К.и.н. Воронкова И.Е. Орловский государственный институт экономики и торговли, Россия

Европейская политика России после Боснийского кризиса в оценке конституционных демократов

Документированное завершение Боснийского кризиса 1908-1909 гг. не означало автоматической ликвидации его последствий. Российской дипломатии предстояла важная работа по нормализации отношений с Германией, которая в силу союзного с Австро-Венгрией статуса могла сдерживающим образом влиять на политику последней в балканском регионе и активизации усилий по выработке единообразной политики Антанты в целях предотвращения возможных в ближайшем будущем осложнений восточного вопроса.

Много поводов для разговоров, учитывая сложившуюся в Европе систему межгосударственных блоков, дала октябрьская 1909 г. встреча Николая II с итальянским королем Виктором-Эммануилом III в Раккониджи. «Особенно» приветствуя это свидание, кадеты выражали надежду, что этот акт международной вежливости будет иметь более глубокое значение как «возможность превращения, хотя бы в самом отдаленном будущем «тройственного согласия» в «четверное» [2].

В оценке данного дипломатического события как способствующего «отрыву» Италии от Тройственного союза и отвечающего взаимным интересам России и Италии кадеты были весьма прозорливы, хотя альтернативный вариант сближения с Италией во многом был вызван неудачными попытками достичь русско-турецкого согласия. Заинтересованная в благожелательной позиции России к интересам Италии в Триполи и Киренаике, итальянская сторона пошла на соглашение, обещав А.П. Извольскому поддержку русских интересов в Проливах.

Встреча в Раккониджи не осталась без внимания Германии и Австрии, не исключавших возможность заключения Италией сделки с державами Тройственного согласия. «Таксируя» свою союзницу очень низко, теперь Германия, отмечала кадетская газета «Речь», по настоящему задумалась над ролью и положением Италии в Тройственном союзе и над тем, как могло бы быть это положение исправлено и в исправленном виде упрочено [2]. Впрочем, успокаивая союзников, Италия дала им торжественное заверение, что обе стороны ни о чем в Раккониджи не договаривалась, кроме как «о похвальном желании Италии и России сохранять статус кво на Балканах и предоставить балканские государства их нормальному и мирному развитию»[3, С. 285].

Неустойчивая ситуация в балканском регионе способствовала передвижению Австро-Венгрии и России навстречу друг другу. «Две державы, принявшие на себя в Мюрцштеге ближайшее попечительство о Балканском статус кво, а после Бухлау повернувшись друг к другу спиной, Россия и Австрия, чувствуют потребность бросить эту неудобную позу и поговорить друг с другом прямо о предстоящих затруднениях и о способах предупредить их» [4]. Желание сторон наладить межгосударственные отношения вызвало серьезную тревогу в ряде заинтересованных стран.

Германия увидела в этом факте стремление Австро-Венгрии освободиться от германской зависимости, а встречные шаги России воспринимала с «холодной сдержанностью». «Причину этому, - замечал поверенный в делах в Берлине действительный статский советник Шебеко, - надо искать в той подозрительности, с которой относятся с некоторых пор руководящие германские круги ко всякому нашему шагу в области внешней политики, усматривая в каждом стремление со стороны ее врагов изолировать Германию» [5, Ф. 151, Оп. 482, Д. 3134, Л. 57].

Тревогу вызвали переговоры в Сербии и Турции. Первая жила в убеждении о том, что «всякое соглашение между Россией и Австро-Венгрией должно пагубно отразиться на интересах славян, что в основу такового неминуемо будет принято деление Балканского полуострова на две сферы влияния, причем к австрийской сфере очевидно отойдет Сербия…». Вторая негативно смотрела на русско-австрийское сближение в опасении, что Австро-Венгрия «отступит» «от обязательства вознаграждения Турции за аннексию путем нравственной и военной поддержки в виду общности интересов обоих Государств в возможной борьбе с руководимыми Россиею славянскими соседями с одной стороны и Грецией и Румынией – с другой» [5, Л. 19]. По распоряжению А.П. Извольского правительствам государств было разъяснено, что «речь идет отнюдь не о разделе сфер влияния или о возвращении к той или другой форме и прежнему двойственному соглашению, а лишь о восстановлении нормальных дипломатических отношений между обоими Кабинетами» [5, Л. 10].

Перипетии вокруг переговоров тревожили либеральную печать. Выказывая благожелательное отношение к процессу улаживания давних споров, кадеты внимательно наблюдали за действиями Австро-Венгрии. С учетом предмета обсуждения, как-то «опасность вооруженных конфликтов на Балканах;…тезис локализации этих конфликтов; содружество Австро-Венгрии и России в сохранении статус кво» [6], весьма подозрительно выглядело желание австрийской стороны поставить данные вопросы по почву декларации только двух правительств.

Пытаясь просчитать планы Франца-Фердинанда, кадеты делали предположение о том, что «в такое время, когда цинизм международных отношений достиг своего рода виртуозности», данные только одной России обязательства не могут стать серьезным препятствием к активным действиям Австро-Венгрии на полуострове. Вспоминая Мюрцштег и Бухлау, кадеты настаивали на международном характере соглашения, которое одно только и могло «способствовать свободному сближению балканских государств» [7].

В конечном итоге, австро-русский обмен мнениями так и остался двусторонним, но его результаты были сообщены Франции, Англии, Германии, Италии, Турции. Опубликование в русской прессе официального сообщения и семи документов по итогам переговоров особого впечатления на общественность не произвело, хотя чисто внешне острые углы в отношениях показались сглаженными, правда, как покажет история, на непродолжительное время.

Литература: Речь, 19.VII, 22.VII, 25.VII. 1909 г. Речь, 11.XI. 1909 г. Цит. по: Фэй С. Происхождение Первой мировой войны. Т. 1. М-Л., 1934. Речь, 30.I. 1910 г. Архив внешней политики Российской империи. Речь, 12.II. 1910 г. Речь, 7.III. 1910 г.