «организационной решетки», но также обеспечивает системе общие и в то же время специфичные именно для нее качества, определяет в главных и основных чертах направления и способы функционирования всех элементов системы. Именно на этой основе протекают в системе процессы управления.

Как уже отмечалось, каждый элемент системы есть одновременно и управляемая, и управляющая система. В первом качестве данная подсистема, получающая входные сигналы информации, характеризуется признаками объекта управления. Во втором, — подсистема имеет уже свойства субъекта управления, т.е. действует как начало активное, динамичное, в задачу которого входит выбор оптимальных вариантов воздействия на нижестоящие элементы системы и ее окружающую среду.

Следовательно, каждая часть социальной управленческой системы нуждается в разумной степени самостоятельности для эффективного выполнения возложенных на нее функций. Любой элемент системы, участвуя в реализации общей задачи, стоящей перед управленческой системой в целом, действует всегда в специфических условиях, влияние и требования которых он должен учитывать. Поэтому функционирование элементов социальной управленческой системы определяется взаимодействием факторов, создающих те особые условия, при которых каждый элемент является одновременно подчиненным и самостоятельным структурным подразделением.

5. Важная специфическая особенность социальной управленческой системы — сознательное использование ею различных комплексов средств активного воздействия на среду со стороны системы в целом и каждого ее элемента в отдельности. Для социальной управленческой системы вообще характерна достаточно ясно выраженная сознательная целенаправленная деятельность людей. Понятно, что воздействие социальных управленческих систем на все стороны существования и развития человеческого общества менее всего может рассматриваться как однозначное. Напротив, сложность и многослойность общественных отношений, складывающихся между людьми в обществе с непреложностью предполагают применение столь же многообразных средств воздействия — экономических, политических, идеологических, правовых, нравственных и др.

Среди названных средств упомянуты правовые. Различные управленческие системы, действующие в нашем обществе, используют правовые средства воздействия на среду, но делают это в различных масштабах и формах. Так, для социальных управленческих систем, составляющих государственный аппарат Российской Федерации, характерно преимущественное использование правового метода регулирования общественных отношений. Как известно, деятельность государственных органов, представляющих три ветви власти — законодательную, исполнительную и судебную, направлена на регулирование обширной части отношений в обществе, которая (часть) нуждается именно в правовом регулировании, а следовательно, правовой метод здесь наиболее эффективен, хотя, разумеется, не является единственным. Практически он применяется органами государства во взаимодействии с иными, неправовыми средствами, которые вообще применимы для регулирования поведения людей. Однако определяет специфику функционирования этой группы социальных управленческих систем именно использование правовых средств, приемов, способов воздействия на социальную среду, объединяемых общим понятием метода правового регулирования.

6. Отличительное свойство социальных управленческих систем — активное процессуальное начало их функционирования. Это свойство вытекает из предыдущей особенности. В самом деле, широкое и активное применение различных средств воздействия на окружающую социальную среду необходимо требует более или менее оформленной упорядоченности, определения рамок использования соответствующих средств, а также процедур их реализации. Сказанное в первую очередь относится к регламентации применения правовых средств воздействия. Эффективность системы российского права, его отраслей, институтов и норм зависит не только от содержания установленных государством общих правил поведения, но и от четкой регламентации процедур реализации этих правил.

Степень регламентации порядка применения тех или иных правовых средств различна. Она зависит, во-первых, от характера применяемого правового средства и, во-вторых, от назначения и специфики органа, его применяющего. В силу целого ряда причин детально, например, регламентируется процессуальная деятельность суда посредством гражданско-процессуальных и уголовно-процессуальных норм. Применение же правовых средств органами исполнительной власти в сфере государственного управления регламентируется, по общему правилу, менее обстоятельно, что, однако, не всегда можно оправдать свойствами этого вида государственной деятельности. Эта сторона функционирования систем исполнительной власти преимущественно регулируется нормами административно-процессуального права.

Другой тип социальных систем, тесно связанных с управленческими социальными системами — это системы, которые можно назвать регулятивными. К ним относится прежде всего система российского права, а также система норм нравственности, иные системы, складывающиеся из норм, обычаев, традиций и т.д., действующих в обществе. Многообразная и тесная связь между этими типами социальных систем несомненна. Так, российское право, как известно, является специфическим социальным регулятором, который создается длительными историческими усилиями различных социальных управленческих систем, прежде всего законодательными и исполнительными органами государственной власти, так сказать, постоянно генерирующих нормативную основу системы права, воплощенную в законах и иных нормативных правовых актах, которая (основа) затем в различных формах, путем соблюдения, исполнения, использования и применения, — реализуется посредством деятельности граждан, а также иных многочисленных и столь же разнообразных субъектов. Многие из них относятся к типу социальных управленческих систем.

Вопрос о системе права всегда был и остается одним из центральных в отечественной правовой науке. Ему посвящена обширная литература. Следует отметить, что немалую роль в формировании научных представлений о сущности и особенностях системы права сыграла дискуссия, организованная в конце 50-х годов журналом «Советское государство и право», на страницах которого, а также в ряде иных изданий высказались многие ведущие советские ученые-правоведы.

В настоящее время, с моей точки зрения, положение изменилось. Было бы неверным сказать, что вопросы системы российского права не пользуются вниманием. Напротив, внешне все выглядит благополучно. Но только внешне. Так, например, сейчас многими издательствами в различных городах ежегодно выпускается большое число учебников по теории государства и права. В каждом из них обязательно присутствует глава, посвященная системе российского права. Если сравнить эти главы различных учебников по общей теории государства и права, то обнаружится, во-первых, своеобразное «повторение пройденного», т.е. того, о чем уже многократно писалось во многих предыдущих изданиях и, во-вторых, что написанные разными авторами, изданные в различных городах, различными издательствами, — эти главы похожи друг на друга как близнецы не только по содержанию текста, но и по отдельным выражениям.

При этом обращают на себя внимание по меньшей мере два серьезных обстоятельства. Первое заключается в заметном снижении интереса к проблемам общей теории права ученых, скажем, докторского уровня, занимающихся исследованиями в той или иной отрасли отечественной правовой науки. С одной стороны, это неизбежно приводит к определенному снижению общетеоретического уровня отраслевых исследований и потенциала исследователей, их проводящих. С другой — такое положение отрицательно сказывается и на уровне общетеоретических разработок. Могут, конечно, возразить, что общей теорией и прежде и сейчас занимаются ученые-юристы, представители именно этой науки. Да, но в прошлом общей теорией государства и права, особенно в области права, охотно и с большим успехом занимались, так сказать, «отраслевики» — специалисты в области гражданского, трудового, уголовного и многих других отраслей права и соответствующих отраслей юридической науки.

Второе обстоятельство заключается в том, что нет недостатка в правильных рассуждениях о системных свойствах права, раскрывающих важнейшие стороны этого сложного системного явления. Но эти рассуждения никуда не ведут. Они превращаются в своего рода самоцель. Два примера на этот счет.

Так, отвечая на поставленный им же вопрос: «Какие можно сделать выводы из общего понимания системы права?» — С.А.Комаров отмечает, что:

«1. Система права включает строение права, совокупность отраслей, институтов и норм, а также их генетическое развитие.

2. В системе права отражается единство объективных и субъективных факторов. Она объективна по своей природе.

3. Система права — это и объединение отраслей и подразделений по отраслям права, т.е. единство разделения и обеспечения норм права.

4. Объективность системы — доминирующий тезис всех работ по системе права».

Здесь все совершенно правильно. Однако, думается, эти положения существуют сами по себе, не касаясь главного вывода из системной природы права, вывода, который просто не может не последовать, если иметь в виду, что право в целом как целостность имеет свой предмет регулирования.

Другой пример. Д.А.Керимов пишет: «Системность права — это объективное объединение (соединение) по содержательным признакам определенных правовых частей в структурно упорядоченное целостное единство, обладающее относительной самостоятельностью, устойчивостью и автономностью функционирования».

По мнению автора, признаки системности права заключаются в том, что:

1. Части правового системного целого необходимо объединены и тем самым находятся в соединенном состоянии. При этом такое соединение имеет объективный характер. Если этого нет, то целое носит лишь суммативную природу или его вообще реально не существует.

2. Части системного правового целого соединены между собой по определенным содержательным основаниям, которые характеризуют субстанциональные особенности их свойств и связей. Иначе объединение правовых частей не будет иметь системной природы.

3. Системное правовое целое образует единство в результате структурной упорядоченности его частей, определяющей их функциональные зависимости и взаимодействие. Без этого не может быть действия системы и, следовательно, нет и самой системы.

4. Объективное объединение и соединение по содержательным признакам определенных правовых частей в структурно упорядоченное целостное единство обусловливает наличие у системного правового целого свойства относительной самостоятельности.

5. Структурная упорядоченность придает системному правовому целому относительную устойчивость, лишь в пределах которой допустимы изменения свойств ее частей и их связей. Система разрушается, если эти изменения выходят за пределы минимальных или максимальных ее «порогов».

6. Относительная самостоятельность системного правового целого обусловливает относительную автономность ее функционирования, степень которой определяет уровень данной системы. Но отсутствие вообще какой бы то ни было автономности функционирования лишает целое характера системности.

Д.А.Керимов подчеркивает: «Анализ системных образований в праве обнаруживает различный уровень множественности их комплекса: наряду с односистемными имеются и многосистемные правовые образования. Так, система правовой «клеточки» - - нормы права -относительно проста, односистемна. Но уже система института права включает в себя ряд простых систем (подсистем), соответствующих правовых норм, и тем самым становится многосистемной. Еще более комплексным является многосистемное образование на уровне отрасли права, поскольку включает в себя подсистемы различных уровней - правовые нормы и институты. Наконец, вершиной многосистемности является система права, состоящая из подсистем — правовых норм, институтов и отраслей. При этом система права — не просто совокупность ее подсистем, а система подсистем. Тем самым образуется иерархия правовых систем, создающих стройное здание правовой системности: от основания (система многообразных правовых норм) через промежуточные этажи (система институтов и отраслей права) к его вершине (система права)».

Автор приходит к выводу, что поскольку система права в целом и составляющие ее элементы являются функционирующими, это обусловливает методологические основания исследования этой системы. А сами исследования сводятся к необходимости изучения деятельности каждого компонента системы. Исследование должно вскрывать как взаимодействие между отдельными компонентами правовой системы (внутренний механизм взаимодействия), так и взаимодействие данной системы со средой, другими системами (внешний механизм).

Словом, обстоятельная и глубокая характеристика системы права, данная крупным специалистом в этой научной области.

В связи с этим только один вопрос, закономерность постановки которого более чем очевидна: если право целостная система, как это доказывают все без исключения авторы, то почему никто не обращает внимания на то, что у этой системы есть свой предмет регулирования?

Представляется, что главный вывод может быть только таким: если право - это система, целостность, обладающая известной структурой, то у системы права обязательно должен быть адекватный ей единый предмет правового регулирования. Если любая отрасль права, по всеобщему и единодушному признанию, как элемент системы права имеет свой предмет и метод правового регулирования, то почему отечественная теория столь же единодушно на протяжении десятков лет «отказывает» в этом системе права в целом? Видимо, было бы неправильным упрекать в этом методологию системного анализа... Если действительно опираться на эту методологию, а не кокетничать с ней, то тогда неизбежно следует вывод, кардинально меняющий привычную правовую картину, существующую не один десяток лет, и привычно кочующую из учебника в учебник, а именно: у системы права есть свой, единый предмет правового регулирования, системными элементами которого как раз и являются уже известные группы отношений — предметы отраслей, образующих систему российского права. Более того, забегая несколько вперед, отмечу, что единый предмет правового регулирования вызывает к жизни еще один феномен — единый метод правового регулирования, обстоятельный разговор о котором еще впереди.

Впервые вывод о существовании единого предмета правового регулирования был сформулирован и обоснован в ряде теоретических работ автора настоящей монографии — в докторской диссертации «Вопросы теории административно-процессуального права», защищенной в 1968 г. на юридическом факультете Ленинградского университета, а также в ряде монографий и других публикаций.

В подтверждение, так сказать, приоритета, приведу свидетельство специалиста, высказанное им в 1972 г. «Более плодотворными оказались исследования, проведенные В.Д.Сорокиным. Основываясь на положениях общей теории систем, он указывает, что система советского права, будучи разновидностью социальной системы, представляет собой некоторое число с определенной степенью организованных элементов — отраслей права, связанных между собой и выступающих вовне как нечто целое. При этом обращается внимание на очень важное обстоятельство: при анализе системы права как юридической целостности необходимо исходить из объективного существования единого предмета правового регулирования для всей системы права в целом, поскольку право регулирует далеко не все общественные отношения, а только те, в определенном воздействии на которые непосредственно и особым образом заинтересовано государство».

Единый предмет правового регулирования. Постановка вопроса

Странная, однако, складывается картина. В любом более или менее крупном издании по общей теории государства и права обязательно присутствуют правильные рассуждения о праве, как важном и своеобразном регуляторе общественных отношений, его особенностях, формах регулятивного воздействия на те самые общественные отношения, во взаимодействии с другими социальными регуляторами действующими в данном обществе. В свое время, помнится, любой учебник по теории государства и права обязательно содержал главы или параграфы с такими названиями: «Право и экономика», «Право и политика», «Право и нравственность». Словом, везде, в любых ситуациях право неизменно фигурировало как целостность, явление, находящееся на верхнем уровне иерархии.

Однако, когда заходила речь о том, что и как регулирует право, разговор неизбежно переходил на совершенно иной уровень, а именно: отраслевой. С разной степенью обстоятельности анализировались и анализируются предметы отраслей, образующих ту самую единую систему, которую называют правом.

Но тогда остается в стороне главный вопрос: а что же, собственно говоря, регулирует «целое» право? Ведь то, на что воздействуют части этого целого — его отрасли, есть не что иное, как части того целого, на которое воздействует право как система — «его» общественные отношения, т.е. «его» предмет правового регулирования. Удивительно, но факт: общая теория государства и права ни в прошлом, ни в настоящем этими проблемами совершенно не интересуется. Все внимание без остатка— характеристике отраслевых предметов правового регулирования.

Разумеется, дело это нужное, и было бы нелепо возражать против такого рода исследований. Возражение вызывает то, что на данном уровне, как говорится, все начинается и заканчивается. Но ведь хорошо известно, что право как система существует совершенно независимо от «набора» составляющих его отраслей в данный период времени. Кто сейчас займется исследованием предмета, скажем, колхозного права, которое в сравнительно недавнем прошлом занимало весьма видное место в системе советского социалистического права...?

С другой стороны, возникают новые отрасли права, процесс этот совершенно естественный и объективный. Конечно, вследствие этого возникает потребность в исследовании круга и характера общественных отношений, которые стали предметом данного отраслевого регулирования.

Однако, в том-то и дело, что исчезновение или появление той или иной отрасли права не способно коренным образом отразиться на системе права, ибо с судьбой данной отрасли в системе права неразрывно связана судьба соответствующей группы общественных отношений, существующих в иной системе, т.е. в системе предмета регулирования для всей системы права

Понятно, что круг общественных отношений, составляющих предмет регулирования для права в целом в ходе исторического развития общества естественно и неизбежно испытывает определенные изменения: могут измениться границы правого регулирования, возникают новые общественные связи, исчезают отжившие и т. д. Но главное остается неизменным: сам факт существования таких общественных отношений, которые объективно требуют правового регулирования и, следовательно, получают его, выступая в качестве единого предмета правового регулирования для права в целом, независимо от набора составляющих его отраслей. В этом главный источник существования российского права.

Обращаясь к характеристике единого предмета правового регулирования, необходимо отметить два обстоятельства. Во-первых, в полной мере будут использованы авторские разработки, выполненные в прошлом и содержащиеся в опубликованных ранее работах, поскольку эти разработки не утратили своей актуальности и в настоящее время.

Во-вторых, как отмечено в самом названии параграфа, авторские рассуждения носят характер «постановки вопроса» и ни в коем случае не претендуют на истину в какой бы-то ни было инстанции. Что же касается критических замечаний, то они имеют одну цель: помочь найти решение, в максимальной степени соответствующее реальному положению вещей и научной логике.

Известно, что в обществе между людьми постоянно складываются, изменяются и прекращаются чрезвычайно многочисленные и в высшей степени разнообразные связи. Они пронизывают буквально все сферы общественной жизни и в своей совокупности представляют социальную среду, которая, образно говоря, составляет поле деятельности различных социальных систем, как управленческих, так и регулятивных.

Если рассматривать социальную среду с точки зрения особенностей воздействия на нее со стороны социальных управленческих систем, то складывающиеся в ней связи и процессы явно тяготеют к двум тесно связанным между собой, но вместе с тем отличающимся друг от друга сферам. Речь, таким образом, идет о существовании двух разновидностей единой социальной среды.

Первый вид, включающий связи и процессы, регулируемые преимущественно и главным образом при помощи различных неправовых средств, следует рассматривать, условно говоря, в качестве социально-нравственной среды, подразделяемой в свою очередь на сферу, где действует обширная система норм морали, нравственности, обычаев, традиций, и на сферу тех отношений между людьми, которые регулируются неправовыми нормами общественных организаций. Это весьма обширная область взаимоотношений между людьми в обществе, складывающихся на самых различных уровнях — от общества в целом до неформальных объединений в тех или иных первичных коллективах независимо от форм собственности. Наиболее характерным для социально-нравственной среды является, во-первых, то, что складывающиеся в ее пределах связи возникают преимущественно между индивидами; во-вторых, эти связи не поддаются прямому и непосредственному регулированию со стороны российского права, хотя было бы неверным отрицать известную возможность косвенного воздействия системы права на эти связи. Примером может служить формирование так называемого неформального авторитета руководителя в коллективе.

Нет нужды доказывать, что, как бы четко и всесторонне ни был определен при помощи юридических норм правовой статус руководителя как основа его неформального авторитета, это только одна сторона проблемы; другая же сторона заключается в том, что неформальный авторитет складывается хотя и не без участия права, но уже за пределами правового регулирования и целиком зависит от личностных качеств руководителя, его умения установить наиболее целесообразные взаимоотношения с подчиненными, отношения, которые в своей совокупности составляют определенный «психологический климат» в коллективе.

Таким образом, для отношений социально-нравственной среды характерно то, что они:

• охватывают все социальное пространство, в котором складываются связи данного рода, оказывая регулятивное воздействие на все варианты этих связей;
• возникают и существуют исключительно под воздействием личностных потребностей участников этих отношений и, следовательно, выступают как глубокие внутренние связи между заинтересованными людьми;
• не поддаются прямому регулированию, разного рода внешнему императивному воздействию;
• реализация отношений этой группы обеспечивается лишь формами и методами духовного воздействия.

Если же при этом отметить, что данная группа отношений, существующая на всех уровнях социума и прежде всего в любом коллективе, образует основу хорошо известного научного понятия «социально-психологический климат», то краткая характеристика отношений социально-нравственной среды в данном контексте будет вполне достаточной.

Второй вид социальной среды отличается от первого тем, что требует регулирования при помощи специфических социальных правил, установленных или санкционированных государством, т.е. правовых норм.

Формула «социально-правовая среда» была предложена мной в одной из работ 70-х годов. Она охватывает ту часть социальных явлений и связей между людьми в обществе, которые (связи и явления) нуждаются в правовом регулировании и под его воздействием приобретают юридическую форму.

С моей точки зрения, социально-правовая среда характеризуется следующими основными особенностями.

1. Как система общественных отношений социально-правовая среда складывается не произвольно, а определяется особенностями, присущими обществу на определенном этапе его исторического развития. При этом речь идет о закреплении самых существенных, коренных свойств отношений между людьми в обществе, составляющих в своей совокупности социально-правовую среду.

2. Важной особенностью социально-правовой среды является то, что ее поступательное развитие и непрерывное поддержание на должном уровне может быть осуществлено лишь при помощи активного, целенаправленного функционирования различных социальных управленческих систем российского общества, к числу которых относятся органы государственной власти — законодательной, исполнительной и судебной, — общественные объединения и другие управленческие структуры, действующие как на уровне Российской Федерации, так и на уровне субъектов Российской Федерации.

Воздействие социальных управленческих систем на социально-правовую среду отчетливо выступает как процесс сознательный, целеустремленный, творческий. Непосредственное же воздействие социальных управленческих систем на социально-правовую среду реализуется в следующих основных направлениях.

а) Воздействие всей системы органов государства, т.е. всего государственного аппарата на социально-правовую среду в целом. К этому же виду относится и воздействие на названную среду со стороны отдельных систем государственных органов, например, органов исполнительной власти Российской Федерации и субъектов Российской Федерации.

Здесь необходимо учитывать наличие не только, так сказать, «чистой» сферы подведомственных отношений социально-правовой среды, но и таких пограничных областей, где в известной мере проявляется воздействие уже другой социальной управленческой системы, что является следствием тесных связей между различными социальными управленческими системами, входящими в государственный аппарат.

б) Воздействие каждого элемента (органа) социальной управленческой системы на социально-правовую среду, сфера которой отличается ограниченной пространственной или предметной характеристикой в соответствии с компетенцией и местом данного органа в системе.

Понятно, например, что тот или иной орган исполнительной власти как элемент социальной управленческой системы, входя в нее органической составной частью, имеет соответствующие его назначению границы воздействия на среду, в пределах которой реализуется общее, свойственное органам исполнительной власти как таковым, и особенное, присущее данному органу исполнительной власти.

в) Воздействие вышестоящих подсистем на нижестоящие, выступающее как имманентная функция поддержания оптимальной структуры и деятельности соответственно нижестоящих элементов и, следовательно, всей системы в целом. Чем выше уровень подсистемы, тем больший удельный вес в ее деятельности приобретает оптимизация нижестоящих, подчиненных ей звеньев, что, в свою очередь, отражается на способах функционирования вышестоящих звеньев (подсистем). Речь, таким образом, идет о двух подвидах социально-правовой среды, на которую осуществляется воздействие — «внутреннюю» в пределах данной управленческой системы и «внешнюю», т.е. среду, располагающуюся за организационными пределами той или иной социальной управленческой системы.

3. Для отношений социально-правовой среды характерна множественность субъектного состава участников этих отношений, что известным образом обусловливает разнообразие названных отношений. Если, как отмечалось ранее, отношения социально-нравственной среды, регулируемые, скажем, нормами морали, возникают преимущественно между отдельными заинтересованными индивидами, то отношения в сфере социально-правовой среды отличаются большим разнообразием с точки зрения вариантов состава их участников. Здесь возникают отношения, в которых участвуют не только граждане, но и всевозможные коллективные субъекты, например, органы исполнительной власти, предприятия и учреждения независимо от форм собственности, политические и неполитические общественные объединения и т.д.

Неотъемлемой составной частью отношений в названной сфере являются отношения, участниками которых выступают различные звенья социальных управленческих систем. При этом воздействие этих субъектов на социально-правовую среду не всегда делает их непосредственными участниками отношений в результате этого воздействия.

В этом плане следует различать по меньшей мере два варианта воздействия социальных управленческих систем на социально-правовую среду.

Первый вариант заключается в таком воздействии того или иного органа государственной власти на «подведомственные отношения», когда он не становится непосредственным участником тех отношений, на установление и регулирование которых направлена его деятельность. Такой вариант проявляется прежде всего в нормотворческой деятельности социальных управленческих систем, например, органов исполнительной власти Российской Федерации и субъектов Российской Федерации, т.е. в ситуациях, когда тот или иной орган исполнительной власти издает нормативный правовой акт. Так, в науке административного права и в законодательной практике достаточно четко различаются два правомочия в области воздействия того или иного субъекта на социально-правовую среду, а именно: право устанавливать административную ответственность и право налагать административные взыскания.

Разумеется, принятие органом исполнительной власти нормативного правового акта неизбежно сопровождается возникновением определенных отношений на пространстве социально-правовой среды. Однако главная особенность этих отношений состоит в том, что они возникают не между органом, издавшим нормативный акт (хотя при определенных условиях такая возможность не исключена, скажем, при обжаловании или опротестовании такого акта), и исполнителем, поскольку в данном случае конкретного исполнителя нет, ибо нормативный правовой акт рассчитан на потенциального исполнителя, а между различными подразделениями органа, принимающего нормативный правовой акт, например, между подразделением, готовившим проект, и руководителем, возглавляющим данный орган, — отношения по согласованию различных пунктов проекта нормативного правового акта, между заинтересованными организациями, совместно готовившими проект, отношения кворума и т.д.

Другой вариант выражен в ситуациях, когда тот или иной государственный орган воздействует на социально-правовую среду уже в качестве участника конкретного правового отношения. Этот вариант в свою очередь предполагает несколько разновидностей отношений, в которых государственный орган как представитель соответствующей социальной управленческой системы проявляет различные заложенные в нем качества, что обусловлено содержанием тех отношений, участником которых он является, например, отношения по приему лица на государственную службу и т.д.

4. Специфическая особенность социально-правовой среды состоит также и в том, что она, с одной стороны, требует наличия системы социальных правил, установленных или санкционированных государством, т.е. системы права, соответствующей этим отношениям, а с другой - испытывает постоянную потребность в эффективном регулировании этих отношений с помощью упомянутых правовых норм.

Здесь, следовательно, налицо диалектическое взаимодействие между системой права и социально-правовой средой: потребности социально-правовой среды порождают в конечном счете систему права, но система права, в свою очередь, оказывает на нее объективно необходимое обратное воздействие, закрепляя и создавая оптимальные условия для существования общественных отношений, складывающихся в сфере социально-правовой среды.

«Первая и основная особенность системы права, — отмечали М.Д.Шаргородский и О.С.Иоффе, — состоит в том, что она составляет объективно структурное качество действующего в данном обществе права, которое соответствует системе закрепляемых им общественных отношений».

Таким образом, для отношений социально-правовой среды характерно то, что они:

• по сравнению с первой группой составляют хотя и весьма обширную, но тем не менее часть общественных отношений, складывающихся между людьми в обществе;
• устанавливаются официально, привносятся как бы извне, нередко возникая и прекращаясь помимо воли и желания того или иного участника;
• регулируются нормами права непосредственно с использованием средств воздействия из арсенала государства в форме юридических дозволений, предписаний и запретов;
• в отличие от отношений первой группы имеют «двухслойную» структуру, поскольку наряду с правовыми регулируются и нормами морали.

Исходя из оценки характерных черт и особенностей социально-правовой среды, мной в конце 60-х годов был сделан вывод, имеющий принципиальное значение и заключающийся в признании социально-правовой среды в качестве единого предмета правового регулирования для системы права в целом. Констатация этого факта, естественно, ставит перед отечественной правовой наукой ряд существенных проблем, касающихся исследования важнейших свойств единого предмета правового регулирования.

Теоретическая работа в этом направлении, как представляется, служит необходимой основой для более глубоких представлений о предметах регулирования соответствующих отраслей российского права как материальных, так и процессуальных. Этим будет восполнен существующий уже длительное время пробел, поскольку, как известно, основные усилия ученых в основном сконцентрированы на проблемах предметов тех или иных отраслей российского права. Между тем именно общие методологические положения могут быть сформулированы в процессе исследования единого предмета правового регулирования, системе общественных отношений которого соответствует и система отраслей российского права.

Приведу дополнительные аргументы в пользу необходимости признания существования единого предмета правового регулирования.

Во-первых, не вызывает сомнений тот очевидный факт, что российское право представляет собой целостную социальную систему, хотя его системные свойства, думается, еще не всегда учитываются в достаточно полной мере. Так, например, во многих случаях, расценивая ту или иную группу правовых норм в качестве отрасли российского права, ограничиваются лишь поисками специфики ее предмета, а также ее метода, не учитывая при этом тот первостепенной важности факт, что отрасль права как элемент системы на порядок выше, чем она сама, в свою очередь не может не обладать объективно присущими ей системными качествами, которые, с моей точки зрения, должны рассматриваться как один из признаков отрасли российского права.

С.С.Алексеев справедливо отметил, что «структура права едина, она охватывает право в целом, связывает в дифференцированное целое все его подразделения. Разумеется, это единство не следует понимать упрощенно. Право представляет собой сложную систему. В праве можно выделить четыре основных уровня структуры: а) правового предписания (правовой нормы); б) правового института; в) отрасли права; г) отраслей права в их взаимосвязи (система права)».

Во-вторых, общепризнанным является тот факт, что право призвано регулировать волевые общественные отношения определенной группы и в то же время им соответствовать. Л.С.Явич по этому поводу отмечал: «Отношения, регулируемые советским правом, могут быть соответствующим образом классифицированы, классификация предмета правового регулирования должна соответствовать реальной дифференциации общественных отношений, которые подвергаются юридическому опосредованию. Такая классификация раскрывает виды общественных отношений, вызывающих к жизни существование самостоятельных отраслей права».

Следовательно, если, как верно отмечает Л.С.Явич, различные виды общественных отношений вызывают к жизни соответствующие отрасли права, то нет ровным счетом никаких препятствий для того, чтобы признать первичность всех общественных отношений, складывающихся в социально-правовой среде по отношению к системе российского права в целом. Поэтому, если непосредственная причина, т.е. весь комплекс общественных отношений социально-правовой среды, порождает следствие, обладающее ясно выраженными системными свойствами, — систему российского права, то сама эта причина, естественно, должна обладать и действительно обладает качествами целостной и вместе с тем дифференцированной социальной системы. Можно сказать, что эта система определенным образом проецирует в праве свою собственную структуру.

Руководствуясь изложенными выше соображениями, мне удалось обосновать предложение о необходимости ввести в научный оборот формулу о реальном существовании единого предмета правового регулирования — целостной системы тех общественных отношений, которым система права должна соответствовать и на которые она в свою очередь активно воздействует с помощью соответствующих социальных управленческих и регулятивных систем российского государства.

Эта формула была предложена в ряде моих работ и получила поддержку ряда ученых.

Для полноты характеристики единого предмета правового регулирования необходимо обратиться к краткому анализу его структуры, ибо и здесь мы имеем дело с системным явлением. Представляется, что структура единого предмета правового регулирования складывается из нескольких взаимосвязанных составных частей. Каждая из них обладает присущими только ей свойствами, которые влияют на выбор методов их правового регулирования. Соответствующий элемент занимает в системе единого предмета правового регулирования свое место, и предлагаемый читателю порядок их перечисления не предполагает одновременной оценки их удельного веса в системе единого предмета.

Первой составной частью (элементом) единого предмета правового регулирования является статус субъекта права. По мнению А.В.Мицкевича, «каждый субъект права в силу самого действия закона или, как часто говорят, «непосредственно из закона», т.е. независимо от участия в тех или иных правоотношениях, обладает определенным комплексом прав и обязанностей, Все эти права и обязанности составляют содержание правосубъектности или правовой статус данного лица или организации)» .

Множественности категорий субъектов российского права соответствует и их различный статус. Однако первоосновой следует считать статус гражданина Российской Федерации, закрепленный Конституцией России, а также статус коллективного субъекта.

Характерной особенностью этого элемента единого предмета правового регулирования является то, что он требует, если можно так сказать, предварительного определения положения соответствующего субъекта права безотносительно к тому, будет ли он участником какого-либо конкретного правоотношения или нет. Закрепление правового статуса субъекта есть определение его возможностей как потенциального участника того или иного правоотношения. Понятно поэтому, что четкое и достаточно полное правовое закрепление юридического статуса субъектов российского права во всех возможных модификациях составляет важную задачу современного законодательства.

Вторую системную часть единого предмета правового регулирования образуют бесчисленные конкретные связи, которые постоянно возникают, изменяются и прекращаются в социально-правовой среде. Будучи опосредованными соответствующими юридическими нормами, эти связи приобретают форму правовых отношений различной отраслевой принадлежности, но как отношения правовые, все они относятся к социально-правовой среде. Особенность этого элемента единого предмета правового регулирования проявляется в том, что возникновение конкретных связей между субъектами права делает последних в данном случае еще и субъектами правоотношений, т.е. обладателями определенных, так сказать, дополнительных правомочий и обязанностей. Кроме того, наличие другого (других) персонифицированного участника этого отношения налагает определенный отпечаток на реализацию принадлежащих им правомочий и юридических обязанностей.

Есть необходимость различать понятия «субъект права» и «субъект правоотношения». Это не тождественные понятия. Они отличаются рядом признаков, в том числе способами реализации правовых норм. Дело в том, что реализация правовой нормы субъектом права практически может осуществляться в двояких условиях — вне правоотношений и посредством правоотношений. По-видимому, необходимо учитывать практические цели реализации правовой нормы в каждом конкретном случае.

Субъект права может реализовать надлежащую норму и вне правоотношений, скажем, путем издания нормативного правового акта, который, однако, не превращает своего создателя в субъекта правоотношения. В данном случае нормативный акт направлен не на установление конкретного правоотношения, а имеет цель определить связи в социально-правовой среде, могущие возникнуть или долженствующие возникнуть при наступлении соответствующих условий, предусмотренных нормой.

Вместе с тем цели субъекта права в процессе реализации правовых норм могут быть и иными. Путем издания акта субъект права в ряде случаев становится субъектом какого-либо правоотношения, вызванного данным актом. Но, как известно, нормы права реализуются и другим способом: действиями субъектов правоотношений. Этот способ носит производный характер по сравнению с таким способом, как реализация нормы субъектом права.

Итак, второй элемент единого предмета правового регулирования обладает ясно выраженной спецификой и требует дифференцированного воздействия со стороны права, в соответствии с содержанием возникающих связей между участниками отношений в социально-правовой среде.

Рассматриваемый элемент единого предмета правового регулирования включает в себя, по крайней мере, еще две разновидности связей, которые под воздействием правовых норм приобретают характер правовых отношений — материальных и процессуальных.

Первую такую разновидность составляет организация структуры социальных управленческих систем, их звеньев и внутренних подразделений. Это своего рода статическая часть, которая в результате правового регулирования приобретает характер материальных правовых отношений.

Воздействуя на социально-правовую среду, социальная управленческая система занимает в ней определенное место, образуя то, что можно назвать ее внутренней средой, ограниченной, во-первых, связями между составляющими систему элементами, во-вторых, связями, складывающимися внутри каждого элемента. С точки зрения особенностей такого воздействия, следует различать внешнюю среду, расположенную за пределами данной системы, и внутреннюю, ограниченную рамками последней. Для регулирования внешней и внутренней среды управленческие системы используют различные правовые средства. Так, например, система исполнительных органов государственной власти Российской Федерации и субъектов Российской Федерации применяет для воздействия на поведение граждан (внешняя среда) иные способы, нежели для регулирования отношений между государственными служащими аппарата системы органов исполнительной власти. Административно-правовые средства убеждения и принуждения, используемые в первом случае, отличаются от применяемых во втором. Если, воздействуя на внешнюю среду, уполномоченные органы исполнительной власти прибегают к предусмотренным законом мерам административных взысканий, то во внутренней среде — к мерам дисциплинарных взысканий.

Сказанное побуждает более полно учитывать роль некоторых отраслей российского права, например, административного. Эта отрасль теснейшим образом связана с системой исполнительных органов государственной власти Российской Федерации и субъектов Российской Федерации. Воздействуя на отношения внутренней среды, административное право выступает как инструмент оптимизации статики и динамики данной управленческой системы, а воздействуя на связи внешней среды — как инструмент, используемый самой этой системой.

Вторую разновидность анализируемого элемента единого предмета правового регулирования составляет та часть управленческой деятельности соответствующих систем, которая нуждается в правовом обеспечении, вызывающем процессуальные юридические отношения — отношения административно-процессуальные.

Третий системный элемент единого предмета правового регулирования условно можно назвать «поведение вне правоотношения». Имеются в виду такие варианты поведения субъектов в сфере социально-правовой среды, на которые социальные управленческие системы воздействуют установлением соответствующих запретов, сформулированных в правовых нормах различной отраслевой принадлежности. Регулирование этого элемента достигается путем обеспечения надлежащего соблюдения требований запрещающих правовых норм, т.е. пассивного поведения по отношению к таким действиям, которые государство расценивает как правонарушения.

Как известно, одна из форм реализации норм права — воздержание от действий, запрещенных правом. Правовой запрет осуществляется не тогда, когда он нарушен (и когда следовательно возникает соответствующее правоотношение), а в повседневной жизни, когда субъекты права не совершают действий, в отношении которых в праве установлено соответствующее запрещение. Этим самым субъекты сообразуют свои поступки с требованиями запрещающих норм российского права.

Было бы, однако, неверным ограничивать данную форму реализации только сферой действия запретов, хотя нельзя не признать, что эта форма характерна именно для запретов, поскольку она охватывает абсолютно все запреты без исключения. Вместе с тем вне правоотношений соответствующие нормы права могут реализовываться и путем активных действий субъектов в случаях, когда эти действия непосредственно вытекают из нормативного правового акта, не порождая при этом правоотношений, например, при реализации гражданином его конституционного права «собираться мирно без оружия, проводить собрания, митинги, демонстрации, шествия и пикетирование», как это закреплено ст. 31 Конституции Российской Федерации.

Данный элемент единого предмета правового регулирования, хотя и имеет самостоятельное значение, требуя специфических средств регулирования, тем не менее занимает в социально-правовой среде сравнительно меньший объем отношений, нежели ранее названные элементы.

Главное, как представляется, состоит в научно обоснованном выборе наиболее целесообразных и эффективных форм запретов, по возможности более точно соответствующих характеру предусмотренных правом деяний.

Подведем некоторые итоги.

Единый предмет правового регулирования, как реально существующее явление, представляет собой социальную систему, элементами которой являются качественно отличающиеся друг от друга группы общественных отношений, в свою очередь выступающих как предметы соответствующих отраслей российского права. Игнорирование этого явления не имеет под собой ни малейших оснований. Признание же его позволяет иметь несравненно более полную картину взаимодействия российского права и социально-правовой среды.

Пока в науке отечественного права эта проблема решается следующим образом: признаются качественно обособленные группы общественных отношений; они образуют предметы регулирования соответствующих отраслей российского права; эти отрасли составляют единую систему российского права. В этой традиционной схеме, существующей уже много десятков лет, не оказалось места для предмета системы права в целом. И ведь ясно без особых доказательств, что наличие единого предмета правового регулирования в виде нуждающихся в этом большой массы общественных отношений есть не что иное, как фундамент системы российского права со всеми отраслями, его образующими.

Но это только одна сторона дела. Есть и другая сторона. Она заключается в признании того, что у единого предмета правового регулирования должен быть и действительно существует единый метод правового регулирования, находящийся «на вооружении» системы права в целом.

К такому выводу неизбежно приводит логика системного анализа, складывающаяся из следующих принципиальных соображений.

Во-первых, не вызывает возражений тот факт, что российское право регулирует не все, а только определенную часть отношений между людьми в обществе. Взятые в совокупности, эти социальные связи, объективно нуждающиеся в правовом регулировании, составляют специфическую область общественной жизни — социально-правовую среду, в регулировании отношений которой участвует вся система российского права как целостная социальная регулирующая система. Следовательно, социально-правовая среда приобретает системно-структурную характеристику единого предмета правового регулирования.

Во-вторых, единый предмет правового регулирования определяет объективную необходимость использования именно правовых средств регулирования отношений социально-правовой среды в полном объеме. Следовательно, применительно к сфере действия всей системы российского права как целостной системы юридические средства в своей совокупности совершенно безразличны к отраслевой дифференциации и неизбежно проявляют себя в качестве единого метода правового регулирования.

Единый метод правового регулирования. Постановка вопроса

Та странная картина, о которой упоминалось в предыдущем параграфе по поводу предмета правового регулирования, несколько усугубляется, когда речь заходит о методе правового регулирования. В этой части научных рассуждений положения общей теории систем, как правило, не затрагиваются. Все внимание исследователей, как представителей общей теории права, так и «отраслевиков» ограничивалось и ограничивается в настоящее время исключительно уровнем отрасли права как таковой (для теоретиков) и «своей» отрасли для представителей ее в научном плане.

Есть основания полагать, что система такого рода взглядов на предмет и метод только как субстанции отраслевого уровня, и не более того, берет свое начало с конца 30-х годов, когда на одном из Всесоюзных совещаний советских юристов была выработана своего рода научная директива, которая как составная часть существовавшей уже в ту пору официальной идеологии не могла не проявиться как «руководство к действию», определяющее направленность и содержание научных исследований в фундаментальных областях правовой науки как общей теории, так и в отраслевом плане.

Согласно разработанным рекомендациям, которые фактически менее всего были рекомендациями, следовало исходить из того, что:

а) советское право — возведенная в закон воля советского народа - складывается из ряда материальных и процессуальных отраслей;
б) каждая отрасль права имеет свой предмет и метод;
в) предмет является главным фактором, определяющим характер метода, с помощью которого регулируется группа общественных отношений, составляющих предмет данной отрасли;
г) метод отрасли обладает специфическими чертами, совокупность которых отличает его от методов других отраслей советского права.

Следует констатировать, что данная система взглядов была господствующей, с чем, однако, не все ученые были согласны.

В послевоенные годы эта официальная научная концепция получила дальнейшее развитие. Научные труды того периода, как общетеоретические, так и отраслевые, по-прежнему характеризовались поисками главным образом разного рода деталей, обосновывающих исходный тезис: «У каждой отрасли — свой предмет и метод».

События последнего десятилетия в нашей стране, кардинально изменившие экономическую, политическую и социальную структуру общества, тем не менее, как это ни странно, в принципе не повлияли на существо упомянутой концепции, сохранившейся, так сказать, в первозданном виде.

Несколько позднее будут приведены конкретные положения, содержащиеся в современной правовой литературе. А сейчас имеет смысл предложить читателю, особенно молодому поколению, интересующемуся правоведением, нечто вроде своеобразной переклички времен, поскольку мне, по роду моих исследований, проводимых в ту пору, довелось быть свидетелем и, в известной мере, участником соответствующих научных поисков 60-70-х годов, непосредственно занимаясь проблемами метода правового регулирования. Особо следует подчеркнуть, что исследования правовых проблем отличались интенсивностью и глубиной научных поисков. Именно тогда разрабатывались фундаментальные понятия, которые не утратили значения и в современный период. Многие, но, как будет показано в дальнейшем, не все.

Как говорится, для справки: в 1976 г. издательство «Юридическая литература» выпустило в свет мою монографию «Метод правового регулирования. Теоретические проблемы», представляющую собой своеобразное продолжение исследований по главной теме, посвященной обоснованию административно-процессуального права в качестве самостоятельной отрасли советского права.

Из монографии, посвященной методу, будут приведены некоторые положения, характеризующие позиции отечественных ученых той поры по вопросам предмета и метода правового регулирования.

В названной монографии отмечалось, что проблема метода правового регулирования относится к одной из сложных и мало разработанных в советской юридической науке. Она, несомненно, нуждается в дальнейших исследованиях, ибо имеет не только теоретическую, но и первостепенную практическую ценность.

Если попытаться оценить в целом постановку проблемы метода правового регулирования на страницах отечественной литературы, то можно отметить два обстоятельства. Во-первых, вопрос о методе правового регулирования все еще во многих случаях ставится и решается в традиционном, т.е. чисто юридическом аспекте. Между тем в работах ряда юристов заложены основы нового, с нашей точки зрения, весьма перспективного и многообещающего направления в исследовании проблем советского социалистического права. Речь идет о таком направлении, которое центр тяжести переносит на анализ социального назначения и роли права, его связей с системой научного управления социалистическим обществом.

«Исследование права, — справедливо отмечает С.С.Алексеев, -как инструмента социального управления существенно расширяет правовую проблематику, позволяет высветить в правовых явлениях новые грани, по-новому подойти к решению ряда традиционных вопросов. В органическом соединении правовых и управленческих проблем, в их взаимном обогащении состоит одно из магистральных направлений развития не только науки управления, но и государствоведческих и правовых наук, в том числе и общей теории права».

Во-вторых, исследователи, занимающиеся этой проблемой, подходят к оценке метода правового регулирования преимущественно с точки зрения доказательства того, может или не может служить он критерием дифференциации отраслей советского права. Думается, что такой чисто «отраслевой» подход к оценке метода правового регулирования, акцентирующий внимание на поисках специфики этого метода применительно к интересующей исследователя отрасли права, не позволяет учитывать весьма важных общих свойств, присущих этому явлению.

По рассматриваемой проблеме в юридической литературе существуют две точки зрения. Одна группа ученых исходит из того, что главным и единственным критерием разделения отраслей советского права является предмет правового регулирования. «Советской правовой наукой давно уже признано, что именно предмет правового регулирования, т.е. определенный вид регулируемых правом общественных отношений, служит основным (если не единственным) признаком, отличающим одну отрасль от другой».

Некоторые ученые признают, что метод правового регулирования если и зависит от предмета, то далеко не во всех случаях, ибо в огромном числе случаев однородные по конкретному характеру общественные отношения регулируются различными методами, а разнородные — одним и тем же методом. Ряд представителей этого направления в науке советского права отрицают за методом самостоятельное значение, хотя и признают, что в сочетании с предметом метод правового регулирования способствует более точному разграничению отраслей советского права.

Мы разделяем эту позицию, однако, лишь в той ее части, которая относится к определяющей роли предмета правового регулирования как главного критерия разграничения отраслей советского права. Вместе с тем, по нашему мнению, наличие одного лишь предмета в качестве критерия, хотя и главного, еще недостаточно для образования отрасли, ибо известной качественной обособленностью характеризуется и правовой институт.

Дня того, чтобы та или иная группа правовых норм превратилась в отрасль, нужна не только известная качественная обособленность, но и то, чтобы эта группа оформилась по степени своей организации в систему такого порядка, который соответствовал бы ее положению как элемента системы права в целом. Понятно, что такое превращение может иметь место лишь после того, как регулируемые данной группой правовых норм общественные отношения приобретут устойчивые признаки определенной социальной системы. И дело здесь вовсе не в количественном факторе, как может показаться на первый взгляд, ибо для социальной системы количество ее элементов определяющей роли не играет. Главное — в структуре этой системы, в характере связей между ее элементами, в наличии объединяемых ею систем нижестоящего порядка.

В юридической литературе существует и другая точка зрения по рассматриваемому вопросу. Не отрицая значения предмета правового регулирования как главного критерия дифференциации отраслей права, некоторые авторы подчеркивают существенное значение для этой дифференциации также и метода правового регулирования, представляя его как «второочередной», но также необходимый признак при классификации отраслей советского права.

Отсюда делается вывод, что отрасли советского права различаются между собой не только по предмету, но и по методу правового регулирования, следовательно, каждая отрасль советского права обладает специфическим методом. Формулируя определение отрасли советского социалистического права, Д.А.Керимов исходит из того, что это «объективно сложившаяся внутри единой системы права в виде ее обособленной части группа правовых институтов и норм, регулирующая общественные отношения на основе определенных принципов и специфическим методом, в силу чего приобретающая относительную самостоятельность, устойчивость и автономность функционирования.

Более того, согласно рассматриваемой точке зрения, наличие своего собственного метода есть показатель самостоятельности отрасли права. Довольно категорично на этот счет высказался В.Ф.Яковлев: «Если исследователь принимает какую-то группу норм за самостоятельную отрасль права, но не может выявить специфику метода их регулирования, то он, скорее всего, видит отрасль там, где ее нет».

Конечно, категоричность суждений оказывает на читателя известное эмоциональное воздействие. Но как тогда, с точки зрения автора, объяснить тот факт, что, несмотря на все усилия, до сих пор не найдено удовлетворительной характеристики методов, по крайней мере большинства отраслей советского права. Можно ли сказать, что выявлена специфика метода, скажем, советского трудового права?

При анализе этой концепции и сопоставлении ее с действительным положением дел обращают на себя внимание два примечательных обстоятельства. Первое проявляется в плане теоретическом и заключается в признании сторонниками этой концепции того, что специфика методов регулирования различных отраслей права выступает с неодинаковой степенью отчетливости. Другое обстоятельство касается уже практического аспекта проблемы и связано с тем, что фактически в одной и той же отрасли советского права применяются несколько методов регулирования, а не один, как это следует из главной посылки рассматриваемой концепции.

Обратимся к краткому анализу упомянутых обстоятельств.

Структурное построение системы советского права в отличие от иных, действующих в нашем обществе социальных управленческих систем, характеризуется горизонтальным расположением составляющих ее элементов, т.е. отраслей. Это значит, что все отрасли как элементы аналогичного порядка занимают один и тот же уровень в системе права, составляя определенный слой в пределах этого уровня. Следовательно, нет никаких оснований для утверждения приоритета одной отрасли перед другой, скажем, земельного права перед финансовым, административного перед трудовым и т.д.

Поэтому каждая отрасль в качестве элемента одного и того же порядка в системе права обладает равным положением и не может рассматриваться как отрасль первого или второго порядка. Единственное исключение в силу особенностей своего предмета составляет конституционное (государственное) право, которое, определяя важнейшие стороны других отраслей права, занимает первый ряд в этом слое.

Из этого с необходимостью следует, что дифференциация отраслей права по предмету и методу должна сопровождаться достаточно четкой специализацией не только предмета данной отрасли, но и метода правового регулирования, соответствующего этому предмету. Ничего подобного, однако, не наблюдается. Если обособление предмета той или иной отрасли обычно достигается с достаточно приемлемой степенью определенности, то как только доходит до метода, ясность, хотя бы в главных и основных чертах, по общему правилу, утрачивается.

Последовательный сторонник рассматриваемой концепции С.С.Алексеев признает, что не в каждой отрасли метод регулирования дает себя знать столь ярко и выпукло, как, например, в административном праве. Однако, к сожалению, автор не поясняет этот весьма необычный факт. Почему, собственно говоря, оказывается выделенным метод административного права, а не конституционного? Ведь, по общему признанию, конституционное право занимает определяющее место в системе советского права. Впрочем, несколько позднее С.С.Алексеев указывал, что «наиболее ярко особенности метода правового регулирования выражаются в таких отраслях права, как административное и гражданское. В административном праве метод правового регулирования характеризуется в основном тем, что стороны отношений выступают в качестве субъектов «власти» и «подчинения», т.е. занимают юридически неодинаковое, юридически неоднопорядковое положение. Напротив, в гражданском праве субъекты действуют на началах юридического равенства, занимают одинаковое, юридически однопорядковое положение».

Основной методологический прием, на котором строится рассматриваемая концепция, заключается в том, что при определении понятия метода правового регулирования той или иной отрасли права используются два «кирпичика» — методы гражданского и административного права. Именно на их основе, на соотношении методов названных отраслей права многие авторы возводят конструкцию метода «своей» отрасли.

Так, А.И.Процевский пишет: «Определение специфических юридических средств, которыми пользуется любая отрасль права, в том числе трудовое, зиждется на двух простейших способах регулирования: а) гражданско-правовом — с принципом свободы договора и диспози-тивности юридических норм и б) административно-правовом — с его императивными нормами. В трудовом праве проявляются свойства обоих указанных способов, поскольку в одном случае государство прямо и непосредственно регулирует поведение людей, в другом - устанавливает лишь некоторые нормы поведения, оставляя место для самостоятельного урегулирования взаимоотношений сторон (так называемая автономия)».

В этой позиции содержится ряд неточностей. Неправильно считать, что диспозитивность свойственна только гражданскому праву. Управомочивающих норм немало и в административном праве. Во-вторых, любая отрасль права основана не на двух, а на трех первичных способах регулирования, к которым относятся дозволение, предписание и запрет. В конструкции А.И.Процевского запрету вообще не нашлось места, что не соответствует действительности, ибо, как известно, трудовое право включает в себя и нормы запрещающие.

Итак, «строительным материалом» выступают только методы административного и гражданского права. Нам, например, не удалось обнаружить ни малейшей попытки определить, скажем, метод семейного права, используя элементы метода земельного и финансового права: метод трудового права — на основе элементов метода государственного и колхозного права и т.д.

Это любопытное явление С.С.Алексеев объясняет тем, что «трудовое, колхозное, семейное право представляют собой "молодые" отрасли. Поэтому при их формировании были в определенной степени восприняты некоторые элементы, свойственные "старым" отраслям -административному и гражданскому праву». Вряд ли такое объяснение можно признать убедительным, ибо остается неясным само основание, по которому отрасли права подразделяются на «молодые» и «старые».

Кроме того, некоторые из «молодых», в частности, трудовое право, по сравнению с такой «старой» отраслью, какой именуется административное право, оформилось значительно раньше и рельефнее. Достаточно напомнить, что Кодекс законов о труде появился в числе первых кодексов советского права, тогда как административное право -«старая» отрасль, кодекса до сих пор не имеет.

Позднее С.С.Алексеев привел аргументы другого рода, но также вызывающие возражения. Характеризуя систему советского права, автор вслед за государственным правом, которое, как он пишет, составляет общую юридическую основу советской правовой системы, выделил две «полнокровные» отрасли, выполняющие непосредственно регулятивные функции — административное и гражданское право. «Чуть особняком, — отмечает С.С.Алексеев, — располагается такая профилирующая отрасль, нацеленная в основном на выполнение правоохранительных задач, как уголовное право. Легко заметить, что в комбинации этих трех отраслей в какой-то степени проступает идеальная структура права — две основные подсистемы: регулятивная, разветвляющаяся на две полярные ветви (административное и гражданское право), и "охранительная"».

Значит, из всех отраслей советского права только две отрасли -административное и гражданское — непосредственно выполняют регулятивные функции. С этим согласиться нельзя, ибо в противном случае пришлось бы неизбежно признать, что нормы остальных отраслей советского права (трудового, земельного и др.) не выполняют функции непосредственного регулирования поведения людей.

Из приведенной конструкции нельзя не сделать вывода, что административному и гражданскому праву отводится роль «поставщика» элементов метода для других отраслей, уступающих названным отраслям в степени регулятивного воздействия. Но тогда нужно будет признать, что не предмет определяет метод, с чем согласны все представители данной концепции, а метод одной отрасли определяет метод другой. В данном случае элементы метода двух «полнокровных» отраслей являются определяющими, видимо, придающими «регулятивную силу» нормам других отраслей права.

Вообще остается неясным, почему метод одной отрасли необходимо обязательно определять через метод другой, если каждая отрасль в системе советского права занимает одинаковое положение, один и тот же уровень в этой системе, в противном случае эта группа норм не была бы отраслью.

Думается, что совершенно правильно это обстоятельство объяснил С.И.Вильнянский, который подметил, что «понятие метода правового регулирования было выдвинуто для характеристики гражданского права, но поскольку при помощи этого критерия делается попытка отмежевать гражданское право от других отраслей советского права, им пользуются как основой или дополнительным критерием для построения системы советского права. Понятие «метод» до сих пор остается неясным и вообще ничего не объясняет, так как в конце концов все признают, что в каждой отрасли права применяется не один, а несколько методов».

С нашей точки зрения, наиболее правильный путь состоит в определении метода правового регулирования в целом, его системных свойств, после чего уже можно будет обратиться к анализу его конкретных проявлений в сфере действия той или иной отрасли советского права.

С.И.Вильнянский отметил, что фактическое положение дел складывается именно таким образом, что в каждой отрасли права применяется не один, а несколько методов правового регулирования. Взять, к примеру, трудовое право. Как известно, его развитие и состояние в современный период знало и знает немало фактов, когда определенные виды трудовых правоотношений регулировались, например, методами, свойственными уголовному праву (установление уголовной ответственности за прогул без уважительных причин). Отношения, связанные с применением мер дисциплинарной ответственности, регулируются с помощью элементов метода административного права. Отношения, связанные с применением мер дисциплинарной ответственности, регулируются с помощью элементов метода административного права. Отношения, вытекающие из трудовых договоров, испытывают влияние метода гражданского права.

В принципе аналогичным образом обстоит дело и с другими отраслями советского права, даже с теми, у которых, как говорят, метод регулирования обозначен наиболее ярко и выпукло, например, с административным правом. В этой отрасли используются элементы метода гражданского права, уголовного и др.

Это очевидное обстоятельство прямо или косвенно вынуждены признать и самые решительные сторонники концепции особого метода для каждой отрасли. Так, например, определяя подведомственность споров, регулируемых семейным законодательством, С.С.Алексеев пишет: «Те из них, которые вытекают из административных отношений, разрешаются, как правило, в административном порядке, а споры, возникающие из брачно-семейных отношений, подведомственны суду». Подобное положение явно несовместимо с основной идеей концепции. Отрасль одна, следовательно, должен быть и свой метод, но на деле его не оказывается, поскольку общественные отношения в области семейного права регулируются гражданско-правовым и административно-правовым методами.

Характерно, что за последнее время ряд представителей отдельных отраслей советской правовой науки пришли к отрицанию существования особого метода для каждой отрасли права и делают вывод о наличии различных способов регулирования соответствующих отношений внутри одной и той же отрасли. Так, А.С.Пашков, подчеркивая наличие у трудового права комбинированного метода, в итоге приходит к следующему заключению: «Советское трудовое право является наглядным подтверждением того положения, что внутри одной и той же отрасли права могут применяться различные приемы регулирования общественных отношений в зависимости от конкретно-исторических условий/).

С такой позицией согласны и авторы курса «Марксистско-ленинская общая теория государства и права», которые считают убедительно доказанным тот факт, что «метод правового регулирования не может быть взят за исходное, так как один и тот же метод применяется для регулирования разных по своему характеру общественных отношений. Так, свободное волеизъявление характерно не только для области гражданского права (например, при участии граждан в выборах органов государственной власти)».

Анализ высказанных в нашей литературе части мнений о существовании специфического метода для каждой отрасли советского права не может не привести к выводу о том, что все усилия, предпринятые сторонниками рассматриваемой концепции, пока не привели к достаточно определенным результатам, которые были бы способны дать более или менее четкое представление об особенностях метода правового регулирования той или иной отрасли. В этом нетрудно убедиться на примере метода государственного права в интерпретации Я.Н.Уманского, который пишет: «Предмету советского государственного права соответствует и присущий ему метод правового регулирования. Для норм советского государственного права, закрепляющих и регулирующих отношения, составляющие основу экономической и политической организации советского общества, характерен метод конституционного закрепления. Отличительной чертой этих норм, не свойственной ни одной другой отрасли права, является то, что они не имеют юридических санкций».

Но это положение автора расходится с действительностью, ибо нормы без санкций существуют в самых различных материальных и процессуальных отраслях советского права. Мы разделяем мнение О.С.Иоффе, который считает, что если гипотеза и диспозиция относятся к числу обязательных элементов структуры правовой нормы, то санкция составляет ее необязательный, факультативный элемент. В зависимости от задач, выполнение которых государство связывает с данной нормой, ее охрана может быть обеспечена посредством либо санкции, либо определенных других норм, либо при помощи всей системы действующего права.

Самое примечательное в позиции Я.Н.Уманского состоит, однако, в том, что назвав спецификой государственно-правовых норм отсутствие в них санкций, автор тут же признает: «Вместе с тем по этому признаку не во всех случаях можно определить принадлежность данной нормы к отрасли государственного права, поскольку нормы государственного права, направленные на регулирование других общественных отношений, складывающихся, например, в области организации и деятельности органов государственной власти, а также прав и обязанностей депутатов и др., во многих случаях содержат соответствующие санкции».

Вопрос о признании самостоятельности соответствующей отрасли права относится к одному из коренных вопросов общей теории права. Поэтому его постановка и решение представляются делом не только сложным, но и в высшей степени ответственным, полностью исключающим поверхностный, поспешный подход. Между тем анализ приведенных высказываний свидетельствует, что многие из них не отличаются требуемой глубиной, стремлением обстоятельно раскрыть и показать специфику метода соответствующей отрасли, в силу чего эти высказывания, как правило, неубедительны. Порой создается впечатление какого-то формального отношения к решению проблемы метода, которая «решается» путем простого упоминания о наличии своего метода у интересующегося данной отраслью ученого.

Вот почему не представляется возможным разделить мнение Д.А.Керимова, полагающего, что «задача исследования системы права отнюдь не сводится лишь к провозглашению метода правового регулирования дополнительным, вспомогательным классифицированным признаком, положенным в ее основу, что можно уже считать убедительно доказанным».

Интересные соображения о сущности метода правового регулирования высказал А.М.Витченко. Он рассматривает метод правового регулирования в двух аспектах: как основной, или общий метод, присущий системе права в целом, и как отраслевой метод правового регулирования. По мнению автора, «общий метод правового регулирования есть совокупность специфически-нормативных средств воздействия права на общественные отношения, позволяющие отграничить правовое регулирование от других форм воздействия права на общественные отношения».

Однако, прежде чем перейти к краткому анализу некоторых современных источников, в порядке обещанной «переклички времен», необходимо отметить одно важное обстоятельство, имеющее принципиальное отношение к рассматриваемым проблемам.

Дело в том, что, как известно, ряд партийных решений 60-х годов потребовали развернуть исследования в области науки управления, общей теории систем, информатики и т.д. Появилась обширная литература, посвященная методологии системного анализа, в том числе и применительно к правовым явлениям, и прежде всего к праву в целом. В свете этих исследований право предстало перед исследователями именно как сложная социальная регулятивная система, целостность, образуемая многослойным взаимодействием составляющих ее элементов, т.е. отраслей.

Можно сказать, что уже в 60-е годы использование методологии системного анализа фактически вынесло своего рода «приговор» концепции «у каждой отрасли свой предмет и свой метод». Суть «приговора» — в смене приоритетов. Если раньше вершиной своеобразной пирамиды считалась отрасль, имеющая свой предмет и метод, ибо только к этому уровню системы было приковано все внимание, а о системе права говорилось главным образом в абстрактном ключе, то теперь приоритетную, следовательно, определяющую роль играет уже система права в целом, отрасли которой, при всей их несомненной значимости, выступают как элементы этой системы, занимающие в ней, так сказать, третий уровень после уровней правовых норм и правовых институтов.

Но тогда с непреложностью следует вывод общетеоретического плана, принципиально отличающийся от традиционных взглядов на предмет и метод. О едином предмете уже было сказано, о едином методе — разговор еще предстоит.

А пока приходится констатировать: методология системного анализа, будучи общепризнанной в отечественной правовой науке, хотя и не следует преувеличивать ее возможности, тем не менее совершенно не отразилась на современных представлениях о предмете и методе правового регулирования. Эти представления такие же, как много десятков лет назад, во времена 60-х годов, о чем уже говорилось.

Обратимся к некоторым из современных источников, которые обнаруживают типичную постановку вопроса, что освобождает от необходимости «перебирать» всю литературу прежде всего общетеоретического характера.

В «Курсе лекций по теории государства и права» под ред. проф. Н.И.Матузова и проф. А.В.Малкова сказано: «В основе деления права на отрасли и институты лежат два критерия: 1) предмет правового регулирования; 2) метод правового регулирования».

В другом учебнике эта мысль выражена более пространно и не очень точно: «Каждая отрасль права имеет свой предмет правового регулирования — соответствующую область общественных отношений. Когда возникают новые общественные отношения, которые необходимо регулировать с помощью права, возникают основания и для выделения новой отрасли права. Однако только предмета правового регулирования недостаточно для разграничения отраслей права, поскольку общественные отношения чрезвычайно многообразны... Поэтому необходим второй критерий — метод правового регулирования -совокупность приемов, способов, средств воздействия права на определенную сферу общественных отношений (курсив мой. -B.C.)». Стало быть, предмет охватывает область отношений, а связанный с ним метод— сферу...

«Наиболее яркое различие существует между методами, применяемыми в гражданском и административном праве. В связи с этим выделяют два основных вида методов правового регулирования общественных отношений: гражданско-правовой (другие его названия, встречающиеся в литературе — автономный, диспозитивный, метод координации); и административно-правовой (именуемый также авторитарный, императивный, метод субординации)».

«Два критерия выделения отраслей права: предмет и метод правового регулирования».

Это выдержки из учебников по теории государства и права. Теперь примеры из отраслевых источников.

По мнению К.Н.Гусова и В.Н.Толкуновой, «предметом трудового права является комплекс общественных отношений по труду работника на производстве... Методом трудового права называется специфический для данной отрасли права способ (прием) правового регулирования, т.е. воздействия через нормы права на волю людей в их поведении в нужном для государства, общества, работников, и работодателей направлении для получения оптимального результата этого регулирования». Довольно мудреная для учебника формулировка-Прямо скажем, в поисках особенностей метода «своей» отрасли тот или иной автор, как правило, оказывается в неудобном положении. В самом деле, попробуйте внятно отличить например, метод трудового права от метода семейного права, административного права, скажем, от финансового и т.д.

В одном из новейших учебников по финансовому праву содержится высказывание, которое не может не озадачить читателя. На странице 23 подчеркивается: «Финансовое право имеет свой предмет правового регулирования и обусловленный им метод правового регулирования, поэтому финансовое право представляет собой самостоятельную отрасль права». Удовлетворенный читатель продолжает чтение и на стр. 25 встречает сюрприз: «Однако финансовое право не имеет своего, только ему присущего метода правового регулирования и использует так называемый административный метод "власти и подчинения"».

С точки зрения одних специалистов по гражданскому процессу, «гражданско-процессуальное право регулирует общественные отношения диспозитивно-разрешительным методом. Это означает, что инициатива возникновения гражданских дел принадлежит заинтересованным лицам, а не суду. Суд по своей инициативе гражданских дел не возбуждает. Обжалование судебных актов и, как правило, их исполнение зависят также от волеизъявления заинтересованных субъектов процессуального права. Большинство норм гражданско-процес-суального права носит разрешительный, а не запретительный характер. Участники процесса могут занимать только присущее им одно процессуальное положение и совершать только такие процессуальные действия, которые разрешены и предусмотрены нормами процессуального права».

Заметим, здесь говорится о диспозитивно-разрешительном методе, свойственном гражданско-процессуальному праву.

С точки зрения других специалистов по гражданскому процессу: «Метод гражданско-процессуального права как способ воздействия на регулируемые данной отраслью отношения — императивно-диспозитивный».

«Императивность метода гражданско-правового регулирования определяется тем, что все гражданско-процессуальные отношения являются отношениями власти и подчинения в силу участия в них суда -органа государства, уполномоченного на осуществление правосудия и обеспеченного властными полномочиями. Суд обязан точно соблюдать предписания закона и требовать того же от всех участников гражданского процесса. Только суд как орган власти вправе применять предоставленные процессуальным законом меры принуждения.

Диспозитивность отражает другой аспект воздействия гражданско-процессуального права: свободная реализация предоставленных прав и возложенных обязанностей, но в рамках закона; равенство прав и обязанностей применительно к одному и тому же виду субъектов (стороны в процессе равны и проч.); гарантированность прав и обязанностей. В совокупности диспозитивность и императивность характеризуют метод гражданско-процессуального права».

Заметим, здесь говорится об императивно-диспозитивном методе гражданско-процессуального права.

Сопоставим две формулировки: «диспозитивно-разрешительный метод» и «императивно-диспозитивный». Это — метод одной и той же отрасли. Но это явно не одно и то же!

В уже упомянутой монографии С.Н.Махина констатирует: «Общей теорией права выработано понятие отрасли права и основные критерии отнесения той или иной совокупности институтов к правовой категории "отрасль права". Причем следует отметить единодушие ученых при определении этого вопроса: отрасль права — это такая группа норм, которая регулирует соответствующий комплекс общественных отношений. Регулирование подобных отношений осуществляется специфическими приемами и методами».

Отмеченное С.Н.Махиной «единодушие ученых», как говорится, «имеет место», причем в масштабах и формах, которые вызывают обоснованное недоумение. Так, разделы некоторых учебников по теории государства и права, написанные в разное время, различными авторами и т.д., оказываются похожими друг на друга как близнецы.

Таким образом, краткое рассмотрение сущности наиболее распространенной концепции, исходящей из наличия у каждой отрасли своего метода правового регулирования, обнаруживает существенные изъяны, которые дают основание сформулировать ряд принципиальной важности вопросов. Именно эти вопросы требуют ответа при анализе проблемы метода правового регулирования.

Во-первых, если рассматривать право как целостную социальную регулятивную систему, против чего никто не возражает, то непонятно, почему поиски специфических черт метода правового регулирования касаются только одного уровня структуры — отрасли? Почему из четырех уровней структуры взят только один, в то время как все признают, что метод закреплен в нормах права?

Во-вторых, чем объяснить то обстоятельство, что, признавая обусловленность метода предметом правового регулирования, тем не менее метод существующей отрасли определяется не в соответствии с ее предметом, а не иначе как из элементов только двух отраслей — гражданского и административного права? Если это допустимо по отношению к методу, то почему бы не применить это к предмету правового регулирования, определив предмет одной отрасли через предметы административного и гражданского права?

В-третьих, правомерно ли то, что при характеристике метода правового регулирования он чаще всего рассматривается как способ воздействия на поведение лишь субъектов правоотношения? Правильно ли ограничивать действие метода правового регулирования только поведением субъектов правоотношения или его можно и должно распространить на поведение субъектов права также?

Рассматриваемая концепция внятного ответа на эти вопросы не дает, хотя они относятся к существу проблемы. Следовательно, без надлежащего ответа на них проблему не решить.

Понятие и структура метода правового регулирования

Предпринятый в предыдущих параграфах данной главы критический анализ высказываний отечественных ученых по проблемам предмета и метода правового регулирования -- отнюдь не самоцель, поскольку является необходимым предварительным условием для предпринимаемых научных усилий, связанных с обоснованием авторской концепции предмета и метода правового регулирования.

Фактически дело обстоит таким образом, что с предметом правового регулирования в сущности все ясно: реально существует категория общественных отношений, представляющая собой объективно складывающуюся социально-правовую среду, которая может существовать только в условиях правового регулирования. Системными элементами названной социально-правовой среды выступают группы общественных отношений, регулируемых соответствующими отраслями российского права.

При этом вырисовывается любопытное обстоятельство: не будет ошибкой сказать, что в общих границах социально-правовой среды может складываться в принципе неопределенное множество групп и разновидностей общественных отношений, вызываемых к жизни потребностями общества и, в свою очередь, — необходимость их «отраслевого» регулирования, с учетом заложенных в этих отношениях особенностей. Главное же, на мой взгляд, состоит в том, что не имеет значения, сколько и каких возникло общественных отношений на пространстве социально-правовой среды.

С другой стороны, несомненно и то, что в процессе общественного развития отдельные группы отношений социально-правовой среды прекращают свое существование вообще либо претерпевают значительную трансформацию, что затем отражается определенным образом на структуре социально-правовой среды как едином предмете правового регулирования и, конечно, на сфере отраслевого регулирования.

Иное дело, когда речь заходит о методе правового регулирования. Здесь совершенно невозможно применить логику, по которой строится и функционирует единый предмет правового регулирования и его составляющие элементы. Нельзя например сказать: сколько отраслевых предметов реально существует в структуре единого предмета правового регулирования — столько должно быть и отраслевых методов такого регулирования. Многолетние усилия — в прошлом и сейчас — это доказать, к сожалению, положительных результатов, на мой взгляд, не дали. Несомненно, нужен принципиально иной подход к этой сложной, но чрезвычайно актуальной проблеме.

Суть этого подхода, думается, в признании того объективного факта, что независимо от числа элементов социально-правовой и социально-нравственной среды, т.е. определенных групп общественных отношений, нуждающихся в правовом и неправовом регулировании, существуют всего три первичных способа воздействия на эти отношения со стороны социальных управленческих систем (как государственных, так и негосударственных), а именно: дозволение, предписание и запрет.

Важно при этом подчеркнуть, что как таковые эти способы воздействия на поведение людей, т.е. как социальные регуляторы, возникли задолго до наделения их юридическим содержанием, превратившим их в правовые способы воздействия, охватывающие теперь (в отличие от действующих неправовых запретов, предписаний и дозволений) ту часть общественных отношений, которая входит в социально-правовую среду.

Правомерен вопрос: каким же образом эти всего три способа правового регулирования могут эффективно воздействовать на все значительное разнообразие связей в социально-правовой среде? Прежде чем попытаться дать пока только общий ответ, — контрвопрос: а как с этими тремя способами обходится такой социальный регулятор, как система норм нравственности, в арсенале которого, в принципе, те же -дозволение, предписание и запрет?

Думается, в общем плане ответ может быть таков: все дело в большом наборе вариантов каждого из названных способов в определении многочисленных нюансов дозволений, предписаний, запретов, которые, пожалуй, по своей палитре оттенков и нюансов не уступают разнообразию регулируемых общественных отношений сферы социально-правовой среды.

Высказанные соображения — это, так сказать, уровень 2001 г. Однако основы предлагаемой концепции единого предмета и метода правового регулирования формировались значительно раньше, в 60-70-х годах и, думается, есть смысл показать кратко процесс рождения авторских нетрадиционных представлений об этом юридическом феномене.

Как уже отмечалось, исследование теоретических проблем метода правового регулирования невозможно без использования методологии системного анализа.

Во-первых, воздействие, осуществляемое людьми в социальной области, в том числе и при помощи правовых средств, всегда направлено на определенные и разнообразные общественные связи. В конечном счете эти связи образуют целостность, которая представляет собой социально-правовую среду, обладающую системными свойствами.

Во-вторых, воздействие на отношения социально-правовой среды осуществляется различными социальными управленческими системами, например, входящими в государственный аппарат. Следовательно, есть основания считать, что, говоря в общем плане, субъект воздействия также обладает системными свойствами.

В-третьих, само воздействие на отношения социально-правовой среды — это не разрозненные, изолированные друг от друга акции, а сложный процесс, в ходе которого используются взаимообусловленные и взаимосвязанные средства, также образующие систему. Более того, каждый из компонентов этой системы, например, комплекс правовых средств воздействия, в свою очередь представляет собой систему связанных друг с другом, хотя и варьирующих в конкретном отношении, элементов.

В-четвертых, условием эффективной реализации всех способов воздействия на отношения социально-правовой среды является наличие урегулированного правом соответствующего порядка, определенной процедуры, с помощью которой только и могут быть реализованы названные три способа воздействия — дозволение, предписание и запрет.

Если раньше мной была высказана мысль о существовании своеобразной «системной триады», включающей в себя систему объекта воздействия, систему субъекта воздействия и систему способов воздействия, то теперь есть основания для того, чтобы включить и четвертый элемент процессуального характера, превращающий эту «триаду» в своеобразный «квартет», а именно: систему процедур реализации способов правового воздействия на социально-правовую среду.

Обратимся к характеристике важнейших вопросов, связанных с понятием и структурой метода правового регулирования.

Среди средств воздействия на поведение людей в обществе право, несомненно, является одним из наиболее действенных. Общепризнанные свойства права (нормативность, формальная определенность, принудительность и т.д.) таковы, что они главным образом приспособлены для обеспечения необходимой организованности в общественных отношениях, внесения в них урегулированности и порядка.

Государство при помощи права не только формулирует и закрепляет правила поведения, но и обеспечивает их реализацию. Осуществление установленных государством правовых норм достигается не иначе, как при помощи юридических средств, тесно друг с другом связанных и обладающих системными свойствами.

Поэтому правовой метод есть совокупность юридических приемов, средств, способов воздействия социальных управленческих систем на социально-правовую среду в целом и на составляющие ее элементы.

Приведенная формулировка известным образом согласуется с теми, которые высказывались различными авторами на страницах юридической литературы. Так, по мнению Л.С.Явича, метод — это совокупность юридических средств воздействия, которые применяет государство при правовом регулировании общественных отношений.

«Под методом правового регулирования, — пишет А.М.Васильев, — понимают способ воздействия государства на те или иные общественные отношения, применяемые им приемы для установления взаимосвязи сторон».

Высказывание А.М.Васильева может служить иллюстрацией одностороннего подхода к характеристике метода правового регулирования, ибо автор ограничивает действие метода правового регулирования лишь задачей «установления взаимосвязи сторон».

Однако, как уже отмечалось, с помощью того же юридического метода, закрепленного в запрещающих правовых нормах различной отраслевой принадлежности, преследуется иная задача, — чтобы в предусмотренных ситуациях правовые связи между сторонами не возникали.

Своеобразное определение метода правового регулирования предложил В.З.Янчук: «Метод правового регулирования — способ, прием, средство воздействия, с помощью которых устанавливаются и реализуются правомочия объектов права и правоотношения, способ выяснения характера отношений между ними». Определение вызывает два замечания. Во-первых, в нем допущена редакционная погрешность: вместо объекта, нужно читать субъекта. Во-вторых, методу правового регулирования вовсе не свойственна функция выяснения характера отношений между субъектами.

По общему правилу, в существующих определениях метода верно отмечается, что он используется государством и представляет собой совокупность способов воздействия на поведение людей. Однако выводы, которые делаются из этих определений, оказываются в известной мере односторонними, не учитывающими ряда важных факторов. Так, игнорируется тот первостепенной значимости факт, что метод правового регулирования предназначен прежде всего для воздействия на социально-правовую среду, которая составляет единый предмет правового регулирования. При этом, как представляется, не учитывается системный характер единого предмета правового регулирования, который складывается на основе взаимодействия различных составляющих его элементов, каждый из которых обладает известной спецификой и, следовательно, нуждается в применении к нему определенных средств правового регулирования.

С моей точки зрения, метод правового регулирования обладает следующими характерными чертами:

1. Особенность метода правового регулирования заключается прежде всего в том, что составляющая его система средств воздействия используется преимущественно и главным образом государством, входящими в его аппарат социальными управленческими системами. Следовательно, применение метода правового регулирования — прерогатива прежде всего государственно-властных органов.

При этом, однако, следует учитывать по крайней мере два обстоятельства, которые определенным образом оттеняют названную особенность метода правового регулирования.

Во-первых, правовые средства воздействия на поведение людей используют также общественные объединения, хотя и делают это в несравненно меньших масштабах, нежели органы государства.

Во-вторых, социальные управленческие системы, относящиеся к органам государственной власти, используют метод правового регулирования не изолированно, а наряду с иными, неправовыми средствами воздействия на поведение людей.

2. Особенность метода правового регулирования проявляется также в его непосредственной обусловленности единым предметом правового регулирования, который выступает в качестве социально-правовой среды, т.е. системы взаимодействующих между собой элементов. Эта определяющая роль социально-правовой среды как единого предмета правового регулирования по отношению к методу воздействия на нее со стороны социальных управленческих систем выступает в двух аспектах.

Сущность статических и динамических элементов социально-правовой среды предопределяет прежде всего характер тех способов воздействия на них, которые оказываются наиболее эффективными. Как известно, непосредственному и целенаправленному воздействию с помощью правовых средств подвергаются лишь те элементы социальной среды, в надлежащем развитии которых прямо заинтересованы общество и государство.

Применительно к статическим элементам социальной среды, например, статусу всех разновидностей субъектов, с помощью правового метода решается важная задача установления и постоянного поддержания на должном уровне основ их правового положения. Если закрепление правового статуса субъектов достигается обычно с помощью материальных правовых норм, то поддержание этого статуса составляет уже задачу метода правового регулирования посредством сознательного использования социальными управленческими системами тех средств, которые в своей совокупности его образуют.

В этой связи не представляется возможным согласиться с той трактовкой понятия метода правового регулирования, которая дается в литературе. Так, по мнению С.С.Алексеева, метод правового регулирования включает в себя следующие основные элементы: а) характер общего юридического положения субъектов (т.е. правоспособности, правового статуса) — находятся ли субъекты в состоянии власти и подчинения, или занимают равные, юридически однопорядковые позиции, или связаны «трудовым режимом» и т.д.; б) характер оснований возникновения, изменения и прекращения правоотношений (т.е. юридических фактов) — возникают ли, в частности, правоотношения на основе административных актов или договоров и т.д.; в) характер способов формирования содержания прав и обязанностей субъектов — определяется ли оно непосредственно нормами права, или административными актами, или соглашением субъектов и т.п.; г) характер юридических мер воздействия (т.е. санкций), способов, оснований и процедуры применения санкций.

Наиболее устойчивым и определяющим, с точки зрения автора, является общее юридическое положение субъектов, в котором концентрируются все особенности метода правового регулирования в целом. Указанный элемент может быть с максимальной эффективностью использован при решении практических вопросов разграничения норм права по отраслям.

Итак, главным в методе правового регулирования, его определяющим элементом оказывается характер общего юридического положения субъектов, их правовой статус. Но ведь известно, что статус устанавливается и регулируется, как это признает сам С.С.Алексеев, правовыми нормами, которые по своим регулирующим свойствам подразделяются всего на три вида — управомочивающие, обязывающие и запретительные. Если же учесть, что все отрасли права состоят только из трех названных разновидностей регулятивных норм, то как тогда можно обнаружить многообразие вариантов закрепления правового статуса во всех отраслях права? Ответа на этот ключевой вопрос нет. Поэтому не здесь ли коренятся те, пока непреодолимые трудности на пути конструирования своего метода для каждой отрасли.

Далее. Если говорить в целом, то формула, предложенная С.С.Алексеевым и получившая весьма широкое распространение в работах представителей различных отраслей отечественной юридической науки, охватывает фактически лишь два элемента социально-правовой среды, нуждающиеся в правовом регулировании, т.е. иначе говоря, две составные части предмета правового регулирования, а именно: статус субъектов права, а также связи, принимающие форму правовых отношений. Это выражено достаточно отчетливо во всех частях приведенной формулировки. Взять, к примеру, первый пункт. Ведь понятие «состояние власти и подчинения» может быть применено главным образом не к субъектам права, а к субъектам правоотношений, ибо вне отношений как конкретных связей, оно, собственно говоря, имеет лишь абстрактную значимость. Можно ли названную составную часть метода правового регулирования в данной интерпретации применить, скажем, к такому необходимому, объективно существующему предмету правового регулирования, как «поведение вне правоотношений»? Думается, нельзя, даже при том условии, если учитывать совершенно очевидный факт проявления в каждой норме права начала государственного властвования.

При анализе высказанных в литературе суждений о методе правового регулирования, обращает на себя внимание следующее обстоятельство. Полностью разделяю важное положение С.С.Алексеева о четырех уровнях структуры права, что уже отмечалось при характеристике предмета правового регулирования. Поэтому можно сказать, что каждый уровень этой системы — норма права, институт, отрасль, право в целом имеет свой предмет правового регулирования. Но когда речь идет о методе, то он почти «единогласно» признается свойственным лишь одному уровню структуры - только отрасли права.

В связи с этим возникает ряд вопросов принципиального характера. Во-первых, можно ли считать, что в целостной системе, какой, несомненно, является право, юридическим своеобразием, т.е. своим собственным методом правового регулирования обладает только элемент одного уровня — отрасль права? Видимо, так считать нет достаточных оснований, ибо упомянутое юридическое своеобразие является внутрисистемным, не выходящим за пределы права в целом. Служебным же назначением такого своеобразия является основание для дифференциации отраслей права.

Но если мы сравним систему норм права, например, с системой норм нравственности, то рельефно проявится своеобразие системы норм права, которая специфическим образом действует применительно к определенным группам общественных отношений социально-правовой среды. Отрицать своеобразие двух видов социальных норм -права и нравственности — нет никаких оснований, так как в противном случае придется игнорировать общепризнанное объективное основание деления социальных норм, действующих в нашем обществе.

Однако, в свою очередь, логически неизбежной становится необходимость согласиться с наличием этого своеобразия не иначе как посредством признания метода, присущего всей системе права как целостному социальному явлению, важнейшему инструменту регулирования многообразных процессов общественного развития. Следовательно, является весьма резонной постановка вопроса о существовании единого метода правового регулирования, имманентного высшему уровню структуры права - системе права в целом.

Во-вторых, правомерна ли постановка вопроса о наличии своего метода правового регулирования у того или иного института? Насколько известно, никто из ученых-юристов не говорил о методе правового регулирования на уровне института. Что же касается предмета правового института, то в существующих определениях этого уровня системы права о его наличии речь идет преимущественно в позитивном плане, хотя это звучит в определенной мере косвенно.

Как известно, под правовыми институтами понимаются «группы правовых норм, регулирующих какие-либо однородные общественные отношения, связанные между собой в качестве обособленной группы».

С.С.Алексеев считает, что «правовой институт — это законодательно обособленный комплекс юридических норм, обеспечивающий цельное регулирование данной разновидности отношений или ее стороны».

Стало быть, правовой институт имеет свой предмет регулирования, присущий только ему и представляющий собой группу однородных общественных отношений. Спрашивается, каким методом в отношении своей подведомственной группы отношений «пользуется» правовой институт: своим, отличающимся какой-то спецификой, определяемой предметом, или же «довольствуется» методом той отрасли права, в составе которой он располагается? Прямого ответа на этот вопрос в литературе нет однако, обнаруживаются любопытные косвенные данные.

Видимо, принято считать, что правовой институт своего собственного метода не имеет. Во всяком случае это не упоминается при характеристике его особенностей. С.С.Алексеев указывает, например, на три признака, свойственных правовому институту:

а) однородность фактического содержания, заключающаяся в регулировании строго определенной разновидности общественных отношений;

б) юридическое единство (комплексность) норм как главный признак, свидетельствующий о том, что нормы, образующие институт, выступают как единый комплекс, цельная система, точнее, относительно обособленный «блок», «агрегат» в совокупности с другими институтами, составляющими нормативный механизм отрасли;

в) законодательная обособленность.

Как видим, о методе не упоминается, и можно сделать вывод, что институт, как таковой, своего метода регулирования не имеет.

Вместе с тем, справедливо указывая на существование в пограничных областях правового регулирования смешанных институтов, С.С.Алексеев рассматривает их как такие институты данной отрасли, которые включают некоторые элементы иного метода правового регулирования. В целом юридическое содержание смешанного института однородно, потому он входит в определенную отрасль права. Но в его содержание проникли элементы метода, свойственные другой отрасли права.

Что значит «некоторые элементы» иного метода могут проникать в смешанный институт? Ведь если метод как таковой есть совокупность всех ранее названных элементов, то может ли какой-либо из них, изъятый из системы «своего» метода, достаточно ясно его представлять, будучи, так сказать, в «одиночестве». Думается, что отдельно взятый элемент того или иного метода не способен не только отразить его специфику, но и вообще его представлять, ибо часть, естественно, не может включить в себя все свойства целого, которое она представляет. Иными словами, системная часть не обладает интегративными качествами той системы, которую она образует лишь во взаимодействии с другими частями этого целого.

Из всего сказанного напрашивается вывод о том, что «чистые» институты данной отрасли права своего специфического метода не имеют и используют метод своей отрасли, и лишь пограничные институты обладают некоторыми особенностями нескольких методов правового регулирования «подведомственных» отношений.

И еще одно соображение. Как известно, правовые институты одной и той же отрасли права регулируют отношения, подчас заметно отличающиеся друг от друга. Взять, к примеру, два института административного права — институт государственной службы и институт административной ответственности. Ясно, что регулируемые этими институтами отношения настолько различны по своему содержанию и удельному весу элементов их предметов, а следовательно, и по способам воздействия на них, что они вряд ли смогут «уместиться» в пределах главного элемента метода правового регулирования — общего юридического положения субъектов. Достаточно сказать, что для института административной ответственности характерно преобладающее значение запретительных норм, воздействующий на такой элемент его предмета регулирования, как «поведение вне правоотношений».

В-третьих, существует между тем еще один уровень структуры права - юридическая норма. Можно ли ставить вопрос о существовании метода правового регулирования на этом, самом низком уровне структуры права? Думается, что такая постановка вопроса не только правомерна, но и объективно необходима, ибо здесь, на уровне правовых норм, юридический метод как раз и получает свое фактическое закрепление.

Самое примечательное состоит в том, что именно данный уровень структуры права обладает, если можно так сказать, всеобщей универсальностью, которая именно отсюда распространяется затем на всю систему права в целом, ибо на фундаменте этого уровня строится вся система права. Следовательно, особенности метода правового регулирования необходимо искать не на уровне отрасли, не на уровне правового института, а на самом низшем уровне правовой системы, т.е. там, где метод правового регулирования реально получает свое закрепление. Вот почему имеются все основания рассматривать метод правового регулирования не как признак, присущий исключительно отрасли, т.е. одному уровню структуры, а как свойство всей системы права в целом.

3. Характерная черта метода правового регулирования заключается в наличии своеобразной, с общесоциальной точки зрения, его материально-юридической основы в виде заранее установленных или санкционированных государством общих правил поведения людей — норм, составляющих целостную систему, которая непосредственно охватывает регулятивным воздействием всю сферу социально-правовой среды.

«Конкретные методы правового регулирования, считает

В.М.Горшенев, — получают свое выражение в нормах социалистического права. Государство, фиксируя в норме права определенный вариант поведения участника урегулированного общественного отношения, одновременно предусматривает, какое состояние воли должно быть избрано для организации взаимоотношений сторон и достижения результата правового регулирования... Представление о методе, заключенном в норме, можно получить только при анализе всех структурных частей нормы права и специфики субъектного состава, поведение которого норма должна урегулировать. Указание на используемый государством метод регулирования содержится не во всех структурных частях нормы, а только в диспозиции и санкции».

В.М.Горшенев правильно отмечает, что методы правового регулирования, будучи отражены в нормах, являются «достоянием самого права, а не регулируемых правом общественных отношений». Вместе с тем автор допускает известную непоследовательность, связывая особенности правового метода с субъектным составом отношений, которые он призван регулировать, Специфика метода обусловлена только характером норм, в известном смысле представляющих собой абстрактную модель поведения, ибо имманентный праву формализованный характер его норм, как правило, не связан с учетом личностных качеств потенциальных субъектов отношений, подлежащих правовому регулированию.

Кроме того, В.М.Горшенев не учитывает ситуации, когда действие метода правового регулирования строится таким образом, чтобы оно не порождало правоотношений. Следовательно, действие метода правового регулирования оказывается более широким, охватывающим все разновидности системных элементов социально-правовой среды, проявляющейся как единый предмет правового регулирования. Вот почему нельзя согласиться с мнением В.М.Горшенева, который ограничивает действие метода правового регулирования лишь задачей воздействия на соответствующие общественные отношения между определенными субъектами.

4. Характерная особенность метода правового регулирования состоит в том, что он выступает в качестве важнейшего средства организованного воздействия социальных управленческих систем на внешнюю и внутреннюю среду.

Как уже отмечалось, одно из свойств социальной управленческой системы заключается в сознательном выборе наиболее целесообразных средств функционирования с целью организованного воздействия на различные стороны процесса общественного развития. Для социальных управленческих систем, образующих системы государственно-властного аппарата, таким средством является метод правового регулирования. Названная черта метода правового регулирования обусловлена прежде всего самим характером социально-правовой среды, выступающей в качестве единого предмета правового регулирования, все элементы которого могут существовать и надлежащим образом развиваться лишь при условии определения не только целей и задач общественного развития, но и основных путей и средств их реализации.

В свете всего вышесказанного становится ясно, что если определяющее значение предмета обусловливает юридический характер средств воздействия на предмет в целом и составляющие его элементы, а, следовательно, правовую природу метода, то системная структура предмета правового регулирования с такой же неизбежностью предопределяет соответственно и системную структуру самого метода правового регулирования.

Поэтому метод правового регулирования не может быть ничем иным, кроме как системным явлением. Объясняется это тем, что эффективно регулировать систему социальных связей и явлений, входящих в единый или отраслевой предмет, можно только тогда, когда все способы и средства, составляющие содержание метода регулирования, выступают не разрозненно, не в изоляции друг от друга, а в самом тесном взаимодействии, иначе говоря, во взаимообеспечении.

Таким образом, организованное государственно-властное воздействие, осуществляемое посредством метода правового регулирования, может иметь место лишь на основании использования системных свойств последнего. Логика рассуждений, вытекающая из анализа объективного положения вещей, здесь такова.

Во-первых, субъекты, использующие для своих целей метод правового регулирования, обладают ясно выраженными системными свойствами: в своей совокупности они составляют социальные управленческие системы, относящиеся к аппарату государственной власти. По-видимому, системный характер субъектов, применяющих метод правового регулирования, не может вызвать сомнений.

Во-вторых, то, к чему социальные управленческие системы применяют метод правового регулирования, т.е. социальные связи и явления, складывающиеся в социально-правовой среде и образующие единый предмет правового регулирования, также выступают в качестве системы. Элементами этой системы, как уже отмечалось, являются составные части различной степени сложности, тесно взаимодействующие между собой — статусы различных субъектов права, связи между субъектами, принимающие под воздействием права форму материальных и процессуальных правоотношений, и, наконец, такое поведение субъектов права, которое предусмотрено правовыми нормами, но не должно вызывать правоотношений.

В конечном счете следует сказать, что метод правового регулирования проявляется при помощи трех основных, первичных способов воздействия на поведение людей, тесно взаимодействующих между собой и закрепленных в правовых нормах. Одна разновидность правовых норм (здесь и далее безотносительно к их отраслевой принадлежности) определяет границы и содержание возможного поведения субъектов права и субъектов правоотношения. Диспозиция этих норм содержит различные, весьма разнообразные модификации дозволения.

Другая группа норм закрепляет, предписывает должное поведение субъектов, от которого они, при наступлении предусмотренных нормой ситуаций, уклоняться не вправе. Диспозиции этих норм содержат предписания, заключающие в себе многочисленные нюансы.

Третья разновидность правовых норм воздействует на поведение людей посредством многообразных по своим оттенкам запрещений определенных деяний (действий и бездействия). В диспозициях этих норм содержится, так сказать, «многоликий» запрет, являющийся (как и дозволения, и предписание) первоначальным компонентом метода правового регулирования.

Помимо названных, некоторые авторы предлагают выделить еще одну разновидность норм поощрительные. Так, по мнению

А.П.Коренева, «поощрение — это сформулированное в норме указание на публичное признание заслуг, на меры награждения, которые применяются к органу, служащему или гражданину за успехи, достигнутые в выполнении правовых обязанностей или общественного долга. Основанием для применения поощрения служат сформулированные в диспозиции нормы права поощрительные действия, конкретные успехи, достижения».

Полагаю, однако, что А.П.Коренев не прав, указывая на существование в поощрительных нормах публичного признания заслуг, ибо такое признание находит свое отражение не в норме, а в индивидуальном правовом акте, реализующем данную норму. Ведь если стать на эту точку зрения, то нужно будет признать, что в запретительных нормах заранее, неперсонифицированно содержится публичное осуждение существующих субъектов. Вряд ли это правильно.

Поощрительные нормы, думается, не могут быть отнесены к первичным регулятивным разновидностям правовых норм. В этом плане правы те, кто поощрительные нормы рассматривают в качестве особой разновидности управомочивающих норм, смысл которых состоит прежде всего в защите субъективных прав граждан на материальное или моральное поощрение в установленных законом случаях.

Итак, метод правового регулирования выражается в трех первоначальных способах воздействия на поведение субъектов права и субъектов правоотношений. Здесь, на мой взгляд, заложено самое существенное свойство рассматриваемого метода. Оно заключается в том, что метод правового регулирования как системное явление соединяет в органическое целое все три названных способа одновременно. Более того, метод правового регулирования может существовать только как объединение всех трех компонентов - дозволения, предписания и запрета, т.е. как система, основанная на взаимодействии, взаимообеспечении этих компонентов. Ни дозволение, ни предписание, ни запрет не могут существовать изолированно один от другого. Поэтому, когда мы говорим, что метод правового регулирования проявляется посредством юридических дозволений, предписаний и запретов, то имеем в виду их совокупное проявление с преобладанием какого-то одного элемента, эффективное воздействие которого известным образом обеспечивается наличием двух других.

Дозволение, предписание и запрет всегда выступают как внутренние составные части единого метода правового регулирования. Условно говоря, они могут быть представлены в виде неких осей координат, по которым развертывается правовое воздействие на соответствующие системные элементы единого предмета правового регулирования.

Тот факт, что метод правового регулирования может существовать только в виде системы из трех взаимосвязанных способов воздействия, объясняется, по меньшей мере, двумя существенными обстоятельствами.

Во-первых, как уже упоминалось, юридический метод определяется единым предметом правового регулирования, который характеризуется ясно выраженными системными свойствами. Это означает, что организованное, целенаправленное воздействие на внутренние составные части единого предмета правового регулирования невозможно без комплексного использования всех трех способов такого воздействия, составляющих содержание метода правового регулирования. Именно системность метода не только обеспечивает организованный характер его действия, но, что самое главное, делает метод правового регулирования универсальным, способным одновременно, хотя и по-разному, воздействовать на все существенные стороны складывающихся в социально-правовой среде связей и явлений.

Одновременное использование дозволения, предписания и запрета в различных предусмотренных законом ситуациях, когда один из компонентов выполняет роль непосредственно воздействующего фактора, а два других обеспечивают, в соответствующих случаях «подстраховывают», это воздействие, является, на мой взгляд, совершенно необходимым условием эффективности правового метода. Значит, правовой метод, с учетом различной роли его компонентов, одновременно оказывает непосредственное и потенциальное регулирование различных аспектов социальных связей и явлений, соответственно их конкретным особенностям и потребностям. К этому следует добавить, что возникающие в социально-правовой среде связи и явления никогда не выступают в изолированном виде, который бы вызвал необходимость в таком же изолированном способе воздействия. Напротив, эти многообразные и многочисленные связи и явления социально-правовой среды, имеющие комплексный характер, определяют необходимость соответствующего использования всего арсенала метода правового регулирования.

Во-вторых, одновременное существование и действие дозволения, предписания и запрета как составных частей метода правового регулирования обусловлено характером его «материальной» основы, которой, как известно, являются определенные группы правовых норм, закрепляющих соответствующие компоненты юридического метода. А существующая между этими нормами теснейшая связь в конечном счете и объединяет их в систему права.

Это, в свою очередь, означает, что действие права фактически проявляется в возможности одновременной реализации всех закрепленных в нем способов воздействия. Общая принципиальная схема такова: если один из субъектов права или правоотношения обладает предоставленным ему законом правомочием (дозволение), то реализация этого правомочия в предусмотренных ситуациях обеспечивается обязанностью другого субъекта правоотношения предпринять соответствующие действия (предписание). В свою очередь, невыполнение субъектом возложенной на него обязанности, которая вытекает из правомочия контрагента, влечет за собой действие запрета, реализуемого в виде того или иного вида юридической ответственности.

Примеры подобного рода взаимодействия составных элементов метода можно было бы продолжить. Так, действующее уголовное законодательство предусматривает ситуации, когда нарушение запрета, выраженное в соответствующей норме уголовного закона, приводит в действие не только предписание (обязанность компетентных субъектов привлечь нарушителя к ответственности), но и дозволение, выраженное в правомочии гражданина на необходимую оборону, разумеется, с соблюдением установленных законом требований и условий.

Таким образом, закрепление в системе права всех трех способов юридического воздействия на поведение людей обеспечивает совершенно необходимую универсальность механизма правового регулирования, в котором его компоненты взаимно обеспечивают один другого, что придает системный характер самому методу правового регулирования.

Общий вывод из сказанного, — метод правового регулирования, обусловленный единым предметом правового регулирования, может существовать и выполнять свою социальную функцию только как система, складывающаяся из трех первоначальных способов воздействия -дозволения, предписания и запрета.

Основные типы правового регулирования

Дозволение, предписание и запрет, выступая как системные элементы единого метода правового регулирования, естественно и неизбежно взаимодействуют между собой. Причем это взаимодействие имеет своей основной целью обеспечить надлежащую эффективность того элемента из названной группы, который в данной конкретной ситуации выполняет роль прямого регулятора соответствующих социальных связей и явлений. При оптимальном варианте, образно говоря, «срабатывает» тот элемент, который непосредственно воздействует, а два других сохраняют свою значимость лишь в потенциальном виде. Так, например, субъект счел необходимым реализовать предоставленное ему законом правомочие. Как правило, это правомочие осуществляется беспрепятственно, что означает такое же беспрепятственное осуществление дозволения, поскольку в данной ситуации другой, т.е. обязанный субъект правоотношения, четко выполнил положенные ему действия. В этом случае другие два элемента единого метода - предписание и запрет — не проявляются, хотя они и присутствуют в качестве факторов, потенциально подстраховывающих дозволение.

Однако не исключены и такие ситуации, когда реализация дозволения испытывает затруднения, скажем, из-за ненадлежащего выполнения другой стороной своих обязанностей. В этом случае, надо полагать, предписание, а также запрет играют уже не потенциальную роль, а обнаруживают заложенную в них способность к прямому воздействию. Аналогичным образом обстоит дело и с двумя другими элементами единого метода правового регулирования.

Следовательно, вполне логично предположить, что соотношение между тремя элементами единого метода правового регулирования характеризуется известной подвижностью, разнообразием, в полном соответствии с особенностями той группы социальных связей и явлений, которые подвергаются юридическому воздействию со стороны тех или других социальных управленческих систем. Можно поэтому сказать, что пропорции между дозволением, предписанием и запретом неодинаковы и в различных конкретных ситуациях, и прежде всего применительно к предметам регулирования отраслей права.

Поэтому каждая отрасль права, будучи элементом системы российского права в целом и находясь в сфере действия единого метода правового регулирования, нуждается в специфическом соотношении всех трех его составных частей, т.е. таком соотношении, которое бы с максимальной эффективностью и приспособленностью могло воздействовать на элементы ее предмета и наилучшим образом отвечать потребностям названных элементов. При этом следует отметить, что эта сложная проблема ставится в общем плане, исходя из необходимости выявления наиболее существенных свойств, магистральных направлений действия единого метода правового регулирования. Как это нередко случается в сфере социально-правовой среды, вполне возможны определенные частные отклонения от общего правила. Но эти исключения, скорее, подтверждают правило, нежели его отрицают.

С моей точки зрения, в зависимости от особенностей соотношения дозволения, предписания и запрета имеются основания различать три варианта проявления единого метода правового регулирования, иначе говоря три типа правового регулирования соответствующих связей и явлений, складывающихся в социально-правовой среде. В этом плане каждый тип правового регулирования представляет собой такой вариант единого метода правового регулирования, в котором один из его элементов выступает в качестве преобладающего, т.е. прямого регулятора, а два других, как отмечалось, выполняют функцию его обеспечения. Во всяком случае, тип правового регулирования характеризуется доминирующей ролью одного элемента во взаимодействии с двумя другими.

Первый тип правового регулирования специфичен относительным преобладанием такого способа воздействия на поведение людей, как дозволение, по сравнению с содержащимися в этом типе предписанием и запретом. Второму типу свойственно преобладание предписания в соотношении с дозволением и запретом. В третьем типе доминирует запрет во взаимоотношениях с дозволением и предписанием.

Можно сказать, что в общем плане будет справедливым следующее положение. Если обратиться к оценке удельного веса того или иного типа в решении задач целенаправленного воздействия на поведение людей в обществе, то мы обнаружим известные различия между названными типами правового регулирования в объеме и широте сферы их реализации, что вполне соответствует роли и социальной значимости управомочивающих, обязывающих и запрещающих норм российского права.

Так, например, запрет как способ юридического воздействия на поведение людей имеет в целом сравнительно меньшую распространенность, поскольку применяется лишь к таким относительно немногим (по сравнению с другими вариантами положительного поведения) вариантам, которые противоречат интересам общества. Эта особенность уже известным образом заложена в запрещающей норме российского права, которая, как известно, представляет собой меру должного поведения, выраженного в пассивной форме. Что же касается дозволения и предписания, то эти способы имеют значительно более широкую сферу, охватывая многочисленные и разнообразные связи и явления, имеющие различную отраслевую принадлежность.

При этом не вызывает сомнений, что процессы общественного развития порождают необходимость соответствующего изменения удельного веса, например, дозволений и предписаний в их соотношении. Особенно наглядно за последнее десятилетие это произошло с дозволением и предписанием в экономической сфере. Еще сравнительно недавно, в период существования государственной собственности на средства производства, основным, а пожалуй, даже единственным методом управления была директива, предписание, находящиеся на вооружении существовавшей тогда административно-командной системы управления экономикой. Другой способ правового регулирования -дозволение в хозяйственной сфере, если и просматривался, то кое-где лишь в качестве исключения.

Закрепление Конституцией Российской Федерации 1993 г. частной собственности наряду с государственной, муниципальной и другими формами повлекло за собой коренное изменение удельного веса дозволений и предписаний в регулировании общественных отношений экономической сферы. Теперь заметен приоритет дозволений, хотя, разумеется, это не означает устранения предписаний из арсенала правового регулирования отношений в экономической сфере. Достаточно напомнить, например, установленную государством обязательность регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним.

Аналогичная тенденция изменения удельного веса дозволений и предписаний проявляется также и в социально-культурной сфере, где возникло и функционирует все возрастающее число учреждений негосударственного характера, регулирование деятельности которых требует уже иных пропорций в соотношении дозволения и предписания как элементов единого метода правого регулирования.

Первый тип правового регулирования с преобладающей ролью дозволения в «триаде» способов воздействия охватывает в сущности несколько больших групп социальных связей и явлений, которые входят в предметы регулирования ряда отраслей материального права -гражданского, трудового, семейного и некоторых других. Это тип регулирования возможно рассматривать как гражданско-правовой. Наименование данного типа правового регулирования, будучи до некоторой степени условным, тем не менее отражает главное в его социальной роли, которая проявляется в преимущественном закреплении доминирующего элемента — дозволения нормами материального гражданского права, хотя в известной мере его особенности закреплены и другими материальными отраслями российского права.

Второй тип правового регулирования, характеризующийся преобладанием предписания, также распространяется на различные связи и явления социально-правовой среды, находящиеся в сфере действия нескольких материальных отраслей российского права — административного, финансового, трудового, земельного и др. Этот тип в принципе выступает как административно-правовой, что обусловлено его связью прежде всего с материальным административным правом, которое в основном закрепляет доминирующий элемент единого метода правового регулирования, хотя в этом закреплении участвуют и другие отрасли материального права.

Третий тип правового регулирования отличается от двух ранее названных преобладанием такого способа воздействия на поведение людей, как запрет. Этот тип регулирования применяется к тем разновидностям социальных связей и явлений, которые закрепляются нормами материального уголовного права. Поэтому он проявляется как уголовно-правовой тип. При этом следует отметить, что этот тип правового регулирования «обслуживает» наряду с материальным уголовным правом потребности и уголовно-исполнительного права.

Уголовно-правовой тип регулирования характеризуется, если можно так сказать, высокой степенью избирательности, ибо применяется только к деяниям, точно предусмотренным материальным уголовным законом. В связи с этим уголовный запрет представляется как весьма специфический способ воздействия, отличающийся, в частности, более существенным преобладанием по сравнению с «присутствующими» в этом типе правового регулирования дозволениями и предписаниями, а также своей социальной остротой, поскольку он применяется к таким деяниям, которые закон рассматривает как наиболее опасные для общества.

Конечно, запреты закрепляются соответствующими нормами в гражданско-правовом и административно-правовом типах регулирования. И надо сказать, что в названных типах запреты, хотя, разумеется, в иных формах, играют несколько более значительную роль, имеют сравнительно больший удельный вес, нежели дозволение и предписание в уголовно-правовом типе регулирования. Запреты в названных других типах выполняют ту же роль, что и запрет в уголовно-правовом типе: они препятствуют совершению неправомерных действий и в основном успешно «срабатывают» применительно к социальным связям своей «подведомственности». Однако нельзя не признать, что этому известным образом помогает потенциальное существование уголовного запрета, который начинает действовать, когда запреты гражданско-правового и административно-правового типов регулирования «исчерпывают» свои возможности в соответствующих ситуациях.

В своей практической реализации все три типа правового регулирования очень тесно связаны друг с другом, поскольку они выступают как конкретные проявления единого метода правового регулирования. Фактически это взаимодействие проявляется в различных формах, среди которых главной, по моему мнению, является взаимообеспечение. Подобно тому как внутренние составные части того или иного типа известным образом «подстраховывают» каждый элемент, действующий в рамках соответствующего типа, так и каждый тип в целом взаимодействует с остальными, используя заложенные в нем свойства для обеспечения наиболее эффективного регулятивного воздействия. Это значит, что системные свойства единого метода правового регулирования обнаруживают себя на различных уровнях воздействия. Система единого метода в целом образуется воздействием трех типов правового регулирования; система типа правового регулирования обусловлена тесными связями и взаимодействием составляющих его первичных элементов — дозволения, предписания и запрета.

Исходя из этого не представляется возможным разделить высказанные в литературе суждения, критическая оценка которых уже была дана на страницах данной монографии, о том, что каждой отрасли советского, а теперь российского права присущ свой особый, специфический метод правового регулирования. Полагаю, что метод правового регулирования имеет многоотраслевой характер, ибо соответствующие его элементы, различное соотношение которых образует соответствующий тип регулирования, фактически находят свое закрепление в трех разновидностях юридических норм, из систем которых складываются все отрасли права. Нет сомнения, что дозволения, предписания и запреты играют неравнозначную роль в той или иной группе социальных связей и явлений, входящих в предмет соответствующей отрасли материального права. Но именно это обстоятельство является как раз материальной основой существования корреспондирующего типа правового регулирования.

Далее. Взять, к примеру, такой элемент предмета отраслевого регулирования, как фактические связи между субъектами, принимающие под воздействием материальных правовых норм форму правоотношения. Вряд ли можно утверждать, что правоотношения всегда имеют только строго отраслевой характер, хотя во многих случаях это действительно так. Но нельзя не согласиться и с тем, что отношения, возникающие в сфере действия одной материальной отрасли, по ряду причин попадают в другую сферу, их развитие может порождать отношения уже другой отраслевой принадлежности. Более того, вполне возможны и реальны ситуации, когда отношения между субъектами складываются в сфере действия одновременно двух и более материальных отраслей, например, гражданского и административного, скажем, отношения по регистрации предприятия, независимо от формы собственности, лицензирование определенных видов деятельности и т.д.

Таким образом, метод правового регулирования отличается высокой универсальностью, которая проявляется во взаимодействии всех трех типов правового регулирования, каждый из которых при наступлении соответствующих условий выполняет функцию обеспечения двух других типов. Это первое проявление универсальности единого метода правового регулирования.

В плане общей характеристики гражданско-правового, административно-правового и уголовно-правового типов регулирования следует отметить, что, во-первых, каждый тип, независимо от его наименования, т.е. от преобладающего в нем способа воздействия на поведение людей, обязательно включает в себя три составные части — дозволение, предписание и запрет, а, во-вторых, каждый из этих типов регулирования предполагает неодинаковое соотношение, так сказать, «подвижную пропорцию» дозволения, предписания и запрета в воздействии на предметы материальных отраслей «своей» подведомственности, однако, при непременном условии, чтобы способ, давший имя этому типу, был соответственно преобладающим.

Вот эта самая «пропорция» элементов в том или ином типе правового регулирования представляет собой второе выражение универсальности единого метода правового регулирования, проявляющееся уже на уровне соответствующего типа, в отличие от первого проявления, которое характеризует универсальность метода в целом.

Вопрос о том, в силу каких причин, а также в какой именно «подвижной пропорции» та или иная группа социальных связей и явлений, входящих в единый предмет правового регулирования, требует отмеченного соотношения, в литературе практически не разработан, да и вообще не пользуется вниманием. Между тем, несомненно, это один из кардинальных вопросов общей теории права, нуждающийся в специальных исследованиях.

Несколько соображений на этот счет. С моей точки зрения, различное сочетание дозволения, предписания и запрета обусловлено прежде всего характером социальных связей и явлений, регулируемых соответствующей отраслью российского права. Это — основополагающий материальный фактор, соответствующий объективным свойствам регулируемого предмета. При этом речь идет не только о статике предмета правового регулирования, но и о его динамике, заключающейся в непрерывном развитии и, следовательно, постоянном изменении соответствующих потребностей в каждый данный период времени. Следовательно, научно обоснованный выбор оптимального сочетания дозволений, предписаний и запретов подчинен задаче не только достаточно эффективного регулирования, так сказать, сущего, но и учета по крайней мере ближайших перспектив развития элементов данного предмета правового регулирования. Поэтому конструирование оптимальной структуры каждого типа правового регулирования и, следовательно, единого метода правового регулирования в целом является совершенно необходимым условием обеспечения должной эффективности юридического воздействия на все элементы социально-правовой среды.

Наряду с предметом правового регулирования определенное значение имеют и другие факторы, например, воля и государственный интерес. Важно при этом отметить детерминированность этих категорий объективными обстоятельствами. Выбор того или иного способа воздействия на поведение индивидуальных и коллективных субъектов права, на деятельность различных систем органов государственной власти, их внутренних подразделений не может осуществляться лишь по усмотрению законодателя только на том основании, что он счел его в данный момент наилучшим.

В свое время П.С.Элькинд отмечала, что выбор определенного метода, способа, порядка регулирования уголовно-процессуальных отношений зависит главным образом от субъективной воли законодателя, учитывающего при этом задачи уголовного судопроизводства, а также многообразие объективных свойств уголовно-процессуального регулирования. «Избирая такой, а не иной метод уголовно-процессуального регулирования, законодатель рассматривает его как единственно возможный, разумный, целесообразный и эффективный применительно к задачам уголовного судопроизводства и специфике уголовно-процессуальных отношений».

Конечно, если законодатель избирает соответствующий способ воздействия, то, естественно, он расценивает его как единственно возможный, разумный, целесообразный и т.д. Хотя, надо отметить, из числа законодателей так могут думать составившие большинство, позволившее принять такой вариант.

Нет необходимости доказывать, насколько сложны, многообразны и весьма подвижны социальные связи явления, образующие единый предмет правового регулирования. Как правило, в социально-правовой среде создаются ситуации, которые ставят соответствующую управленческую систему перед разного рода альтернативами, несколькими вариантами возможных решений, из которых эта система должна выбрать оптимальное. Однако известно также, что далеко не всегда имеются гарантии выбора оптимального варианта. Может быть избран не лучший вариант, и это тоже реальность.

Таким образом, проблема оптимального соотношения элементов юридического метода в каждом типе правового регулирования — это проблема постоянного обеспечения должной эффективности правового воздействия на все составные части социально-правовой среды — единого предмета правового регулирования.

В решении этой проблемы существенная роль, несомненно, принадлежит отечественной правовой науке, которая, надо признать с сожалением, этими проблемами, насколько можно судить по литературе, вообще не занимается, хотя некоторые «подвижки» в этом отношении просматриваются достаточно определенно. Примером могут служить активизировавшиеся за последнее время исследования в области административного процесса, — одного из трех видов процессуального обеспечения единого метода правового регулирования, в частности его административно-правового типа регулирования. В предыдущих разделах настоящей монографии об этом говорилось.

Третьим выражением универсальности единого метода правового регулирования является тот факт, что составляющие его элементы -дозволение, предписание и запрет обладают способностью выступать в различных формах сообразно тем конкретным связям, которые нуждаются в соответствующем воздействии. Следовательно, речь идет о таком весьма важном свойстве метода правового регулирования, которое заключается в многозначности проявления каждого его элемента.

«Предписание, дозволение и запрет, — справедливо отмечал А.Б.Пешков, — отнюдь не представляют собой неких шаблонов, стандартов, механически применяющихся в различных ситуациях. Реальная жизнь не терпит трафаретов, однозначных способов регулирования. Вполне естественно поэтому, что право при воздействии на поведение людей пользуется самыми различными способами, приемами, соответственно сложившимися ситуациями, что характеризует высокую степень гибкости административно-правового метода».

Дозволение, предписание и запрет как элементы единого метода правового регулирования, несомненно, соединяют в себе широкую гамму свойств, что дает возможность разумно применять их в самых разнообразных ситуациях и выбирать то из имеющихся свойств, которое способно оказать наиболее эффективное воздействие. Можно сказать, что ограниченность числа самих способов воздействия, которых всего три, как говорится, с лихвой восполняется бесчисленным множеством оттенков, в них заложенных.

Здесь значение имеют многие обстоятельства: и характер данного вида связей социально-правовой среды, и то, каким субъектом применяются или используются эти способы, и каким субъектом и в какой правовой норме этот способ закреплен и т.д.

В этом плане представляются весьма плодотворными усилия А.М.Нечаевой, которая, пожалуй, первой из ученых-юристов, занимающихся соответствующими отраслями, отошла от традиционного подхода к проблеме отраслевого метода и предложила иную трактовку этого понятия.

По ее мнению, предметом регулирования семейного права являются «подвластные семейному законодательству семейные отношения, участники которых являются носителями (субъектами) определенных прав и обязанностей».

Что же касается метода семейного права, то в интерпретации А.М.Нечаевой он выглядит следующим образом. Автор различает несколько способов регулирования семейных правоотношений. К их числу прежде всего относятся наиболее существенные — предоставление любому участнику этих отношений возможности действовать определенным образом. Одновременно субъект права является носителем соответствующей обязанности. К числу наиболее действенных и распространенных способов регулирования семейных отношений относятся также содержащиеся в семейном законодательстве запреты и дозволения. При этом различаются: прямой запрет, косвенный, самостоятельный, сочетающийся с обязанностями; прямые и косвенные запреты, в свою очередь, подразделяются на безусловные и имеющие исключения.

Характерно, что, по мнению автора главенствующая роль принадлежит дозволениям, которые могут быть прямыми и косвенными. К прямым относятся предписания, где разрешение выражено открыто.

«Разнообразие средств и способов воздействия на отношения, связанные с заключением брака, образованием семьи, — подчеркивает А.М.Нечаева, — свидетельствует о тесной взаимосвязи столь непохожих правовых предписаний, имеющих разные конкретные цели. Мало того, каждое из них нередко тесно переплетается с другими: дозволение с запретом, запрет с обязанностями, разъяснениями и т.п.»

Это, с моей точки зрения, многообещающий подход к проблеме метода правового регулирования, причем весьма перспективный, ничего общего не имеющий, прямо скажем, с унылой констатацией наличия у каждой отрасли российского права «своего предмета и своего метода правового регулирования».

В порядке постановки вопроса, нуждающегося в обстоятельном исследовании, целесообразно предложить некие основы классификации элементов единого метода правового регулирования. Думается, что основания для такой классификации могут быть следующие.

1. По органам, устанавливающим дозволения, предписания и запреты посредством принятия соответствующих нормативных правовых актов:

а) дозволения, предписания и запреты, устанавливаемые на федеральном уровне Государственной Думой Российской Федерации, Президентом Российской Федерации, Правительством Российской Федерации, федеральными министерствами и иными федеральными органами исполнительной власти.

Реальное воплощение элементы единого метода правового регулирования находят в Конституции Российской Федерации, федеральных конституционных законах, например, от 14 октября 1995 г. «О референдуме Российской Федерации», от 19 сентября 1997 г. «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации», от 30 мая 2001 г. «О чрезвычайном положении», Федеральный закон от 31 июля 1995 г. «Об основах государственной службы Российской Федерации», от 9 января 1996 г. «О защите прав потребителей», от 15 августа 1996 г. «О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию», Указ Президента Российской Федерации от 13 марта 1997 г. «Об основном документе, удостоверяющем личность гражданина Российской Федерации на территории Российской Федерации» и многие другие акты;

б) дозволения, предписания и запреты, устанавливаемые органами государственной власти субъектов Российской Федерации в порядке реализации полномочий, предоставленных ст. 72 Конституции Российской Федерации. Границы их правотворчества в этом плане установлены ст. 72 Конституции Российской Федерации, закрепившей предметы совместного ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации, а также законодательством субъектов Федерации. При этом необходимо отметить положение ст. 76 Конституции Российской Федерации, определяющей общие принципы соотношения актов Российской Федерации и субъектов Российской Федерации.

2. Дозволения, предписания и запреты подразделяются по органам, их применяющим. По общему правилу, функции установления каких-либо элементов единого метода правового регулирования посредством их нормативного закрепления и функции их применения не совпадают в одном и том же органе. Сказанное относится в первую очередь к императивным элементам единого метода правового регулирования - предписанию и запрету. Например, установление мер уголовной ответственности составляет прерогативу Государственной Думы, а применение мер уголовного наказания — органов судебной власти. Аналогичная картина наблюдается и в сфере государственного управления, где действуют запреты в виде мер административной ответственности. Однако здесь есть отличие: административное законодательство, следовательно, и в области административной ответственности входит в предмет совместного ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации, что порождает потребность в соответствующем их согласовании.

3. Основанием выделения определенных разновидностей дозволений, предписаний и запретов служит пространственный признак, который определенным образом связан с предыдущими основаниями. Как известно, в одних случаях элементы единого метода правового регулирования распространяются на всю территорию Российской Федерации, другие действуют на территории субъекта Российской Федерации. Здесь также актуальной является задача обеспечения соответствия элементов метода, действующих на территории субъекта Российской Федерации, аналогичным элементам, действующим на всей территории России в соответствии с требованиями ст. 76 Конституции Российской Федерации.

4. Дозволения, предписания и запреты различаются по действию во времени. Можно сказать, что в большинстве случаев эти элементы действуют без указания сроков действия, по крайней мере, до тех пор, пока нормы, их установившие, не будут официально отменены. Вместе с тем в определенных ситуациях действие названных элементов единого метода правового регулирования ограничено определенными сроками. Так, например, в соответствии со ст. 9 Федерального конституционного закона от 30 мая 2001 г. «О чрезвычайном положении» меры ограничений, применяемые в местностях, где объявлено чрезвычайное положение, действуют на всей территории Российской Федерации не свыше 30 суток, а на отдельных территориях — не свыше 60 суток.

5. Дозволения, предписания и запреты различаются также по субъектам, которым они адресованы. Это могут быть органы государственной власти, предприятия, учреждения, организации независимо от форм собственности, общественные объединения и их органы, должностные лица, государственные и муниципальные служащие, а также граждане Российской Федерации, иностранные граждане и лица без гражданства.

Понятно, что особенности различных категорий субъектов российского права предопределяют и свойства адресованных им элементов единого метода правового регулирования.

6. Характер дозволений, предписаний и запретов известным образом зависит от того, на какую разновидность социально-правовой среды направлено их регулирующее воздействие. Как уже отмечалось, единый метод правового регулирования является действенным социальным инструментом, используемым социальными управленческими системами для воздействия на среду. В этом плане следует различать две разновидности среды по отношению к социальным управленческим системам, ее регулирующим: внешнюю и внутреннюю. Внешняя среда — это социальные связи и явления, располагающиеся за пределами данной социальной управленческой системы. Внутренняя - - это социальные связи и явления, складывающиеся уже в пределах аппарата этой системы, например, отношения между государственными служащими того или иного органа исполнительной власти. Отношения внешней и внутренней среды не одинаковы по своему характеру, а также иным параметрам, вследствие чего требуют дифференцированного и вместе с тем специализированного их регулирования.

7. Основанием классификации элементов единого метода правового регулирования может служить и такой признак, как степень определенности дозволений, предписаний и запретов. Причем, если запрет в этом плане характеризуется, как правило, известной тенденцией к установлению наиболее возможной определенности, то дозволениям и предписаниям присуща большая или меньшая степень альтернативности. Так, анализируя дозволения административно-правового типа регулирования, А.Б.Пешков справедливо отмечал, что по степени альтернативности в выборе субъектом вариантов поведения данный элемент подразделяется на: а) дозволения, которые закрепляют единственный вариант поведения; б) дозволения, которые предусматривают возможность выбора из нескольких вариантов (альтернативные дозволения).

8. Весьма многочисленные разновидности проявления элементов единого метода правового регулировании порождает такой признак, как содержание регулируемых отношений. Это можно показать на примере административно-правового регулирования многочисленных и разнообразных отношений в экономической, социально-культурной, административно-политической и в межотраслевой сферах. Любая из названных сфер, в свою очередь, складывается из большого числа отраслей государственного управления, каждая из которых имеет присущие ей особенности, которые диктуют избрание соответствующего варианта регулирования.

9. Поскольку каждый элемент единого метода правового регулирования заключает в себе определенную юридическую информацию, то вполне логично предположить существование разнообразных способов выражения этой информации, прежде всего в конклюдентной форме. В этом плане дозволения, предписания и запреты могут быть выражены не только письменно и устно, но также при помощи различных официально установленных знаков, световых и звуковых сигналов, жестов официальных лиц и т.д. Например, система знаков, выражающих дозволения, предписания и запреты, широко применяется при регулировании движения пешеходов, автомобильного, железнодорожного, морского, речного, воздушного транспорта.

Таким образом, названные важнейшие основания деления дозволений, предписаний и запретов достаточно ясно свидетельствуют о тех широких регулятивных возможностях, которые в них заложены и которые, в сущности, почти не изучены. Многообразные модификации всех трех элементов единого метода правового регулирования есть убедительный показатель его гибкости и универсальности, что делает данный метод одним из самых эффективных способов организованного государственно-властного воздействия на процессы общественного развития.

Единый метод правового регулирования и процессуальные формы его реализации

Метод правового регулирования как способ воздействия социальных управленческих систем на внешнюю и внутреннюю среду находит свое закрепление в соответствующих нормах российского права, посредством которых формируются правила, содержащие различного рода дозволения, предписания и запреты. Совершенно очевидно, что любая норма права должна быть определенным образом реализована, т.е. иначе говоря, она должны выполнить свою социальную роль регулятора тех или иных социальных связей и явлений, которые складываются в социально-правовой среде. Без такой «нагрузки» правовая норма оказывается беспредметной.

Обратимся к рассмотрению некоторых проблем, связанных с юридическим порядком осуществления материальных норм российского права.

Как известно, любая действующая норма материального права независимо от ее отраслевой принадлежности одновременно содержит в себе необходимость и возможность своей реализации. Необходимость реализации правовой нормы обусловлена прежде всего и главным образом ее юридическим характером, проявляющимся в том, что материальная правовая норма имеет своей целью установление такого общего правила в социально-правовой среде, в поддержании и обеспечении которого непосредственно заинтересованы общество и государство. Нет и не может быть норм, существование которых можно было бы рассматривать как самоцель, ибо осуществление всей системы названных норм есть в конечном счете активное воздействие российского права на процессы общественного развития.

Однако для реализации правовой нормы одной содержащейся в ней необходимости недостаточно. Эта норма должна содержать и реальные возможности ее практического претворения в жизнь. Поэтому необходимо, чтобы каждая правовая норма, во-первых, была принята надлежащим органом государственной власти Российской Федерации и субъекта Российской Федерации; во-вторых, в строгом соответствии с законом и компетенцией данного органа государственной власти - законодательной и исполнительной; в-третьих, в порядке, предусмотренном для такого вида юридического акта, посредством которого правовая норма получает свое внешнее выражение; в-четвертых, была четко сформулирована, что совершенно необходимо для правильного понимания, а также соответствующей реализации содержащегося в ней правила посредством соблюдения, исполнения, использования и применения.

Итак, правовые нормы объединяются в систему, которая закрепляет не только необходимые для общества и государства правила поведения, но также основные способы реализации этих правил. Именно отсюда и начинает действовать единый метод правового регулирования, ибо материальная правовая норма российского права является его отправным пунктом.

Если говорить в общем плане, то социальное назначение единого метода правового регулирования как раз и заключается в том, чтобы обеспечить достижение того юридического результата, который предусмотрен материальной нормой российского права. При этом каждый элемент единого метода правового регулирования предназначен для получения динамического либо статического результата.

Динамический юридический результат есть не что иное, как надлежащее, обусловленное содержанием материальной нормы преобразование подвергнутых воздействию социальных связей и явлений, складывающихся в социально-правовой среде. Иначе говоря, под воздействием тех или иных элементов единого метода правового регулирования соответствующие связи и явления переводятся из одного состояния в другое, из сущего в должное или возможное. Эту важную роль «преобразователей» подлежащих правовому регулированию общественных отношений социально-правовой среды выполняют, прежде всего, такие элементы единого метода правового регулирования, как дозволение и предписание.

Но юридический результат, как известно, может быть и статическим, направленным на сохранение, стабилизацию определенных вариантов поведения тех или иных субъектов. Именно на это направлено действие материальных норм различных отраслей российского права, закрепляющих соответствующие разновидности запрета, как элемента единого метода правового регулирования. Но запрет обеспечивает достижение требуемого статического результата лишь до тех пор, пока он не нарушен. Если же запрещающая норма оказалась нарушенной, вступает в действие сложный механизм обеспечения запрета в виде установления факта правонарушения и на этом основании привлечение нарушителя к соответствующему виду юридической ответственности.

Главное, однако, заключается не в разновидностях результата, а в том, что каким бы ни был этот результат, он во всех случаях выступает как результат юридический. Следовательно, действие единого метода правового регулирования проявляется, образно говоря, между двумя связанными юридическими явлениями — материальной правовой нормой и юридическим результатом, наступление которого и предусмотрено данной нормой.

Это положение представляется принципиально важным. Дело в том, что в механизме реализации материальной правовой нормы, осуществляемой посредством прямого действия регулирующего элемента данного типа правового регулирования (дозволения, предписания, запрета), достаточно ясно обнаруживаются юридические свойства реализуемого правила и достигаемого результата. Иначе и не может быть, поскольку и правовая норма, и вызываемый ее действием результат представляют собой явления, протекающие в социально-правовой среде.

Но в таком случае нельзя не признать, что сам порядок реализации материальной нормы, имеющий своим назначением получение юридического результата и соответствующим образом к этому приспособленный, также не может быть ничем иным, кроме как юридической процедурой. Значит, действие единого метода правового регулирования в целом и каждого из его системных элементов может осуществляться только в определенном юридическом порядке, который складывается из последовательных действий, выполняемых компетентными органами государственной власти Российской Федерации и субъектов Российской Федерации.

Сказанное касается прежде всего единого метода правового регулирования в целом. Однако оно полностью справедливо применительно к реализации каждого системного элемента единого метода правового регулирования — дозволения, предписания и запрета. Поскольку же, как было показано ранее, названные элементы выступают не иначе как в тесном взаимодействии, характер которого обусловлен социальной ролью элемента, преобладающего в данной пропорции, то логически следует вывод о том, что каждому типу правового регулирования — гражданско-правовому, административно-правовому и уголовно-правовому — соответствует и юридический порядок реализации преобладающего в нем элемента единого метода правового регулирования.

Какие же признаки характеризуют названный порядок как юридический? Два из них уже были названы — это материальная правовая норма и юридический результат. Но характеристика будет неполной, если не принять во внимание еще один существенной важности признак, а именно: существование специальных юридических правил, предназначенных для того, чтобы регулировать процедуру, с помощью которой правило, сформулированное материальной нормой, реализуется способом, в ней же и указанным — посредством дозволения, предписания или запрета. Упомянутые специальные юридические правила есть не что иное, как процессуальные нормы российского права.

Таким образом, налицо соотношение двух видов правовых норм -материальных и процессуальных. Оно обусловлено их принадлежностью к одной системе — российскому праву. Имея много общего с материальными, процессуальные нормы вместе с тем заметно от них отличаются. Дело в том, что если материальные отрасли права определяются в конечном счете объективными закономерностями общественного развития, то для процессуальных норм характерной является еще и их обусловленность особенностями материальных норм той отрасли права, с которой они наиболее тесно связаны и потребности которой обслуживают. Это позволяет говорить о своеобразном вторичном характере процессуальных норм, о том, что само их существование подчинено общей задаче обеспечения реализации соответствующих материальных норм российского права. Поэтому система права — это материальные и процессуальные отрасли плюс определенные группы процессуальных норм внутри ряда материальных отраслей российского права, например, государственного (конституционного), трудового, финансового и др.

В отечественной юридической литературе подобные суждения уже высказывались. Так, характеризуя гражданско-процессуальное и уголовно-процессуальное право, С.С.Алексеев рассматривает их как «надстройку» над соответствующими отраслями. По мнению М.Д.Шар-городского и О.С.Иоффе, «процессуальное право является необходимым дополнением уголовного, гражданского и административного права».

С точки зрения В.М.Горшенева, «процессуальное право, призванное обслуживать потребности реализации норм материального права, является производным от последнего и имеет по отношению к нему всегда подчиненный, вспомогательный характер».

Вторичный характер процессуальных норм порождает еще одну их особенность. Она состоит в том, что, в отличие от материальных правовых норм, которые регулируют соответствующие общественные отношения, процессуальные нормы регулируют не фактические, а юридические связи, сложившиеся в социально-правовой среде. Поэтому, с моей точки зрения, предметом той или иной отрасли процессуального права являются правовые отношения, уже сложившиеся под действием соответствующей материальной нормы и закрепляемого ею элемента единого метода правового регулирования.

Итак, необходимо признать, что служебное назначение процессуальных норм состоит в обеспечении реализации материальных норм российского права с помощью надлежащего типа правового регулирования. Неизбежным следствием этого является существование определенных групп процессуальных норм, обслуживающих соответствующую отрасль материального права. Поэтому каждая отрасль материального права предполагает в качестве необходимого условия своей реализации посредством того или иного типа правового регулирования наличие известного числа норм процессуальных. При этом удельный вес, сфера и характер их взаимодействия с материальными правовыми нормами не одинаковы.

Фактически в системе российского права можно выделить две группы процессуальных норм, если иметь в виду характер обслуживаемых ими групп материальных отраслей. Первую группу составляют правила, предназначенные для того, чтобы обслуживать материальные нормы различной отраслевой принадлежности, вторую группу -процессуальные нормы, обслуживающие потребности только одной, одноименной отрасли материального права.

Наиболее существенную роль, несомненно, играют процессуальные нормы первой группы, ибо они непосредственно связаны с реализацией соответствующего типа правового регулирования. Рассмотрим данное обстоятельство более подробно.

Ранее уже отмечалось, что каждый тип правового регулирования, предназначенный для достижения предусмотренного материальной нормой юридического результата, проявляется в определенных правовых рамках, и его действие облекается в соответствующую юридическую процедуру, которая фактически выступает как разновидность процесса — гражданского, административного или уголовного. Следовательно, каждый тип правового регулирования, имея ясно выраженную юридическую окраску, зависящую от характерного для него варианта соотношения составных частей единого метода правового регулирования — дозволения, предписания и запрета, реализуется с помощью отвечающего потребностям этого типа определенного вида процесса -гражданского, административного или уголовного. Это означает также, что каждый тип правового регулирования, посредством которого претворяются в жизнь соответствующие материальные нормы, требует и соответствующей процессуальной формы, которая гарантирует необходимую процедуру получения должного или возможного юридического результата.

Возьмем, к примеру, тип правового регулирования, в котором среди составных частей единого метода правового регулирования преобладает дозволение. Он теснейшим образом связан с гражданским процессом, ибо, как известно, дозволение, в каких бы конкретных формах оно не проявлялось, — это такой способ воздействия на поведение людей в сфере социально-правовой среды, при котором те или иные субъекты получают возможность действовать в соответствии со своей волей и потребностями, однако в правовых рамках, установленных законодательством.

Дозволение, а следовательно, и соответствующий ему тип правового регулирования применяется к широкому кругу связей и явлений социально-правовой среды, распространяясь на группы общественных отношений различной отраслевой принадлежности, входящих в сферу действия ряда отраслей материального права — гражданского, семейного, трудового, административного и других. Как говорится, дозволение, — оно в любой отрасли дозволение.

Реализация этого типа правового регулирования требует установления четкого юридического порядка, который выступает как гражданский процесс. Вполне естественно, что поскольку данный тип правового регулирования охватывает различные по своему предмету группы общественных отношений, постольку и гражданский процесс обслуживает соответствующие этим группам отношений материальные отрасли российского права.

Второй тип правового регулирования, в основе которого лежит предписание, также предполагает определенную юридическую процедуру своего осуществления.

Как известно, сущность правового предписания состоит в государственно-властном установлении параметров должного поведения субъектов права и субъектов правоотношений. В силу этой особенности воздействия предписание широко применяется в сфере государственного управления. Вместе с тем необходимо учитывать, что, во-первых, предписание как способ воздействия на поведение людей в сфере социально-правовой среды применяется не только в процессе государственного управления. При помощи предписания социальные управленческие системы воздействуют и на многие другие разновидности социальных связей, складывающихся за пределами государственного управления, например, в сфере действия конституционного права и т.д. Во-вторых, если рассматривать государственное управление как область действия материального административного права, то в ней, разумеется, наряду с предписаниями и для обеспечения их используются также дозволения и запреты.

Порядок реализации предписаний как определенного способа воздействия на поведение людей в социально-правовой среде и как определенного типа правового регулирования есть не что иное, как административный процесс, несомненно представляющий собой самостоятельный вид процессуальной деятельности.

Подобно дозволению, предписание также используется весьма широко. Оно применяется к различным системным элементам предметов правового регулирования ряда отраслей российского права — административного, финансового, земельного, гражданского, трудового и др. Соответственно распространенности данного типа правового регулирования с преобладанием в нем предписания, административный процесс не замыкается в границах одноименной отрасли российского права — материального административного права, а помимо него, в соответствующих масштабах обслуживает потребности названных материальных отраслей российского права.

Здесь содержится еще один важный аргумент, порождающий возражения против «юрисдикционной» концепции административного процесса, по мнению сторонников которой, «главное содержание административного процесса должен составлять регулируемый нормами административно-процессуального права порядок применения мер административного принуждения, и прежде всего мер административного наказания за совершенные административные проступки... Всякая иная деятельность в управленческой сфере должна рассматриваться как деятельность, регулируемая нормами материального административного права».

Основной методологический изъян этой концепции состоит в том, что ее сторонники совершенно игнорируют тот первостепенной важности факт, что любой вид процесса неразрывно связан с существующим типом правового регулирования, обеспечивая необходимый порядок его реализации. Поскольку в административно-правовом типе регулирования доминирующим его элементом является предписание, что вытекает из сущности управленческой деятельности, то, следовательно, административный процесс не может быть связан только с порядком применения мер административных взысканий, ибо для сферы социальных связей и явлений, где действует административно-правовой тип регулирования, запрет выступает лишь как фактор, обеспечивающий действие главного элемента — предписания.

Как уже отмечалось, центральным элементом третьего типа правового регулирования является уголовный запрет как особое государственно-властное веление, сформулированное в материальных нормах российского уголовного права. Это веление может быть реализовано не иначе как в форме уголовно-процессуальной деятельности — строго регламентированного юридического порядка, приспособленного только к данному типу правового регулирования.

Определяя связь уголовного запрета с процессуальной формой его реализации, мы имеем в виду формулирование общей принципиальной схемы этого соотношения. Практически оно выглядит весьма сложным, приобретая широкую гамму оттенков как выражение многообразных и разносторонних связей, возникающих в процессе реализации этого типа правового регулирования.

Таким образом, процессуальные нормы, регулирующие осуществление гражданско-правового, административно-правового и уголовно-правового типа регулирования, выступают в качестве элементов системы российского права, т.е. его процессуальных отраслей.