Кузнецова С.Н., Барышова Ю.Н.

Кризис перепроизводства и экономика России

Кризис перепроизводства и экономика России

Для того чтобы понять, что такое кризис перепроизводства необходимо рассмотреть баланс спроса и предложения потребительских товаров, как главную составляющую — не по отдельному товару или отдельной компании, а по экономике в целом.

В состоянии равновесия каждый год производится столько же товаров, сколько их потребляется. Не все люди заняты производством потребительских товаров: иные добывают сырье, производят электроэнергию или станки, заняты в непроизводственной сфере. Однако для равновесия личные доходы всех в сумме должны соответствовать объему выпускаемых потребительских товаров. Если доходы превышают товарную массу, можно ожидать роста цен, и наоборот, — такова простейшая схема.

Ученые, говоря о частной собственности и рыночном хозяйстве, говорят о том, что стремление предпринимателя получить прибыль благотворно для общества, так как оно ведет к повышению эффективности производства, а рынок обеспечивает, во-первых, перетекание материальных, трудовых и финансовых ресурсов к наиболее эффективным производителям и, во-вторых, достижение объективно обоснованных, равновесных цен. Прибыль как “целевая функция” далеко не всегда приводит к положительным для общества последствиям, и одно из негативных последствий — кризис перепроизводства.

Как же может быть потребительских товаров больше, чем у людей есть денег для их приобретения? Если бы все произведенные товары покупались немедленно, такой разрыв между товарной массой и платежеспособным спросом, едва возникнув, сразу проявился бы и не смог бы сколько-нибудь долго существовать. Товары, оказавшиеся “лишними”, можно было бы только уничтожить.

Так дело и обстояло, когда рыночные отношения были неразвитыми. В европейских городах эпохи раннего капитализма, с их тесными рынками, любая попытка произвести больше и продать дороже сразу натыкалась на ограниченность спроса; поэтому ремесленники объединялись в цеха, которые регламентировали и численность мастеров, и цены на продукцию. Порядки эти веками не менялись, поддерживая стабильность в экономике, — или застой, кому как нравится.

Картина изменилась в индустриальную эпоху, когда “тяжелая артиллерия дешевых товаров” разрушила все барьеры и привела к образованию национальных рынков с многоступенчатым разделением труда и развитой финансовой системой. Во-первых, в развитом рынке производство и потребление значительно отстоят друг от друга во времени. Во-вторых, действует кредит — как для потребителей, так и для предприятий.

В наследство от предкризисной спирали роста остается “пробка” в виде товарной массы, для приобретения которой у потребителей нет и не будет денег. Однако и после ликвидации этой “пробки” проблема сохраняется. В самой докризисной структуре цен заложено несоответствие между ценой товара и ценой рабочей силы, и при любой попытке возобновить производство начинает воспроизводиться и дисбаланс спроса и предложения. Стихийные силы рынка никак не могут привести к выходу из этого тупика — ведь они сами его породили.

Сопоставляя характеристики кризиса перепроизводства можно натолкнуться на мысль, что так развивался всем известный нам кризис под названием «Великая депрессия» в 1930-х гг.

При схожести некоторых количественных показателей кризис перепроизводства глубже: ведь в США в 1930-е годы речь шла все-таки только о реформе экономического строя, при сохранении политической системы и социальной структуры, а в России — это полная смена всего: экономического и политического строя, идеологии, морали, состава элиты, даже очертаний и названия самой страны.

В течение 1990-х годов наша экономика отчетливо разделилась на два слоя. Ее активная часть связана с экспортом и импортом: вывозятся газ, нефть и цветные металлы, а ввозятся продовольствие и потребительские товары; эту часть, в силу характера экспорта и импорта, логично назвать “колониальной экономикой”. Краеугольным камнем всей “колониальной экономики” является курс рубля к доллару — его колебания способны в один день сделать невыгодным то ли экспорт, то ли импорт. Заправилам “колониальной экономики” — то есть лицам, которые каким-то образом стали хозяевами российских полезных ископаемых, — собственно, не нужна Россия с ее 150-миллионным населением. Им нужны рабочие-вахтовики, бухгалтеры, шоферы, банщики и проститутки, — а их заставляют раскошеливаться, чтобы поддержать пенсионеров, армию, учителей, врачей... В этом диалектика “демократических реформ” последних лет: “колониальная экономика” стремится скинуть с себя груз в виде России, а ее собственные политики тормозят этот процесс, опасаясь социального взрыва.

Однако есть другая экономика: это “оборонка” и та часть гражданской экономики, которая мало связана с экспортом-импортом: сельское хозяйство, пищевая промышленность, автомобильные заводы, трикотажные фабрики. Это внутренний рынок, рублевая зона: здесь люди работают за рубли и производимые ими товары продаются за рубли же. Я бы назвал эту часть экономики просто “российской экономикой”. В этой-то “российской экономике” и происходит затяжной кризис перепроизводства.

“Колониальная экономика” сыграла и положительную роль: в конце концов, она давала валютные поступления в казну, без которых, возможно, мы давно получали бы по карточкам блокадную норму хлеба. Однако очевидно, что теперь “колониальная экономика” сильно мешает подъему “российской”: и прямо, засильем импортных товаров, и косвенно — тем, что директора многих российских заводов думают больше не о производстве и сбыте, а о том, как бы нажитые рубли поменять на доллары и увести за рубеж по липовым контрактам.

Наши экономисты твердят, что вовремя платить своим гражданам зарплату — это путь к гиперинфляции. Под инфляцией они понимают то, что им близко, — падение курса рубля к доллару. С появлением денег у “бюджетников” российские производители поднимутся, рубли получат товарное обеспечение, и рост цен, если и будет, то незначительный. Однако это возможно только в случае наличия больших неиспользованных производственных мощностей, готовых заработать, как только появится спрос. Поэтому нужно спешить, иначе наши стоящие который год заводы окончательно деградируют, и тогда подниматься будет уже нечему.

Термин “перепроизводство” не должен вводить в заблуждение; речь идет не о том, что у наших граждан все потребности удовлетворены и никакие товары им больше не нужны. Наоборот, у подавляющего большинства не хватает самого необходимого — но у них нет денег ни на что. При этом нужно говорить не о том, сколько рублей имеется вообще в экономике, а о том, сколько их у тех потребителей, которые готовы покупать российские товары. Более того, если говорить о товарах российской промышленности, то и доходы обеспеченных слоев населения не в счет; реальность такова, что наши обеспеченные ни за что не купят пальто фабрики “Большевичка” или телевизор Александровского завода, — они покупают итальянские пальто и японские телевизоры. Российские товары могут купить только малоимущие российские граждане — при условии, что эти товары будут существенно дешевле одноименных импортных и не намного хуже их по качеству.